Сломленные

Виктория.

Телефон звонит, когда я иду домой из магазина. Мою хозяйственную сумку оттягивают две бутылки красного вина и пару пачек сигарет. На плече болтаются несколько пакетов из какого-то женского магазина, в которой я зашла практически наугад. Останавливаюсь, ставлю покупки между ног, зажимаю ступнями и вытаскиваю мобильник из кармана джинс. Номер Маркуса высвечивается на экране смартфона и вызывает те же эмоции, что и звонок от бывшего. Тошнит и хочется разбить смартфон об асфальт, но ответить тянет на уровне инстинктов. — Давай быстрее говори, что хотел. — Теперь шлюхи загруженней президентов, — бурчит он в трубку. — У меня выходной. — И кто же тебе его дал, куколка? — Ты. Неделю назад. — Совсем забыл, — долгая пауза. — А вообще-то мне насрать. Вечером к нам заглянет постоянный гость, и он хочет, чтобы ты его обслужила. Зажимаю телефон плечом и вешаю сумки на эту же руку. Вспоминаю несколько постоянных гостей. — Конкретней. — Конкретней описать его член? — Имя скажи. — Даже забавно, что тебе до сих пор не всё равно. — Просто интересно. Слышу тихие постукивания пальцев по столешнице. — Джерри Монтгомери. Быстро вспоминаю одного конкретного Джерри Монтгомери. В памяти с прищуром смотрит на меня, а затем тянется к манжету рубашки педантичный адвокат с маниакальными наклонностями и слабостями к удушьям. Ерзаю внутри одежды и в общем-то внутри собственного тела, освежая в памяти последнюю оставленную им гематому возле груди, где теперь, если отодвинуть ворот кофты, виднеется зеленоватое пятно. — У тебя полный клуб шлюх, а ты всё равно звонишь мне. — Ждёшь, что я скажу, какая ты незаменимая? — слышу как тот ухмыляется в трубку, но готова поклясться, что ухмылка быстро сползает с его лица, а её место занимают поджатые ниточки вместо губ. — Три пропущенных от тебя уже отвесили мне этот комплимент, поэтому не унижайся, — выжидаю пару секунд. — Пусть меня кто-нибудь заменит. — Кто например? — Например, кто-то, — раздражённо буркаю, стараясь перекричать шум проезжающих автомобилей. — Он очень категоричен в своём желании, — Маркус издаёт чмокающий звук и попутно перебрасывается односложными фразами с кем-то на том конце провода. — Ты же, мать твою, знаешь — желание гостя закон! Почему я постоянно должен напоминать тебе об этом? А ещё точно знаю, почему адвокат так упорно ищет встречи именно со мной. В женских журналах, которые по обыкновению притаскивает с собой Жослен (самая старшая из девушек в Неоне) чтобы скоротать время между клиентами, та вычитала про таких как он: «Тип мужчин, которые добиваются своего не смотря ни на что. Если вам посчастливилось встретить на своём пути этот тип, припрячьте гордость и упрямство для будущего мужа и дайте ему то, что он хочет». До сих пор я не уверена правда ли на развороте с полуобнажённым молодым Микки Рурком была напечатана подобная херня или она это всё придумала, но в любом случае, когда в тот день я вошла в подсобку с горящим алым пятном на щеке и опухшим глазом, глянцевая книжка лежала на ее голых коленках, а она смотрела на меня с укором, как на маленького глупого ребёнка. — Чего хотел этот хмырь? — Какая разница, — подхожу к зеркалу, хватая протянутую салфетку, и прикладываю ту сначала к левому треснувшему краю губы. Затем к правому. — Он никогда этого не получит. Сглатываю. Физически ощущаю его пальцы, раскрывающие рот и пытающиеся проникнуть в глотку полностью. Слышу масляный голос и требование, которое никогда не будет исполнено. Перебегаю на загоревшийся красный свет, сворачивая к квартире подруги. Снова концентрируюсь на разговоре. Пытаюсь прикинуть в уме, чья сегодня смена. Лилу, Кейт, Моника, Жослен работали на прошлой неделе. В трубке Маркус продолжает с кем-то трепать языком. Значит