Злодейский (Villainous)

      Давным-давно...              В стране Аполлион, на самом краю Неусыпного Леса, стояла Башня.              Очень старая, громоздкая, мрачная башня, скорее серая, чем черная, хотя цвет камня было трудно определить. Большую часть башни покрывал толстый слой лиан и каскады пурпурных цветов. Ее окружали два концентрических кольца из колючего черного кустарника высотой в три метра, причем одно из них появилось совсем недавно. Внутри колючей изгороди находилась придомовая территория, а за самой башней — большой, недавно построенный загон и конюшня.              Осенняя прохлада уже давно перешла в настоящую ледяную стужу зимы, и сезон изо всех сил лютовал перед неизбежным поворотом к весне. Снег припорошил конусообразную крышу башни, а еще один слой покрыл тонким белым одеялом территорию и крышу конюшни.              За ночь ударили сильные морозы, и все растения сверкали гладким слоем прозрачного льда. Каждое растение, каждая веточка, листик и ягодка блестели, словно их окунули в стекло или жидкий алмаз. Ветви свисали до земли, словно сосульки. Живая изгородь сияла скорее серебром, чем чернотой, и каждый изгиб лозы покрывался новыми точками морозной белизны.              В туманном воздухе раздавались потусторонние крики местных воронов — больших пернатых дозорных, которые с величественным достоинством располагались на крыше башни или гонялись друг за другом по снегу в придуманных ими самими играх. Еще больше черных силуэтов настороженно сидели на близлежащих деревьях, покрытых инеем.              Местным жителям это место было известно как Гнездовье, и в последние несколько месяцев оно возбуждало немалое любопытство.              Во-первых, если присмотреться, то среди колючек можно было заметить крошечные желтые цветочки, резко выделяющиеся на фоне черного цвета.              Во-вторых, цветы на башне и в живой изгороди, как ни странно, оказались невосприимчивы к смене времен года. Они не поникли и не увяли, несмотря на ледяной зимний покров, как и цветы, высаженные по внутреннему периметру расширенной территории.              Но больше всего внимания привлекали, конечно же, его обитатели.              Вот уже более двух десятилетий таинственный рыжеволосый колдун из Гнездовья придерживался одного и того же успокаивающего и предсказуемого распорядка: несколько раз в месяц он выходил из своей башни, подобно зловещей черной птице с таким же, как у него именем, хлопая плащом, и спускался в маленький городок. Он брел в одиночестве по улицам, как дурное предзнаменование, покупал необходимые вещи в угрюмом молчании и уходил. Просто. Это пугающее и непрошеное вторжение, конечно, напоминало местным о властях, правящих Югом, но было привычным. Неизменным, как восход солнца, и неизбежным, как гравитация.              Поэтому, когда в один прекрасный осенний день он появился в городе с белокурым незнакомцем под руку, никто не имел ни малейшего представления о том, как на это реагировать.              Торговля останавливалась. Люди вставали посреди улицы, чтобы поглазеть на них, с забытыми в руках покупками. Дети показывали пальцем, но родители поспешно шикали на них.              Горожане ничуть не удивились бы, увидев, как колдун вспыхивает, произносит страшное проклятие или угрожающе рычит на прохожих. Для колдуна Темных Искусств все это было вполне уместно и ожидаемо. Подобное поведение, вероятно, заставило бы людей отвести глаза и поспешно заняться своими делами. Но это... это было нечто совершенно непостижимое для них. У колдунов не было друзей-неколдунов. И уж точно у них не было розовощеких, изящно одетых, улыбающихся светловолосых возлюбленных с мечами на поясе, которые встречали каждый взгляд вытаращенных глаз легким взмахом руки и дружеским «Добрый день!».              Сразу же поползли слухи: этот человек был пленником, из которого живьем выкачивали кровь для невыразимых Злых Искусств. Нет, он был каким-то замаскированным нечеловеческим консортом, а обычная внешность — просто притворство. Нет, он явно был заколдован, бедняга, возможно, проклят. Нет, он просто в бреду, наверняка опасный безумец.              