Руки под рёбрами

      Так странно — обычная поздняя осень. Но почему-то хочется, чтобы она поскорее закончилась. С ней всё не так. Эндрю раньше не смотрел на мир таким взглядом. И он уверен — это ему не привиделось, мировосприятие за эту осень чересчур поменялось, всё стало каким-то осязаемым и насыщенным. В такие моменты кажется, будто в лёгких заканчивается воздух, и это возвращает в прошлое. Там, где ещё была надежда, но реалии мира беспощадно сдавливали горло с каждым днём.       Сегодня, уже научившись на ошибках, Эндрю знает: надежда — это путь в могилу. Потому что никогда всё не будет хорошо. Тебя либо задушат, либо ты научишься жить без воздуха.       И Эндрю уже как-то научился без него справляться. Что же произошло сейчас? Почему снова хочется задышать, как раньше, полной грудью.       Эта неделя подготовки к переезду для Миньярда такая же тяжелая, как и для Нила. Он убивается на тренировках, готовя команду и себя к ближайшему матчу, но приходя вечером в комнату, несмотря на усталость, пробегается с Эндрю по списку покупок и расчетам на ближайшие полгода. Все заботы о переезде свалились на плечи Эндрю, но инициатива была полностью его, поэтому Джостен не возражал.        Элементарная забота? Или жертва?       Можно назвать это рациональностью. У Нила и так голова тяжелая и забитая множеством важностей.       Их накоплений хватит, ни больше, ни меньше, чем на три месяца беззаботной жизни. Но оба понимают: чтобы прожить, придётся работать. Эндрю даже на мгновение подумывает о том, чтобы бросить университет и найти работу. Но мигом отгоняет эти мысли от себя. Доучиться нужно. И в сборную попасть, чтобы от Нила не отставать, потому что тот бегает быстро. И на стадионе, и по лестнице в счастливую жизнь. Откуда столько энтузиазма в маленьком рыжем юноше потрёпанным этой несправедливой жизнью? Эндрю переживает, что в один момент сильно от него отстанет.       Нил зарабатывает на жизнь со стипендии и матчей, а у Эндрю пособия. Этого хватало раньше, но сейчас с приобретением квартиры — копейки.       В последний день недели, Эндрю снова сидит на кухне за ноутбуком Кевина и приходит к мысли, что им необходим личный. Он записывает это на бумажке к остальным вещам. Им…снова это «им». Он бездумно пялится на заставку, размышляя о том, когда всё «моё» стало «нашим» и когда то, что нельзя озвучивать, превратилось в такое многозначительное «мы».       Вкус Кевина к заставкам вводит в тоску — чёрный мерседес на чёрном фоне. Даже Эндрю это кажется запредельно унылым зрелищем.       — На следующей неделе я буду занят, Кевин. Я уже и так перерабатываю, — входная дверь хлопнула, пуская Кевина и Нила в помещение, Дэй раздражён, а Джостен выглядит слишком уставшим, чтобы спорить о чем-либо.       — Ты не можешь скинуть на меня целую команду. Я даже не вице-капитан.       — Я предлагал тебе эту должность, ты отказался.       — Конечно! — всплеснул руками, — Потому что мне это ни к чему.       — Кевин… всего неделя. Мне будет ещё труднее, поверь. Тебе только нужно будет один раз сходить на собрание и присутствовать на тренировках, но ты и так не пропускаешь, так что это не проблема.       — И ты не должен пропускать, если хочешь попасть в сборную.       — Дэй, — привлекает к себе внимание Эндрю, — Потеряйся, — спокойным тоном, но всё же, Кевин салютует Нилу разозлённым взглядом и уходит в комнату.       — Привет, — устало шепчет Нил и, не изменяя себе, подходит сзади, укладывает ладони блондину на плечи, массируя, и прикладывается холодными губами к виску. Эндрю не реагирует, но от него большего и не требуется. Нил не отлипает, укладывая подбородок на плечо и закрывая блаженно глаза, будто лучшей подушки, чем плечо Эндрю, у него никогда не было. Как же им обоим тяжело.       — Иди в душ. Завтра тяжелый день, — «переезд».       У Эндрю от этого слова отвратительные мурашки и беспокойство, поэтому он старается как можно реже его использовать и в мыслях, и в речи.       — Хочешь присоединиться?       — Нет.       «Стоило попытаться» — думает Нил, но вовсе не расстраивается.       Он напоследок прижимается к Эндрю и понимающе молчит, а позже уходит восвояси, оставив наедине со своей тревогой. Иногда тревога настолько упряма, что лучше оставить её со своим хозяином лицом к лицу. Её стоит успокаивать, как редкостную ревнивицу.       