Two Time

Осень вступила в свои права уже несколько недель назад, но он только сейчас замечает, как много времени прошло. Уже почти не слышно щебетания птиц, и всё вокруг начинает плавно окрашиваться в жёлто-оранжевые тона. Листьев в саду нападало так много, что он клятвенно обещает себе сегодня же заняться их уборкой. Лань Сичэнь проверяет свой телефон и удивляется отсутствию пропущенных звонков. На протяжении всей той недели с половиной, которые он провёл здесь, Лань Цижэнь пытался дозвониться до него, используя для этого, по-видимому, каждую свободную минуту в своём графике. Но в один момент звонки внезапно прекратились, и альфа не может понять почему. Лань Сичэнь осознаёт, что дядя просто волнуется за него, но он уехал из города ещё и потому, что хотел побыть один. Понял ли это дядя? Не лги себе. Ты бы хотел, чтобы дядя продолжал пытаться дозвониться до тебя, чтобы он привёл тебя в чувство, не так ли? Лань Сичэнь вздыхает и бросает взгляд на дверь спальни, где сейчас сладко спит А-Яо. Он испытывал иррациональное желание сбежать от всего, что происходило в его жизни. Его поспешные и неожиданные для самого себя решения и действия привели к тому, что он попросту больше не мог находиться в городе, с которым столько всего было связано. Поэтому он тут с человеком, которого хотел видеть подле себя. Он помнит, как в первый раз привёз сюда кого-то, не имеющего отношения к его семье. Кое-кто доверил ему что-то столь личное, что он решил отплатить ему тем же. Позволить кому-то увидеть небольшой частный дом, где провела последние годы его мать, было чем-то сокровенным, почти интимным для альфы. Всего два человека, не считая членов семьи, бывали здесь по его приглашению, и один из них сейчас видел десятый сон, свернувшись клубочком на его кровати. Мужчина чувствовал, что задыхается в доме, поэтому решил прогуляться до сада и прудиков, которые создавал сам, надеясь впечатлить одного конкретного человека. Он уже долго тут не появлялся, поэтому порядок поддерживали нанятые им садовник и домработница, но альфа попросил их сделать перерыв, пока будет здесь. Лань Сичэнь слышит отголоски смеха в воздухе и всё ещё видит умиротворённую и ласковую улыбку обычно хмурого омеги, когда он, промокший до нитки, выбирался из того самого пруда, куда сейчас принесли его ноги. — Ну что, мне удалось застать тебя врасплох? — Его тут нет. Его больше нет. Приди в себя, Лань Сичэнь, — тихо шепчет себе альфа, закрывая глаза. Его двухнедельное пребывание в домике матери подходит к концу. На самом деле, учитывая обстоятельства, он не случайно выбрал именно это время, чтобы всё оборвать и приехать сюда. Он не хотел быть в городе в тот день. — А-Хуань, пожалуйста, давай обойдёмся без чего-то грандиозного на нашу годовщину, чтобы не было так, как в прошлом году. Я всё ещё неважно себя чувствую, поэтому, думаю, буду не готов к долгому пути. Он думает, всё ли сейчас в порядке с Цзян Ваньинем. Что бы ни говорил по этому поводу А-Яо, Сичэнь всё ещё винит себя за то, что не настоял на совместном визите в больницу, когда несколько недель назад омегу начало подташнивать по утрам. Даже несмотря на то, что его бывший сам упрямо отказывался от предложения обратиться к врачу, а когда альфа попытался настоять, щелкнул его по лбу с грубоватым: «Да остань от меня со своими больницами». Лань Сичэнь всё ещё не может понять, как всё могло так получиться. Это действительно было не по-мужски — закончить отношения посредством прощального письма, но он правда считал, что не вправе больше с этим тянуть. Приближалась их пятая годовщина, и альфа был уверен, что всем будет только хуже, если он останется на праздник, а потом разорвёт их отношения. Если бы кто-нибудь спросил Сичэня пять месяцев назад, любит ли он Цзян Чэна, мужчина бы не задумываясь ответил, что, конечно же, любит. Но сейчас... Не то чтобы он его больше не любил, но когда он с А-Яо, он чувствует себя нужным. Он чувствует, что другой человек всегда готов отложить все свои дела ради него и составить ему компанию, когда бы он ни попросил — именно этого ему безумно не хватало в последнее время. Верность. Сохраняй верность. Возможно, хоть в этот раз ты поймёшь, что это на самом деле значит. Лань Сичэнь не может не вспоминать о тех беззаботных временах, когда он привозил сюда своего уже бывшего парня, и о том, как хорошо им было вместе, когда они ещё не были так загружены работой или учёбой. Пусть