Жестянка

Рассветный покой был нарушен громоздким и раскованным пассажиром. Могучий дядька ввалился в купе, как бычок в кроличий сарайчик, от души грохнул дверью и водрузил чемодан прямо на стол. Плюхнул зад на пустующую полку, посидел немного и вдруг тоном конферансье объявил: — Матерь божья, да здесь пидорасы! До объявления разбуженный Ральф лежал и обсыхал лицом, напоминая себе, что поезд — общественное место, и уединение не обещало сопровождать их всю дорогу. И что о сломанном замке купейной двери он знал с вечера и сознательно проигнорировал это несовершенство, пуская к себе под одеяло ласковую змейку. Теперь ему пришлось попросить очень напрягшегося Слепого подняться и выпустить его. Вагон не качался и не гремел — продолжалась стоянка. Беспардонный пассажир что-то прочитал на ральфовом лице и встал, выпячивая габариты. Слепой не видел ральфова лица, но тоже что-то где-то прочитал и четко выговорил: — Не надо. Но Ральфа уже вспенило, так что ему было надо. Он хорошо вмазал дядьке, дядька вмазал ему еще лучше, нездоровый шум в столь ранний час призвал пару персонажей из соседних купе, примчалась проводница, пообещала полицию. Тогда очухавшийся Ральф схватил Слепого и рюкзаки, и бойко зашагал по морщинистому вагонному половичку. — Выходим, — сообщил он Слепому, почти бегущему за ним. — Стоим, — скомандовал он в тамбуре. Слетел с высоких ступеней и, сжав Слепого с боков, спустил его на платформу, как ребенка. — Чешем, — отдал он новый приказ и ритмично двинулся вдоль сонного состава. Слепой цепко держался за его карман и старался не замедлять ход, но все равно подтормаживал. Ральф резко остановился, Слепой по инерции сделал еще шаг и тоже встал. — Ты зря не взял паспорт, друг, — бросил Ральф раздраженно. — Если выглядишь на четырнадцать и спишь в обнимку со старым мужиком, надо иметь при себе паспорт! Слепой, провисший, как сушащийся на веревке комбинезон, молчал и прислушивался к окружающему миру. Ральф нервно отправил за плечи один рюкзак, который до этого держал в ладони за лямку, а второй сунул в ладонь комбинезону. — Ты не старый, — тихо сказал Слепой. — Хорошо, что ты не видишь меня после года запоя! Объявили отправление, состав качнулся и тронулся. Редкие человечки скрылись в здании вокзала, перрон опустел. Ральф огляделся. Четыре линии путей, оштукатуренное строение, выкрашенное в бирюзовый, киоск с газетами. Маленький городок, в который им не надо. Ральф осторожно потрогал опухающую челюсть и разбитую губу. При его теперешнем образе жизни начищенная морда была в порядке вещей. Не раз ее начищали в ментовке, в которую он этим утром совсем не хотел попадать. А уж с подозрениями в педофильстве в довесок к драке — подавно. — Пошли, — буркнул он, сжав Слепому предплечье. — Найдем туалет, умоемся. В туалете он попробовал оставить Слепого у стены и уединиться в кабинке, но не получилось. Слепой окрикнул его с какой-то чужеродно-отчаянной ноткой, и они пошли вместе. Жить, не прерывая контакта — к этому надо привыкнуть. Этому надо учиться, раз уж научить Слепого существованию в Наружности нереально. Когда с минимальной гигиеной было покончено, Ральф купил им в буфете по горячему бутерброду и по стаканчику суррогатного кофе, и они разместились за шатающимся пластиковым столом. Телевизор, висящий под потолком, бубнил про надвигающиеся на центральную часть страны циклоны и аномальную жару на Урале, по липкой столешнице ползала муха. Бутерброды истекали кетчупом и воняли вареным луком. — Зачем это нам? — спросил, наконец, Ральф. До сего момента он задавал вопрос только мысленно, себе. Слепой растянул рот в болезненной улыбке. — Разве ты не хочешь выжить, Черный Ральф? Аппетит, который был нулевым, ушел в минус. А неужели это возможно — выжить? Разве кому-то из находящихся в тут ночь в четвертой спальне удалось? И каким же образом поездка к пепелищу улучшит дело? Слепой нюхал кофе, держа стаканчик у носа обеими руками, и не прикасался к еде. Тонкая прядка его волос нырнула в жижицу и полоскалась там. Ральф разозлился. — Слушай, пока все не съешь, из-за стола не встанем, — отчеканил он холодно. — Оставь свои выебоны для ваших интернатских нянечек, или как они там называются? К его удивлению, Слепой послушно взял бутерброд и вонзил в него зубы. Злость слетела, нарисовался стыд. Он не вернет зверька в интернат, ни в коем случае. Он будет прижимать его к себе ночами и стискивать до хруста гуттаперчевые пальцы. Расчесывать, купать и пытаться перемолчать его на спор с самим собой. Они будут молчать целыми сутками и не выходить из квартиры неделями. Ральф пересчитает остаток компенсации, которую ему выплатили после пожара, и оптимизирует расходы, чтобы им подольше хватило на двоих. И какой только дичи не придет в голову на пустом провинциальном вокзале в шесть утра?..