Каждый, кто сделал тебе больно, - покойник

      Они окружили меня, не то пытаясь вызвать страх, не то приветствуя нового члена их темной семьи. Звуки моих шагов отражались от угрюмых стен Малфой-мэнора и били по ушам, словно молот по наковальне. Я не боялась. Я вообще ничего не чувствовала, а просто выполняла свой долг.       Меня бы здесь не было, если бы Сириус не заставил. Он силком поднял меня с кровати и впервые за время нашего знакомства накричал. Его голос был сильным, но полным отчаяния. На это мне было наплевать. Я молча слушала, как Сириус пытается объяснить, почему я должна пойти куда-то, почему обязана вновь быть для всех спасителем.       Меня ведь никто не спас. Никто не смог спасти моего Сашеньку, моего новорождённого сына. Я помнила его крохотные ручонки, помнила первое и последнее прикосновение. Он провел пальчиками по моей щеке, а потом по его маленькому тельцу прошла волна судорог, и он перестал дышать. И не стало больше моей отрады, моего продолжения. Последний потомок семьи л'Амори умер на моих руках, так и не познав тепло лучей солнца на своем лице. Его голубые, как небо, глаза с нежно-ореховыми крапинками так и не увидели ни зеленой сочной травы, которая каждый год укрывает поля земли л'Амори, ни мох на развалинах замка. Он не промочил ноги в ледяной горной речке, не разбил коленки о холодный пол холла, не научился летать на метле...       Мой Сашенька умер, и вместе с ним умерла я.       Две недели Сириус тщетно пытался вдохнуть в меня жизнь. Две долгие недели мучительного восстановления, пока мой организм приходил в норму после родов. В основном я молча лежала на кровати в фамильном доме Блэков, бездумно пялясь в потолок. У меня не было слез, чтобы оплакать своего сына, не было любви, чтобы хоть как-то ответить на заботу, не было слов для посетителей.       Да у меня и посетителей-то почти не было. Римус поплакал возле моей кровати, но, не найдя во мне утешения, сбежал на второй день. Наверное, ему было тяжело находиться рядом со мной, да и мне не хотелось, чтобы он крутился поблизости. Эмоции оборотня заполняли все окружающее пространство и назойливо усиливали мои мучения. Римус хотел, чтобы мы плакали в обнимку, а я хотела, чтобы он ушел и никогда больше не показывался. Меня хватило только на одну фразу в сторону Римуса: "У него были твои глаза". После этого оборотень сбежал.       Северус не мог уйти из Хогвартса. Он каждый день писал мне письма, но я не прочитала ни одного. Не хотела. Сириус предлагал прочитать мне их вслух, но я каждый раз отказывалась. Зачем мне знать о чувствах мужа, если для него долг оказался важнее семьи? Какой смысл пытаться выжать из себя эмоции, которых попросту нет?       Я лежала две недели, не ела, отказывалась от воды. Сириусу приходилось насильно кормить меня с ложечки, вливать воду, относить в ванну, мыть и приносить обратно. Он переворачивал меня, если ему казалось, что я слишком долго лежала на одной стороне. Он разговаривал со мной, постоянно разговаривал, а когда слова заканчивались, ложился рядом, иногда в виде человека, но чаще собакой. Я не могла ничего, только мыслями все время возвращалась к моему Сашеньке, моему маленькому лучику солнца, так рано ушедшему с небосвода.       Мир погрузился во мрак и молчание. Внутренний монолог утих, даже навязчивые мысли о Сашеньке и воспоминания его короткой жизни в скором времени покинули мою голову. Духи тоже молчали, заговорив лишь под конец двух недель. Они сказали, что ко мне в сон вот уже четвертый день прорывается невероятная сила. Они спрашивали: пустить ли настойчивого гостя, или сделать так, чтобы он навсегда забыл ко мне дорогу. Я мысленно повела плечами, мол, делайте, что хотите, и тогда Старший чуть приоткрыл щит, окруживший мой разум.       - Полгода прошли, - шипит Волдеморт. Он хватает меня за горло и поднимает вверх, заставляя ноги болтаться без опоры. - Разве л'Амори нарушают свои клятвы?       Я молча смотрю на его змееподобное лицо и думаю, что, наверное, его надо бояться, но мне совсем не страшно. Не добившись ничего, Волдеморт швыряет меня на пол. Я разбиваю колени. Кровавые следы кажутся мне невероятно красивыми на черном мраморе.       - Может, ты хочешь, чтобы я прикончил Люциуса? - спрашивает Волдеморт и небрежно взмахивает волшебной палочкой. Рядом с нами материализуется кресло, на котором сидит связанный по рукам и ногам Малфой-старший. Его красивые глаза бегают по моему лицу, пытаясь отыскать хоть какой-то отблеск былого, но тщетно. Все попытки заранее обречены на провал.       - Тебе нужна его жизнь, - отвечает Волдеморту Дух-защитник рода л'Амори моими губами и мягко поднимает меня с пола, заставляя встать на ноги. Непривычно.       - Не так сильно, как ее, - парирует Волдеморт. Он заходит за спину Люциуса, и в его руках появляется красивейший нож с извивающимся, словно змея, лезвием.       - Ты имеешь могущество, равное которому нет среди ныне живущих, - Старший улыбается моими губами. - Но твои угрозы тщетны. Меня ты одолеть не сможешь.       - Я наслышан о тебе, Дух, - Волдеморт возвращает Старшему улыбку. - Ссориться с тобой напрямую глупо, но я могу повлиять на твою драгоценную наследницу. И ты прекрасно знаешь, что в этой схватке я выйду победителем.       В комнате все расплывчато: вещи, предметы интерьера, контуры стен. Мир погружен в мою Тьму. Смешиваясь с Тьмой Волдеморта, он становится угрожающим и теряет концентрацию, не выдерживая такой нагрузки. Я жду. Темный Лорд медленно проводит острым лезвием по горлу Люциуса, лишь слегка разрезая тонкую кожу. Малфой боится шевелиться, потому сидит и только молча смотрит на меня. Он готов умереть, если я скажу. Он готов вынести любые мучения... И он наверняка знает о моей боли.       - Она придет, - говорю я не своим голосом. За меня вновь отвечает Старший. - Дай ей еще пару дней, чтобы оправиться от потери. Будь милосердным.       - Ты просишь милосердия не у того существа, - холодно отвечает Волдеморт, окидывая меня изучающим взглядом. - Но мне становится интересно. Хорошо. Послезавтра я жду ровно до полуночи, а потом на ее глазах убиваю Малфоя. Не так милосердно, как мог бы сделать это сегодня.       - Мне плевать на того, в чьих жилах не течет кровь л'Амори, - Дух говорит с Темным Лордом так же холодно. - Но ты прав, София дорожит им. Я приведу ее к тебе, пусть будет так.       Когда Старший во сне отвечал Волдеморту, мои губы шевелились наяву. Так Сириус узнал, что Темный Лорд вновь связался со мной, и силком заставил меня отправиться на встречу. Не знаю, почему. Наверное, кудряшка решил, что так я вновь стану собой, вернусь к той смешной девчонке, которой была раньше. Зря, наверное. Но под натиском Сириуса я действительно впервые за две недели сама встала с кровати, переоделась в более-менее нормальную одежду и отправилась на встречу с Волдемортом.       Вечером того же дня я шла по коридору Малфой-мэнора, и звук моих шагов пружинил от стен и бил по голове. Вдоль стен толпились Пожиратели, кажется, в полном составе, только Северуса не хватало, но он был занят в Хогвартсе. Так занят, что не соизволил лично явиться к собственной жене, только слал ей бесконечные бессмысленные письма.       Я шла медленно, нехотя. Мне было совершенно плевать на хихиканье Беллатрисы. Кажется, она что-то сказала, но я проигнорировала. Меня заставили прийти сюда в самый худший момент жизни, и реакция была соответствующей - никакой. Я смотрела вперед, на дверь, за которой ждал меня Темный Лорд, и в голове было пусто.       Когда до комнаты оставалось несколько метров, меня робко коснулась до боли знакомая Тьма. Я повернула голову вправо и уставилась в толпу. Мне во все кривые гнилые зубы улыбался Фенрир Сивый. Я резко повернулась в его сторону, подошла поближе.       - Рад снова видеть тебя, наследница л'Амори, - прогавкал он. Я отодвинула его одной рукой. Не Сивый привлек мое внимание. Там, за ним, у самой стены стоял высокомерный Люциус Малфой.       Я подошла к мужчине и молча взглянула в его красивые глаза. Губы мужчины неуверенно дрогнули в улыбке, но она была лишь призраком былого счастья при встрече. Люциус не чувствовал меня и думал, что я обрубила связь, отвергая его навсегда. Но это не было правдой. Пусть неосознанно, но я защитила его, чтобы он не мог разделить со мной боль потери. Она принадлежала только мне.       Шею Малфоя закрывал красивый шелковый шарф цвета густой крови. Я подошла ближе, почти вплотную. Краем глаза заметила, как вздрогнула стоявшая рядом Нарцисса. Будто мне есть дело до того, что она чувствует, зная, что я трахалась с ее мужем. После шантажа со стороны Волдеморта, факт нашей с Люциусом близости казался настолько очевидным, что отрицать было бессмысленно.       - Тебя ждет Темный Лорд! - прилетело мне в спину от Беллатрисы.       Я не стала оборачиваться. Вместо этого протянула руки и осторожно развязала шарф на шее Люциуса. Как и предполагалось, под ним скрывалась тонкая линия пореза - совсем свежего напоминания от Волдеморта. Я надавила на плечо Люциуса, чтобы тот опустила передо мной на колени, но твердолобый блондин не понял, что мне от него надо.       - Мon cher... - прошептал Люциус. Я на секунду прикрыла глаза, а потом еще раз надавила на его плечо. Мужчина непонимающе пялился на меня. Не желая тратить время на его недоумение, я синхронизировала силу Младшего вместе с внутренней Тьмой и резко пнула Люциуса по ноге. Малфой от неожиданности не смог удержать равновесие и рухнул передо мной на колени.       Я вытащила из кармана заживляющее зелье и невозмутимо намочила им дорогущую ткань шелкового платка. Затем подняла голову Люциуса за подбородок, увеличивая доступ к его раненной шее. След от ножа начал немного кровоточить. Я осторожно промокнула его платком с зельем, наблюдая, как кожа затягивается. Обработав рану, я потянула Люциуса за руку, показывая, что ему уже можно подняться на ноги. На этот раз мужчина понял, что от него хотят.       Бутылек с остатками зелья я всунула аристократу в руку, чтобы тот самостоятельно заживил свои разбитые колени. Снимать с него штаны при всех казалось излишним. Уверена, он сам сможет справиться со своими ногами.       - Мon cher, - Люциус поймал меня за руку. Я смерила его ничего не значащим взглядом. - Мon cher... Я... Мне жаль твоего сына.       Сашенька...       Я раздраженно вырвалась из рук Малфоя и, не оборачиваясь, быстрым шагом вошла в комнату, где меня ждал Волдеморт.       - Мon cher! - окликнул меня Люциус. Кажется, он побежал следом, но не успел ничего сделать. Дверь захлопнулась, оставив меня наедине с самым могущественным существом в мире.       Я оказалась в комнате из своего сна. Темные стены с мрачными обоями, украшенными золотисто-зелеными разводами, слабое освещение, которого едва хватало, чтобы прогнать мрак. Посреди комнаты стоял длинный стол с плотно придвинутыми стульями, во главе которого восседал Темный Лорд. Его змеиное нечеловеческое лицо растянулось в улыбке.       - Миссис л'Амори, какая приятная неожиданность, - с нескрываемой издевкой поздоровался Волдеморт. - Вы все же оказали мне честь и явились. Я несказанно рад нашему личному знакомству.       Он поднялся на ноги и подлетел ко мне. Во всяком случае, именно так мне казалось. Движения Темного Лорда казались стремительными, словно его ступни вовсе не касались пола. Волдеморт остановился в опасной близости ко мне, ловя мой взгляд, и я безэмоционально встретилась с ним глазами. Мужчина поднял руку и медленно, с нажимом провел когтистыми пальцами по моей щеке. Странно. Я думала, что он поцарапает меня, но чувствовала только прикосновение. Его можно было назвать нежным, учитывая обстановку.       