сегодня… Ребекка, две безымянных блондинки, ещё пара разноцветных безымянных шлюх и… Джордан. Вспоминаю юную девушку, забившуюся в угол и заламывающую пальцы месяц назад. — Я Джордан, — она осторожна заводит русые волосы за уши, глядя куда-то сквозь сборище шлюх, выстроившихся вокруг неё и завистливо осматривающих предполагаемую напарницу. — Расскажите, как здесь всё устроено. — У тебя хоть месячные есть? — хохотнул кто-то. — Да. Я почти совершеннолетняя. Ещё младше меня. Поджимаю губы. — Куколка, глянь, а у тебя похоже серьёзная конкурентка. Та переводит взгляд прямо на меня, как-будто точно знает, о ком идёт речь. Джордан поджимает губы, и веснушки на ее носу подрагивают. — Пусть так. Она не протянет долго. В серах глазах, смотрящих на меня, застывает растерянность и между тем твёрдая решимость, напоминая о чём-то. — Протяну. Глупее меня. Просто непроходимая идиотка. — Только не расплачься, — жалю, вылавливая пачку сигарет из кармана. Разворачиваюсь под смешки остальных девушек и выхожу на улицу, чтобы прикурить. Если Джерри предложат кого-нибудь другого, он выберет её. — Во сколько? — спрашиваю, когда меня толкают в плечо на мигающий зелёный и грубо бросают «Что встала! Или отойти в сторону или переходи дорогу!». Отнимаю телефон от уха и смотрю на экран. Восемь ноль три. Прикладываю снова, как раз вовремя, чтобы услышать Маркуса. — В двенадцать, как в сказке про херову золушку. — Хорошо. Постараюсь не превратить его в херову лягушку.

Мими.

В результате исследования учёные США, выяснили, что 37,3% женщин стали шлюхами сознательно и полностью довольны профессией; 28,5% не смогли найти другие способы заработка; 24,4% начали торговать телом, чтобы расплатиться с долгами; 22,3% работают, чтобы купить наркотики; 8,3% собирают деньги на обучение; 1,6% к проституции привлекли третьи лица. Маркус продолжает, что-то говорить в телефон, пока Мими почему-то вспоминает сегодняшние утренние новости, бегло услышанные по спутниковому тв, и мало того серьезно обдумывает и прикидывает, к какой группе может прибиться. В конечном итоге она предпочитает не относить себя ни к одной категории, хотя бы потому что своё решение назвать сознательным не может, долгов не имеет, наркотики употребляет редко, а со совсем остальным ей вроде как повезло. — Он очень категоричен в своём желании, — говорит Маркус кому-то, развалившись в кресле просторного кабинета, оборудованного в одном из многочисленных залов Неона специально по всем вкусовым предпочтениям того. Мими ёрзает в кресле на колёсиках, попеременно постукивая наманикюренными пальчиками по подлокотникам, ожидая когда он, наконец, обратит на её внимание. Когда раздаётся звук разъезжающихся дверей, она вздрагивает. Затем оборачивается через плечо. Перегородки из матового стекла за её спиной отъезжают вправо и влево и в кабинете показывается миниатюрная девушка с бокалом в руках. Мими провожает взглядом обратно смыкающиеся дверцы, как только та входит. — Джо, — произносит одними губами. Та приподнимает уголки губ в ответ, но смазанная улыбка глаз не трогает. Она проходит мимо, и брюнетка задерживает взгляд на её волосах, заплетенных в две тугие косы, раскачивающихся из стороны в сторону и ударяющихся о поясницу. Джо, она же Джордан, она же Бабочка наклоняется и ставит бокал на стол, стараясь не встречаться взглядом с Маркусом. — Ты чудо, милая. — Спаси…бо, — растеряно проговаривает она, когда хозяин подаётся вперёд и впечатывается своими губами в её, оставляя мокрый след. Тёмно-карие глаза Маркуса не отклеиваются от Джо, когда он снова опускается в кресло. Мими отводит взгляд и скучающе качает ногой. Скрещивает руки на груди, подпирая грудь, отмечая, что тот делает это каждый раз, когда у них появляется новая девушка. Он делал это до