I Kissed A Boy

      — А вот и я! — гаркнул Ван Ибо, входя в чужую квартиру с ноги.       Ну то есть как, чужую. Квартира принадлежала семье Сяо, с которой семья Ван знакома с незапамятных времён, так что, чисто теоретически, квартира вовсе не чужая.       — А вот и ты, — повторил за ним хриплый голос, и Ван Ибо разулыбался широко и ярко, даже этого не осознавая.       Из школы он тут же поспешил к Чжань-гэ, потому что тот серьёзно заболел и в школу не пошёл, так что и смысла оставаться в школе дольше не было никакого. Даже если парочка одноклассников предлагала куда-нибудь сходить. Ван Ибо мужественно от них отбился. Потому что вялый староста 4.С был для него куда привлекательнее похода в МакДак.       Сяо Чжань через пару минут выглядывает из-за угла, видимо, проверяя, почему это нежданный (поправочка, всегда ожидаемый) гость всё ещё стоит в коридоре. Волосы у него стоят торчком, нос красный от частого сморкания, весь он укутан дай боже. Ван Ибо не сдерживает смешок.       — Хватит ржать, — прогнусавили ему в ответ и снова скрылись.       — Чжань-гэ всё равно очень красивый! — кричит Ван Ибо, заворачивая в ванную, куда, он уверен, уже мог бы найти дорогу с завязанными глазами.       — Чжань-гэ знает и уверен в своих чарах, — раздаётся за спиной Ибо, тот оборачивается, но Сяо Чжань уже снова успевает скрыться. Ван Ибо еле удерживается от комментария, что по крайней мере на одного человека в этом доме эти чары подействовали совсем неправильно.       — Сегодня на истории мы проходили разделение Франкского государства, — произнёс Ибо, входя на кухню, и Сяо Чжань обернулся к нему от плиты с таким выразительным взглядом, что было ясно: он знает, что Ван Ибо сейчас скажет, — Моим фаворитом на сегодня стал Карл II Лысый.       — О боже, Бо-ди, какое откровение, не знал, что тебе нравятся лысые, — хохотнул Сяо Чжань, повернувшись обратно к плите, с которой очень заманчиво пахнуло какао.       — Это был мой страшный секрет, — вкрадчиво говорит Ван Ибо и опирается на кухонный столик рядом с плитой. — Но тебе я готов раскрыть всё что угодно.       — Прям всё-всё? — с усмешкой глянул на него Сяо Чжань и снова вернулся к готовке.       — Всё-всё, — тут же закивал Ван Ибо.       — Ты смотри, не зарекайся.       — Ты что, думаешь, я вру? — тут же деланно возмутился Ван Ибо, хотя понимал: врёт.       Существует одна вещь, которую он не хотел бы говорить Сяо Чжаню. Какая ирония, что она касается его же самого.       Просто Ван Ибо за это было действительно стыдно. Он чувствовал себя неправильным. Ему казалось, что касайся этот секрет любого другого парня в их школе, Сяо Чжань бы понял, Сяо Чжань бы не осудил, и Ван Ибо не было бы так стыдно его рассказать. Однако секрет касался Сяо Чжаня, вертелся вокруг него и был с ним тесно связан.       — Нет, — ответил Сяо Чжань, отошёл от плиты вместе с сотейником и принялся разливать какао по большим кружкам, которые они когда-то давно купили на рождественской ярмарке.       — Мне нужна помощь, — протянул Ван Ибо, с кошачьей грациозностью подлезая под руку Чжань-гэ, когда тот поставил пустой сотейник обратно на плиту. Сяо Чжань подозрительно сощурился, — Я ничего не понял из сегодняшней истории.       — Ага, а имя-то как запомнил. Вот точно у тебя фетиш на лысых.       «У меня фетиш на родинки под губой», хотел бы сказать Ван Ибо, но благоразумно промолчал и просто обезоруживающе улыбнулся.       — Тащи, — вздохнул Сяо Чжань, и Ван Ибо вприпрыжку бросился в коридор к брошенному там потрёпанному чёрному рюкзаку.       Когда он вернулся в гостиную, Сяо Чжань уже кликал по радио, выбирая, какая песня на его любимом диске бы меньше всего отвлекала. В итоге приглушённо запела Бритни Спирс.       Сяо Чжань не мог учиться без музыки. Эта особенность Ван Ибо казалась странной, потому что Сяо Чжань не выглядел, как музыкальный тип. Он рисовал, учился, ходил гулять в парке по утрам, даже если осенью в шесть было всё ещё темно. И пел. Вы вообще слышали, как Сяо Чжань поёт? Ван Ибо слышал. И никогда не признается в том, что это знание он использовал не только для того, чтобы восторгаться.       Ван Ибо выглядел чрезвычайно довольным.       — Показывай, — хрипит Сяо Чжань, напялив на нос очки.       Ван Ибо гордо достаёт учебник и показывает на тему, которую они сейчас проходят. Нет, серьёзно. Зачем ему какие-то старые учительницы, которые на дом задают прочитать двадцать страниц типографского текста, если у него есть замечательный больной Чжань-гэ, который проходил это всё ещё в прошлом году и рассказывает всё куда интереснее?

