Жестянка

Слепой решил вымыть голову. Он сидел на кафеле в душевой со всеми найденными бутылочками шампуня, поочередно открывая их и нюхая. Запахи были сладкими, кислыми, мятными, душными, кондитерскими — все они не нравились Слепому. Один шампунь пах травой, но очень искусственно, и тоже не нравился. Сфинкс зашел тихо, как будто рассчитывая застукать друга за непотребством. Опустился на корточки, подвигал граблей бутылочки, одну свалил, создав маленькую густую лужицу.  — Я услышал кое-что, — сообщил он в полголоса. — Один неравнодушный сознательный гражданин подбросил Ральфу записку с грязным секретом. Слепой поднял на него фаянсовое лицо с земляными мазками на подбородке и щеке. Мазки появились прошлой ночью, когда Слепой рыл ямку во влажной почве в Лесу и захотел почесаться.  — Кто? — спросил он глухо.  — Да без разницы, кто, Бледный. Ох, скандал скоро будет. Набегут из Наружности, сметут нас, измочалят, вывернут кишками кверху. Отсидеться бы где. Слепой поднялся одним плавным движением, как пластилиновый персонаж мультфильма, и выскользнул из душевой. Какую глупость Ральф может сделать в первую очередь? Ввалиться к Акуле и взять его за грудки, призвав к ответу? Обратиться в полицию, в прессу? Просто разгромить свой кабинет в пылающем гневе? Или его не тронула записка, и он не намерен делать глупости? За свои пятьдесят пять лет по календарю Наружности Слепой выучил, что предсказать поведение человека в экстремальной ситуации — все равно, что угадать место, в которое ударит молния. Ральф разыскался легко — на Перекрестке. Его чеканный твердый шаг выделялся на фоне прочих, как барабан на фоне баяна; ботинки поскрипывали новизной. Нагнав его, Слепой положил ладонь на рукав пиджака. А потом Ральфа взорвало и он поволок Слепого по коридору, как тройка перепуганных выстрелом коней — легкие сани. Когда Ральф швырнул пепельницу в стену, в кабинете прошел кратковременный ливень из окурков. Один попал Слепому в волосы и застрял в них. Может быть, у Ральфа шампунь не такой вонючий, как у стаи? Наверное, сейчас не подходящий момент, чтобы спрашивать. Слепого снова взяли за предплечье, которое еще чувствовало хватку пути через коридор. Эти прикосновения будут ощущаться и завтра.  — Осколки, — хрипнул Ральф, уводя Слепого в сторону безопасной тропой. — Почему ты ходишь босиком? Он усадил гостя на диван и вынул окурок из его волос. От Ральфа тянуло пустотой и осевшей пылью. Он как-то быстро выплеснулся — всего одним резким движением. И стал уставшим, как будто варился в грязи уже долго, а сейчас смог поднять над ее поверхностью нос.  — Давно это началось? — спросил он спокойно и мягко. Да, именно так нужно разговаривать с ребенком о серьезном. Он даже присел перед Слепым на корточки, разве что доверительно заглянуть ему в глазки никак.  — Нет, — ответил Слепой. — В конце зимы. Когда нам начало исполняться восемнадцать. Акула продает только взрослых. Ральф осязаемо озадачился — этого он не ожидал.  — Почему? То есть…  — Наверное, клиентов привлекает в нас не возраст, а что-то другое, — Слепой пришел ему на помощь, не став дожидаться путаных размышлений о моральном облике Акулы.  — Значит, фетишисты, — сообразил Ральф. — Не педофилы. Слепой подался немного вперед, потянулся лицом к его волосам. Они пахли чем-то похожим на молотый перец и грецкие орехи — горьковато и пряно. Этот шампунь намного приятнее тех, что в четвертой.  — Тебя тоже… это? — Ральф споткнулся на фразе неловко, как если бы она была ворохом дамского нижнего белья и интимных принадлежностей. Слепой улыбнулся, растянув рот в длинную дынную дольку.  — Вы точно меня видите, Р Первый? — спросил он иронично и весело. — Разве кто-то позарится на меня?  — Действительно, — дыхнул Ральф вроде бы с крупицей облегчения. Будто бы отыскал уцелевшего среди мертвецов. Это было больно, как удар навозным сапогом по лицу. Сапогом, в котором чистили коровник. Никто не польстится на такого уродца, Черный Ральф в этом убежден. Он сразу поверил. Слепому захотелось уйти, и он встал, но был аккуратно возвращен на место крепкой рукой в перчатке.  — Почему вы молчите? — спросил Ральф резковато, заторопившись. — Почему никто не сказал родителям, полиции? Вы же понимаете, что происходит что-то не то? Или вам кажется, что все в порядке вещей? Ральф смутился. Каким-то закутком своего нутра он чувствовал, что говорит ерунду, но опыт этого круга, деформация Наружностью не позволяли ему осознать.  — Потому что есть большее зло, — ответил Слепой тускло. — Я бы вам объяснил, но вы не поймете. Сейчас — нет. Может, до прошлого Ральфа реально было бы донести, что в поездке на автобусе пункт назначения важнее удобства сидений, а до этого — без шансов. Если привлечь внимание Наружности к Дому, Наружность уничтожит Дом. Перепашет его, как девственный луг, и на месте здоровых чистых трав будет расти корявый бурьян по пояс. Им нужно добраться до границы — до Выпуска — и перейти границу. Пункт назначения — Изнанка, а все, что до — просто старый дребезжащий автобус.  — Нас могли увезти, — Слепой попробовал дать Ральфу хоть немного ясности. — Могли забрать родители или другие интернаты. А мы не хотим. Нам нужен только Дом, остальное не так важно. Он чувствовал, что Ральф злится и подбирает слова, желая назвать их придурками с максимальной деликатностью. Еще он чувствовал, что через эту корку льда ему уже не пробиться — попросту не хватит времени. И если сейчас стянуть плотную кожаную перчатку и прижать увечную руку к своему лицу — сделать то, чего Слепой в этот момент хочет больше всего на свете — то вторая рука запросто отвесит ему подзатыльник. А еще в голове, пахнущей молотым перцем и грецким орехом, может зашевелиться бредовое подозрение, будто бы морально искалеченный подросток принял его за такого же клиента и потянулся за извращенной лаской. И будто бы он, подросток, возможно, соврал, что никакие приезжающие по ночам мужики никогда его не трогали. Ральф поднялся с корточек, отошел. Потоптался по кабинету, подвигал стулья, пощелкал зажигалкой, но не закурил. Он забавным образом не курил при «детях», и вообще пытался вести себя, как нормальный воспитатель. Следил за дисциплиной на уроках, проверял выполнение заданного, помогал с математикой. Разговаривал выдержанно и еще ни разу никому не врезал. Сорвался той ночью в своей прихожей, но это от неожиданности. Слепой продолжал приходить туда с одеялом, но не спал, а ждал. Мысленно просил Ральфа обнаружить его и наорать. Не помогало — Ральф, стараясь быть нормальным воспитателем, в основном спал по ночам.