Фея смеется

      Гарри спал этой ночью очень плохо, тревожно. Поначалу после горячего душа он, запрещая себе думать о произошедшем, нырнул в любимую пижаму, а потом под одеяло и почти мгновенно уснул. День был долгим, мучительным, и нервная система сработала как защитный механизм, отключая Гарри, как по щелчку, от неприглядной действительности. Но подсознание даже в желанном забытье не дало ему отстраниться от событий прошедшего вечера.       Сперва ему снился Лапочка. Милый мурлыка играл задорно с бубенчиком, потом с клубком, прыгал, путал нитки, и Гарри смеялся во сне, умиляясь его забавам. В запале сражения с мотком нитей кот прыгнул к нему на колени и вскарабкался на грудь, мял его лапами и стал вылизывать лицо, проходясь розовым шершавым язычком по носу и подбородку... и тут картинка будто резко сменилась.       Гарри лежал уже на кровати, парил над подушками, и лицо его было влажным, он чувствовал уже не шероховатые прикосновения кошачьего языка, а сильные, сладкие, горячие разводы на скулах и щеках. Перед ним возникло лицо Драко, и он, этот Драко во сне, вылизывал его кожу как одержимый, шептал что-то неразборчиво-бессвязное и всё водил, водил дразнящим языком по лицу Гарри. Он пах тёплой патокой, его волосы словно белоснежная ширма отгородили Гарри от всего мира, и во сне были только глаза Драко, так близко, так упрямо смотрящие на него, его жаркие касания и голос дурманили голову, кружили её. И Гарри совсем забылся, отпустил себя и только изредка поворачивался, стараясь подставить себя всего, каждый дюйм кожи под поцелуи Малфоя. Сладкогубого, беспощадного, спускающегося всё ниже и ниже своим языком, к шее и груди, кусачего, будто многорукого бога, трогающего Гарри везде, сжимающего, раздирающего одежду, оплетающего собой, своей страстью и желанием. Гарри вертелся в постели в негодовании и возбуждении одновременно. Губы Драко дарили немыслимое наслаждение и такую же невероятную боль, они обжигали как воск, растекались по всему телу влагой и наполняли его вожделением, диким, неизведанным до этого желанием обладать. Гарри хватался руками за гладкую, ровную спину, царапал её, выгибался и старался прижаться сильнее, врасти в тело Драко, чувствовать его на себе, в себе, везде, стать с ним одним целым. Он, задыхаясь, ловил ртом воздух, комкал пальцами простынь и хотел кричать, кричать, выть от этого наслаждения...       Он и проснулся от того, что кричал, но это не был крик, что обычно сопровождает кошмары и слышится эхом даже в момент пробуждения, нет, это был протяжный стон удовольствия, удовлетворения, экстаза. Ещё бы чуть-чуть, и он бы кончил во сне под этим инкубом!       Весь в поту, Гарри резко сел в постели и потряс головой, приходя в себя после будто сладчайшей оргии. Он всё ещё дрожал от возбуждения, но выть теперь хотелось не от желания разрядки и истомы, а от досады и тоски. Себя не обманешь, тело не обманешь, сердце не проведёшь, не заткнёшь голосом разума. Он пал, проиграл, повержен — он любил этого безумца, любил, хотел, с ума по нему сходил! Рыча в подушку, Гарри накрылся с головой одеялом и попытался уснуть снова, уснуть и не видеть во сне ничего, ничего, ничего!       Он ворочался и крутился почти до рассвета, но все попытки забыть, не думать о Драко были тщетны. Сдавшись, уже под утренний шум за окном, под звуки начинавшегося дня, Гарри, замотавшись в плед, спустился вниз и разогрел себе молоко. Часы отбили семь раз, и Гарри на секунду всполошился было, что нужно бежать в душ и готовиться к очередным рабочим будням, но тут же, слава богу, вспомнил, что был выходной, не его смена, не было ни дежурства, ни рейда, а значит, он мог, всласть напившись молока с мёдом, беспрепятственно предаться отчаянью в своей спальне. Так и не размотавшись из одеяла, он обошёл гостиную и разжёг огонь — было холодно и по-утреннему серо в комнате, неуютно и неприветливо. Мелькнула шальная мысль послать всё к черту и шлифануть молоко стаканом бурбона, да и отрубиться здесь, на ковре у камина. Кому какое дело? Но даже мысль о гадком эффекте спиртного на пустой желудок, да и вообще об этой пагубной эстетике запоя, вызывала в Гарри отвращение. Убивать себя можно разными способами, и он предпочитает самокопание и агонию обречённой любви на трезвую голову. Помирать, так с музыкой, с голосами внутри себя, шепчущими на все интонации друзей и коллег: «Неудачник!»       