И грянет гром

      — Septem partes corporis sunt septem thesauri falsi. Unusquisque erit maledictio vel benedictio tua. Desistere vanitatem et avaritiam. Inter stellas iacet via tua.       Мирослава слушала, как Том раз за разом задумчиво произносит одни и те же слова, и чувствовала, что начинает засыпать. Латынь, звучавшая подобно ласковой колыбельной, отчаянно сопротивлялась переводу, заставляя Реддла то и дело заглядывать в словарь в поисках ответов. Наконец, самодовольно хмыкнув, он гордо выпрямился и положил перед Громовой исписанный множеством попыток лист.       — Семь частей тела — семь лживых сокровищ, — уже с первых слов Мира начала хмуриться. — Каждое станет твоим проклятьем или благословением. Оставь тщеславие и алчность. Твоя дорога лежит среди звёзд… Что это такое?       — Истинная суть предмета наших поисков, — пожал плечами Том. — Я ведь уже говорил: волшебники прошлого не гнушались тёмной магии.       Мрачное осознание осело внутри неприятным комом. Громова ещё раз перечитала переведённые фразы и серьёзно взглянула на одноклассника. Мальчик, казалось, ничуть не удивился открывшейся истине.       — Хочешь сказать, тебя не пугает перспектива получить какое-нибудь древнее проклятье?       — Я не из тех, кого можно сбить с толку парочкой сомнительных предложений, — Реддл закатил глаза и насмешливо фыркнул. — Или ты думаешь, что кто-то стал бы так открыто угрожать на самом подходе к сокровищу? Выглядит как очередная пугалка для трусливых искателей приключений.       Мира задумчиво посмотрела в окно. Царившая в душе суетливая тревожность больно щипала внутренности, призывая остановиться и подумать над перспективами. Рисковать лишний раз не хотелось.       — Давай просто вместе сходим к гобелену и уже там определимся с дальнейшими действиями.       Том с хищной ухмылкой протянул ей руку. Взглянув на полное предвкушения бледное лицо, Громова поняла: Реддл от затеи не отступится ни при каких условиях. И только ей решать — пойдёт она за ним или же нет.       Дорога к загадочному полотну вспоминалась довольно смутно. Петляя по коридорам подземелий, Мира с сомнением оглядывалась по сторонам в попытке найти хоть какой-то ориентир. Окутывающий холодом лабиринт не отличался особым разнообразием, сливаясь в единую мрачную серость каменной кладки. Если бы не оставшиеся в блокноте записи, она бы уже решила, что сверкавшие золотом подсолнухи были лишь отголоском очередного странного сна. Вскоре эта мысль посетила и её спутника.       — Ты уверена, что помнишь, куда нужно идти? — Том недовольно прищурился. — Мы бродим тут уже около часа. Такими темпами скоро придётся возвращаться в гостиную.       — Не уверена, — опустила голову Мирослава, старательно сдерживая нарастающее раздражение. — Однако могу тебя заверить, что нужное нам место должно быть где-то здесь. Дай мне немного времени.       Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Сосредоточилась на ощущениях. Обрывки прошлого вечера вспыхнули перед глазами размытыми картинками, превращаясь в бесконечно быстрый калейдоскоп из воспоминаний. Глупая ссора с Реддлом, шутки недалёкой Лиззи, закипающая внутри ядовитая обида… И когда из общего потока удалось выцепить знакомое сияние, по телу пробежала мелкая дрожь.       Тусклое освещение от редких факелов исчезло, сменившись вязкой темнотой. Единственный источник света — палочка Тома — мерцал впереди слабой свечой, почти не спасая глаза от сгущавшегося мрака. Они шли, опасливо оглядываясь по сторонам, страшась каждого отзвука своих шагов, но упрямо двигались вперёд, то и дело сверяя маршрут по оставленным на древних стенах меткам. Ещё один шаг — и вот уже впереди засверкал долгожданный поворот. Образ, будто мозаика, медленно распался на осколки, оставляя Миру в лёгкой растерянности, как после резкого пробуждения. Тихо выдохнув, она уверенно выпрямила спину.       — Нам направо, — сказала, посильнее стиснув кулаки, чтобы скрыть тремор. Том с насмешкой кивнул.       — Что ж, веди.       Через несколько долгих минут впереди наконец показалось золотистое свечение. Не сдержав облегчённый вздох, Мира ускорила шаг и, завидев на горизонте предмет их поисков, расплылась в счастливой улыбке:       — Это он! Это тот самый гобелен!       