I Kissed A Boy

      Ван Ибо сидел на постели и смотрел на себя в зеркало. Страшного вида электронные часы рядом с постелью услужливо сообщали, что если он будет пялиться на себя ещё минут пять, он опоздает на последний автобус, который может привезти его в школу вовремя. Но Ван Ибо всё равно продолжал пялиться.       — Ты противен, Ван Ибо, — выдохнул он наконец, но сонный голос его подвёл и получилось не очень убедительно. Ван Ибо решил, что повторять не стоит.       Пижамные штаны топорщились в согласии.       Нет, влажные сны у него уже бывали. Но в этот раз появилась одна большая проблема.       Сегодня там был не «неопределённый горячий человек», а парень. И родинка под губой, которую Ван Ибо запомнил, как единственную деталь, не позволяла ему усомниться в том, кто это такой был.       Ван Ибо почему-то думал, что мастурбировать на светлый образ — ещё не падение. А вот влажные сны с его участием — очень даже. Потому что это опровергало его и так висящую на волоске теорию, что Сяо Чжань представляется во время дрочки просто потому, что он его сосед и вообще Ибо проводит с ним больше всего времени.       Ван Ибо со страдальческим стоном спрятал лицо в ладонях и так и побежал в ванную.

***

      Это случилось, когда они в очередной раз возвращались из школы вместе. Ван Ибо не помнит, о чём они разговаривали, пока шли на автобусную остановку. Но вот то, что у него вырвалось уже там, когда подъехал автобус, он помнит очень хорошо. И от воспоминаний он весь тут же вспыхивает, аки красна девица. Потому что стыдно. И непонятно. Вообще ничего непонятно.       — Подержи, я мелочь достану, — пробурчал себе под нос Ибо, не глядя отдавая Сяо Чжаню блокнот и сумку со спортивной одеждой, так как стоило физру уже взять домой и постирать.       Сяо Чжань принял это так безропотно, что Ван Ибо, когда забрал свои вещи, просто не мог противостоять этому соблазну. Ну, физически мог, но мозг как будто переклинило.       Он протянул Сяо Чжаню руку.       — Подержишь? — спросил он, а Сяо Чжань непонятливо покосился сначала на пустую руку, а потом уже и на Ван Ибо.       Водитель автобуса приготовился отъезжать, Ван Ибо стремительно краснел, а мозг соображал настолько медленно, что он всё ещё не додумался руку убрать. Мозг переклинило, кажется, ещё больше, когда Сяо Чжань ухватил его за руку и вслед за собой затащил в автобус. И ярко и громко рассмеялся только когда они, сжимая в руках билетики, плюхнулись на твёрдые сидения.       — Подержу, Бо-ди, — смеясь выдал он.       Ван Ибо несмело скосил в его сторону глаза. Сяо Чжань, подрагивая от смеха, смотрел в окно. Ван Ибо показалось, что он увидел кусочек красной щеки. Блять.       — Чжань-гэ, — шепнул он, подтягиваясь наверх в сидении и оказываясь с сидящим прямо, как доска, Сяо Чжанем на одном уровне. Тот крайне заметно вздрогнул, — Ты смущён.       — Что? — Сяо Чжань повернулся к нему подозрительно резко. Так, что они чуть не столкнулись носами, — С чего ты взял?       Ван Ибо с довольной усмешкой отодвинулся. Игра фантазии или нет, а он уверен, что краснота на лице Сяо Чжаня — не от осеннего кусачего холода. И в какой бы панике он сейчас ни метался у себя в голове, прямо здесь и прямо сейчас он видит, как Сяо Чжань поджимает губы в попытках не улыбнуться, смотрит сначала на свои руки, соединённые на бёдрах, потом вперёд и наконец расслабляется в сидении, сползая по нему вниз.       Никто из них это никак не комментирует.       И по скромному мнению Ибо именно это в данный момент и являлось главной проблемой.       Он лежал на кухонном столе, рядом остывала только что разогретая в микроволновке мамина запеканка, а лицом он уткнулся в сгиб локтя и дышал, пытаясь успокоиться.       Как это всё объяснить? В этот раз фантазия предательски молчала, хотя каждый раз в подобных случаях услужливо предоставляла ему, пусть и спорное, но приемлемое оправдание.       Ван Ибо шмыгнул носом и повернул голову в сторону и пальцем свободной руки принялся ковырять царапинку на старом столе. Ван Ибо попытался себе представить голую девушку. Палец тут же соскользнул с царапинки, больно оттянув ноготь. Ибо зажмурился и позорно заскулил, снова спрятав лицо в локте. Потому что вместо девушки перед глазами встал торс Чжань-гэ, который Ван Ибо не раз лицезрел во время совместных ночёвок.       Это катастрофа. Это нельзя. Неправильно.       Ван Ибо странно, он не может описать то, что чувствует. Если честно, ему даже немного неприятно. Странный, необъяснимый червячок шевелится где-то в солнечном сплетении, не позволяя мыслить достаточно здраво.       И в который раз Ван Ибо заталкивает червячка и мысли куда подальше, встаёт из-за стола и бежит в комнату, потому что к Чжань-гэ он может пойти только когда закончит с домашним заданием, а его у него вагон и маленькая тележка.       И то, что в этот раз затолкать чувства подальше было куда труднее и неприятнее, он постарался проигнорировать.       Запеканка так и остаётся остывать.