Раньше различать приходилось немного эмоций, и всем Эндрю давал образы. Чаще всего, все эти образы были фантомами из прошлого, чтобы не путать между собой. Когда рядом с ними поселились и другие, Эндрю честно пытался их различить между собой и закрепить в своем мозгу. Но постепенно, всё становилось слишком хаотичным и странным. Шло время, и все нити и образы делались всё запутанней, чем раньше. Это послужило длинному разговору с Би, в конце которого, она настоятельно рекомендовала распутывать узлы, не отвлекаясь на внешние факторы. Выписала отдых на целый месяц и пожелала удачи.       Сказать, что это помогло — нет. Эндрю ещё больше запутался. Сейчас все его мысли только и крутятся вокруг да около, безуспешно. Но он старается. Нельзя не заметить, что Джостен благополучно не сует свой нос, а терпеливо ждёт, когда Миньярд разберется в своем паучьем царстве из множества путанных нитей.       Сегодня ночью Эндрю не может уснуть. Именно поэтому Нил обнаруживает его на крыше с тлеющей сигаретой между пальцев, пепел падает с неё на бетонный пол, мгновенно смешиваясь с пылью. Под лунным светом блондинистые волосы отливают голубым, словно промерзлый лёд, невольно представляешь холодный вкус ментола после стакана воды. Слишком свежо.       Внешность Эндрю — воплощение свежести и собранности для Нила, в то время как он сам — настоящий бардак, начиная от нелепых рыжих волос, заканчивая шрамами и повадками. Противоположности искусно дополняют, заполняют погрешности друг в друге, склеиваясь, словно две скорлупки. Всё потому что внутри у них все наоборот — Эндрю чувствует хаос и неразбериху, а у Нила впервые за столько лет полный порядок и ясность ума.       У них всё без слов. Нил, будто в знак понимания, живописно молчит, только присаживается рядом, свесив ноги с крыши, в самую пропасть, так же как Эндрю, и смотрит туда же, куда и взгляд блондина — в небо. Звёзды попрятались за тучи, будто боясь помешать.       — Эндрю, я хочу, что бы ты знал — ещё есть время передумать. Если ты не готов.       — Пф, — тот даже не смотрит на взволнованного Нила, отмахивается от его беспочвенных (или всё-таки не совсем?) переживаний и продолжает сверлить небо взглядом.       — Это огромная ответственность и я тебя понимаю. Я тоже боюсь и…       Не желая больше это обсуждать, Эндрю тянется к Нилу, чтобы впиться губами в чужие, отбросив бычок, к которому даже не притронулся. Губы Нила всё же получше любой сигареты. Хороший приём, а главное действенный, Нил затыкается, отвечая на поцелуй.       — Мы справимся — это ты хотел сказать? — отстраняясь, шепчет Нил.       — Может быть.

***

      Вопреки ожиданиям, это оказалось не так тяжело, как полагал Эндрю сперва. И это снова его расстраивает. Хотя он уже и не понимает, что это чувство внутри него обозначает — правильно ли он его трактует? Это расстройство? Недовольство? Или наоборот — облегчение? Он не уверен.       С самого утра, Нил и Эндрю, как пчелки в улье, перемещаются между магазинами, закупая товары первой необходимости. И под первой необходимостью никто не предполагал разлапистый тропический цветок. Эндрю только на мгновение подумал, что зелёные длинные листочки, торча в разные стороны, похожи на волосы Нила, которые круглый год не в порядке. Впрочем, вразрез с ним самим.       И вот этот цветок в багажнике, среди других важных коробок, стоит и наверняка потешается над их попытками, превратить совместную жизнь во что-то стоящее. Они многое обсудили за это время: Нил рассказал о своих переживаниях, а Эндрю… Эндрю, в общем, правда пытался. И поверхностно у него это получилось. Он только надеется, что Нил его понял. Или лучше бы не понял? Снова неразбериха.       Они полностью разгрузили машину уже к восьми часам вечера, занесли все вещи в квартиру, и тогда же заглянула хозяйка: попросила называть её тётей Кэр и не стесняться, Нил даже почувствовал, как глаза Эндрю закатываются. Он бы её вообще никак не называл. И это правда так. Но он себя контролирует, и вместе с тем чувствует, как по внутренностям растекается тепло, то ли от недовольства, то ли от…тепла что ли? Эта женщина, с причудливыми овальными очками красного цвета и белоснежными короткими волосами, какая-то до крайности живая. Слишком. Она оживила всё вокруг. И этот несчастный цветок и вообще атмосферу «дома» наполнила материнской суетой и родительской заботой. У Нила защемило где-то в груди, когда она, попрощавшись, ушла. Удивительно, как один человек может влиять не замечая.       