Цветы приветственно качнули большими головами. На жёлтых лепестках мягко блеснуло солнце, выглянув из-за проплывавшего по вышитому небу небольшого облачка. Реддл, обведя картину взглядом, одобрительно хмыкнул.       — А вот и проход к нашей цели…       — Думаешь, за полотном скрывается дверь? — Мира с сомнением покосилась на более ничем не примечательную стену. — Не слишком ли легко и очевидно?       — Может и не дверь, но ведущая к ней подсказка уж точно, — Том осторожно прикоснулся к древней раме, скользнув пальцами по потерявшим былую яркость завиткам. На секунду показалось, будто гобелен тихо загудел в ответ. — Согласно книге, подсолнухи выполняют роль некоего барьера, своеобразных врат на пути к артефакту. И если так, то здесь точно должно быть хоть что-то, что подскажет нам нужную дорогу. Например… Что-то вроде этого, как думаешь?       Он вдруг указал в самый центр картины. Громова, стараясь лишний раз не смотреть на манившие золотом подсолнухи, вгляделась в нечёткое пятно, возвышавшееся над цветами. Странная тень вдруг задвигалась, медленно увеличиваясь в размерах, пока в размытых контурах не стала угадываться мускулистая фигура. Человеческое тело, контрастируя с яркими лепестками загорелой кожей, плавно переходило в лошадиное, лоснившееся в солнечных лучах тёмно-коричневой шерстью. Небрежно поправив густые чёрные волосы, кентавр остановился перед застывшими в ожидании школьниками с непроницаемым лицом.       — Любопытно, — фыркнул Реддл, оглядев неожиданного гостя. — Неужели это вы — проводник к той загадочной голове?       — Вы, юные создания, верно, потерялись в лабиринтах? — тёмные глаза сверкнули в тени выраженных надбровных дуг. — Негоже человеческим жеребятам бездумно разгуливать одним по подземельям. Возвращайтесь к своим сородичам.       — Уважаемый… м-м-м… господин, — как можно покорнее улыбнулась Мира, — прошу, подскажите, как мы можем добраться до спрятанного в замке артефакта? Для нас это очень важно!       Кентавр задумчиво нахмурился, изучая лица маленьких искателей. Чёрные брови почти сошлись на переносице, кустистой изгородью укрыв пронзительный взгляд.       — Вижу, в ваших сердцах ещё не созрела свойственная людям алчность. Однако, — он прищурился, — об истинном пути не поведаю. Слишком много опасностей кроется за мнимым благом. Ступайте. Здесь вам не место.       Смуглая кожа красиво сверкнула в полуденном солнце. Топнув копытом и легко поклонившись, кентавр вновь направился вглубь картины. Рядом ощутимо напрягся Том.       — Как смеешь ты, глупая лошадь, указывать волшебникам? Тебя создали, чтобы дорогу показывать, так следуй своему предназначению!       Проводник замер, почти вполовину скрывшись среди золота подсолнухов. На сильных руках заметно задвигались крупные мышцы. Медленно развернувшись, существо надменно воззрилось на мальчика.       — Кто не ведает света и смирения, никогда не будет достоин. На сим наш разговор окончен.       Крупная фигура вновь растворилась в море цветов, оставшись лишь едва заметной тенью где-то на далёком горизонте. Прошипев одному ему известные ругательства, Реддл с силой ударил по раме.       — Поверить не могу, что ты сказал такое! — Мирослава накинулась на одноклассника с блокнотом, хорошенько приложив его по хилому плечу. — Это был наш единственный шанс!       — С каких это пор ты распускаешь руки, Громова? — неприязненно поморщился Том, хватая её за запястье. — Я сказал правду. Задача картины — дать следующую подсказку, а не судить, достойны мы её или нет. К тому же, ни одно магическое существо не имеет права мнить себя выше волшебника. И если это оказалось кому-то не по нраву, в том нет моей вины.       Мира раздражённо вздохнула. Слова Реддла гулом расходились по голове, доводя до исступления, но сейчас было неподходящее время, чтобы поддаваться гневу. Теперь она должна решить, что делать дальше, раз несвоевременное упрямство напарника лишило их последней надежды на успех.       На какое-то время коридор наполнился звенящей тишиной, в которой даже шум дыхания казался слишком громким и назойливым. Мира в очередной раз осмотрела мягко переливавшееся золотом полотно и сжала губы. Неужели они так и застрянут на одном месте из-за собственной глупости и гордыни? Где-то внутри неприятно щёлкнула нарастающая обида. Если бы не Реддл, всё бы пошло как по маслу!       — А ты ещё кто?       