Не почувствовав ровно никакой ответной реакции, Волдеморт отстранился и пристально всмотрелся в меня. Я спокойно выдержала его взгляд, думая лишь о том, какие у него необыкновенные змеиные глаза. Вытянутый зрачок, ярость, холодный разум и жестокость гипнотизировали меня. В голове пронеслось воспоминание, в котором Северус рассказывал, зачем я понадобилась Темному Лорду.       Глаза Волдеморта горели от ликования, а руки в предвкушении сами тянулись ко мне. Удивительно. Когда человек ничего не чувствует, он начинает замечать куда больше, чем в обычном состоянии. Я видела Темного Лорда насквозь. Он с вожделением пялился на меня, как ребенок, которому в руки выдали игрушку, о которой он всегда мечтал. Но было в его желании нечто неправильное, насильное, словно мужчина специально выдавливал из себя ощущения, которые, как ему казалось, должен испытывать.       - Если ты л'Амори, то ты уже знаешь, зачем мне понадобилась, - сказал Волдеморт. Я кивнула. Мне все еще было сложно говорить вслух, почти невыносимо. Рот просто не открывался, а звуки не хотели выходить из глотки. Мне было комфортно в тишине. Я хотела раствориться в ней, чтобы в мире не осталось больше ничего, кроме тишины.       - Значит, ты заранее согласилась на мои условия, - Темный Лорд зашел за мою спину, и я почувствовала, как его руки обхватывают мою талию. - Но разве у тебя самой не было ко мне просьбы? Расскажи...       Волдеморт наклонил мою голову, обеспечивая себе больше доступа, и впился зубами в мою шею. Я вздрогнула, но тут же расслабилась. Прикосновение острых, как бритва, зубов не казалось мне чем-то сверхъестественным или особо болезненным. Со мной происходили куда менее приятные вещи, и подобное показательное выступление не могло оказать на меня никакого влияния.       Вдоволь натерзав мою шею, Волдеморт довольно отклонился и встал напротив. Его тонкие, почти незаметные губы были обагрены кровью. Мужчина плотоядно облизнулся, демонстрируя мне свою звериную натуру. Наверняка он ждал от меня какой-нибудь реакции, но я все так же молча стояла перед ним, безэмоциональная и опустошенная. Волдеморт ждал, что я испугаюсь или начну нервничать? Зря. Мне было плевать на все его действия.       Мою реакцию - вернее, ее отсутствие - Темный Лорд воспринял, как вызов. Несколькими резкими движениями он сначала сорвал с меня пальто, затем разорвал свитер. Дернув за полы блузки, мужчина выдрал из тонкой ткани все пуговицы. Они просыпались на пол, звонко раскатившись по черному мрамору. Я осталась стоять перед Волдемортом в брюках и лифчике. Растерзанная одежда валялась на полу неаккуратной грудой ткани. Восстановлению она не подлежала.       Потом меня опрокинули спиной на стол и нависли сверху. Взгляд Темного Лорда блуждал по моему лицу, пытаясь найти хоть какую-нибудь эмоцию, но вновь сталкивались лишь с тотальным безразличием. Ну, трахнет меня Волдеморт, ну, может, порвет или изобьет, или начнет пытать... Какая разница? Я изначально знала, что меня ждет, и добровольно на это пошла, чтобы защитить то, что никогда не было и не будет рядом. Я добровольно сунулась в ад, чтобы спасти одного неблагодарного оборотня, превратившего мою жизнь в самый отвратительный кошмар на свете... Волдеморт не сможет сделать мне хуже, чем сделал Римус. Ни одно существо на свете не сможет переплюнуть мое солнце.       - Ты хочешь умереть, - неожиданно сказал Волдеморт и отстранился. Он привел меня в сидячее положение, как куклу, и, уперев руки в бока, напряженно вгляделся в мои глаза. - Но ты лжешь самой себе. Скажи, чего ты хочешь на самом деле.       