***

      Ван Ибо не согласен с большинством одноклассников, что нельзя круто провести время, пока ты дома. Ну то есть. Да, они правы, будь он один дома. Однако с ним Чжань-гэ.       — If you liked it then you shoulda put a ring on it, — подпевает он ахрененной Бейонсе из радио, протягивая Сяо Чжаню руку. Тот старается не ржать, стискивает губы, а когда Ван Ибо, сам чуть не рассмеявшись, проводит этой самой рукой по его щеке и возвращается на «танцпол» посреди гостинной, прямо-таки зажёвывает губы и плечи его подозрительно дёргаются.       Ван Ибо не хочет учиться. Ван Ибо хочет танцевать, торчать у Чжань-гэ дома, слушать Леди Гагу и Бейонсе и целоваться. В последнем он точно никогда не признается.       — Бо-ди, вернись на место, — хрипит, то ли от простуды, то ли от смеха Сяо Чжань, но Ван Ибо мотает головой и идёт в очередное «девчачье движение» под весёлые «I got gloss on my lips, a man on my hips».       Сяо Чжань не выдерживает и ржёт в согнутый на столе локоть.       Всё это было настолько спонтанным, что Сяо Чжань даже не сразу сориентировался. Хотя такое происходит часто. Особенно с Ван Ибо. Он всегда спонтанный. Если он слышит любимую песню, он вскакивает и танцует. И ему всё равно. На всё всё равно. Даже на то, что это действительно крипово.       Ван Ибо падает перед Сяо Чжанем на колени на последнем припеве. Сяо Чжань смотрит на него, как на идиота. Но так по-доброму, что Ван Ибо готов признать, что да, он — идиот. Для Чжань-гэ всё, что угодно. В чём Ван Ибо тоже никогда не признается.       Когда Бейонсе сменяется Бритни и её gimme more, Ван Ибо откидывает назад копну синих волос с то тут, то там заплетёнными маленькими косичками и встаёт. Он доволен. Он знает, что хорошо танцует. Он знает, что Чжань-гэ нравится. Он в себе вполне уверен.       — Бо-ди превзошёл себя, — посмеиваясь, хрипит Сяо Чжань и вдруг закашливается, заставляя Ибо, который уже почти приземлился на стул, вновь подскочить. Сяо Чжань машет рукой.       — Ты в порядке? — спрашивает Ибо, как только кашель немного успокаивается, так и не сев полностью на стул. Сяо Чжань кивает пару раз, откашливаясь уже не так агрессивно.       — Просто, — ещё раз, — Смеялся много.       И Ван Ибо от этого действительно приятно. Просто потому что. Просто ему нравится, что он может рассмешить Сяо Чжаня.