***

      Ван Ибо сидел за столиком на самом нижнем этаже школы, где обычно ученики проводят свои свободные уроки, если не ходят обедать в столовую или ближайшие забегаловки, и с деланным интересом рассматривал рисунки младших классов, которые любящие учителя повесили на стены.       У него нет сегодня первого урока и он мог бы ещё поваляться в постели, однако узнал он об этом только когда пришёл в школу. Как выяснилось, Ван Ибо просто выскочил из класса до того, как староста успел объявить эту радостную новость.       На рисунке прямо перед ним, с оригинальной надписью «Мир моими глазами», было очень много радуги. Ван Ибо сверлил её глазами, жалуясь самому себе на жизнь и на ассоциации, которые у него вызывает простой детский рисунок.       Со всё растущим числом каминг-аутов во всём мире, радуга перестала ассоциироваться у Ван Ибо только с природным явлением. А, ввиду последних событий, он и вовсе эти ассоциации считает настоящим издевательством. И всё равно продолжает смотреть.       Неужели он серьёзно гей?       Ван Ибо сглатывает и закрывает глаза. Он явно переживает какой-то кризис.       Вчера ночью Чжань-гэ оказался у него во сне. И это так сильно ударило по Ван Ибо, что он утром даже не зашёл за Чжань-гэ, а тут же сбежал в школу.       Мозг Ван Ибо отказывался работать и придумывать очередное спорное объяснение.       — Блять, — тихо шипит Ван Ибо и бухается лбом о стол, — Блять, блять, блять, — Ван Ибо мотает головой.       Ему не может нравиться Чжань-гэ. Просто не может. Этого просто не может быть. Сяо Чжань парень. Парень! Это всё неправильно!

