Фея смеется

      Гарри проснулся, чувствуя приятное тепло в груди, словно он лежал на летнем лугу, и самое ярое полуденное солнце грело его и снаружи, и изнутри. Он знал, что теперь за окном поздняя осень, и, скорее всего, стылый утренний туман и непрекращающийся дождь, а ещё что окна его выходят на городскую площадь. Но он точно, совершенно точно слышал трели птиц, их переливы и щебетание, и отголоски нежных ароматов жасмина, шиповника, лилий. Всего этого не могло быть, не могло! Но было. Было внутри него. И лето, и тёплое солнце, и пение птиц, и аромат цветов — всё это он, его сердце, его мысли, его сокровенное пламя. Он отбросил одеяло и вскочил с постели, но снова тут же рухнул в неё, обнял подушку и, зарываясь в неё лицом, хотел остановить этот момент, это прекрасное дрожание и свет, свой счастливый заливистый смех навстречу новому дню.       Гарри повернул голову набок и увидел лежащего рядом Лапочку, устроившегося, словно в гнездышке, в одеяле и сейчас сладко зевнувшего и начавшего вылизывать мордочку.       — Доброе утро, малыш, — просиял Гарри и улыбнулся так, что мог бы озарить всю улицу тем светом, что лился из его губ. Он подтянул Лапочку поближе к себе и немного потискал, погладил, поцеловал в холодный влажный нос.       «Дзин!» Небольшой колокольчик во фрамуге для почтовых сов оповестил Гарри, что кто-то прислал ему с утра пораньше письмо.       — Фея смеётся, — улыбнулся он коту, вспомнив, как говорил о звуке колокольчика Драко. — Фея смеётся!!! — почти крикнул Гарри и выпрыгнул из кровати. Давно он не припоминал у себя такого хорошего настроения с утра, такой бодрости и ощущения, что ему всё, абсолютно всё по плечу.       Сбежав босиком вниз по лестнице, он принял у старого почтенного филина письмо с гербовой печатью аврората на конверте, и тут же решив, что все дела после душа, отбросил его на стол. Бегло метнув заклинание в камин, Гарри разжёг огонь, чтобы хоть чуть-чуть прогреть стылую комнату, и, ежась от утреннего холода, что пробирал всё тело от голых ступней до макушки, пошёл в душ. Сегодня как никогда хотелось начать день правильно, со всех своих приятных ритуалов.       Тёплая вода, шапка душистой пены на волосах, мыло... хвойное. Гарри поднёс его к самому носу и с наслаждением вдохнул этот знакомый, стерильно-игольчатый аромат, аромат зимы, стужи, немного праздничной надежды на лучшее, аромат нового года, искр. Как странно, что раньше он не замечал, какой тот чудесный, успокаивающий, немного дерзкий, как приятно дышать им, как славно играет он на распаренной коже. Ароматерапия в действии. Гарри зажмурился и провёл мыльным бруском по щекам — гладкая, скользкая поверхность мазнула по лицу, и в ноздри ударило кедром, елью, сосной — вечной зеленью, смолой, неизменной терпкостью... Драко! Гарри намылился весь, даже несколько раз, и смывая эти волнистые, пенные шапки с тела, с сожалением подумал о том, что запах, увы, нестойкий, а так хотелось быть окутанным им весь день.       Лапочка тем временем, закончив утреннее уютное валяние в подушках, прошёлся вальяжно по спальне, на миг задержавшись у брошенной на полу пижамной куртки Гарри, тщательно обнюхал её, потёрся мордочкой о край ворота, что ещё хранил сонный запах владельца, и, проходя мимо ванной, уже привычно сунул нос в щель под дверью — пахнуло тёплым паром, мылом, шампунем, пеной для бритья, ментолом, и послышался бодрый голос:       — Потомок грозных королей влюблен как пылкий дуралей. Прикажешь мне: «Сгори в огне!» — сгорю. И все, что есть у короля: моя страна, моя земля... и власть, и честь, и все, что есть... Твое-е-е!!!*       Кот дотронулся лапой до двери, словно пытаясь её приоткрыть, и повёл ушами, поскрёб немного по косяку, безуспешно пытаясь побороть преграду, но услышав, что вода резко выключилась, отскочил в сторону и прыгнул обратно в постель, развалившись, как обычно, на спине кверху пузом.       