Эндрю всё же признаётся глубоко в своей душе, что пройдет время, и она станет для них обоих заменой давно позабытых матерей. И они оба готовы.       Она уходит, потрепав двух мальчишек, ненамного выше её самой, и оставляет после себя…уют. По-своему тихий и теплый, особую ненавязчивую обстановку.       Нил впервые по-настоящему осознаёт, что это происходит с ним. С ними. Их ждёт просто невероятный опыт, восхитительная жизнь наедине друг с другом. Теперь те самые «обычные» вещи станут самыми особенными.       В квартире сейчас так тихо, что можно услышать издевательское тиканье часов, оставленных прошлыми владельцами на стене в гостиной. Нил до сих пор боялся даже спросить, где они сегодня будут спать. По отдельности, потому что Эндрю выбирал изначально двухкомнатную, или вместе? Наверное самое время спросить, потому что этот вопрос его довольно затормаживает.       — Что дальше? — Эндрю спрашивает, опережая, будто боится ответа.       Нил присаживается на одну из коробок. Кажется в ней будущий письменный стол.       — У нас целая неделя, чтобы всё разобрать, — Нил отвечает, оглядываясь по сторонам. Из своих личных вещей здесь — пара сумок. Всё остальное — будущая мебель, которую ещё нужно собрать. В одной из коробок лежат шторы на все окна, ибо Эндрю не понравился желтый цвет хозяйских и пришлось купить что-то более спокойное в коричневом оттенке.       — Тогда спать.       — Спать. Но сначала смыть с себя всю грязь. Как давно ты лежал в теплой ванной? — Нил закидывает удочку, а Эндрю мгновенно понимает.       Сейчас за этим последует вопрос — «присоединишься?» и ответ естественно — «нет».       — Последний раз в детстве, — Эндрю проводит рукой по первой попавшейся коробке и думает о том, что из списка дел, он выполнить не успел и что ещё есть возможность сделать.       — Вот и я тоже. Как хорошо, что она есть сейчас. Можно наверстать упущенное.       — Удачи, — наверное, сейчас стоит открыть новое постельное бельё и постелить на кровати в комнатах. А потом…потом разберётся.       — Присоединишься? — как Эндрю и говорил…       — Нет, — …всё более чем очевидно.       Нил не уходит, будто почувствовав неуверенность в этом обыкновенном «нет». Эндрю так сильно устал, что вряд ли может вложить строгость в свой отказ. Он даже не может заставить Нила не смотреть на него. Ему просто хочется…отдохнуть. Расслабиться.       Потом он воображает, как Нил сейчас уйдёт в ванную, пролежит там не больше двадцати минут, за которые Эндрю успеет застелить кровати в отдельных комнатах и лечь спать. В одиночестве, в одной из комнат. Потому что они не обговорили правила сожительства.       Эта перспектива ему не нравится. Он не хочет оставаться в одиночку. Только не сегодня. Если сейчас так произойдет, значит, ничего не изменилось.       — Пошли, — выдыхает Эндрю, потирая переносицу, а Нил мягко улыбается.       В ванной комнате есть и душевая, и ванна — настолько она просторная. Туда ещё сумела поместиться раковина и несколько шкафчиков. Нил настраивает воду до нужной температуры, проверяя пальцами, дежурно интересуясь «погорячее?», получая неуверенное «да». Эндрю не спешит раздеваться, только смотрит как Нил сидит на краю ванной, вливая грейпфрутовый гель для душа под струю воды, и блондин совсем не против, что его гель используется в таких целях. Ему нравится этот запах. А если и Нил будет так пахнуть — чудесно. Вот только, когда Нил заканчивает, становится неловко. Нилу вдвойне, потому что сегодня, он как и обычно, предполагал получить отказ. Не то чтобы он не рад, конечно... Скорее обескуражен.       Эндрю громко выдыхает, осматривая застывшего Нила. Он словно эта осень. Всё с ним не так. Словно другой совсем. Будто волосы его рыжие стали ярче, голос ниже, приятнее, глаза прежде тусклые, теперь — сияюще-голубые. Нил подходит совсем не спеша, будто растягивая удовольствие, выпускает пуговичку за пуговичкой из петель чёрной рубашки блондина, ловит дыхание Эндрю и прислоняется лбом к его лбу, дышит умиротворённо и спокойно. Старается не задевать кожу, но иногда почти невесомо у него это получается. Эндрю не против, он и сам стягивает с Нила кофту, разлохмачивая и так пушистые волосы. Неужели он всегда такой был…насыщенный.       