Я молчала. Говорить? За две недели я сказала одну короткую фразу и больше не хотела издавать звуков. Они не имеют смысла, лишь пустое сотрясание воздуха. Сколько раз мне говорили слова любви, сколько раз клялись в верности. И что в итоге? Все они лгали. У меня не осталось сил на то, чтобы переживать из-за этого. Не осталось желания выбраться из ада. Раз он поглотил меня, то я могу лишь научиться жить заново. Правда, сейчас я не хотела и этого.       - Говори, - приказал Волдеморт. Сначала от него шло раздражение, а потом оно резко сменилось на какую-то другую эмоцию, которую, несмотря на возросшие навыки эмпатии, я так и не смогла расшифровать.       Первое чувство, которое я ощутила за последние две недели, было смешанное. Неожиданно захотелось подчиниться Волдеморту и попытаться выдавить из себя хотя бы пару-тройку слов. Это было... необычно.       - Я... хочу умереть.       Голос звучал хрипло и незнакомо, словно принадлежал другому человеку, а не мне. Но первый шаг был сделан. В душе начало что-то шевелиться, оживать. Я не понимала, что со мной, но почему-то хотела понять, заново влезть в собственную шкуру, ощутив весь спектр ее боли.       - Смерть - это не то, к чему должна стремиться наследница рода л'Амори, - Волдеморт задумчиво растрепал мои волосы, закрыв мне обзор рыжим водопадом слипшихся от грязи сосулек. - Ты запустила себя.       - Отрежь их, - ответила я. Подумаешь - волосы... Разве они что-то значат?       - Ты сама должна от них избавиться, если таково твое желание, - мужчина вложил в мою руку свой кривой кинжал. - Или ты можешь оставаться закрытой. Спрячься в свой рыжий грязный кокон, наслаждайся последними секундами жизни и перережь свое горло. Ты ведь хочешь умереть?       - Хочу, - я заторможенно взглянула на кинжал в своей руке.       - Тогда почему ты все еще жива? - Волдеморт откинул мои волосы назад, и я посмотрела в его змеиные глаза. - С родов прошло две недели, и ты бы успела покончить с собой. У тебя было достаточно времени, так почему же ты им не воспользовалась?       Волдеморт был прав. Мне хватило бы времени умереть, но я не сделала для этого ровным счётом ничего. Значит... Значит, я все-таки хотела жить? Душу словно опалило огнём. Мой маленький, драгоценный сын... Я приду к тебе, обязательно приду, но чуть-чуть попозже, хорошо? Ты ведь дождешься маму, да? Обязательно дождись, обязательно...       - Он дождётся, будь уверена, - взгляд Волдеморта стал тяжелым. Я не заметила, что начала говорить вслух. - У него не будет выбора. Живые отличаются от мертвых тем, что у нас есть выбор. Какой сделаешь ты? Что победит: сильная и гордая кровь л'Амори или презренная кровь лишенных чести Каспарави?       Услышав старую фамилию Гарольда, я скривилась, как от чего-то мерзопакостного. Глупо было спрашивать, откуда Темному Лорду она известна - он знал чрезвычайно много, слишком много, чтобы удивляться таким мелочам. Значит, Волдеморт считает, что моя слабость и стремление к смерти являются побочным эффектом присутствия во мне крови Каспарави? Но ведь и л'Амори склонны к самоубийству. История моего рода написана кровью.       - Каспарави вышли от одного из величайших баронов цыган Югославии. Это был великий род, гордый, пока твой дед не совершил ошибку, женившись на грязнокровке, - Волдеморт презрительно скривился. - За это он был изгнан из семьи, и все богатство перешло его двоюродному брату. Величие рода Каспарави закончилось за два поколения до твоего рождения, и Гарольд, мой старый друг, - Волдеморт тихо рассмеялся, и смех его был больше поход на шипение змеи. - Гарольд мечтал восстановить хотя бы часть того, что потерял твой дед.       - Мне плевать на его род, - с отвращением произнесла я и удивилась самой себе. Мое сердце постепенно начинало ощущать, а душа горела от боли. Внутри словно образовался плотный комок невыраженных чувств, и теперь они все разом рвались на волю. Смешно, но первым, что я отчетливо смогла почувствовать, было отвращение.       