Кроу чувствовал шепот, который преследовал их повсюду: сплетни гудели на каждой улице и возобновлялись, когда они выходили из каждой лавки; гончары, пекари и портные вытягивали шеи, чтобы посмотреть им вслед. Он ощущал на себе их тяжелые взгляды. Это заставляло его напрягаться и чувствовать себя так, словно у него на спине — или, что еще хуже, на спине Азры — висит мишень. Он стискивал зубы, крепче цеплялся за руку Азры и боролся с желанием поджечь всех этих ублюдков.              Азра просто задрал нос и с одинаковой решительностью игнорировал как робких зевак, так и враждебные насупленные брови. Пока они шли по улицам, он изредка встречался с ними взглядом и весело здоровался, как будто прогуливался по главной городской площади Феллз. Когда они заходили в лавки, он представлялся по имени и спрашивал имена продавцов, после чего начинал задавать подробные вопросы о товарах, полностью игнорируя их очевидный страх и заставляя всех общаться не только с помощью обычного односложного ворчания. Он с энтузиазмом похвалил смущенного пекаря за его лимонные пирожные. В разговоре с гончаром он похвалил погоду. Он останавливал людей на улице (когда они не успевали улизнуть), чтобы спросить дорогу. Короче говоря, он просто весело пренебрегал негласным правилом взаимного невмешательства, не обращая ни малейшего внимания ни на неловкость, ни на традиции, ни на какие-либо прецеденты. Кроу был просто в изумлении от такой его дерзости.              Разумеется, все это мучительное испытание было идеей Азры. Как и упрямая настойчивая просьба возвращаться по крайней мере дважды в неделю, «чтобы заставить их привыкнуть», как он оптимистично выразился. Втайне Кроу считал, что такая тактика скорее всего приведет к кинжалу в спину, чем к чему-либо еще, но готов был пойти на поводу у Азры, если это сделает его счастливым. Он лишь не спускал с него глаз и держал магию наготове.              И тут, к полному шоку Кроу... произошел сдвиг в гравитации.              По мере того как шли недели, а Азра оставался жизнерадостно здоровым (так и не лишившись всей своей крови для какого-нибудь темного ритуала), упрямо человечным и неизменно приятным и дружелюбным, стали происходить удивительные вещи. Угрюмые взгляды стали сходить на нет. Откровенная враждебность сменилась настороженностью, а со временем, постепенно, и просто недоумением. Действительно, трудно было, глядя на бесхитростное лицо Азры, поверить, что он замышляет что-то Недоброе. И уж точно ни один замаскированный демон не стал бы столько разглагольствовать об изысканных винах и печенье.              Однажды осенним днем, когда они в восьмой раз посетили городок, пекарь фактически ответил на радостное приветствие Азры. Он улыбнулся. Конечно, это была отнюдь не широкая улыбка, и она не включала Кроу, но, тем не менее, это был первый изгиб губ вверх, который Кроу когда-либо видел на лице этого человека. Зрелище оказалось настолько обескураживающим, что от шока он чуть не раздавил печенье, которое держал в руках. Кроу искренне считал, что пустое выражение лица — его неизменная черта.              Позже он поймет, что не должен был так уж удивляться. Нужно было быть кем-то куда более стойким, чем этот пекарь, чтобы сохранять кислое выражение на лице в ответ на совершенно искреннюю благодарность Азры за торт.              Горожане, похоже, пришли к общему мнению, что Азра и впрямь сумасшедший, раз составлял компанию Кроу, но в приятном и безобидном смысле. Придя к такому мнению, они заметно потеплели.              Кроу с изумлением наблюдал за тем, как необычная магия Азры медленно начинает действовать; словно весенняя оттепель, побеждающая мороз, или крошечные ростки зелени, пробивающиеся сквозь неподатливый лед. Он был таким решительно, странно... нормальным, что заставлял Кроу казаться чуть более человечным просто за компанию.              