Гарри вышел из душа всё ещё негромко напевая и вытирая волосы полотенцем. По голому телу побежали холодные мурашки, и он поспешил в гардеробную под прищуренным взглядом хищных глаз своего кота, который даже незаметно клацнул острозубой челюстью, когда мимо него продефилировали белоснежные, подтянутые ягодицы. Но Гарри, конечно, всего этого не видел, он придирчиво выбирал костюм. Было сложно поразить чьё-то воображение в условиях строгого дресс-кода на службе, но что мешало ему надеть не извечную белую рубашку под китель, а, например, тонкий свитер глубокого синего цвета с высоким воротом, что так шёл ему со слов последнего его дружка, который этот свитер и выбрал во время их пылкого, но короткого романчика на берегах Джакарты.       Гарри въедливо, дотошно разглядывал своё отражение в зеркале, проверил гладкость щёк ладонью, чуть спрыснутой духами. Он хотел, чтоб они были безупречными, готовыми... Боже милостивый! Он стоял и думал о том, что может, выйдя из дома, встретит по дороге Драко, и тот... А вдруг!? Ну вдруг он захочет поцеловать его при встрече?! Хотя, конечно нет. Кто приветствует своего начальника поцелуем? Да ещё и прилюдно. Но, может, тогда он сам... решится? Ведь после вчерашнего вечера это было бы, наверно, естественно? Хотя... Мыслей было так много, обрывчатых и наивных до безобразия. Он думал о том, что они с Драко работают вместе, о том, что он выше Драко по званию, о том, что хотел бы позвать того сегодня на обед, ведь рядом недавно открыли новый ресторан со странным названием «Кистень». Мысли мелькали одна за другой. Может, он мог бы взять его за руку во время обеда, коснуться колена под столом — жар так и лип к щекам Гарри от одной только мнимой возможности почувствовать твёрдость ноги Малфоя под своими пальцами, сжать их, скользнуть выше по внутренней стороне бедра и дотронуться до... Господи, ну о чём он думает!!! Но мысли сами крутились и крутились без конца. Они могли бы вместе уходить домой после работы, ужинать в пабе на углу площади, могли бы неспешно брести по тенистой аллее ближайшего сквера под одним зонтом, и там, там уже можно было бы держаться за руки. А ещё скоро Рождество и Новый год, и может... Может, Драко захочет отметить его вместе? Гарри привёл бы свой дом в порядок, приготовил бы небывалый ужин, наконец-то не впустую поставил бы ель, и они вместе украсили бы её за пару часов до полуночи. Гарри думал о том, что мог бы подарить Драко такой же колокольчик со зверьком, как тот, что сам Драко подарил ему. Такой же, но, например, с хорёчком. В шутку. Он был уверен, что Драко не обиделся бы на это, он бы понял, что это жест, напоминание о том дне, когда меж ними впервые загорелась искра взаимности. А ещё он мог бы купить ему плед и свитер, и красивые запонки с сапфирами, а может, редкий томик сонетов Шекспира. Да, непременно Шекспира в красивом, изящном переплёте, маленький, чтоб можно было носить в кармане с собой. А ещё они могли бы после обмена подарками пойти смотреть салют. Гарри делал так каждый год — выходил на главную площадь города и в толпе незнакомцев смотрел праздничный фейерверк, радовался вместе со всеми, но никогда ещё не целовал никого под конец торжественного отсчёта. Но теперь, теперь он был бы не один. Они с Драко могли бы считать в голос вместе, он обнимал бы его со спины, кутал в полы своего пальто и, произнеся вместе со всем миром «Двенадцать!», развернул бы румяное лицо к себе и поцеловал под разноцветными брызгами пальбы в небе. Это мог бы быть их первый поцелуй! Первый из тысячи других, сладких и волнительных...       Всё это вертелось в голове Гарри, пока он разглядывал себя в зеркале и напевал привязавшуюся насмерть арию. Но время шло, и, вволю накрутившись, Гарри под аккомпанемент своих разгулявшихся фантазий спустился вниз проверить утреннюю почту, о которой уже успел позабыть за всеми этими мечтаниями.       