Волдеморт подошел ко мне вплотную и потянул за волосы на затылке. Ведомая его рукой, я подняла голову. Мужчина склонился надо мной, и на секунду мне показалось, что он собирается меня поцеловать. Но вместо этого Темный Лорд заговорил.       - Хочешь избавиться от боли - ответь тем, кто ее причинил тебе, сделай так, чтобы твои враги ползали у тебя в ногах, осознавая свою бесполезность, а потом убей. Но если ты допустишь по отношению к ним хоть каплю милосердия, они не преминут покончить с тобой. Или ты, или тебя - другого не дано. Или прячься в гнили сожалений и сгнивай сама, пока от тебя не останется ничего от л'Амори.       Волдеморт резко выпустил меня из рук и раздраженно закружил вокруг стола. Его движения были резкими и плавными одновременно, как у разъяренной змеи. Затем он так же резко остановился напротив и направил на меня палочку.       - Я напрасно трачу на тебя свое время, - прошипел Темный Лорд. - От л'Амори тебе перешла только фамилия. Гарольд обманул меня и дорого поплатится за это.       - Он... не обманывал, - выдавила я. Меня охватила невероятно жгучая ярость. Как смел этот недочеловек сомневаться в моем происхождении? Я выхватила палочку из ножен. - Ты не имеешь права...       - На что я не имею права?       - Не смей говорить мне о том, какими должны быть л'Амори, - дыхание перехватило от гнева, но рука с зажатой в ней волшебной палочкой не дрогнула. - Ты ничего не знаешь обо мне.       - Я знаю достаточно, чтобы понимать, как много в тебе от Каспарави, - Волдеморт усмехнулся. - Пошла на жертвы ради полукровки-оборотня, и поплатилась за свою глупость.       - Ты сам - полукровка, - с вызовом парировала я. - И среди твоих сторонников полно оборотней.       - Но никто из нас не стал бы упускать свой шанс стать л'Амори, - выдавил Волдеморт. Его лицо словно потемнело от ярости, безумной и черной. Но сквозь тьму и остроту его чувств проглядывалось нечто иное. Я нахмурилась и опустила палочку.       - Ты не знаешь, что произошло между мной и Люпином. Мы расстались, я вышла за Северуса. При чем здесь оборотень?       - Я бы не допустил, чтобы ребенок, рожденный л'Амори от меня, умер, едва появившись на свет.       Голос Темного Лорда дрогнул, и мужчина опустил палочку. Он подошел ближе, а я... Боль, которая все это время собиралась густым комком в районе груди, начала рваться наружу. Меня затрясло от накатывающей истерики. Слезы сами потекли из глаз, и я ничего не могла с ними поделать. Волдеморт неожиданно обнял меня, а я вжалась в него, упершись лбом в твердую грудь.       - Ты понесла ребенка от Люпина, а он бросил тебя одну, - прошипел Темный Лорд. - Плачь, девочка, рыдай, кричи... А потом прими свою настоящую сущность и примкни ко мне. Ни один из них никогда не примет тебя такой, какой ты стала, какой ты всегда была. Только среди моих Пожирателей ты обретешь настоящую силу и свободу.       Сказав это, Волдеморт отстранился, позволяя мне рухнуть на пол. Его слова ударили меня в самое сердце. Он был прав, он был чертовски прав и сказал то, что я всегда знала. Мне не было места среди тех светлых лицемеров, которые улыбались в лицо, а за спиной плели отвратительные интриги. Уизли, которые знали про Люпина и Тонкс, но молча одобряли, лишь потому что я принадлежу высокому роду и учусь на Слизерине. Грюм, который, не потрудившись познакомиться со мной лично, заранее считал меня преступницей только потому, что я, не зная правды, училась у Крауча-младшего. Дамблдор, который и пальцем не пошевелил, чтобы спасти Диггори. И даже Блэк... Ведь он тоже знал про Тонкс.       