К середине третьего месяца Кроу обнаружил, что стоит, ошеломленный, рядом с Азрой, пока тот весело болтает с женой портного, словно они старые друзья. Они пришли за несколькими новыми жилетами в апполионском стиле, сшитыми на заказ, которые Азра наконец-то решил примерить вместо своих более тяжелых северных дублетов. Конечно, после того как они заглянули в пекарню. И в таверну за вином.              Люди явно все еще были не в восторге от присутствия Кроу, но наконец перестали вести себя так, словно он в любой момент готов был оскалить клыки и вцепиться им в горло. Вместо этого они старались притвориться, что его нет, но Азра им не позволял. Он постоянно поворачивался к Кроу с веселой невинностью, которая совершенно не скрывала стального блеска в его глазах, и спрашивал, какого цвета ткань ему больше нравится, или не кажется ли ему, что она может быть чуть плотнее? Или о том, что он просто обязан дать пекарю рецепт шоколадного торта, потому что он просто восхитителен. Все это сопровождалось похлопыванием по руке или даже случайным прикосновением губ к ладони. Так или иначе, он находил способ втянуть в разговор отчаянно краснеющего колдуна, и все это время Кроу и другой человек с одинаковым недоумением смотрели друг на друга.              Не на всех это подействовало, конечно. Были и такие, кто смотрел так же сурово, как и раньше, и, вероятно, всегда будут, и Кроу не стеснялся напугать их до полусмерти, когда встречал, особенно тех, кто осмеливался обращать подобные взгляды на Азру. Но теперь они стали смешиваться с теми, кто улыбался. Бармен местной таверны, по мнению Кроу, улыбался Азре слишком уж тепло. Но это, по крайней мере, он готов был простить. Азра достоин того, чтобы им как следует восхищались.              Перемены, казалось, витали в воздухе.              И Азра только начал.        ***       Несколько месяцев ранее первый фермер до колик расхохотался, когда Азра весело обратился к нему со своей идеей. Он перестал смеяться и в ужасе съежился, когда взбешенный Кроу вышел из-за угла, светясь и дымясь, как раскаленный уголь, чтобы доказать, что Азра говорил совершенно серьезно. Тогда фермер поспешно заявил, что ему вообще ничего не нужно, все и так просто прекрасно, спасибо большое.              Удрученный Азра с неохотой отложил эту идею, решив направить свою энергию на жителей городка. Кроу утешил его, втайне ожидая, что на этом все и закончится. Люди ненавидели колдунов, и точка. Такова была твердая и непреложная реальность.              Оглядываясь назад, он должен был догадаться, что Азра так легко не отступит. Никакая гравитация не могла соперничать с Азрой, если он закусил удила.              Три месяца и несколько гравитационных сдвигов спустя, во время одной из их теперь уже регулярных светских вылазок в городок, пекарь сообщил Азре, что весной пироги и хлеб будут в дефиците. Очевидно, многие посевы озимой пшеницы оказались поражены особенно агрессивной болезнью, и было уже слишком поздно высаживать новый урожай. Это был жестокий, но достаточно обыденный финт природы, который приведет к разорению и фермеров, и пекарей, к росту цен и затягиванию поясов людей на многие мили вокруг.              Кроу практически видел, как загорелись глаза Азры.              В следующий раз, когда Азра с триумфальным блеском в глазах постучал в дверь ближайшего фермерского дома, фермер выслушал его.              Без уговоров, конечно, не обошлось. Мужчина все еще боялся Кроу, и было много привычного ворчания по поводу опасного вмешательства и работы с недобросовестными личностями. Но потом Азре пришла в голову поистине вдохновляющая идея — сказать ему, что первая попытка будет бесплатной, и готово! Даже страх не мог перевесить предложение чего-то бесплатного. Видимо, сухо подумал Кроу, люди, которым грозит гибель, готовы немного поступиться своими моральными принципами.              