Да, как эта осень…ярко-оранжевая.       Смотрят. У обоих взгляд спокойный, уставший и прирученный. Эндрю уже ощущает эту атмосферу «дома», в котором вперемешку со страстью и откровением, что присутствовало у них и прежде, будут ленивые ласки, сентиментальность и семейная значимость.       Эндрю не хочет придавить Нила к стене, вбиваться в его тело, царапать и изводить, контролировать его движения. Он желает только кротких прикосновений к коже и не связанный беспокойствами отдых. Впервые не наедине с самим собой, а рядом с Нилом. Он хочет найти свой покой в нём. Никаких больше запретов.       Пока набирается ванна, они стоят под душем, согреваются и наслаждаются вялыми поцелуями, такими умиротворёнными и безмятежным прикосновениями губ. Никаких яростных вспышек и огня, только разливающийся вязкий мёд из самых сильных чувств. Эти чувства взвешенные и выношенные годами, они — не простая симпатия. Это только преданность и истинность. Это самая настоящая правда.       Нил цепляет его за талию, прижимая к себе, утыкается в ключицу, проводит подушечками пальцев по пояснице, позвоночнику, рёбрам, очевидно наслаждаясь прерывистыми выдохами. Эндрю в свою очередь ловит себя на том, что приходится отрывать слегка пятки от пола и вставать на носки, чтобы дотянуться до губ Нила, когда тот выпрямляется. Нравится ли? Да. Эндрю, в этот раз, даже не пытается отстраниться от прикосновений. Он знает, что Нил себе не позволит ничего резкого и необдуманного.       Просто знает и просто доверяет. Нил даже забывает о возбуждении. То, что происходит — куда выше и значительнее, чем простой секс. Это взаимная уверенность друг в друге. Почти зависимость от связи и единении чувств.

***

      — Ваймак требует вечеринки в честь новоселья. Что думаешь? — сонно бурчит Нил, подгибая ногу к себе, вода вслед за этим плещется, ударяясь о края ванной.       Нил привалился к краю, а Эндрю уместился между его ног, прижимаясь спиной к груди, откинув голову на плечо. Мокрые волосы раскинулись и прилипли к коже Нила, вода стала слегка прохладной. Но кто это заметит вообще, когда так хорошо. Он закрыл глаза. То осторожно водит ногтями по его, Нила, бедрам, то гладит всей ладонью. Таким образом отгоняет от себя сон. Нил уместил свои горячие ладони, на сначала напряженном животе, а позже расслабленном, под ненавязчивыми поглаживаниями. Такая поза непривычна, но стоит признать, что чертовски удобна.       — Плевать, — Эндрю почти засыпает.       — Но тебе не плевать.       — Кристаллически.       — В этом доме только искренность, как со мной, так и с самим собой.       — Уже устанавливаешь правила? — усмехается.       — Требую от тебя взаимной правды.       — Я ещё не соврал.       Эндрю чувствует мурашки Нила под своими ладонями и поднимается. Вода и правда уже неприятная. Он выползает из ванны, с тихим всплеском воды, оставляя мокрые следы на полу, бредёт до полотенца. Накидывает на плечи, кутается.       — Ты врешь себе, из этого следует, что и мне тоже. Если хочешь знать, что чувствуешь, задавай вопросы. Хочешь ли ты видеть в нашем с тобой месте других людей? — Нил выбирается следом, и почти сразу же оказывается укутанным полотенцем с головой, Эндрю держится за края ткани, смотрит в глаза, но Нил продолжает говорить: — Ваймака, Кевина... Никки тоже собирается приехать, а Аарон, Рене? Хочешь наполнить их чувствами нашу квартиру? Как сегодня Кэр наполнила своим уютом, — он очень правильно подбирает слова, чтобы Эндрю заранее прочувствовал.       Эндрю долго думает, и все же произносит:       — Нет. Не хочу, — и это правда. Не хочется делить и так единственное личное с кем-то другим.       — Хорошо, — выдыхает Нил.       — Ты наверняка хочешь их видеть.       — Нет. Я хочу видеть только тебя.       Наверное, уместнее было бы сказать: «Я люблю тебя» и на этом закончить, но Нил не может собрать буквы в это выражение, поэтому отвечает:       — Спасибо тебе.       «Ты был великолепен» — остаётся только у Эндрю в голове. Эта благодарность может показаться сухой. Но не для них.       Эндрю снова ощущает себя перед обрывом. Дежавю, эх, такое дежавю.