Can't take my eyes off you

Тысячи тысяч посылок за год долетают от одного края света до другого, тысячи тысяч посылок отправляются каждый день, тысячи тысяч находят своих счастливых и не очень адресатов, доставляются до двери или отправляются в отделения до востребования. И сотни из этих тысяч теряются, заваливаются в темный угол, пропадают по пути или оказываются не в тех руках. Это совершенно никого не удивляет, воспринимается, как неизбежное зло. Посылки теряются, это совершенно необходимо, чтобы тысячи тысяч остальных, не потерянных, посылок доходило. Можно сказать, эти посылки – дань почтовому богу, который забирает ее с прилежанием. Никто не знает, зачем ему это, и где оказываются те посылки, что были потеряны, но иногда их находят в оврагах или на чердаках в старых домах, такими, будто они пролежали там, без преувеличения, десятки лет, хотя, казалось бы, были отправлены неделю назад. Но эта история совсем не о такой посылке. Эта посылка никуда не терялась, хотя ее истинный получатель и считал так. Просто кто-то легкой рукой подправил пару букв и цифр там и тут, и она поехала совершенно по другому адресу к совершенно другому человеку. У Вселенной разные пути исправления того, что, по ее мнению, идет не так. Иногда – это случайность, а иногда – люди и их действия. Он нервно скомкал в руках бумажку со старым адресом и именем и сунул в карман штанов цвета хаки, поправил на голове белый платок и смахнул песок со щеки. Теперь ящик стоял где-то между другими такими же ящиками, совершенно неприметно. Этих ящиков было так много, что никто и не обратит внимания, если адрес на одном будет отличаться от всех остальных. По крайней мере, он на это надеялся, потому что другого плана у него не было. Если повезет, все спишут на ошибку почты. Небольшая посылка может легко затеряться, а документы об отправке – исчезнуть, например, затесаться между другими бумажками и счетами, которых на любой археологической экспедиции скапливается просто неприличное количество. Значок на воротнике рубашки ярко блеснул золотом на солнце, и он поспешил спрятать его под платок. Сейчас он выглядел так же, как и десятки других рабочих – раскопки были крупными, спонсор – щедрым, затеряться на них было несложно, все одеты в одинаковые песочные хаки, одинаковые белые платки, спасающие от жары, все одинаково загорелы и похожи на местных жителей, что цветом кожи, что пыльными серыми волосами, что прищуренными и уставшими от солнца глазами. Никто даже не окликнул его, когда он зашел в палатку, где стояли приготовленные на отправку в музей раскопанные вещицы. Местные жители, те, что не работали на иностранцев, называли это разграблением. Ученые – сохранением. А его это все не волновало, у него была одна конкретная задача, и он уже выполнил ее, ему было пора уходить. Он снова достал из кармана листок, который еще следовало уничтожить. Где-то дальше, в пустыне, за ближайшим барханом, он оставил свой квадроцикл, который быстро домчит его до города, цивилизации и прохладного душа. Проклятая жара, потеешь так, будто уже помылся. Он смахнул пот со лба, а потом почувствовал, как что-то сильно ударило его со спины под лопатку, голова мгновенно закружилась, слева на спине запульсировало, и он почувствовал, как горячий пот быстро-быстро потек вниз, пропитывая ремень штанов. Он попытался вдохнуть, но в горле что-то громко булькнуло, а воздух отказался проходить в легкие. Он посмотрел вниз, на груди быстро росло ярко-алое в свете пустынного солнца пятно. Он выпустил листок, который подхватил и унес в пустыню ветер – предвестник надвигающейся бури. Он упал, песок обжег щеку, но он этого уже не почувствовал. Двое в костюмах цвета хаки и белых платках быстро осмотрели упавшее тело, перетряхнув одежду, вывернув карманы, и даже заглянув в ботинки, о чем-то переговорили, явно очень разочарованные результатом, один из них пнул упавшего носком шнурованного ботинка, а потом они ушли. Надвигалась буря, она скроет все следы. Пропавшего никто не будет искать, они же все почти на одно лицо.