Удивлённый голос Тома разлился по воздуху слабым эхом. Проследив за его взглядом, Громова заметила слабое шевеление в нижнем углу картины, почти у самой рамки. Через мгновение из-за толстых стеблей показалась аккуратная голова змеи.       — Думаешь, это тоже подсказка? — осторожно спросила Мира, покосившись на Реддла. Мальчик невнятно пожал плечами.       — Это мы сейчас и выясним.       Из приоткрытой пасти вырвалось тихое шипение. Половинчатый язык игриво скользнул меж длинных острых клыков, нетерпеливо подрагивая, и тут же скрылся за чешуйчатыми губами. Блеснув янтарными глазками и ловко скользнув между подсолнухами, змея поспешила к центру гобелена. Том недоумённо нахмурился и осторожно присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с рептилией. Которая, к слову, при ближайшем рассмотрении оказалась обычным ужом.       — Что ты делаешь? — Мира неуверенно шагнула вперёд, чтобы прикоснуться к плечу одноклассника, но тот нетерпеливо оттолкнул её руку.       — Громова, не мешай.       К полному недоумению Мирославы Том словно понимал, о чём говорит неожиданная посетительница картины. Шипящие, слегка посвистывающие звуки, временами вырывавшиеся из его рта, прошлись по коже неприятным холодком, отчего Громова, неожиданно для себя самой, взволнованно вздрогнула, прислушиваясь к странному диалогу. Нет, Василиса как-то рассказывала, что в славянской магии практикуется создание специальных артефактов, при помощи которых можно общаться с животными. Но далеко не со всеми, в основном затрагивая лишь отношения хозяина и его фамильяра.       Однако вряд ли Реддл носил в кармане артефакт, созданный советским колдуном…       Мира нервно сглотнула, стараясь даже дышать не слишком громко. А в это время Том спешно пошарил по карманам мантии и, ничего не найдя, выхватил из рук Громовой блокнот. Вложенный между страниц карандаш быстро заплясал по бумаге, записывая слова, складывая их в целые предложения. И когда Реддл выпрямился, напоследок что-то прошипев собеседнице, и шагнул в сторону, Мира готова была поклясться, что змея склонила голову на прощание.       — И что это значит?       Высокий голос звучал приглушённо, сипло, срываясь на гласных неприкрытым удивлением. Громова поражённо застыла, с подозрением разглядывая довольное лицо одноклассника.       — То, что мы на правильном пути, — Том победно улыбнулся, махнув перед носом напарницы исчерченным ровным почерком листом. — Благодаря нашей милой помощнице мы сможем найти следующую подсказку. Осталось лишь только разгадать загадку…       — Подожди, — Мира нетерпеливо взмахнула рукой. — Ты действительно общался со змеёй? Ты понимаешь её?       На мгновение Реддл растерялся. Узкие чёрные брови взлетели вверх, придавая обычно равнодушному лицу вид невинного ребёнка. Но уже через несколько секунд в глубине зрачков вспыхнуло горделивое осознание.       — То есть, ты не знаешь, о чём она говорила?       — Разумеется, нет!       Уголки тонких губ едва заметно дрогнули в насмешке.       — Что ж, — снисходительно начал Том, — тогда позволь мне тебя просветить. Эта самка ужа, — он указал на скользнувший за раму длинный хвост, — является частью картины с самого её создания. Вполне очевидно, что она не единожды слышала всё, о чём беседовал кентавр с нашими предшественниками. И, в отличие от своего несговорчивого соседа, эта доброжелательная леди с радостью поделилась с нами подсказкой.       Реддл протянул Мире блокнот с почти отцовской улыбкой. Громова же, недовольно поджав губы, нахмурилась.       — Ты ничего не хочешь мне рассказать?       — Нет, — Том игриво пожал плечами. — По крайней мере, не сегодня. Ну, — снова махнул он записями, — сама прочитаешь или мне начать?       Выхватив из длинных пальцев своё магловское сокровище, Громова уткнулась в бумагу:       — Конец прольётся из начала, где сердце полнится алчбой. Дорогу золото укажет, едва часов раздастся бой. Ты путь найдёшь в тиши, во тьме, ступая по сребристым тропам. Не каждый час, а лишь тогда, когда Селеной воздух полон. Ты расскажи богине сказ, а после — зри и будь упрям. Надежда пусть разгонит мрак, страх разрубив напополам.       — Очередная загадка, — констатировал Том. — Будет над чем подумать на досуге.       Мира молча кивнула. Не сговариваясь, они торопливым шагом отправились в гостиную. Не хватало ещё, чтобы их застали после отбоя и лишили факультет честно заработанных баллов.