неё, с ней, делал с Вики, теперь Джордан… Она собирается спросить у Маркуса фетиш это или своеобразный обряд посвящения, но его взгляд обращается к ней, заставляя потерять эту мысль в своей голове. — Говори, что надо и двигай задом отсюда, не видишь, я занят, — он прикладывает мобильный к другому уху и выходит из себя, рыча в него. — Ты же, мать твою, знаешь — желание гостя закон! Почему я постоянно должен напоминать тебе об этом? Когда внимание переключается, Бабочка старается не мешаться. Она разворачивается на высоченных розовых каблуках, с помощью которых ей всё равно больше удаётся казаться миниатюрной куклой, чем шлюхой, и спешит скрыться за кулисами. Мими крутится в кресле, разворачиваясь к ней и провожая взглядом. Хорошее качество для жизни и совершенно паршивое для их работы, грустно подмечает Милашка, когда девушка останавливается в проходе. — Ещё увидимся, — оптимистично сообщает Мими. — Э. да, конечно. Мими смотрит туда же, что и Джо. За фальшивую ширму. Смотрит, моргает и равнодушно вспоминает, когда именно Маркус установил кулисы. Обводит взглядом удобный шест, торчащий из пола и поднимающийся к потолку. Давно. Рассматривает симпатичный кожаный диван, стоящий посередине, перетянутый теперь чёрной кожей взамен коричневой. Несколько месяцев назад. Уточняет. Припоминает, что одной из причин, кажется, оказалась необходимость разграничить рабочую зону от места, в котором по обыкновению он развлекается и принимает важных гостей. Там всех трахают. Так она однажды сказала Вики. Джордан быстро распознаёт на своей спине чужой взгляд и отмирает, скрываясь из виду. Мими сочувственно склоняет голову, но затем, поймав себя на том, что увлеклась раздумьями о чужой судьбе, без лишних терзаний избавляется от всех мыслей относительно той. Милашка скребёт туфлями по полу, возвращая кресло в исходное положение. — Остроумная, сучка, — издаёт смешок Маркус, завершив звонок и положив мобильный на столешницу экраном вниз. — Ну, и? Он поднимает бровь и прищуривается. Мими моргает. Хозяин Неона ведёт пальцами по тёмным прядям волос, затем по серебряным. Вчера он постригся. Волосы выглядят значительно короче, сползая лишь по шее и не касаясь плеч. Ещё они зачёсаны назад с помощью геля и уложены за уши, а не собраны где-то сзади. Она замечает. Пользуется. Пытается умаслить. И лишь немного искренне любезничает. — Симпатичненько, ты посвежел. — Что тебе нужно, милашка? Он улыбается, но тон далеко не ласковый, однако она успела привыкнуть к нему за время работы, и уже нисколько не опасается. Маркус чёртов мерзавец относительно всех норм морали и зачастую полный мудак в стенах Неона. Однако за его пределами он в общем-то не самый мерзкий тип. Мими улыбается, своему заключению. Вспоминает. Однажды он помог ей, если это можно так назвать. За барной стойкой витает запах пота и алкоголя. Бармена нет. Единственный охранник послушно остался караулить дверь за стенами Неона. Клуб открылся только для четверых. А вечер запланированный для знакомств, видимо, как и было предусмотрено и обговорено заранее, плавно перетёк в оргию. Мими понимает это лишь теперь, когда всё произошло, а следы преступления остались только на ластовице её трусов и на кожаном диване. Она крутит ножку бокала между пальцев, прикидывая что-то в уме. — Ты знаешь, в чём разница между порядочной девушкой и шлюхой? — говорит Маркус и усаживается на барный стул рядом с ней, перегибаясь через отполированную столешницу и протягивая руку, чтобы подхватить бутылку. Мими поднимает брови и задумывается. — Ну, это же просто, — она вылавливает вишенку из бокала и бросает в рот. — Одной платят за секс комплиментами, а другой — наличкой. Она смотрит на него. Его брови поднимаются вверх, и он издаёт смешок. Это она его так