Письмо было от главы аврората. Тот сообщал о досадном упущении в оформлении личных дел новобранцев, а именно об отсутствии какой-либо информации об их возможных магических трансформациях, если такие имелись. Он писал о том, что где-то допустили ошибку, и теперь ни в одной из анкет всех ста пятидесяти юнцов не было упомянуто о том, кто из них являлся анимагом, а кто нет. Это была хоть и не первостепенная информация, но всё же такие сведения должны были быть в официальных документах о приёме. Опрашивать всех, устраивать день очередей и запросов было сложно, почти невыполнимо с учетом плотного графика занятий первачей и тренировок. И потому руководство просит... Гарри усмехнулся от этого «просит» — как же, поди откажи! Так вот, руководство просит капитана Поттера самолично съездить в школу магии и волшебства Хогвартс, выпускниками коей были все их юные будущие авроры, и выписать из архивных папок личных дел учеников все необходимые данные. Преподносилось это как ответственное задание и командировка, но Гарри понимал, что выбрали его, потому что... Ну, потому, что кто откажет Гарри Поттеру, да ещё и члену совета попечителей в обходе бюрократических формальностей для получения личной информации о студентах без долгих запросов, да ещё и вот прямо сейчас. Гарри досадливо скривился. Во-первых, он жуть как не любил бумажную волокиту, а тут её выпадало на весь день, не меньше — сидеть сгорбленно в старой библиотеке по маковку в пыльных папках. Это и ладно, но вот факт, что присланное задание лишало его такой желанной встречи с Малфоем, вот это расстраивало. Он так хотел, так хотел увидеть Драко сегодня, прочесть и в его глазах нетерпение, быть может, и смущение, угадать в робком официальном приветствии что-то большее, какой-то намёк, призыв, отголосок вчерашней их близости. Гарри посмотрел на роскошный букет лилий на столе и шумно выдохнул. Что ж, работа есть работа. Но вечером его ничто не удержит! Он найдёт повод увидеть Драко, может, даже и искать не будет, а просто... просто зайдёт за ним в кабинет, чтобы вместе прогуляться до их перекрестка.       «Зря наряжался», — смеясь, подумал Гарри, но всё равно ощущение лёгкости не покинуло его, ведь что стоило подождать какой-то день, подумаешь. Если он не будет отвлекаться на обед и пустую болтовню с местными профессорами, то вполне успеет к концу рабочего дня и встретит Драко вечером в холле. А ещё... Ещё, если поторопиться, то можно было бы заскочить в Хогсмид и купить там какую-нибудь безделушку в память о прошлом. Кулёк тянучек — тех самых, что все они поголовно любили во времена учебы. Или горшок с мандрагорой, которую, и Гарри это помнил хорошо, Малфой просто на дух не переносил и всегда норовил треснуть граблями.       — Смешной, — прыснул вслух Поттер, вмиг припомнив разом столько глупых деталей из далекого их общего детства. Какими же идиотами они были. Оба! Им бы дружить неразлучно, шататься к озеру, пускать блинчики, собирать фантики и играть в одной команде на замене друг у друга, но нет. Хотя, может, и хорошо, что всё было так, а не иначе. Может, и не было бы сейчас этой любви, не знай они друг о друге всего, всех и неприглядных сторон тоже, не испытав так много и так близко. Да, пожалуй, он так и сделает. Ведь когда встречаешься с кем-то, то всегда привозишь сувенир, подарочек своей половине из поездки, как знак того, что и там, вдали, ты думал о нем. Половинка... Гарри прикрыл глаза — это было немыслимо, так думать о Драко! Позволить себе так называть его, пусть даже просто в своих надуманных пока фантазиях, но всё же... Но всё же он не мог вспомнить, когда в последний раз был так счастлив.       Сытно позавтракав, специально чуть ли не впрок, чтобы не отвлекаться в будущем на ланч и перекусы, Гарри напоследок заглянул в гостиную, чтоб попрощаться с удивительно притихшим сегодня Лапочкой. Тот, нарушив сложившуюся уже их традицию, не завтракал вместе с Гарри и сидел теперь словно в полудреме на каминной полке возле большого круглого зеркала. Гарри подошёл и, ласково погладив любимца, дотронулся до его носа, проверяя, не заболел ли он. Кто-то говорил ему, что в таких случаях носики у животных становятся горячими. Розовый нос Лапочки был влажным и холодным, но глаза были словно чуть с поволокой, задумчивые, он посмотрел на Гарри так пронзительно и замер у самого его лица, пристально вглядываясь.       — Ты какой-то смурной сегодня, — сказал ему тот и, боднув на прощание лбом мягкий пушистый лобик, ушёл.       Аппарировать прямо из дома было невозможно. Слишком большое расстояние. Поэтому Гарри отправился до ближайшей точки перемещения, что представляла собой простой фонарь в неприметном глухом проулке. Гарри всегда мутило от дальних аппараций, но это стоило потерпеть ради колоссальной экономии времени. Не торопись он так сегодня из-за желания во что бы то ни стало увидеться с Драко, он, конечно, предпочёл бы поезд. Всегда любил это размеренное постукивание и возможность полюбоваться пейзажами, особенно теперь, когда весь мир посеребрило первым снежком. «Как символично», — думал Гарри. Для него словно наступил новый этап в жизни, и всё вокруг обновилось тоже, засияло, покрылось белым, чистым, даже дышать, казалось, стало легче. Было бы здорово проехаться вот так на экспрессе, подумать о хорошем, о спокойном, о зиме, о чудесах, о своих чувствах, но... Может, в следующий раз, а сегодня Гарри торопился покончить с делами как можно скорее. Это было важнее всего. Поскорее сделать намеченное и вернуться в аврорат, успеть, успеть! Гарри всегда был таким. Не терпел проволочек. Уж если решать — тогда решай, а если решил — за дело! И сейчас он изнемогал от нетерпения, от желания дать знать Драко о той феерии чувств, что бурлила в нём. Разделить их, рассказать, вылить на него весь поток скопившейся за столько лет одиночества нежности. Просто сплести их пальцы и сказать без всяких метаний: «Будь со мной. Давай будем вместе. Ты и я. Вот так просто. Потому что, я знаю, ты чувствуешь то же самое».       Вихрь воздуха и мыслей одновременно закружил Гарри и выбросил на главной улице Хогсмида. Было ещё совсем рано, все лавочники только-только начинали раскрывать свои ставни и расчищать припорошенные первым снегом дорожки.       Справившись с недолгим помутнением и тошнотой, Гарри глубоко вдохнул будто воздух детства. Давно он не гулял здесь, все бегом и бегом, наспех, по делам, не предаваясь приятным воспоминаниям. Но сейчас он сознательно решил выделить полчаса, чтобы пройтись по знакомой улочке и да, конечно, купить пакет тянучек для Драко, ведь тот тоже навряд ли был частым гостем в этих местах.       Ещё не успевший растаять снег скрипел под его ногами, то и дело звенели колокольчики на дверях магазинов.       «Фея смеется», — каждый раз вспоминал Гарри и тоже улыбался.       Мимо пробежало несколько ребятишек в шарфах с эмблемами факультетов, порадовавших взгляд Гарри тем, что шарфы были разные, а значит, дружба всё же крепнет между змейками и львятами. «Это хорошо. Это правильно. Так и должно быть», — отрадно думал Гарри и неспешно дошёл до лавки с конфетами.       Этот запах! Будто тебе снова тринадцать. Аж скулы свело! Глаза загорелись, и захотелось купить всё разом, но Гарри постарался держать себя в руках и скромно набрал кулек тянучек, стараясь выбирать побольше зелёных, кисленьких. Кто бы спросил его сейчас, откуда он знает, что Драко любит именно эти, он бы затруднился ответить, но он знал наверняка, так же чётко, как и то, что сам предпочитает клубничные. Ещё он прихватил пару говорящих пирожков, чтобы съесть их за работой в обед, и карамельную гусеницу, просто так, потому что лапусичная.       По дороге до Хогвартса Гарри встретил несколько учеников и подумал о том, как чудесно, что этим точно прогуливающим занятия сорванцам нечего опасаться, кроме гнева преподавателей, не о чем переживать, кроме баллов и предстоящих вот-вот каникул. Значит, всё было не напрасно. Вся их боль, все терзания, все беды и разочарования, всё это стоило того, чтобы сейчас эта ребятня могла, смеясь, играть в снежки и беззаботно дурачиться. Может, настало наконец-то время отпустить прошлое? Забыть годы потерь и открыть, распахнуть своё сердце новому? Позволить себе быть счастливым.