***

      Следующий урок Зельеварения начался с длинной вступительной речи профессора. Слизнорт потратил целых двадцать минут на объяснение важности предстоящей работы, вдохновляя студентов на первый в их жизни парный проект. Под конец его монолога Мира стала испытывать нарастающее раздражение и, по правде говоря, долю нетерпения, желая как можно скорее приступить к практической части. Ещё одним фактором, подпортившим сегодняшнее утро, оказался Реддл. Он, как и обещал, совершенно невозмутимо уселся рядом с Громовой, одарив чуть припозднившуюся Мередит очаровательной улыбкой. Если Кинхейвен и удивилась, то нашла в себе силы ни капли не измениться в лице. Только вздохнула обречённо, когда поняла, что ближайшие два месяца будет работать в паре с Лиззи Яксли.       — Зелье Медлительности используется в практике не очень часто, но временами без него никак не обойтись. Оно способно растягивать эффект практически любых других зелий, делать движения живых существ более осторожными, медленными и в некотором роде вязкими. А если добавить его в обычный горячий чай, тот сохранит свою температуру на протяжении нескольких часов!       Задорный смех преподавателя разлился по кабинету, однако, большинство студентов не разделяло его восторга. Разве что Реддл внимал каждому слову, делая краткие пометки на пергаменте. Громова же, напротив, не демонстрировала привычной тяги к знаниям, так и не сумев прийти в себя после наглой выходки Тома.       — Удивительно, что рецепт зелья довольно прост и вам не понадобятся редкие и сложные ингредиенты. Однако, есть одна особенность приготовления: каждый ингредиент добавляют в котёл через довольно большие промежутки времени, тем самым срок его изготовления увеличивается. Замедляется… Каламбур, не находите?       В кабинете воцарилась тишина. Очевидно, студенты ничего забавного в предстоящей скучной работе не находили, и даже Том выглядел весьма разочарованным.       — А ты думал, мы сейчас Оборотное будем варить? — не смогла промолчать Громова, язвительно зашептав Реддлу, растянув губы в лисьей ухмылке.       Том с достоинством выдержал напор яда, а потом ответил так морозно, сверкнув выразительными тёмными глазами, что Мира с недоумением почувствовала, как по спине промчался табун мурашек:       — Если я захочу, Громова, то и Оборотное смогу сварить. И даже Напиток Живой Смерти. Слышала о таком? В книгах пишут, что одной капли хватит, чтобы лиш-ш-шить жизни двадцать человек.       Окончание фразы он намеренно произнёс шипяще, растягивая звуки. А когда лицо Миры заметно побледнело, и вовсе самодовольно рассмеялся.       — Мистер Реддл, у вас какой-то вопрос, мой мальчик? — профессор Слизнорт одарил любимого ученика укоризненным взглядом.       — О, нет, сэр, простите. Просто моя напарница находит Зелье Медлительности крайне интересным. Не так ли, Мирослава?       Том развернулся всем корпусом к однокласснице, будто передавая право вести диалог. Немного с задержкой, которая понадобилась, чтобы, наконец, взять себя в руки, Мира ответила:       — Да, сэр.       Тонкие пальцы сжались в кулаки, что, несомненно, не укрылось от внимательного соседа по парте. К счастью, профессору этого было не разглядеть. Он вообще казался единственным человеком в классе, кто получал откровенное удовольствие от занятия.       — О, не сомневаюсь, что именно ваша пара получит высший балл! — гордо улыбнулся Слизнорт, после чего вновь вернулся к объяснениям. От подобного заявления перекосило даже Реддла с его блестящими актерскими навыками.       Ещё раз тщательно изучив несложный рецепт зелья, студенты принялись за работу. Поначалу Мира никак не могла сосредоточиться и то и дело раздражалась, посылая напарнику колкие замечания. Но стоит отдать Тому должное: он ни разу до конца занятия не выказал Громовой ни капли неприязни, напротив, общался с ней как с маленьким ребёнком, стойко вынося все нападки. Постепенно Мирослава успокоилась и втянулась в процесс, а в самом конце урока с горечью призналась себе, что работать в паре с Реддлом ей понравилось. Он был спокоен, сосредоточен, уверен в себе и в своих действиях. Несколько раз даже предотвращал ошибки, которые Мира могла натворить по невнимательности. С таким напарником у неё действительно было немало шансов закончить задание без каких-либо проблем.       