развеселила? — У порядочных девиц фальшивые брюлики, но подлинные оргазмы, а у современных шлюх наоборот, — заключает тот, выкручивая крыжку на бутылке. — Но вообще-то твоя версия мне нравится больше. — Смешно, — улыбается Мими. — Кстати я не финишировала и у меня болит задница. — Только на первый раз, — Маркус плескает что-то прозрачное себе в стакан. — Вообще-то, я не собираюсь это повторять, извини, — она чувствует как глаза печёт, но не хочет обращать внимание. — Господи, Поло такой ублюдок… Сокрушается Мими, всё-таки ощущая как по щекам полились слёзы. Это не потоп, но вскоре одиночные капельки обещают им стать. Плохо. Очень плохо. Она слизывает их губами, закрывая лицо пальцами. — С этим сложно поспорить, дорогуша, — он целит содержимое стакана сквозь зубы и зачем-то похлопывает её по плечу. — Но ты больше идиотка, чем он ублюдок, раз поняла это только сейчас. — Ты прав, — она всхлипывает, прикладываясь губами к краю бокала. — Я всегда всё слишком романтизирую. Даже до того, как ты пришёл я сидела здесь и искала Поло оправдание, пыталась дать какое-то объяснение произошедшему. Я знаю, это ужасно. Но ничего не могу с собой поделать. — Тебя трахнули друзья твоего парня, потому что он был не против, вот тебе твоё объяснение, милашка. Мими чувствует, как лавина горечи и разочарования вот-вот захлестнёт её. Она шмыгает носом, когда ладонь Маркуса на её плече останавливается, больше не ударяя по нему, а поглаживает, поднимаясь к шее. — Это не сказка, детка. Это жизнь, — он сжимает её шею и подтаскивает к себе, заставляя Мими соскочить со стула и очутиться стоящей между его раздвинутых ног. — Снимай розовые очки, включай херову суку, переставай думать о ком-то, кроме себя, пользуйся всем и всеми и жизнь станет гораздо проще. Это оказалось самое яркое воспоминание о Маркусе. Его она вспомнила первое. Но были и другие. Он несколько раз подвозил её до дома. Давал выходной и деньги, если их не было, а они были срочно нужны. Покупал мазь, чтобы избавиться от трещин в промежности, оставленных одним из многочисленных клиентов. — Если будешь орать, что тебе больно, они будут стараться усерднее, — он протягивает ей металический тюбик, пока Мими лежит на кушетке в подсобке, постанывая от режущих ощущений между ног. Она поднимает руку, беря мазь, и запрокидывает голову, разглядываю его плотно сомкнутые губы и сдвинутые брови. — Я просто не ожидала, что таким крохотным членом можно нанести такой серьёзный урон. Разбирался с отцом, когда впервые поползли слухи о том, чем она занимается, и тот прибежал в клуб с её волосами, намотанными на кулак. — Моя дочь всегда была порядочной и скоромной девушкой! Ты заставил её продавать своё тело в этом…. притоне! — рявкает отец и отбрасывая её в сторону, как прокажённую. Мими не тушуется. Ударяется коленями об пол и вскакивает на ноги, приглаживая колтун волос на макушке. — Это всё гнусные сплетни, Па, я же говорила! — Закрой рот, ради всего святого! Я не верю ни одному твоему слову! Он в отчаянии. Она видит как блестят его глаза и расширяются зрачки. И то, что он прибежал в неон в домашних трениках и майке без рукавов, конечно, тоже похоже на отчаяние. Маркус выходит в центр Зала, засовывая руки в карманы брюк. Её сердце перестаёт биться. Отец её убьёт. Здесь. Собственноручно. — Вы, конечно, можете попытаться набить мне морду, — он разводит руки в стороны. — Но разве за танцы у шеста в наше время записывают в шлюхи? В знак исключения досказывал, что оказывается он тоже человек, а не редкостная тварь. — И что ты здесь делаешь? — Мими подхватываете сумочку с розового бархатного пуфа, возле одного из столов, собираясь домой. На улице давно рассвело. В Неоне пусто. Витает запах потных яиц, мокрых сисек и прошедшего рабочего дня. — Все