Жестянка

Слепой пришел на шум заварушки. В третьей опрокидывались тумбочки, расшвыривались стулья и горшки с цветами, нездорово скрипели кровати, сиреной завывал перепуганный Слон. Кроме Слона и двух слетевших с катушек драчунов в спальне никого не было — все ушли на ужин. Слепой не рассчитывал перекрыть звуки своим голосом, поэтому просто выключил свет. Часть звуков отвалилась — остались только слоновий вой (усилившийся) и шипящие ругательства.  — Бледный, включи свет! — раздраженно крикнул Стервятник. — Он же боится!  — А раньше ты не думал о том, что он боится? — варено поинтересовался Слепой, снова щелкнув выключателем.  — Этот вопрос не ко мне, — огрызнулся Стервятник, ковыляя на рев. Загнанное дыхание делало его реплики рваными и сбивчивыми, а хромал он будто бы на обе ноги.  — Сука, — плюнул Лорд с омерзением. — Я с тобой попозже договорю.  — Если тебе мамка разрешит, — вернул плевок Птица. Лорд метнулся к нему, обозначив свой путь грохотом отброшенного с дороги стула и шквалом разрывной брани. Потом был звук неловкого падения тела — Лорд повалил Стервятника на пол, потом двухголосая ругань, суматошные удары куда попало и нарастившая мощь сирена, в которой все потонуло. Слепой вздохнул и снова погрузил спальню в темноту.  — Будьте любезны, прервитесь, — предложил он, не ожидая, что его услышат. — Лорд, ты хотел продолжить позже. Бойцы, как ни странно, вновь отвалились друг от друга. Слепой вернул свет и стал слушать, как Лорд, матерясь и постанывая, усаживается в коляску и уезжает. Стервятник принялся успокаивать Слона, Слепой — ждать, присев на краешек кровати. Тишина установилась на удивление быстро — наверное, Слон просто выдохся. За Лордом приехала мать, и он неистовствовал. Она только вернулась из-за границы, поэтому слегка задержалась. Курильщика уже забрали, другие стаи тоже понесли потери. Кого-то увезли родители, кого-то перевели в загадочное учреждение с мозгоправным уклоном. Когда грянул скандал, кроме полиции, прокуратуры и разных чиновников от образования в Дом набежали психологи, пропустившие всех через сито тестов и бесед, и отделив тех, кого, по их мнению, нужно ремонтировать. Из четвертой на ремонт отправили Македонского, хотя он никогда не бывал в Красной комнате. Со всеми этими выяснениями и проверками домовцам пришлось пережить столько отвратительной суеты, что Стервятника, заявившего в полицию о бизнесе Акулы, стали периодически бить. Однажды это даже сделал Тень. Сторону Стервятника принял только Черный, и, возможно, крепостью своих мускулов уберег его от серьезных увечий. Суета еще продолжалась, и некоторые желали отправки в мозгоправное учреждение Черного, чтобы враг лишился телохранителя.  — Слепой, я поступил правильно, — зачем-то сказал Стервятник. Он заткнул ноздри ватой и звучал гнусаво, как при жестком насморке. — Кто-то должен был перестать молчать. Слепой встал с кровати.  — Ты поступил, как человек Наружности, — ответил он. — Я надеюсь, что она хорошо тебя примет. В повисшем безмолвии он кожей ощутил, как обмер Птица. Воздух сделался твердым, как стекло, и захрустел от морозных молний.  — Не переведешь, значит…  — Если Лорд уходит в Наружность, то ты подавно. Слон громко всхлипнул, чувствуя нервные движения в атмосфере не хуже Слепого.  — Рекомендую тебе переселиться в шестую, поближе к Черному, — сказал Слепой, засунув руку в глубокий карман рубахи. — И вот, возьми. — Он вынул небольшой шокер, положил на кровать и побрел к двери.  — Бледный, — Птица позвал его слегка растерянно. — Откуда у тебя эта штука? Неужели ты для меня заказал? Слепой ушел, не отреагировав на обращение. Он еще помнил, каково жить в опале, но сказать Стервятнику ему было нечего. В коридоре на него налетел возбужденный Табаки. Схватил за рукава и стал дергать, будто пытаясь раздеть.  — Друже, солнышко, роднуля, почему ты до сих пор топчешься здесь? — затараторил он празднично. — Беги скорее на третий этаж! Приехал новый директор, тебе необходимо с ним поздороваться сию же минуту! Ножки в ручки, волосы назад, и чтобы ветер свистал в ушах! Ну же, ну же! Вжух! Постой, погоди, не беги. Я должен тебя снарядить. Слепой и не начинал бежать. Он хотел успеть проводить Лорда, но терпеливо слушал, как Шакал роется в закоулках своего рюкзака, приговаривая «срочно-срочно», «ну, где же ты, где же?» и «чудо, восторг, дар небес!».  — На, держи! Слепой ощутил в своей ладони кусок тонкой грязной тряпки с бахромой рванины по краям.  — Не сочти меня неблагодарным, Шакал, но что это за гадость? — спросил он. Табаки утрудил ладоши троекратным хлопком.  — Платочек для слез, цветик мой! — проверещал он ликующе. — Пригодится, поверь! Теперь ты готов, вперед, благословляю твои стопы. Топ-топ! Слепой сунул презентованный клочок в карман и отправился к директорскому кабинету, стараясь не строить предположений. На пустом месте Табаки возбудился бы чуть менее интенсивно, значит, повод для волнений есть? Повод встретился ему на лестнице — голосом, похожим на участливые объятия и чашку горячего чая в холода. Новый директор разговаривал с кем-то, спускаясь по ступеням, а парализованный Слепой встал у него на пути.  — Позволишь? — спросил Лось с улыбкой и, взяв Слепого за плечи, мягко отодвинул в сторону.