Все дальнейшие занятия по Зельям на протяжении двух недель они проводили вместе, как и внеурочные часы, выделенные для работы над проектом. Больше склок не возникало, осталась только вполне конкретная цель — идеально выполнить поставленную задачу и получить высший балл. И они оба шли к этой цели, ещё не осознавая, насколько слаженной стала их командная работа.       Преподаватели, будто сговорившись, завалили первокурсников каким-то фантастическим количеством домашней работы. А Мира ещё и трудилась над несколькими заданиями от Вилкост, на которые нарвалась, когда исследовала ту самую вазу с подсолнухами. Поэтому времени на разгадку слов, сказанных змеёй с гобелена, совершенно не оставалось. Пусть Громова каждый раз перед сном и читала записанную в блокноте аккуратным почерком Тома загадку, толку от этого решительно не было.       — Эй, ты как? — Мередит, сидя по другую сторону Слизеринского стола, щёлкнула пальцами перед лицом Миры. — Ещё чуть-чуть — и упадёшь лицом в овсянку.       — Чёртовы свитки! У меня скоро рука отсохнет от этих бесконечных эссе! — Громова устало потерла полусонные глаза, силясь окончательно проснуться хотя бы к концу завтрака. — Ещё через неделю контрольная у профессора Дамблдора, а ты же знаешь, что я не очень дружу с трансфигурацией…       — М-да, у меня тоже не с первого раза получилась нужная посуда. Представляешь, около десяти раз моя монета превращалась в салатник из грязи! — Мередит заливисто рассмеялась, но, поймав угрюмый взгляд подруги, зажала рот ладонью. — Извини. Я могу показать тебе ещё раз, если хочешь.       — Бесполезно, мы ведь с тобой уже пробовали, — Мира безэмоционально ковырнула ложкой абсолютно холодную и утратившую съедобный вид овсянку.       — Тогда, почему бы тебе не попросить помощи у Р…       Договорить Мередит не успела: рядом с грохотом плюхнулся взъерошенный Эллиот и с блаженным стоном протянул раскрасневшиеся от холода руки к заварочному чайнику.       — Привет, — дружелюбно улыбнулся Трэверс и спешно принялся за еду, очевидно, опасаясь опоздать на первый урок. Скользнув взглядом по рассеянно изучавшей овсянку Громовой, он взволнованно нахмурился: — Мира, у тебя такой вид, будто ты сейчас лицом в тарелку упадёшь.       Кинхейвен всё же не удержалась и, совершенно не стесняясь, заливисто расхохоталась, заставив Миру покрыться алыми пятнами. Элл, не понимая, что же так развеселило Мередит, сконфуженно отпил обжигающий чай, а затем осторожно спросил:       — Всё хорошо?       — Да, если не брать во внимание гору недописанных эссе и дурацкое заклинание Плациркулюс. Моя монета никак не хочет превращаться в тарелку, — голос Миры совсем сник, отчего Трэверс даже отложил вилку и понятливо хмыкнул.       — Трансфигурация — не такая сложная дисциплина, как кажется на первый взгляд. Если хочешь, я могу тебе помочь. Плациркулюс — заклинание достаточно простое, но со своими особенностями. Если сконцентрироваться в правильном ключе, у тебя обязательно всё получится!       Внимательные ярко-синие глаза смотрели с сочувствием, но вселяли толику уверенности. В этом был весь Эллиот: одной лишь фразой он мог успокоить и придать сил.       Мира тепло улыбнулась ему и, не найдя ни одного повода для отказа, согласилась вместе позаниматься. Договорившись встретиться завтра вечером в библиотеке, ребята поднялись со скамьи, и Эллиот стремительно удалился ровно в тот момент, когда школьный колокол набатом известил всех обитателей замка о начале уроков.       — Блеск! Мы опоздали на Зелья, — удрученно выдохнула Мередит. А потом подумала и, таинственно подмигнув Громовой, добавила: — Интересно, Реддл сильно расстроится?       — Ты о чём?       — Да, так… О разном.       И только у входа в класс Мирослава поняла, что Кинхейвен имела в виду вовсе не глупое опоздание на урок.