Так что холодным зимним днем Кроу оказался посреди фермерского поля по щиколотку в грязи, дыша морозным воздухом и размышляя, какого дьявола он согласился на это безумие. Магически удалять гниль с растений было гораздо проще, чем выращивать их, но он никогда раньше не занимался подобной магией в присутствии кого-либо, кроме Азры. Он посмотрел на длинные ряды печально поникших, покрытых черными пятнами маленьких растений и, несмотря на прохладу, вспотел. Что, если он сделает еще хуже? Вдруг он неправильно произнесет заклинание и сожжет весь урожай? С его удачей такое вполне могло произойти. О чем он только думал? Колдуны не чинят вещи, они их уничтожают, и все это знали...              Азра подошел к нему и взял его потную руку в свою.              — У тебя все превосходно получится, — нежно сказал он и поцеловал тыльную сторону его запястья. — Я в этом совершенно уверен.              Как бы он ни старался сохранять спокойствие, Азра всегда видел его насквозь, словно оконное стекло.              И к его удивлению, все оказалось гораздо проще, чем Кроу полагал. Он даже не упал от усталости в конце, несмотря на огромные масштабы проекта. Было такое ощущение, что растения сами хотели быть здоровыми, и ему оставалось только подталкивать их к этому.              Фермер с опаской вышел на поле через пару часов. Он стоял с отвисшей челюстью и осматривал поле с яркими и здоровыми, безупречно зелеными листьями. Кроу впервые видел человека, потерявшего дар речи от чего-то, кроме страха.              А затем, примерно через неделю, произошел еще один гравитационный сдвиг.              У башни появился другой фермер. Оружия у него не было, и обычно обидчивые вороны, похоже, не сочли его угрозой. Мужчина был заметно напуган и около часа бродил по краю участка, прежде чем набрался смелости подойти. И... он хотел нанять Кроу для работы.              Азра лишь улыбнулся при виде ошеломленного выражения на лице Кроу и сказал:       — Что ж, вы только посмотрите на это. — При этом он самодовольно выгнул губы, отчего Кроу захотелось зацеловать его до потери сознания.              Он никогда не думал, что сможет любить кого-то так сильно, как в этот момент любил Азру.              Этот фермер оказался не последним. Поистине поразительно, как резко прибыль меняла общественное мнение. Полные желудки и кошельки были весьма убедительным аргументом, особенно если все предварительные встречи организовывал Азра. Он вежливо проводил опасающихся посетителей через живую изгородь на первый этаж башни, где переоборудовал старую спальню Хастура в очень приятную, ярко обставленную приемную. Сбитые с толку фермеры оказывались усаженными в удобное мягкое кресло, с чашкой чая и тарелкой лепешек с тмином, которые им преподносил очень приятный белокурый безумец.              Вывеска у заснеженного Гнездовья вместо «Не входить» теперь гласила «Только по предварительной записи».              Это тоже была идея Азры.       К удивлению Кроу, новый знак сам по себе был отличным средством отпугивания героев. Знак «Не входить» был сродни вызову, но новый знак подразумевал респектабельность. Все более редкие рыцари, уверенно шагавшие с мечом в руке, были сбиты с толку, чесали затылки в шлемах и размышляли, не ошиблись ли они местом. Те, кто сохраняли решимость, были ошеломлены, когда Азра с пером и пергаментом в руках встречал их у живой изгороди, зловеще-бодрым тоном разглагольствуя о «предварительной записи» и «договорных расценках».              Разумеется, при нем был и артефактный меч. Азра не был дураком.              Впрочем, пока ему не приходилось его использовать. Люди приходили, чтобы праведно истреблять чудовищ, а не обычных с виду мужчин. Тем более обычных мужчин, задающих вопросы с язвительной остротой скальпеля.              Невероятно, насколько свирепым мог быть Азра, оставаясь при этом до ужаса вежливым.              