В совиной фрамуге заскреблось, и звякнул колокольчик. Гарри встал из кресла и с удивлением обнаружил по ту сторону окна сразу же трех сов с посланиями. Одновременно с этим он услышал, как в почтовую прорезь во входной двери почтальон тоже кинул корреспонденцию. Гарри взял несколько конвертов у сов и прошлёпал в коридор, где на полу валялось ещё несколько писем, газета и пара рекламок. Собрав всё в кучу, он уже было собирался отбросить всю эту писанину в сторону и разобраться с ней позже, но пока шёл обратно в гостиную, был застигнут врасплох и даже испуган от неожиданности прозрачным юрким горностаем — патронусом Артура Уизли, что, махнув хвостом, замер в воздухе и, деланно кашлянув, голосом хозяина сказал:       — Гарри, наш мальчик, поздравляем! Это такое событие! Мы были так удивлены и взволнованы. Удивлены твоим выбором, но ты же знаешь — мы семья и в любом случае счастливы за тебя. Прими же наши искренние поздравления и пожелания счастья от меня и от Молли.       У Гарри, фигурально выражаясь, отпала челюсть. Удивление, что он испытал, было похоже на удар под дых. Он, растерянно хлопая ресницами, наблюдал, как рассыпается серебряными искрами вертлявый патронус, и чувствовал колоссальное недоумение. Артур и Молли поздравляли его разве что на день рождения или новый год! Он даже настороженно глянул на календарь, проверяя, не рехнулся ли он и не выпал сейчас из какой-нибудь неосознанной летаргии? Но нет, красный квадратик его ежегодника обрамлял пятнадцатое ноября, и он точно не спал, не пьян, не под наркозом.       Гарри не успел скинуть даже плед с плеч и вернуться к недопитому и уже покрывшемуся пенкой молоку, как в гостиной вновь засияло, и появился резвый терьер. Он крутанулся на месте в вихре искр и, осев на пол, тявкнул знакомым и таким родным голосом Рона:       — Брат, ну ты отжёг! Я, клянусь, аж поперхнулся кофе сегодня! Вот это новость! Поздравляю и сочувствую одновременно, — рассмеялся пёс и почесал лапой за прозрачным ухом. — Герм до сих пор в шоке, но ты же её знаешь, она говорит, что так и знала. Хитрюга! Знала она, как же! В общем, мы за тебя очень рады и ждём приглашения. Видит бог, я такое не пропущу, — ещё раз рассмеялся терьер и растворился в воздухе.       Гарри попятился и сел в кресло. В руках он всё ещё сжимал утреннюю почту. Поддавшись мимолетному предчувствию, он вскрыл первый попавшийся конверт и тут же чуть не выронил его из рук. Открытка с сердечками от Невилла и вновь какой-то бред про поздравления и неожиданный выбор. Следующий конверт Гарри вскрывал уже яростно. Послание от Жака. Какая-то шутка, что ли? Что-то о неожиданной любви и идеальной паре... Гарри потряс головой и разорвал следующий конверт, из которого выпало строгое, аккуратное, короткое письмо-поздравление от Робардса. Тот сухо писал, что одобряет выбор Гарри и желает ему счастья и успехов, а также готов предоставить в случае необходимости отпуск!       Воздух задрожал и отвлёк Гарри от письма наставника, обратившись возле его ног милым зайцем:       — Гарри, я знала, что этот день настанет. Я всегда надеялась, что и ты обретёшь свою тихую гавань в этом стремительном мире чудес. Я так рада за вас, за вас обоих. Многие, наверное, удивились, но я нет. Вы прекрасная пара!       — Многие удивились, включая меня, — раздражённо ответил зайцу Полумны Лавгуд Гарри и, на ходу просматривая оставшиеся конверты, все как один повторяющие примерно одинаковые слова поздравлений, восхищений, недоумений, стал подниматься наверх, чтобы переодеться.       