***

      — Вот чёрт! — пробубнила себе под нос Мира, угодив в небольшую с виду лужицу. Нога тут же ушла под воду едва ли не до середины голени.       Взвыв от усталости и несправедливости, она потуже запахнула тёплую мантию, прячась от усиливавшегося ноябрьского дождя. Вечерняя прогулка прошла вовсе не так, как планировалось. Наверное, стоило остаться в замке и закончить хотя бы одно проклятое эссе. А теперь к невыполненному домашнему заданию прибавился существенный риск подхватить простуду.       Мокрая и злая, Громова на продрогших ногах вошла в тёплый холл старинного замка и, замерев на месте в размышлениях, чему же посвятить остаток дня, поспешила стащить с себя потяжелевший капюшон. Долгов накопилось немало, однако, так хотелось позволить себе маленькую передышку и побездельничать хоть один вечерочек.       Но едва Мира всё же решила поддаться слабости и направиться в гостиную Слизерина, её внимание вдруг привлек доносившийся с ближайшей лестницы шум. Навстречу вывалилась небольшая группка гриффиндорцев, кажется, с третьего курса. Мальчишки что-то бурно обсуждали, улюлюкая и активно размахивая руками.       — Ух, как же ты ему врезал! Я думал, его башка слетит с плеч!       Коридор наполнился возгласами чистейшего восторга, а Мира ускорила шаг, чтобы поскорее избавить себя от надоедливых криков. Но уже на подходе к подземельям резко остановилась, заметив сидящего в полном одиночестве Антонина. Он подпирал спиной старую оконную раму, небрежно вертя в пальцах испачканный кровью носовой платок. Уже побагровевшие пятна ярко выделялись на идеально белой накрахмаленной ткани. Подойдя ближе, Громова резко втянула воздух через рот.       — Это кто тебя так? — протянув руку, она попыталась дотронуться до его разбитой брови, но Долохов увернулся, отклонившись вбок.       — Один придурок с третьего курса Гриффиндора, — он поднёс платок к ране и вытер выступившую кровь.       Мира повнимательнее вгляделась в лицо однокурсника и заметила ещё несколько внушительных отметин. Особенно выделялся только начавший расцветать добротный синяк под глазом. Почему-то именно в этот самый момент чаша терпения Громовой резко переполнилась, и весь накопившийся за последние дни гнев затопил сознание едкой кислотой. Буквально зарычав сквозь плотно сжатые зубы, Мирослава схватила Антоху за рукав школьной рубашки, стащила его с подоконника и стремительно зашагала прочь. Видимо, Долохову и правда хорошенько прилетело по несчастной черепушке: он абсолютно не сопротивлялся, позволяя себя вести, и даже не задавал вопросов. А может быть, осатаневший вид Громовой вселял нешуточное опасение, что ему «прилетит» ещё раз.       Шли они недолго. Распахнув первую попавшуюся дверь и обнаружив внутри заброшенный класс, Мира зашла сама и впихнула внутрь Антонина. Круто развернувшись и уперев руки в бока, она жёстко спросила:       — Ну?       — Что? — выдавил из себя Долохов, переминаясь с ноги на ногу и автоматически отвечая на родном русском.       — Баранки гну! Что случилось? - голубые глаза замерцали в полутьме, а копна растрёпанных и всё ещё влажных волос добавила образу воистину нечто пугающее.       