Кроу в кои-то веки ничуть не удивился. Азра всегда был полон внутреннего огня — ему нужна была лишь свобода, чтобы гореть. ***              В этот зимний день большое арочное окно на самом верхнем этаже Гнездовья было плотно закрыто, не давая снегу проникнуть внутрь. В спальне было уютно и тепло. Большая круглая комната была обставлена так же уютно, как и прежде... хотя теперь в ней стало больше мебели, чем раньше. Три новые книжные полки стояли в ряд вдоль изогнутых стен, две из них были полностью заполнены книгами, а место рядом с первым занимал второй, более крупный, шкаф. На полу лежал более толстый и роскошный ковер. В каменном камине потрескивало пламя, прогоняя холод и освещая теплым оранжевым светом тронное красно-золотое кресло, которое было отодвинуто в сторону, чтобы освободить место для мягкой бархатной кушетки. Перед ней располагался небольшой столик с двумя стульями, на которых стояли два пустых кубка для вина. Один из кубков был опрокинут, как будто его поспешно отставил кто-то невнимательный. Черная рубашка и дублет из тонкого бархата валялись на кушетке. Две пары сапог были разбросаны по комнате.              Огромная кровать с балдахином, казалось, занимала немного меньше места, чем раньше, со всеми новыми дополнениями. К тому же сейчас она отнюдь не пустовала. Магия, творящаяся на ней, была не из тех, что можно найти в книгах заклинаний или свитках. Тишину в комнате нарушали лишь тихие вздохи и негромкое постоянное поскрипывание деревянного каркаса кровати.              Кроу сидел прямо, крепко обхватив Азру руками под белой шелковой рубашкой, которую они так и не удосужились снять. Азра стоял на коленях над ним, так и не стянув с ноги одну из штанин бриджей. Одной рукой он обхватывал Кроу за шею под самым подбородком, большим пальцем касаясь его влажных губ, и, запрокинув голову, завороженно смотрел на него в свете камина. Другая рука запуталась в волосах Кроу, удерживая его на месте. С каждым движением его бедер они оба задыхались от удовольствия.              Весь мир был наполнен жаром, экстазом и мягкой кожей, пахнущей глинтвейном. Кроу застонал и переместил руки на бедра Азры, помогая ему двигаться сильнее.              — О-о, — внезапно выдохнул Азра. — О-о, я... — И вдруг вздох превратился в долгий грудной стон; его бедра на коленях Кроу задрожали, тесное пространство между их телами стало скользким. Кроу издал нечленораздельный звук, когда пальцы в его волосах непроизвольно сжались, потянув за них, и по его спине словно бы пробежал ток. Наслаждение было больше не удержать: его пальцы на талии Азры также конвульсивно сжались и стали горячими. Он почувствовал вкус дыма.              — О, мой дорогой, — прошептал Азра, тяжело дыша, и осторожно положил руку на подбородок Кроу, поглаживая, а не сжимая. Он легко коснулся его губ своими, поцеловал покрытый испариной лоб. Рука в волосах Кроу осталась на месте.              — Черт... — Кроу обнял Азру и со вздохом наклонил голову вперед, прижимаясь к нему лицом. Он поцеловал мягкую грудь Азры и, приподняв обгоревшую рубашку, провел по ней рукой. — Прости за рубашку, ангел, — пробормотал он, не прекращая поцелуев, после чего провел пальцем по поврежденной ткани и пробормотал несколько восстанавливающих заклинаний. У него уже лучше получалось контролировать магию в таких ситуациях, но все же не всегда.              Азру, казалось, не волновала рубашка. Он просто сидел и мечтательно смотрел, как Кроу прикасается к нему; глаза его были полузакрыты и подернуты поволокой.              — Боже правый, как ты прекрасен, — прошептал он и после долгого раздумья неохотно добавил: — Нам... наверное, пора собираться...              — Хм, — согласился Кроу, по-прежнему уткнувшись лицом в грудь Азры. Он еще не был готов выходить. — Через минуту.              Горловое хихиканье. Рука в его волосах ослабила хватку, чтобы опуститься ниже и погладить его по щеке. Новое кольцо на пальце Азры мягко поскребло щетину на его скуле, холодным металлом касаясь горячей кожи, и Кроу повернул голову, чтобы поцеловать его.              