Люпин же... Он был хуже Гарольда. Он не просто предал, он растоптал меня, превратил в чудовище, выпустив его наружу. Зачем ему понадобилось петь сладкие песни о семейном счастье, зачем убеждал меня в своей любви и верности? Люпин был виноват во всем. И я отчего-то хотела его спасти, потому что все хорошее, оставшееся во мне, было сильнее всего остального, потому что оно твердило мне, что я обязана спасти Люпина, идти ради него в Тьму и ад, снова и снова уничтожая свою душу, пока от нее совсем ничего не останется.       Волдеморт слишком хорошо понял мое слабое место и ударил в него, заставив меня кричать и корчиться от боли, катаясь по полу. Мои истошные крики заполнили помещение, как вода заполняет трюмы тонущего корабля. Темный Лорд стоял рядом, наблюдая за мной. Он не вмешивался, не успокаивая, но и не делая хуже. Я почти не чувствовала его присутствия, поглощенная собственной болью.       В дверь застучали. Снаружи раздался голос Люциуса, он пытался прорваться внутрь. Кажется, в коридоре началась заварушка. Оттуда донеслись звуки возни и крики, несколько раз в дверь врезалось что-то тяжелое. Я перевела взгляд на выход, а потом неожиданно почувствовала облегчение. Нет, мне все еще было больно, и эта боль никогда не покинет мою душу, она стала ее частью, частью моей сущности. Но сконцентрированный комок исчез, пролившись слезами на холодный мрамор.       Сначала я перевернулась на спину. Недолго полежала, пялясь в потолок невидящим взглядом, а затем поднялась на ноги и решительно взяла со стола оставленный там кинжал с кривым лезвием, который вручил мне Волдеморт. Мужчина с отстраненным интересом наблюдал за каждым моим действием. Я повернулась к нему с зажатым в ладони кинжалом и, криво улыбнувшись, резким движением отрезала свои волосы.       - Ты прав, мне нет места рядом с теми лицемерами, - сказала я, усмехнувшись. - Я присоединюсь к тебе, но только после того, как ты позволишь исполнить мне долг главы рода л'Амори и покарать предателя. Мы совершим справедливый обмен, и ты от этого только выиграешь. Око за око, л'Амори за л'Амори.       - Я догадывался, что ты потребуешь у меня жизнь Гарольда, - Темный Лорд хохотнул. - Забирай, он больше мне не нужен.       - Ты помог мне прозреть, мой Лорд, - внутренняя Тьма стала сильной, как никогда раньше. Я подошла к Волдеморту и положила ладони на его грудь. - Я не хочу больше гнить в своем коконе и прятаться. За это я готова дать тебе то, чего ты хотел от меня, ради чего Гарольд взращивал во мне чудовище.       - Уверен, из тебя выйдет идеальный Пожиратель, - Волдеморт убрал мои руки со своей груди. - Но не торопись с выводами. Возможно, мои планы на счет тебя изменились. Я определю, что делать с тобой, позже.       - Понимаю, - я кивнула. - Когда я могу забрать свое?       - Приведи себя в порядок, а потом возвращайся, - Волдеморт взмахнул палочкой, и мои волосы, валяющиеся на полу, вспыхнули и исчезли в зеленом пламени. - То, чем ты была раньше, превратилось в пепел вместе с твоими волосами. Приходи, когда привыкнешь. Мы будем ждать.       - Уверена, мне не понадобиться много времени.       Когда я вышла за дверь, Пожиратели резко замолчали. Коридор погрузился в тишину, и только Люциус кое-как пробился ко мне и замер, не решаясь подойти ближе. Представляю, как это выглядело со стороны. Я вошла в комнату к Темному Лорду с длинными волосами и в хорошей одежде, а вышла с коротким гнездом на голове и порванной блузке, кое-как висящей на плечах неровной тряпкой. А еще от меня исходила Тьма такой силы, как никогда раньше.       Благодаря Темному Лорду, я смогла принять свою сущность, осознать, насколько была сильна все это время. Северус был прав, когда еще полгода назад рассказывал о разнице между светлым и темным волшебником. Светлые не имеют никакой дополнительной силы, они уже такие, какие есть, и потому, видимо, все время сбиваются в стаи. Темный волшебник, пробудив внутреннюю Тьму, приняв ее и осознав ее силу, может достичь небывалых высот. И сейчас я в полной мере ощущала, насколько сильной могу стать.        - Софи! - воскликнул Люциус и попытался приблизиться ко мне, но его грубо остановил Сивый, дернув за плечо. Беллатриса тут же ткнула своей кривой волшебной палочкой в бок мужчины. Меня это разозлило. Как смеют они прикасаться к человеку, что принес мне клятву верности? Как смеют угрожать тому, кто сохранил жизнь благодаря связи со мной?       Люциус, полностью весь, принадлежал мне, а, значит, был собственностью семьи л'Амори, и никто, кроме меня, не смел наносить ему вред. Меня передернуло от ярости. Еле сдерживаясь, чтобы не разнести в клочья тех, кто стоял рядом с Люциусом, я подошла к ним ближе и небрежным взмахом руки откинула Сивого. Оборотень оторвался от Малфоя и влетел в толпу, сминая всех, кто стоял по траектории его полета. Беллатриса рассмеялась и опустила палочку.       - Вижу, общение с Темным Лордом пошло тебе на пользу, - радостно заявила она.       - Я заберу его с собой, - заявила я, и нас полукругом окружили Пожиратели. Только Нарцисса предпочла сохранить дистанцию, наблюдая за происходящим из угла. Гордость не позволяла ей вмешиваться в мое представление, а горечь позволила впервые ощутить наслаждение, пока ее супруга избивали и пытались смешать с грязью. Нарцисса чувствовала себя отмщенной.       - Только если Темный Лорд позволит, - ответила Беллатриса. - Не думай, что тебе все можно, раз он выбрал тебя.       Я молчаливо оглянулась на дверь. В проеме стоял Волдеморт и улыбался во весь рот. Его ситуация забавляла еще больше, и он наверняка заранее предугадал, что я попытаюсь забрать Люциуса с собой. Темный Лорд был собственником, и, если бы его планы на мой счет не поменялись, ему вряд ли понравилось бы мое желание. Но после того, что произошло в комнате, он лишь кивнул, дав мне разрешение фактически на все.       Криво ухмыльнувшись, я бросила на Беллатрису победоносный взгляд и взяла Люциуса за руку.       - Никто из вас больше не смеет вредить семье Малфоев, - холодно сказала я Пожирателям. - Отныне все они находятся под защитой рода л'Амори, и не дай вам боги когда-нибудь оказаться на моем пути. Любого, кто тронет Люциуса, Нарциссу или Драко, будет отвечать передо мной лично, - я вновь оглянулась на Волдеморта и, благодарно улыбнувшись, выдохнула: - Мой Лорд...       Улыбка Волдеморта стала еще шире. Он развернулся и ушел обратно в помещение, не дождавшись того, что я могла ему сказать. Остальные, поняв, что мне полностью развязали руки, предпочли держать дистанцию. Пожиратели явно ждали чего-то более раболепного и менее уверенного в себе, слабого, после того, какие звуки издавались из комнаты, в которой заперлись мы с Темным Лордом. Никто из них и представить себе не мог, что после криков и рыданий из двери выйдет Тьма в человеческом воплощении.       Я сама этого не ожидала. После двух недель, проведенных в состоянии овоща, мне казалось, что это теперь мое нормальное состояние. Я не хотела выходить из него, и оживить меня не смогли ни Римус со своими слезами, ни многочисленные письма Северуса и Люциуса, ни оптимизм и упорство Сириуса. Только у Волдеморта получилось заставить меня взять себя в руки, собраться, сосредоточиться и принять все, что со мной происходило.       Пытки, котеночный монстр, неприятие тех, с кем находишься по одну сторону баррикад, ложь, лицемерие, постоянное вранье окружающих, смерть сына - это все было частью моей жизни, и я обязана двигаться дальше, чтобы совершить еще несколько дел.       - Ты пойдешь со мной? - спросила я у Люциуса.       - Если ты позовешь, - Малфой сжал мою руку, зажатую в его пальцах.       Я кивнула и призвала домовичку. Оказавшись в столь недружелюбной среде, Бонси в страхе прижалась к моей ноге, а потом робко взялась за полу пиджака Люциуса и перенесла нас в замок л'Амори.