Фыркнув, Антон запрыгнул на стоявшую рядом парту. Замолчал. Послышалось нетерпеливое постукивание каблуком по старому деревянному полу. Правда, длилось оно недолго:       — Ты долго будешь тянуть кота за яй…       — Ладно-ладно! — Долохов замахал руками, как бы принимая поражение, и тут же зашипел, задев разбитую губу. — Только не говори преподавателям. А знаешь, лучше вообще никому не говори.       — Ясен пень, я никому не скажу, — заметив, что Антон, вообще-то, нешуточно расстроен, Мира смягчилась. Подойдя поближе, она осторожно дотронулась до его разбитых кулаков. — Эй, Антон, ты можешь мне доверять.       Хотя они проучились вместе всего несколько месяцев, Долохов успел стать для Миры если не близким другом, то хорошим товарищем точно. Судьба не баловала Громову. Пусть ей никогда не приходилось оставаться одной, после смерти родителей одиночество слишком громко постучалось в двери. Годы, проведённые наедине с Демидом, представляли собой смесь горькой тоски и ощущения собственной беспомощности. Хогвартс же ворвался в привычную обыденность свежим ветром, яркими красками и, что самое главное, подарил Мире первую в её жизни настоящую дружбу.       — Да, я знаю, — Долохов шумно выдохнул и открыто посмотрел в ответ, вновь переходя на английский. — Ничего особенного не случилось. Я повздорил с одним из гриффиндорцев, мы обменялись любезностями. А потом он решил поквитаться после уроков. Правда, пришёл не один, а с друзьями.       — Вот, значит, кого я встретила сегодня…       Мира задумчиво отвернулась. Нападать толпой на младшекурсника — какая низость! Подобное поведение никак не укладывалось в мировоззрении дочери Василисы.       — Что? Ты с ними встречалась? — Антон резво спрыгнул с парты, словно это не его буквально недавно изрядно побили. — Они что-то сделали тебе?       — Нет-нет, — Громова поспешно замотала головой. — Просто они очень громко радовались своей победе.       — Это ненадолго… Я ещё им!..       — Ну, и что ты сделаешь? Они третьекурсники. Это во-первых. А во-вторых, их больше! Тут надо действовать по-другому.       — Например? — Долохов скептически посмотрел на Миру, которая, почему-то, вдруг вся успокоилась. Пухлые губы расплылись в хищном оскале.       — Я научу тебя одному крайне полезному заговору.       Повисла тишина, едва нарушаемая хрипловатым дыханием Антохи. А потом он тихонько спросил, вновь перейдя на русский:       — Типа того, которым ты Пивза прокляла? — получив уверенный кивок в ответ, Долохов вдруг замер, комично вытянув лицо и приоткрыв рот. — Не шутишь?       — Нет. Поверь, Антон, ты не просто отомстишь обидчикам. После этого они ещё долго будут вспоминать тот день, когда решили бесчестно напасть на тебя толпой, — авторитетно заявила Мира, сцепляя руки на груди и продолжая коварно улыбаться. — Проговори заговор вслух, сосредоточившись на человеке, которого хочешь проклясть. Запоминай! — она перешла на таинственный шёпот: — Кто кулаком махать умелец, тот осторожен будет пусть. Коль щёки в драке раскраснелись — побойся перед другом бзднуть.       — Знаешь что? — подойдя к Громовой почти вплотную, Антон со звонким хлопком уместил широкие ладони на её плечах, заставив потерять равновесие и покачнуться. Правда, вряд ли он заметил это: глаза Долохова азартно заблестели, выдавая жгучее предвкушение сладкой мести. — Ты бесподобна, милостивая госпожа!       Звонкий детский смех затопил пыльный кабинет, отразился от мутных окон и осел где-то в душе Мирославы Громовой, которая в эту самую секунду была совершенно счастлива.