Через неделю после того, как они навсегда вернулись из Феллз, Кроу надел очки, прихватил несколько дурацких бесполезно светящихся амулетов-артефактов и повел Азру к лучшему мастеру-ювелиру, которого они смогли найти в Тадфилде. Домой они вернулись без амулетов и с квитанцией о самой быстрой работе, которую только можно было купить за деньги. Как с улыбкой сказал Азра ювелиру, они очень торопились. Через три дня они забрали изысканное кольцо, сделанное на заказ по собственному дизайну Азры: виноградные лозы и листья из белого золота, переплетенные вокруг бледно-голубого камня.              — Думаю, настало время для чего-то совершенно иного, — решительно заявил Азра, рассматривая эскизы.              Кроу имел лишь самое смутное представление о том, как выглядит свадьба в Аполлионе, да и вообще где бы то ни было. Он никогда не присутствовал ни одной свадьбе (даже слащавые спектакли обычно заканчивались до этого момента), отец никогда не женился, а в колдовском обществе это не было темой для непринужденных бесед. Да и технически, будучи единственным колдуном в этой части Аполлиона, он уже являлся высшей правительственной инстанцией. Единственные свадьбы, которые доводилось видеть Азре, были пышными государственными церемониями с сотнями гостей и многочасовым утомительным процессом. Так что в конце концов они просто придумали свой собственный ритуал, как и все остальное.              Дождавшись ясного дня, они собрали обед для пикника, оседлали Серафину и отправились к руинам Эдема, которые отлично подходили для их целей. Они были ни здесь, ни там, ни на Севере, ни на Юге — тайное и уникальное промежуточное место, которое хоть раз в жизни Кроу не воплощало в себе худшее из двух миров.              С помощью нескольких заклинаний Кроу развесил лианы с желтыми цветами над каждым кусочком белого мрамора вокруг них. Азра был одет в белое и золотое. Кроу, как обычно, носил черное, но с вкраплениями золота в виде нарцисса, приколотого к его груди руками Азры. Азра нашел свадебные клятвы в одной из своих любимых историй и, немного подправив, сделал их идеально подходящими. Кроу добавил несколько подозрительно поэтичных фраз, которые уже несколько недель крутились у него в голове.              Они обменялись кольцами и клятвами наедине, держась за руки в маленькой цветочной беседке, где провели столько ленивых летних дней. И если на половине церемонии Кроу потерял контроль над собой и разрыдался, как полный идиот, от переполнявших его эмоций из-за того, в какую невозможную череду радостей превратилась его жизнь... что ж, это видели только Азра и Серафина (и несколько более чем случайно заинтересовавшихся воронов). Так что все было в порядке. ***       — Дорогой, как ты думаешь, этот шейный платок не выглядит немного тугим? — Чуть погодя Азра стоял перед высоким серебряным зеркалом и возился со своим узорчатым кремово-лазурным шейным платком. Бархатный дублет приятно облегал его тело и был цвета неба в ясный день; сквозь длинные рукава на шнуровке виднелась белая нижняя рубашка. Все цвета прекрасно сочетались с кольцом на его пальце. Вместе с богатым коричневым плащом, подбитым белым мехом, он являл собой образчик зимней элегантности. Азра никогда не мог устоять перед возможностью немного принарядиться.              — Нет, выглядит отлично, — ответил Кроу, который, может, имел в виду платок, а может, и нет. Он был уже полностью одет и небрежно прислонялся к столу со сложенными на груди руками, просто наблюдая за приготовлениями Азры. Не пялился, нет. Просто наслаждался видом. Эта одежда не выглядела свободной, отметил он про себя. Постоянные подъемы и спуски по многочисленным лестничным пролетам и работа в новой конюшне вполне компенсировались свободой экспериментировать с приготовлением разнообразных блюд, сколько душе угодно. А еще вином и десертами, которые они покупали во время своих регулярных походов в городок.              