ему всего двадцать шесть, но он уже чувствует себя старым. Унаследовать компанию своего отца и поднять её на новый уровень всегда было его мечтой, но какую цену он заплатил за её осуществление? Отдалиться от своего партнёра, предать его и бросить — совсем не этого он хотел. — А-Хуань, мы знаем друг друга уже достаточно долгое время, так когда же мы будем связаны узами? Его милый А-Чэн задал ему этот вопрос почти два месяца назад после восхитительного секса, доверчиво глядя ему в глаза. У них уже достаточно долго не было близости, а когда в жизни Сичэня появился А-Яо, потребность спать с Цзян Чэном и вовсе отпала. Но в тот раз, в ту ночь, всё чувствовалось настолько правильным и нужным, как будто у них не было никаких проблем, как если бы они были идеальной парой, и кто-то, взглянув со стороны, мог сказать, что они действительно скучали друг по другу и были друг другу нужны. Он не мог солгать или отказать Ваньиню, глядя ему в глаза в тот момент, когда, казалось, весь мир застыл и не осталось никого, кроме них двоих. Поэтому он попытался отвлечь его внимание общими фразами: — Всего лишь знаем друг друга? Я думал, мы встречаемся. — Ты понял, о чём я. Не уходи от ответа, А-Хуань. Когда же? — Скоро, мой дорогой Ваньинь. Скоро. Он даже не заметил, как оказался перед лотосовым прудом, который создал специально для своего маленького лотоса на их первую годовщину. — Твой маленький лотос, серьёзно, А-Хуань? Ты выше меня всего на несколько сантиметров, а уж если мы решим померяться силами, то, будь уверен, у меня будут все шансы выйти победителем из этой схватки! — Ты всегда достигал невозможного, — прошептал сам себе Лань Сичэнь, с лёгкой улыбкой на лице вспоминая, как в первый раз, ещё в начале ухаживаний, пригласил Цзян Чэна сюда, чтобы показать ему эту особенную, спрятанную от посторонних часть сада. — Ты создал всё это исключительно для неё? — Они медленно подходят к огороженной части сада и Цзян Чэн замечает красивую кованную табличку на воротах. «Она хотела коснуться небес и однажды сама обернулась облаком». Лань Сичэнь кивнул, с тоской глядя на ворота, преграждающие путь посторонним: тут имели право бывать лишь немногие избранные. — Когда мама поселилась здесь, она увлеклась садовничеством. Её любимыми цветами были белые розы и жёлтые тюльпаны, но кроме них она выращивала всё, что только можно вообразить. Я лишь продолжил эту традицию в память о ней и оградил этот участок сада, чтобы никто, кроме Ванцзи и дяди, не мог туда попасть. — Ты действительно хочешь показать мне столь важное для тебя и твоей семьи место? Ты уверен? — Матушка бы этого хотела. Ты бы ей понравился, А-Чэн. Я в этом уверен. Лань Сичэнь бросает взгляд в сторону сада матери, но не подходит ближе: он бы не хотел, чтобы его там обнаружили — он пока не готов объяснять А-Яо, что именно эта часть сада значит для него. Каждый раз когда он думает о матери, в памяти всплывают определённые воспоминания, но с тех пор как он приехал сюда, его преследует лишь одно из них, и он изо всех сил пытается отогнать его от себя. — А-Хуань, сынок, послушай меня внимательно. Когда ты полюбишь кого-то, будь уверен, что ты любишь именно человека, а не влюблён в саму идею любить, быть с кем-то; в образ, который сам себе придумал. — А в чём разница, мам? — Разница в том, моё маленькое облачко, что это разные вещи: любить кого-то за то, какой он есть, просто потому, что иначе не можешь, или любить то, как другой человек заставляет тебя себя чувствовать, тот комфорт, который он привносит в твою жизнь. — Так, как у тебя с отцом? — Есть разница между тем, чтобы искать чьего-то общества только потому, что тебе одиноко и ты ищешь временное утешение, и между тем, чтобы действительно любить кого-то и осознанно хотеть провести с этим человеком всю оставшуюся жизнь. Запомни это, А-Хуань, и никогда не забывай об этом. — А-Хуань? Ты где? - прозвучал знакомый голос из-за спины, возвращая Лань Сичэня в реальность. — Матушка, по-моему, я забыл о том, что ты мне говорила, — неслышно прошептал мужчина, поворачиваясь спиной к пруду с лотосами. — Я так запутался...

***

Смотрите в следующей серии: «Выражение лица совладелицы корпорации Цзинь не изменилось, но Цзыдянь достаточно хорошо её знала, чтобы сказать: женщина шокирована свалившимися на неё новостями и не собирается оставлять это без внимания. Значит, скоро можно ожидать разработанный ею лично блестящий план действий».