***

      А тем временем сильно опаздывающий Драко Малфой быстро шёл по коридору аврората, чтобы приступить к своим обязанностям. Он на ходу завязывал галстук и пытался уложить волосы, попутно здороваясь с сослуживцами и мечтая лишь об одном: чтобы скорее наступило время ланча, и он мог бы взлететь тремя пролётами выше, ворваться в кабинет своего капитана — о, он надеялся, что Барроу в этот момент уже не будет — и отчаянно зацеловать Гарри прямо там, на рабочем месте. Гори оно всё огнём! Он прижмёт его к себе, к стене, к полу, к чему угодно и будет вылизывать его дивный, сладкий рот, пока не закончится воздух в легких, и даже после этого.       — И куда это мы так торопимся, лейтенант? — услышал Малфой скрипучий нахальный голос за спиной. — Всё важное уже произошло, — лениво шагал к нему Доусен, растягивая слова как идиот.       — О чём ты? — мгновенно зло ощерился Драко, чувствуя неладное. Этот трусливый пёс никогда не стал бы задирать его просто так.       — Как? — наигранно округлил глаза тот и всплеснул руками. — Ты не знаешь? Хотя оно и понятно, тебе, наверное, не до этого, — он противно подёргал бровями. — Ну что, хороши лунные ночи в объятиях героя? — гаденько пел он, подходя всё ближе и ближе. — А ты хорош, — покивал Доусен. — Надо отдать тебе должное... Но увы. Приз достался не тебе, — пожал он небрежно плечами, а Драко почувствовал такую волну гнева внутри, что ещё немного, и замигали бы светильники в коридоре от всплеска его бесконтрольной магии.       — О чём ты? — снова процедил он сквозь зубы и угрожающе подался вперед.       — Воу-воу, — выставил вперед руки Доусен. — Полегче, Снежок. Я тут ни при чём. Я тоже остался не у дел. Весь куш умял Барроу, — завистливо выдохнул он и продемонстрировал свой ремень, с которого свисал опустевший теперь кошель. — Увы, ваш сержант был расторопней всех, — елейно улыбнулся он.       — Где он? — прорычал Драко в лицо Доусена и схватил его за грудки, потряхивая как грушу над полом. Тот трусливо зажмурился и дёрнулся, пытаясь высвободиться.       — Отвали от меня, педик! — огрызнулся он. — Не знаю я, где твой Барроу. На его месте я бы уже был в редакции «Сплетницы» или в приёмной Скитер.       Драко брезгливо отдернул руки и, толкнув Доусена плечом, побежал по коридору обратно в холл. Сердце его билось как сумасшедшее. Он ещё мог успеть. Мог! Он должен, должен успеть!