Кроу был убежден, что он все еще влезал в свою одежду только благодаря тому, что в последнее время активно занимался магией. Бизнес развивался, что само по себе было чудом. Как только люди поняли, что он не собирается их есть или превращать в летучих мышей, они стали все чаще обращаться к нему за помощью с магическим ремонтом и улучшением урожая. Такими темпами маленький захолустный городок станет самым процветающим в округе.              Но сегодня был выходной. Они направлялись за Стену, чтобы встретиться с Трэйси за долгожданным светским ужином, а после него — пойти в театр. Азра вскользь предложил перед уходом выпить по кубку вина — чтобы не замерзнуть, конечно. Вполне разумное предложение. Маленький кубок превратился в несколько больших, и в итоге они довольно успешно побороли холод.              — Что ж, прогулка наверняка получится прекрасной, — вздохнул Азра, отворачиваясь от зеркала и принимаясь возиться со шнурками на рукавах. — Я обожаю лес после снегопада, у него такой романтичный вид. — Он подошел и разгладил воротник черной рубашки Кроу, позволив руке медленно спуститься вниз по его груди. Окинув его взглядом, он с удовлетворением улыбнулся. — Боже, ты выглядишь очень нарядно, — пробормотал он.              — Спасибо. — Кроу легонько потянул за шейный платок, который был закреплен эмалированной голубой булавкой. — Ты тоже.              Азра обхватил тонкую талию Кроу и притянул его к себе.              Кроу одновременно шагнул ему навстречу, одним плавным движением накрыв подбородок Азры рукой, и комната исчезла в порыве прикосновения мягких губ.              От поцелуев с Азрой у него до сих пор перехватывало дыхание. Кроу полагал, что после нескольких месяцев, проведенных с ним, немного привыкнет к ним, но не тут-то было. Совсем нет. Ни капельки. Даже сразу после занятий любовью. Каждый раз он испытывал головокружение и восторг, а сердце замирало в груди, словно не в силах поверить в свалившуюся на него удачу.              Тем более что Азра всегда целовал его в ответ с таким... голодом, с таким восторгом, что не оставалось никаких сомнений в том, что он любим. Вот и сейчас он тихо вздыхал, прижимаясь к губам Кроу, который с готовностью подчинился, чувствуя, как неистово колотится сердце. Он переместил руки на впадинку на пояснице Азры и наклонил голову, углубляя поцелуй и ощущая приторный вкус глинтвейна...              Азра оторвался от него со слегка болезненным стоном.              — Не стоит задерживаться. Мы уже и так опаздываем – не хотелось бы показаться грубыми...              — Нгх, — хмыкнул Кроу и обхватил его рукой, вновь притягивая к себе. — Я большой специалист по части грубости.       Азра хихикнул и, наклонив подбородок, нежно поцеловал уголок рта Кроу.              — Негодяй.              — В любом случае, это твоя вина, что мы опаздываем. Насколько я помню, это ты сорвал с меня рубашку...              Азра лишь усмехнулся в ответ, и Кроу снова почувствовал тот самый крен в груди, что он ощутил в первый день у Стены, все эти месяцы назад. Он чувствовал его каждый раз и был уверен, что так будет всегда, потому что не мог представить себе мир, в котором улыбка Азры не заставляла бы его сердце замирать.              В течение многих дней он пребывал в состоянии неверия. Он моргал и вдруг видел себя как бы со стороны, стоящим рядом с самым красивым человеком из всех, кого он когда-либо встречал — человеком, который сиял как солнце и который мог бы выбрать кого угодно. Такому, как Азра, не пристало улыбаться такому, как он, — человеку, за плечами которого целая жизнь, наполненная насилием и врагами, словно тяжелыми жерновами, тянущими его вниз.              Но для того, кто мог изменять гравитацию, это, видимо, не представляло серьезной проблемы.              Кроу уже несколько месяцев не приходилось никого убивать. Его плечи начали расслабляться, постоянный зуд между лопатками утих. Цветы в его саду расцветали, и ему даже не нужно было им угрожать. Он творил магию на публике, и никто еще не пытался пырнуть его ножом.              Он чувствовал, как день ото дня становится все мягче и мягче, как его острые твердые грани постепенно сглаживаются, словно камень под струей воды.              