уже разошлись. — Это мое заведение, тупая шлюха, — он звякает дном бутылки по столешнице. — Могу сидеть и пить Джо́нни Уокер сколько пожелаю. Мими вскидывает брови. Ощущение что, что-то не так колет затылок. Не то, чтобы раньше он любезничал, а сегодня вдруг решил сорваться с цепи, и её это поразило. Нет. Скорее раньше он кидался с удовольствием, а сейчас будто делает над собой усилие. Мими смотрит на согнутую спину Маркуса у бара раздумывая, как поступить. Она ему вовсе не нянька. А если у этого козла, что-то случилось она только порадуется. Милашка перекидывает ручку сумки через плечо и идёт к нему, стуча шпильками о каменный пол. — Это что новый тренд на причёски? — Мими привлекают длинные взъерошенные волосы Маркуса и ссадина на подбородке. Слёзы стоящие в глазах мужчины, и штриховыми линиями падающие на руку, сомкнутую на горлышке бутылки, ошеломляют. — Кому-нибудь расскажешь — кожу сдеру, клянусь, — быстро бормочет он, локтем размазывая влагу, сыплющуюся из красных воспалённых глаз. У неё сосёт под ложечкой. Уголки губ опускаются вниз, а лоб хмурится, будто она только что проглотила горькое лекарство. Нельзя жалеть его. Только не его. — Можешь рыдать сколько хочешь, я могила, — серьезно говорит Мими и опирается спиной о барную стойку рядом с хозяином Неона. — Через минуту я уйду. Маркус смотрит на свои руки. Он подводит черту: — Сегодня не стало двух прекрасных людей. Она натягивает съехавший ремешок сумки на плечо, отсчитывая секунды. Из-за её сердобольности, завтра он отыграется на ней. Она слишком много видела. — Они были важны для тебя? — Они были. — он поднимает бутыль в знак немого тоста. — За Джейн и Саманту. Этот мир их не заслуживал. Эти детали одного пазла и её принцип «не воруй, не завидуй и радуйся малому» помогли закрыть глаза на недостатки Маркуса, а вот, для большего оказались недостаточным. Каждый борется за себя, как может. Мими понимает это. Поэтому в конечном итоге он представляется для неё серийным убийцей и насильником, переводящим бабушек через дорогу и готовым оказать помощь шлюхе. И это неплохо. И это не хорошо. Она сжимает подлокотники с обеих сторон. — Я увольняюсь, — заявляет брюнетка, хотя сначала хочет сказать задорно «ухожу в отставку». Вот только задора не хватает.

Дино.

Когда в экране телевизора в очередной раз появляется ведущая программы вечерних новостей и заговаривает об учёных США, выяснивших, почему женщины становятся проститутками, он переключает канал. Ему не хочется думать, какой процент женщин по тем или иным причинам продаёт своё тело, да и сама мысль об этом вызывает только отвращение. Так сказать, личностная деформация воспитания в религиозной семье. Он знал, что было написано в книге Притчи 23:27–28: «Потому что блудница — глубокая пропасть и чужая жена — тесный колодезь», и этого всегда оказывалось достаточно, чтобы обходить стороной подобных девиц и дикий, ни к чему не обязывающий секс. Блондин вздыхает, заводит обе руки за голову и собирает тугой хвост на затылке, не понимая, почему четыре раза проговаривает «секс», не размыкая губ, стуча кончиком языка в стиснутый ряд зубов, и шесть раз скандирует «ни к чему не обязывающий». Не то, чтобы у него когда-либо был спермотоксикоз, Дино вообще, считал, что тот не существует, и не то, чтобы он категорично поддерживал единственную, угодную Богу форму сексуальных отношений — секс между мужем и женой, но последнее время он чувствовал себя помешанным на словах «близость», «дверной проём», «полотенце» и «диван». Они всё крутились в голове и вызывали необъяснимые потягивающие спазмы внизу живота и помутнение рассудка, которых он не испытывал даже в то время, когда… Дино хмурит брови. Да, вообще похоже никогда. Дино сгоняет задумчивость, одновременно со