Творилось что-то странное, и чутьё подсказывало, вопило о том, что это неспроста, не ошибка, не массовое помешательство и что всё это как-то связанно со вчерашними событиями. Предположения были, но чтоб развеять их или подтвердить, Гарри в первую очередь хотел навестить Барроу, не только для того, чтобы уличить того в непорядочности, но и для того, чтобы расставить всё по местам и, если надо... чего уж там, и морду набить! Тут явно не без него обошлось! Но стоило всё же удостовериться, ведь Малфой вчера заверил его, что они в безопасности! И судя по тому, что он рассказал про Скитер, то и впрямь не стала бы она рисковать своей репутацией, даже дорого заплатив за уже полученную информацию, но без возможности реализовать её в статье, не стала бы дразнить Малфоя, ведь все, кто хоть чуть-чуть знал его, был в курсе, что он-то как раз горяч в решениях и поступках.       При мысли о Драко в груди Гарри вновь больно кольнуло. Чем тот, интересно, был занят сегодня, ведь у него тоже выходной. Как он вчера добрался до дома, переживал ли он, может, тоже не спал ночью и терзался совестью или, быть может, тоже... Нет! Не может! Никаких мечтаний! В пекло всё это, надо разобраться с Барроу и поставить во всей этой истории жирную точку раз и навсегда.       Гарри натянул джинсы и тёплый свитер, в выходные он всегда одевался просто и по старинке по-маггловски. Нет ничего лучше старых добрых левайсов, протёртых и удобных как вторая кожа. Пуховик и смешная шапка с пумпоном — вот тебе и нет капитана Поттера, грозы всех преступников от Бексли до Финсбери. Просто Гарри... Может, и не узнает никто. Прихватив термокружку с намерением наполнить её свежим кофе из соседней кофейни и взяв ключи, Гарри распахнул дверь и тут же был ослеплён, оглушён, ошарашен. Он будто открыл дверь в прошлое! В те дни, когда только-только закончилась война, и репортёры осаждали его дом днём и ночью. Несколько десятков фотокамер, вспышки, оголтелые крики на разные голоса:       — Поттер!       — Поттер!        — Гарри!       — Сэр!       — Прокомментируйте заявление...       — Как долго вы...       Гарри испуганно захлопнул дверь обратно и выронил из рук кружку. Она покатилась по полу и замерла у стены, наткнувшись на сложенную вдвое и упакованную от влаги в полиэтилен свежую газету — утренний ежедневный выпуск «Пророка». Гарри, осев, на корточках подполз к газете и, зубами вскрыв пластик, расправил хрусткие страницы.       Первый же разворот ударил как плеть по железу, оглушая, обездвиживая, заставляя застыть истуканом на собственном полу в распахнутой куртке и съехавшей на затылок шапке.        «Сенсационное интервью отпрыска бывшей семьи лордов Малфоев. Лейтенант Драко Малфой о своей долгожданной помолвке с легендой магического мира, победителем темного лорда Гарри Поттером. Любовь, преодолевшая всё»       Ниже была размещена фотография, та самая, что видел Гарри вчера и что так опрометчиво бросил напоследок Драко, та самая, где он глядел на него как влюблённая школьница, та самая, где сам Драко напоминал хищного волка, готового впиться в него своим алчным ртом! Под снимком, как это всегда бывает, жирным шрифтом были выделены цитаты из интервью.       «Мы прошли долгий путь от вражды до страсти...»       «Гарри просто подарок, он самый прекрасный человек на свете...»       «Я никогда не был так счастлив!»       «Судьба подарила нам шанс, и я надеюсь...»       «Он дал своё согласие сразу и сделал меня счастливейшим мужчиной на земле...»       «Мы планируем скромную церемонию, только для самых близких друзей семьи...»       Гарри скакал взглядом от строчки к строчке и не мог дышать, не мог разжать пальцы, не мог пошевелиться.       «Я всегда знал, что мы небезразличны друг другу, но совместная служба дала нам шанс лучше узнать себя, понять и открыться...»       Гарри застонал вслух и растянулся на полу во весь рост. За дверью всё ещё был слышен шум папарацци. За окном бились крыльями совы. Голова Гарри разрывалась, и он, прикрыв глаза, прокричал на весь дом, сотрясая стены и хлипкие перегородки:       — Я УБЬЮ ЕГО!!!