Иногда эти изменения настораживали его. Какая-то часть его, та, что все еще слышала голос отца или Совета, шептала, что он стал слабым. Никогда прежде он не был такой смущающей эмоциональной размазней, не плакал по самым нелепым пустякам, как полный дурак. А бездонные глубины его безумной, глупой любви к Азре из Хай Феллз порой пугали сами по себе. Прежде ему нечего было терять, а теперь, когда в его жизни появился кто-то столь важный, страх от его возможной потери стал почти физической болью. Словно частичка его души решила отправиться в галопирующее путешествие вне его тела, невероятно ценная и уязвимая.              Но он лишь держал это чувство близко к сердцу, прижимал Азру чуть крепче к себе и твердо говорил этим иллюзорным колдунам отвалить. Какое они имели значение? Жизнь была невероятно хороша.              Каждое утро, просыпаясь, он первым делом видел улыбающееся лицо Азры с отпечатком от подушки на щеке и слышал его тихое:       — Доброе утро, мой дорогой.              Его дни были наполнены новыми простыми удовольствиями: улыбка рядом с его голым плечом; пальцы, скользнувшие по его волосам, когда он этого не ожидал; смешанные тревога и восторг на лице Азры, когда вороны клевали семена с его протянутой руки; мягкий скрип половиц под ногами Азры в ранние часы, когда он ходил на цыпочках, чтобы не разбудить его; то, как Азра с удовольствием возился в новой библиотеке, которую они обустроили на шестом этаже; Азра, с энтузиазмом делающий вид, что вытаскивает сладости из-за ушей у детей в городке; рука, держащая его руку, когда они шли по улице; вид Азры, снимающего ночную рубашку, чтобы переодеться, с его мягким округлым животом, плавно переходящим в мускулистую грудь, когда он вытягивал руки над головой, весь покрытый белыми волосками и такой притягательный, что у Кроу чесались руки от желания коснуться его...              Ночью он спал в объятиях Азры или сворачивался калачиком у него за спиной и вдыхал весенний запах его волос, шепча «Спокойной ночи, ангел». Когда он закрывал глаза, ему снились приятные сны. А в тех редких случаях, когда они не были таковыми, ему достаточно было лишь перевернуться и крепко обнять Азру, чтобы прогнать любые кошмары. ***       Вдруг осознав, что просто стоит с открытым ртом и неизвестно сколько времени молча смотрит в улыбающиеся глаза Азры, Кроу сглотнул и прочистил горло.              — Я уже говорил, что люблю тебя? — было первое, что сорвалось с его уст.              Азра покраснел нежно-розовым цветом, который очень красиво смотрелся на фоне голубого и коричневого, и ласково прикоснулся к щеке Кроу теплой и тяжелой ладонью.              — Сегодня еще нет. Изверг.              — М-м. Прости. Был занят.              — Ну, тогда... — Азра посмотрел на него с притворным недовольством и поцеловал в кончик носа. — Ты можешь загладить свою вину прямо сейчас, сопроводив меня на ужин. Я проголодался.              Кроу рассмеялся.              — Как пожелаете, Ваше Святейшество. — Он отступил назад, ухмыляясь, и протянул Азре руку, сделав слишком замысловатое движение кистью.              Азра принял ее с суетливым достоинством, поблескивая глазами.              — Я тоже люблю тебя, мой дорогой, — твердо сказал он. — Тебя так легко любить.              — Нгк. — Лицо Кроу вспыхнуло, горло свело. Вместо того чтобы попытаться ответить и выставить себя еще большим болваном, он лишь покачал головой, хотя и с улыбкой.              Он сунул очки в карман, поправил черный плащ на плечах и щелчком пальцев погасил лампы в спальне. Взявшись за руки, они прошли через открытую дверь и спустились по лестнице башни, чтобы вместе встретить внезапно ставший более широким мир.              Невероятнее всего, озадаченно подумал Кроу, что, когда Азра столь легко и непринужденно произносит эти нелепые признания, в них так легко поверить. И, черт возьми, если Кроу начал в них верить... то, может, в мире нет ничего невозможного.              Даже для Злодея.