Жестянка

В каморке на первом этаже, где уборщицы хранили швабры и ведра, поздним вечером горел свет. Слепой не мог его заметить, поэтому спокойно вошел и сел на пол, прижав колени к груди. Среди запахов подкисших тряпок и моющих средств будто бы оказался посторонний душок — мутный, химозный, прохладный с горчинкой. Ментоловые сигареты? Зажеванные грейпфрутом? Слепой напрягся, повел носом. Прислушался в поисках постороннего дыхания. Если он в каморке не один, то второй хорошо затаился. Не шевелится, дышит поверхностно, наверняка почти не моргает. Или просто ушел до его прихода, наследив ошметками запаха. Слепой замер, выждал немного. Потом поднял с пола руку, обшарил пространство перед собой. Вторая рука оставалась на полу, и ее пальцы придавило резиновой насадкой костыля. Слепой ахнул от внезапной боли. Раньше реакцией был бы стремительный поиск обидчика и возможности для атаки, теперь, после спортзала, реакция другая — зажаться и постараться исчезнуть. Выйти из тела, которое кто-то решил помучить, и переждать. Если терпеть, то заскучают и отстанут. Слепой смиренно прильнул к полу второй ладонью, и на ее пальцы тут же встал второй костыль. Никакого сопротивления — оно раззадоривает. Никаких криков, требований, просьб, вопросов. Просто сидеть и ждать. Нависшее над ним тело навалилось на костыли всей массой, боль в придавленных пальцах достигла той отметки, которая переключила режим. К черту смирение. Слепой с силой брыкнул ногами наугад, попал по ноге обидчика. Громыхнули упавшие деревяшки, глухо шлепнулось не удержавшее равновесие тело. Тугой пружиной Слепой бросился на звук падения плоти, со скоростью мангуста оседлал врага, навалился острым локтем на кадык. Услышал отрывистый всхрип, обрушил кулак на лицо. Враг под ним не двигался, не боролся. Завяжись борьба, Слепой утопил бы его в своей молчаливой ярости, но так… Он снял локоть с кадыка и встретил тихий смех.  — Ну, продолжай, — радостно просипели под ним и закашлялись. Слепой пересел с вражеских костей на пол, разом ослабнув. От нагрузки в его не успевшем восстановиться организме разболелось вообще все. Даже челюсти, которые он слишком озверело сжал.  — Я не собираюсь доставлять тебе удовольствие, Тень, — разбито пробормотал он. — Нарывайся в другом месте.  — Ну и ладно, — легко согласился тот, оставаясь распластанным. — Вообще-то я сюда пришел, чтобы доставить удовольствие тебе. Слепой не хотел его слушать. Он горько сожалел о том, что каморка перестала быть его убежищем. Конечно, теперь он не сможет здесь спать и вообще не придет сюда больше.  — Ко мне попал ключ от котельной, — смешливо хрипел Тень снизу. — Я там сегодня был, смотрел на систему. Помочь устроить несчастный случай? Слепой рьяно мотнул головой. Это предложение могло быть только ловушкой и ничем больше. Партийные задумали какой-то ход во славу себе и решили по старинке использовать его.  — Бамбук сейчас в Могильнике, а остальную их кодлу я туда загоню, — надорванным шепотом продолжал Тень. — И научу тебя, что где повернуть, чтобы продезинфицировать их кипятком. Хочешь? Слепой собрался уйти, но не смог встать. Почему-то свирепо разболелись даже те места, которые в спортзале не пострадали.  — Или, думаешь, слишком жестоко? По-моему, вполне заслуженно. Слепой зажмурился и схватил ртом воздух, ощутив в желудке взрыв тошноты. В голове до щекотных скоростей раскрутилась карусель. Может, Тень ядовит, и от контакта с ним он получил все это?  — Ты бледнее обычного, — заметил Тень, сев. Улыбающийся голос теперь шел из более высокой точки. — Тошнит? Это нервное. Дыши медленно через нос. Слепой стал дышать медленно через нос. Вроде бы, немного отпускало.  — Не доверяешь мне, понимаю, — продолжил Тень. — Но это не ради тебя. Из-за твоей маеты другой человек мается. Только ты подумай, станет тебе от мести лучше или наоборот. Слепой отполз от него к стене и стал ждать, когда он свалит. Ничего отвечать он не собирался, ничего спрашивать — тоже. Тень не стал его утомлять. Попыхтел, поднимаясь и собирая свои деревяшки, и утащился восвояси. *** Слепой медленно прошел к кровати, на ходу сбрасывая одежду. Нырнул под одеяло, прижался к большому и теплому. Ральф как-то рывком выдохнул, как будто ему наступили на грудь.  — Расскажи, — попросил Слепой, поцеловав напряженное плечо. Ральф не обнял его, не поплыл от близости, не наэлектризовался. Это было дурным знаком.  — Тебе суть или в красках? — сумрачно уточнил он.  — Суть. Ральф поерзал под одеялом и чуть отодвинулся. Его кожа почему-то казалась суше и грубее обычного.  — Он потребовал, чтобы я ушел — если совсем кратко. Голос прозвучал зло, и Слепому почудилось, что злятся на него. Но на него-то не за что злиться.  — Спросил, стал ли я таким здесь, или специально пришел работать в Дом, чтобы иметь доступ к мальчикам, которые не будут жаловаться, — продолжил Ральф. Было слышно, что слова даются ему с трудом, разъедают горло. — Мальчики эти, мол, живя в коробке, ничего не смыслят в реальности, поэтому их проще простого изуродовать под себя. Так что, изуродовал я тебя, Слепой. Ты теперь думаешь, что тут любовь, а на самом деле тебя надо спасать, лечить и реабилитировать. А меня, соответственно, сам понимаешь. Он замолчал, и будильник на тумбочке стал тикать очень громко. Ветер за окном раздражающе стучал карнизом. На обоях в дальнем углу комнаты противно шуршало какое-то насекомое.  — Я должен уволиться отсюда и найти работу, не связанную с детьми. Иначе он устроит мне большие проблемы. Вот как-то так. Слепой слушал его с широко распахнутыми глазами и прикушенной губой. Холодная пустыня обступила его и начала просачиваться под кожу. Он задрожал, замерзнув, и с усилием вдавился телом в Ральфа, но тот теперь отодвинулся очевидно и даже подчеркнуто. Слепой не стал его догонять.  — Ты решил, — подытожил он чуть слышно. — Уходишь. Ральф резко сел, сбросив одеяло с них обоих. Нервозно поскреб ногтями голову и нарубил нелепых слов:  — На три месяца. После Выпуска ты ко мне придешь. Пустяки, проживем. Слепой прыснул, даже растерявшись. Некоторое время они слушали будильник, ветер и насекомое, потом Слепой поднялся с кровати и начал собирать с пола свою одежду. Не нашарив трусы, он влез в штаны без них.  — Ты не планировал идти со мной, да? Ральф не стал делать вид, что не понимает, о чем он, но и помогать ему не стал. Он казался разболтанным, как сломанная игрушка, и толку от него ждать не стоило.  — Давай отложим до утра, — предложил он устало. — Подумаем о Лосе и разных уходах завтра. Я сейчас вообще не соображаю. Слепой молча согласился с ним.