***

      — Ты чего сегодня удрал так рано? — раздаётся за спиной знакомый голос и Ван Ибо сам теряется от противоречивых эмоций.       Сяо Чжань своим появлением вызвал табун мурашек и желание снова «удрать». И одновременно Ван Ибо как всегда хотел бы просто дурачиться и улыбаться, как обычно. Однако вот это вот «но» висело над ним, как грозовая туча и он очень боялся момента, когда она наконец прольётся на него тропическим ливнем.       — Боялся, что опоздаю, — крайне неубедительно буркнул Ибо, с остервенением заталкивая в шкафчик мешок с физрой, словно это могло помочь ему справиться с неопределенностью.       За его спиной фыркают, и Сяо Чжань одной рукой убирает Атлас мира, который мешал физре спокойно осесть на дне. Ван Ибо следит за этой рукой, поджимает губы, еле заметно кивает в благодарность и наконец захлопывает дверцу. А потом поворачивается, смотрит на улыбающегося Чжань-гэ в очках, как тот опирается на соседний шкафчик плечом, и думает: «ну и хрен с ним».       — Когда это тебя волновало? — вопрошает Сяо Чжань и Ван Ибо видит, как в уголок улыбки закралась самая настоящая насмешка. Он тут же прищуривается и задирает нос а-ля «ты меня недооцениваешь?».       — Сегодня, — гордо заявляет он и, со всё также вздёрнутым носом, шествует мимо на выход.       — И что же у тебя было такого важного?       Ван Ибо задумался. Действительно задумался, потому что правду говорить он ну никак не мог. А то, сказав что-то наподобие «Прости, Чжань-гэ, ты мне приснился ночью и вовсе не в дружеском смысле, поэтому я избегал тебя, как мог», он точно со стыда сгорит.       — Фрау Бауэр сказала, что сегодня — последний шанс получить хорошую оценку в четверти, — сказал Ван Ибо и, прежде, чем Чжань-гэ успел что-то сказать, ибо его брови тут же взметнулись вверх, добавил: — А ты ведь знаешь, что у меня одни пятёрки да четвёрки по химии.       Сяо Чжань хмыкает и кивает. Ван Ибо знает, что тот навряд ли поверил. Просто потому что оценки Ван Ибо никогда не интересовали.       — Ибо, ты не должен от меня скрывать, — тихо говорит Сяо Чжань и останавливается, когда они уже подходят к маленькому парку, отделяющему школу от автобусной остановки. Ибо останавливается тоже, смотрит непонимающе, — Если у тебя кто-то появился, просто скажи.       — Что ты имеешь ввиду?       — Ты начал с кем-то встречаться, да? — спросил Сяо Чжань с такой мягкой улыбкой, что Ибо даже насторожился.       — В каком смысле? С чего ты взял, Чжань-гэ?       — В последнее время ты какой-то рассеянный. Улыбаешься невпопад, всё чаще витаешь где-то в облаках. Ты сегодня специально раньше в школу убежал? Чтобы с ней встретиться?       — Нет, — твёрдо заявляет Ибо. Его подобная догадка, да ещё и от Сяо Чжаня, почему-то обидела.       — Серьёзно? — Чжань-гэ почему-то улыбнулся несколько облегчённо. Да, наверное, он напридумывал себе там всякого. Чжань-гэ вообще много думает. Это для него нормально, — Значит, у тебя нет девушки?       — Чжань-гэ, ну как я могу оставить тебя одного в этой немногочисленной группе девственников нашего возраста? Раньше тебя я точно никого не найду, — Ван Ибо улыбается широко, пытаясь вернуть весёлую атмосферу. Но ему отвечают только весьма жиденькой улыбкой.       Сяо Чжань задумчиво кивает и медленно идёт дальше. Ван Ибо же ещё мгновение стоит на месте в ступоре, чувствуя, каким сумбуром проносятся мысли в его голове, а потом резко подбегает, хватает Сяо Чжаня за локоть и останавливает.       Ван Ибо не привык что-либо от Сяо Чжаня скрывать. Ван Ибо было необходимо хоть что-то ему сказать. Пусть и не всё, но хотя бы что-то.       — Чжань-гэ, мне кажется, мне нравятся парни.       То, что это была плохая идея, он понимает почти сразу. По тому, как его щёки начинают гореть адским пламенем. По тому, как стыд и смущение медленно поднимаются от живота к лицу. По тому, как стучит сердце и страх медленно, но верно, заставляет его опустить глаза.       Вот что он называет «действительно и бесповоротно проебался».