***

      Проблема Ван Ибо состояла в том, что он не хотел себе признаваться. Да и никому не хотел в общем-то.       То, что ему нравилось смотреть на Сяо Чжаня, он объяснял тем, что его лучший друг просто поразительно красив.       То, что ему хотелось заботиться о Сяо Чжане, он объяснял «дружеским участием», как однажды выразилась их училка по литературе.       То, что у него во рту пересыхало, когда он видел Сяо Чжаня, потного и уставшего на уличном игровом поле, потому что у его класса был свободный урок как раз тогда, когда у класса Сяо Чжаня физкультура, он объяснял тем, что он плохо пьёт именно в эти дни.       То, что каждый раз по утрам в туалете он представлял именно Сяо Чжаня и его голос, когда он поёт, он объяснял тем, что Сяо Чжань живёт за стеной и вообще, это его подрастающий организм, а не он.       И так до бесконечности.       Ему было невообразимо страшно. Страшно, что Сяо Чжань уже в выпускном классе и что почти у всех его одноклассников есть пара. Страшно, что Сяо Чжань найдёт себе девушку. Страшно, что он так реагирует на Сяо Чжаня, который ему почти как старший брат. Страшно, но он не мог ничего поделать. Ну кроме того, чтобы мысленно себя переубеждать каждый чёртов раз. Три года подряд.       Ну, Ван Ибо думает, что это началось три года назад. Но на самом деле началось это так постепенно, что он не может точно сказать.       В наушниках играл Pitbull. Ван Ибо смотрел в парк прямо вокруг их школы. Он снова отказался от приглашений друзей, хотя делать сейчас ему было решительно нечего. Ван Ибо лениво раздул розовый пузырь.       — Ибо!       Ван Ибо от неожиданности дунул в пузырь слишком сильно и тот решил лопнуть, покрывая липкой резинкой всё от носа до подбородка. Не потрудившись снять жвачку, Ван Ибо вынул наушник, который доказал свою никчёмность, пропустив в уши этот страшный крик, и повернулся назад.       — А ты чего не пошёл? — спросил Ван Ибо очень невнятно, теперь уже пальцами снимая розовую субстанцию с лица. Чо Сынён не потрудился подавить смешок.       Чо Сынён, или «Азиат номер два» в их 3.С, собственной персоной.       — Как я мог оставить великого страдальца одного? — спрашивает Чо Сынён, плюхаясь рядом на скамейку и забирая у Ван Ибо второй наушник. Наушник этот в следующий же момент оказался у Сынёна в ухе, — I kno u want me u kno i want’ya, — с ужасным акцентом пропел Чо Сынён и взглянул на окошко mp3 плеера.       — Кто тут страдает? — пробурчал Ван Ибо, со всем злорадством жмакая по кнопке «пауза» и убирая плеер подальше из поля зрения друга. Или проще — в рюкзак. А вот у Чжань-гэ прям в телефоне качество музыки хорошее.       — Ты, — как само собой разумеющееся выдаёт Чо Сынён и облокачивается на стол, глядя на Ван Ибо снизу вверх, — У Сяо Чжаня сегодня девять уроков, плюс семинар, так? Так почему ты не пошёл с ребятами? Что случилось?       — Какая проницательность, — с сарказмом выдавил из себя Ван Ибо, потому что да. У Сяо Чжаня сегодня очень длинный день, последний год, надо готовиться к матуре, а Ван Ибо именно сегодня очень хотелось показать ему новое движение на скейте. Потому что прогноз погоды обещает ливни следующие два дня. И, конечно же, ему это всё сильно испортило настроение, пусть он и прекрасно понимал, что это как-то очень по-детски.       — Я знаю и горжусь этим, — гордо говорит Чо Сынён и пихает Ибо в бок длинным пальцем, — Давай. Рассказывай.       Ван Ибо молчит. Но недолго, потому что кто он такой, чтобы что-то скрывать от Чо Сынёна. Между ними столько совпадений, что уже впору считать их копиями, если бы не внешность, характер и место рождения. У них дни рождения в один день, они оба жили пару лет в Корее, где и познакомились, оба, не сговариваясь, поступили в Венскую школу, и даже попали в один класс.       И, что самое главное, оба признавали, что «Очень страшное кино» — дерьмовая комедия.       После всего сказанного, Чо Сынён ещё пару мгновений смотрит куда-то вдаль. От него Ван Ибо не ждёт приговора. Но такое молчание действительно странное, если помнить, как нормально обычно Сынён реагировал на все рассказы Ибо о Сяо Чжане. Ван Ибо лихорадочно соображает, что же такого он сказал в этот раз.       — Чувак, — наконец выдаёт Чо Сынён и смотрит на Ибо так, что у последнего не остаётся никаких сомнений, что что-то он всё-таки сказал не так, — Прости мне, если сейчас тебе это будет неприятно, но… — Чо Сынён оглядывается, смотрит, не подслушивает ли кто, а потом придвигается и тихо говорит с таким выражением лица, словно сам совсем не верит в то, что говорит: — Ты звучишь так, словно тебя девушка продинамила.       Ван Ибо отшатывается от него тут же, словно ему тортом по лицу запустили. Чо Сынён сжимает губы и вообще выглядит так, словно шутка его удалась.       — Видел бы ты своё лицо! — довольно восклицает Чо Сынён отодвигаясь. Однако что-то в его взгляде заставляет Ван Ибо подумать, что своей реакцией он пробудил какие-то подозрения.       «Звучишь так, словно тебя девушка продинамила.»       У Ван Ибо никогда не было девушки. Однако такое предположение из уст друга его словно бы ошпарило кипятком. Он даже не попытался улыбнуться, хоть и понимал, что это была шутка и реакция его была действительно подозрительной, просто закатил глаза и в следующий момент они уже яро обсуждали Варкрафт и Чо Сынён, судя по всему, о неловкой ситуации и думать забыл.       Ван Ибо же было серьёзно не по себе.       И потом, когда он уже на лестничной площадке перед своим домом, мельком бросил взгляд на дверь в квартиру семьи Сяо, его обдало таким жгучим стыдом и ещё чем-то очень неожиданным и горячим, что он каким-то волшебным образом за секунду оказался по ту сторону собственной двери.