смартфоном, начавшим вибрировать на прикроватной тумбе. Подхватывает его, прищуривается, но не успевает ответить, как на экране высвечивается пропущенный от Мими. Он спускает ноги с кровати, откладывает Айн Рэнд «Атлант расправил плечи», что держал открытым на одной странице добрых пол часа, и смотрит на оповещение, на баннере которого высвечивается острое лицо девушки, салютующей смотрящему в экран двумя сжатыми пальчиками от виска. Они познакомились в вагоне метро, когда он добирался до собственной квартиры после воскресной службы в церкви. Дино как пол года работал помощником священника, и возможно, когда-нибудь занял бы его место, если бы не встреча с Мими. С должностью и предполагаемым обетом безбрачия пришлось распрощаться. Она понравилась ему не сразу, хотя обладала, если не совершенными природными данными, то близкими к его собственному идеалу. Просто, наверное, он не привык торопиться. — Привет, — он прислоняет телефон к уху, зажимая плечом, чтобы вставать с постели, пойти на кухню и заварить зелёный час, должный приглушить несвойственные мысли. — Думала, ты не перезвонишь… — тянут на том конце, раскаявшись. — Похоже, нам нужно поговорить. Они не разговаривали после… ему сложно даже дать достойную формулировку, произошедшему. После серого полотенца. После обвинений. После светлых мокрых волос на его плечах. После уязвлённых глаз Мими и её новой импульсивной личности, а существовании которой он даже не предполагал. — Мне правда жаль. — Не нужно. — Ты просто ушёл и я не знала, что и думать. — Мне следовало объясниться, — он проводит рукой по волосам. — Просто я не мог поверить, что это говоришь ты. — Вики, была права, — он слышит, как Мими сжимает губы и разжимает несколько раз. — Я просто ревнивая дура. Когда увидела вас, стоящих… так близко, не смогла совладать с эмоциями. — Дино, я вела себя, как шлюха? Он вздрагивает, слыша обращение. Это за гранью его понимания. До оглашающего вопроса ему казалось, что она хочет его внимания, потому что охвачена каким-то больным соперничеством с Мими. Иногда он даже растерянно предполагал, что она действительно влюбилась в него. Просчитывал, как вести себя в том или ином варианте. Изводил себя. Теперь его будто облили ледяной водой. Голубые глаза смотрят с вызовом. Она балансирует между защитой и нападением. Она не выглядит разоблачений или застигнутой врасплох. В голове появляется догадка. У неё есть третья, неизвестная ему причина. Она преследует собственную цель. Но насколько извращённой была та, раз инструментом был он. — Давай, расскажи Мими, как у тебя встал на меня в полотенце! Он впивается в неё взглядом. Шевелит пальцами, сплавляясь с порывом схватить Викторию за шиворот и потрясти, заставляя закрыть рот. В ней нет ничего святого. — Это правда? — спрашивает Мими. — Господи, Мими, а ты как думаешь? — Я ни черта не понимаю! — Я… был растерян. У него першит горло. Укол собственного раскаяния от косвенного участия в чём-то низком, пусть и без гласного согласия, жалит между рёбер. Он расскажет. Тогда это будет не его проблема. Нет необходимости тянуть дальше. Если раньше он предполагал, что скоро Виктории надоест привлекать к себе внимание, как только она увидит, что ему это совершенно не интересно, то теперь, догадываясь о её собственных мотивах, Дино только оставалось предполагать насколько далеко она сможет зайти. — Я знаю. Поэтому звоню, — короткая пауза. — Нам нужно поговорить, — несмело раздаётся из мобильного, будто в любую секунду она может передумать и сменить тему. — И это не по поводу всего этого…недоразумения. Не будем больше об этом. Это другое. — Хорошо, — он наливает кипяток в кружку и задумывается. — Что-то случилось? — Да, — голос прерывается и раздаётся снова. — Через час в центральной закусочной.