Сломленные

Виктория.

— Какая встреча! — сверкает Маркус белоснежными зубами, вальяжно подперев рукой дверной проём. Я скалюсь, приседаю, чтобы проскочить между его поднятой рукой, но он дёргает меня за воротник и подтаскивает обратно к себе. — Зачем тебе телефон, если не умеешь им пользоваться, дорогая? — Разрядился. Он хорошенько хлопает меня по задним карманам джинс, передним прорезям на кофте, скользит ладонью между сисек и, наконец, ныряет рукой в отверстие сумки, доставая из неё жалобно вибрирующий мобильник. — Тебе кто-нибудь говорил, что врать нехорошо? — Не припомню. Он скалится в ответ, стискивая рукой щёки. От болезненного нажатия проступают слёзы и едва не вылетают зубы. — Сейчас на пальцах объясню, сучка. — Вики здесь ни при чем, — Мими входит следом, решая вмешаться. — Забыла с утра побрить ноги, пришлось искать общественный туалет. Хозяин поджимает губы. — Только не кричи, — вдогонку добавляет брюнетка. — Уверяю, мы сделаем так, чтобы гости даже не заметили нашего опоздания. Маркус смотрит сначала на меня, потом на неё. Разжимает руку и небрежно швыряет меня внутрь. Я поправляю кофту и иду вглубь зала, даже не оглядываясь. Не знаю, что и сказать на этот спасательный жест доброй воли. Вовремя. — Мне похер, кто из вас облажался. Сегодня обе работаете бесплатно! Хозяин презрительно фыркает, но уже без злости. — Переоденьтесь и живо за работу! Мы так и делаем. Переодеваемся в немой тишине. В тишине идём к гостям. Никто из нас больше не говорит о себе, как о Мими и Вики, чья дружба трещит по швам, не пройдя испытание сексом и медными трубами. В этих стенах есть только Милашка и Куколка, у которых нет других забот, кроме как пытаться выполнить любое желание гостя из списка, или весь список одноврéменно. Братья Уильямс терпеливо ждут начала представления, но все равно то и дело поглядывают на часы. Оно и понятно. Они заглядывают в «NEON» только днём, во время обеденного перерыва: вместо кофе предпочитают глубокий петтинг, а вместо жён — податливых стриптизёрш. Они ласковые и не отличаются особой изощрённостью, за исключением одновременных ласк на глазах друг друга. А ещё не требовательные и оставляют щедрые чаевые. — Я верю, что для нас обоих все ещё может кончится благополучно, — шепчет Мими, а её дыхание колышет старые портьеры. — Ты знаешь, о чём я. Для меня «кончится благополучно» означает «броситься с моста и утопиться». И это не тебе решать, милая, думаю я, намеренно не смотря в её сторону. — Может, но не кончится. Колонка гудит, высвобождая наружу пикантную мелодию. Они почти одновременно вздыхают и сползают по спинке дивана, когда мы, не мешкая, так же синхронно разводим портьеры в разные стороны. Десять минут прокручиваний у шеста и я приступаю к выученной с помощью порно-роликов программе. Опускаюсь на колени и мну сиськи руками, следя за кондицией того, что в очках. — Ну, хороша! Как хороша! — Хочешь потрогать? Ползу к нему, не поднимаясь на ноги, и останавливаюсь у разведённых в разные стороны ног. — Хочу! — он сглатывает. — Очень хочу! Мужчина наклоняется ко мне, начиная покрывать легчайшими поцелуями правое плечо, а потом и ложбинку в самом центре груди. Захватает зубами кусок корсета и мотает головой в разные стороны. — Р-раа!

Не тронь, идиот, порвёшь!

Он поправляет очки и повторяет атаку с другой стороны, но на этот раз ухватившись зубами за шнурок. — Не томи, красавица. Завожу руку за голову и вытаскиваю шпильку из узелка волос, позволяя им рассыпаться по спине. Если тому дьявольски привлекательному сыну маминой подруги понравилось, то этот внебрачный сын отшельника и печатной машинки — точно оценит. Воспоминание было внезапным и очень коротким, но оно сумело выбраться наружу и больше не собиралось оставлять в покое, назойливо крутясь в голове. Кроме эстетического удовольствия, что я испытывала глядя на ночную мечту любой нормальной женщины, мне также впервые были не противны ощущения татуированных рук незнакомого мужчины на своём теле и его твёрдого члена, упирающегося в моё бедро. У него вообще был очень чувственный член. И у меня даже промелькнула мысль, что я была бы не против, окажись это не щедрым подарком матушки-природы, а моей заслугой. Пока думала о плотском и поверхностном, подопечный уже расправился с корсетом и жадно всасывал себе в рот левый сосок. Когда увидела эту картину, моим первым желанием было оттолкнуть его от себя, схватить корсет, вернуть его на место и убежать отсюда, но потом, повернув голову вбок и увидев Мими, подпрыгивающую на втором Уильямсе, сразу же опомнилась и оседлала заждавшегося брата. Запрокинув голову назад, поддела пальцами ластовицу трусов и опустилась на его член. — До чего же хорошо! Эта поза в точности копирует происходящее с Люцифером. Именно так тот великолепный демон-искуситель представился мне той ночью. Ухмыляюсь, думая о нерадивых родителях, что назвали своего ребёнка так, и хмыкаю, замечая, что Уильямс настойчиво бьётся подо мной изо-всех сил, пытаясь выудить заветный стон. Ми́лую его. Разлепляю плотно сомкнутые губы и с придыханием выпускаю воображаемый дым в потолок. Он довольно мнёт мои сиськи, наверное, вообразив себя повелителем оргазмов. И Люцифер мял, думаю я. Но тогда с этим дьявольским предком всё равно всё было по-другому. В отличии от торопящегося работяги, он никуда не спешил. Его рот напористо скользил по моей коже и губам, оставляя за собой мокрые отпечатки вожделения и желания. Желания не убегать, прикрыв корсетом сиськи. Он неторопливо обводил языком каждую грудь, поочерёдно захватывал соски своими белыми зубами и горячими пальцами оттягивал их на себя, производя впечатление мужчины, рождённого со сверхспособностью доставлять женщинам удовольствие. И, возможно, это был бы лучший секс в моей жизни, если бы он всё не испортил. Бёдра Уильямса младшего напрягаются, и он торопливо прописывает мне по заднице. — Давай слезай! Я соскакиваю вниз, широко открываю рот, высунув язык в ожидании завершения секс-пати, и продолжаю думать о своём. Кажется, он был женат, а кольцо снял перед входом в клуб, как делает большинство женатых мужчин. По крайней мере это хоть как-нибудь объяснило бы его колебания и виноватое выражение лица ставшего ещё и сердитым, когда он понял, что я, наверное, если не втрое, то вдвое младше его дорогой супруги. Но если это так, то он должен был пищать от радости, а не швырять меня в сторону, как мешок с картошкой. Я щурюсь, когда Уильямс заканчивает мне на лицо. В любом случае мне всё равно. Меня не интересует ни он сам, ни сколько у него жён и есть ли они вообще, ни его загадочная ненависть к молодым девушкам. Тем более мне безразлично, спускается ли сатанинский потомок в преисподнюю, как только восходит солнце или продолжает и днём совращать женщин Земли. Я просто хотела занять голову. Кем-нибудь не вызывающим ненависть, тупой приступ боли или желание вырвать. И заняла. Ни мысли о Мими, отце и мужике, бьющемся передо мной в конвульсиях. Только лёгкая тревога за женский пол и досада за сорвавшийся дьявольский секс.