***

      Каменный свод библиотеки Хогвартса как всегда поразил Гарри своей высотой и размахом. Эти арки, эти бесконечные, казалось, стеллажи, и тишина такая непроницаемая, строгая тишина, что он невольно оробел и будто даже стал меньше ростом под острым взглядом Ирмы Пинс.       Пока Гарри излагал суть своего визита и просьбы директору школы, пока пил чай и немного рассказывал о своих делах, расторопные эльфы уже подготовили к его приходу в библиотеку отдалённый стол у окна, куда сложили, умнички, в алфавитном порядке все уменьшенные архивные папки за последние двадцать лет. Хватило бы и за последние три года, но Гарри не стал роптать, и так спасибо, что пустили, да ещё и помогли, разместили в читальном зале, а не в подвале хранилища, где точно было бы не так комфортно и тепло.       Отбросив сантименты и скинув мантию, Гарри, вооружившись палочкой, стал вытягивать из стопок по очереди нужные папки и читать личные дела интересующих его лиц. Бегло знакомился он с пока не известными ему юными учениками, что теперь были кадетами аврорской академии и через три года станут его коллегами. Кто знает, может, кто-то из этих ребят попадёт в его отряд?       Анимагов было немного, всё же это не самая распространённая магическая особенность, но случались и среди новобранцев. Особенно рассмешил Гарри кадет Льюис, который мог обращаться в черепаху! Гарри очень наглядно вообразил себе полезность этой трансформации, хотя иметь панцирь, наверное, занятно. Он вообще слабо себе представлял, что ощущалось в теле животного, как это происходит и чувствуется носителем этого дара, но черепаха всё же его сильно потешила. Наверное, поэтому, из-за причудливости всевозможных форм, многие анимаги не афишировали свои умения и, хоть и были зарегистрированы, всё же не демонстрировали своих возможностей. Оно и понятно — вдруг ты какой-нибудь попугай или жаба, или ещё чего поинтереснее.       Дело спорилось. К обеду Гарри отсмотрел две трети нужных папок и вознаградил себя пирожками и кофе. Один из пирожков сказал ему: «Привет!», а второй — «Ты справишься!»       Конечно справится. Он истерзает свои пальцы об перо, и глаза, и душу, и мозг, он сделает, сделает всё быстро, чтобы скорее, скорее вернуться и коснуться уже этой упоительной кожи. Разве мог он сейчас думать о чём-то другом, хотеть чего-то иного?       Рука ловко меняла одну папку другой, буквы прыгали на бумаге, сокращались слова, текли кляксы. Он всё исправит потом, всё перепишет. Сейчас главное записать основное, а там уж дело за малым. Со страниц всех документов на Гарри всё равно, как бы он не старался сосредоточиться, смотрели глаза Драко. Его немного встревоженный взгляд, лукавые морщинки в уголках глаз, серая талая льдинка на дне зрачка с едва заметными медовыми крапинками. Они отвлекали, манили, подгоняли его. Поддавшись внезапному порыву, Гарри вытянул из старых дел папку Драко и, затаив дыхание, раскрыл её. Он хотел дать себе маленькое поощрение, минуту слабости, увидеть на бумаге это имя, погладить его пальцами по выцветшим чернилам. Драко Люциус Малфой. Даты. Адрес. Информация о родителях. Гарри перевернул первую страницу и увидел фотографию. Он хорошо помнил Драко таким. Не по возрасту строгий вид, ухмылка, ещё совсем по-детски не заостренное лицо, но взгляд уже дерзкий, кусачий, с характером. Малыш Драко... уже тогда был невозможный! Отметки по всем предметам — «превосходно». Особый интерес к зельеварению. Характеристика. Начальный уровень силы. Особые магические способности — анимаг...       Гарри резко дёрнулся и, не веря своим глазам, перечитал последние строчки. Анимаг! Анимаг!       Всё ещё будто в трансе, он перелистнул страницу папки и почувствовал, как сердце подпрыгнуло от груди к горлу. С небольшой давней фотографии на него умильно смотрел во все свои кошачьи глаза его Лапочка. Белый, пушистый, розовоносый, ещё котёнок, но ошибиться было невозможно. Это был он! Он! Это его Лапочка, его смешной задира и шалун. Руки у Гарри похолодели, это было похоже на болевой шок, на точечный очаг поражения, на молнию, пронзившую среди открытого поля. За секунду всё сложилось в его голове в одну яркую, пульсирующую правдой картину. Белая шкурка, разумный взгляд, странные вкусы... Проклятый зонт! О, теперь он ясно вспомнил, где видел его раньше. Эта дырочка на куполе — это след от случайно долетевшей петарды во время ночи Гая Фокса два года назад. Этот зонт был ему так знаком, потому что это был его зонт! Его собственный зонт, купленный им в Вестфилде на распродаже. В дождь Лапочка иногда был мокрый, он сбегал... а иногда был в саже. Ну конечно, что может быть проще пролезть на чердак через дымоход — для кота раз плюнуть. А та полоска на шее Драко, тот будто бы ремешок портупеи на его горле. О, нет! Никакая это не портупея. Это ошейник! Магический ошейник, который он, конечно же, не смог снять сам, так как тот был зачарован самим Гарри.       Папка выпала из рук Гарри, с тихим шелестом рассыпались пожелтевшие страницы по полу, с фотографии всё ещё доверчиво смотрел на него его Лапочка...