я забуду тебя

      На утро он проснулся с головной болью и запёкшейся повсюду кровью. Ему едва ли повезло проснуться, с учётом того, сколько крови он потерял прошлой ночью. Свесив ноги с кровати, Лиам было направился в ванну за аптечкой, только тело перестало двигаться, голова, казалось, рухнет с плеч, всё снаружи взвывало от усталости. Он не помнил, когда заснул и как, тот вечер в целом вспоминался ему туманно.       Пол был практически ледяным, от чего соприкосновение с ним ног вызвало рой мурашек по всему телу. Повсюду было крайне тихо, непривычно тихо даже для этого одинокого дома. Возможно, миссис Эйстер пришла поздно вечером, раздевшись, сразу легла в постель и утром вновь отправилась в церковь, заранее приготовив завтрак своему сыну, которого она видела все реже, отчего в её душе проскальзывало чувство вины.       Оказавшись в ванной комнате, Лиам просмотрел каждый из небольших шкафчиков, заприметив наконец небольшую синюю сумку с отличительным красным крестом на верхней полке в углу. Бинты, пластыри, однако всё остальное отсутствовало. Лиаму были необходимы таблетки от боли в голове, мази, на которые он возлагал небывалые надежды в предотвращении будущих шрамов. Он боялся заглядывать под рукав пижамы, видеть порезы, ссохшуюся кровь — очередной раунд в пользу Эверета. У Лиама возникали разные мысли: как глупо действовать по чьей-то указке, как глупо постоянно причинять себе физическую боль, доставляя кому-то удовольствие. Последняя мысль изначально обречена на критику, ведь для многих это на сто процентов очевидная вещь. Только есть люди, которые не входят в эти «многие», и они этим грешат: сначала испытывают боль от действий других, затем, набравшись опыта, причиняют её себе самостоятельно. Принявшись обрабатывать многочисленные ранки, Лиам поддел кусок пропитанной в крови ткани — это действие на удивление не доставило никаких неприятных ощущений. Следом его взору представилась абсолютно чистая кожа: ни единой царапины или засечки. — Чёрт, — он усмехнулся, отчего-то чувствуя себя идиотом. Эйстер стоял ещё некоторое время у зеркала, облокотившись руками на раковину. Одна мысль сбивала другую. Лиам не понимал, почему он не чувствовал облегчение. — Тебе смешно? — со стороны послышался голос: Демон сидел на крышке унитаза, сложив руки перед собой. Лиам дернулся от неожиданности. — А не должно? Меня в очередной раз использовали ради веселья. — Что ж, твоя реакция не так плоха, по моему мнению, но люди сочли бы это тревожным звоночком. И с чего это в тебе вдруг проснулась гордость? — на самом деле Демона пугали перемены со стороны Эйстера, казалось, что-то начинает рушиться в его идеальной картине мира. — Моя гордость была похоронена ещё в первую встречу с тобой. — Верно, — Эверет встал, направляясь к парню. — Абсолютно верно, не тревожь мёртвого, — Демон засмеялся, притянув Эйстера за талию. У Лиама не было желания играть с ним, голова неистово раскалывалась, хотелось выпасть из жизни, оставшись наедине с холстом. Только его дыхание было таким притягательным, он был очень близко, их тела соприкасались, обжигая друг друга. Демон уже было приблизился к его губам, которые он лицезрел с остервенением, будто видит их впервые после долгого отсутствия. И Эверету действительно так казалось. Исчезнув вчера ночью, хотелось вернуться вновь и оставить свои отпечатки на каждом из частей его тела. В его руках Лиам плавился, поддавался каждому импульсу. Причинить боль и увидеть это долгожданное выражение лица мало: Демону было необходимо получить каждую из оставшихся его картин: мольба, опустошение, смирение, возбуждение, страсть… Парень оттолкнул Демона, не желая обманывать себя снова. — Хорошо, не сегодня. Я дам тебе отдохнуть. — Нет. Я хочу всё прекратить, Эверет. — Что "всё"? — голос Демона в мгновение похолодел, что было невозможно не заметить. — Эту связь. Я не хочу этого. — Эту связь? Её не оборвать, — Эверет смотрел на него исподлобья, ощущая прилив адреналина от накатывающей агрессии. — Ты можешь всё, но не можешь оборвать какую-то связь с ничтожным, как ты считаешь, человеком? Что ты за Демон такой? Ты правда там главный или просто пытаешься таковым казаться? — Лиам хотел вывести его из равновесия. — Даже не пытайся. Ещё не нашлось тех, кто мог бы самостоятельно влиять на меня своими словами. Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? — Если понимаешь, в чём проблема? — Проблем нет ни у кого, кроме тебя. — Потому что я хочу жить норма- — Ты мой, — Демон смотрел в глаза Лиаму. — Твой? Что это значит для тебя? Груша для битья? Я много раз спрашивал, что значу для тебя, но ты ни разу не дал ответа. — Ты всё равно не услышишь то, что хотел бы, тогда зачем мне отвечать? — Ты единственный, кого я ждал всё время. Каждый раз, приходя избитым до полу смерти, я видел только встречу с тобой, зная, что ты залечишь все раны, — Лиам переходил на полукрик, не имея возможности сдерживаться. — А теперь ты тот, кто приносит мне самую невыносимую боль, и каждая наша встреча для меня — пытка! Демон молчал, давая возможность ему закончить. — Я окружил себя одиночеством, чего ты и добивался. Остался ты, я делал всё, что хотел Эверет. В голове Эверет, в груди Эверет, повсюду Эверет. Я не продавал тебе душу, не подписывал никаких договоров. Я просто подарил тебе всего себя, желая получить лишь крупинку того, что не смогли мне дать окружающие и семья. В тот день ты сказал мне, что я никогда больше не испытаю боль, подобной той, что испытал до этого. Ты солгал об этом? Почему? — Кто я, Лиам? Ответив на этот вопрос, ты поймёшь, что нет необходимости отвечать на твои. — И что? Разве ты ничего не чувствуешь? — Никогда не чувствовал. Над ними повисло молчание. Лиаму было обидно, это было то, чего он не хотел бы слышать. — Вот видишь. Не задавай вопросы, ответы на которые ты знаешь заранее, — тебе не понравятся. Ты бледный, — Эверет потянулся к его лицу, накрыв своей ладонью лоб. Лиам одёрнул его. — У меня болит голова… Из-за тебя. — Ты обвиняешь меня в том, что я изменился и нарушил обещание. Но, Лиам, ты начал первым. В обмен на мою защиту, что ты обещал сделать? Лиам не мог вспомнить, о чём говорил Демон. — Я должен был быть единственным. Но ты посмел привязываться к другим людям, впускать их в свою жизнь, будто я едва ли занимаю в ней крохотное место. — Находясь в обществе, невозможно не общаться с людьми. Меня и так все считают социопатом. — Чьё мнение для тебя важнее: моё или их? — Ты считаешь меня ничтожным. — Слова не всегда можно связать с мыслями. — Что? — Ты просто получаешь по заслугам. — Нет. Нет, потому что я этого не заслужил. — Не сдержал данное мне обещание, затем свалил на меня всю вину. — Ты всегда знаешь, что сказать? Для тебя не составляет труда перевернуть весь ход событий. — Однако я говорю правду. — Тот, кто не живёт на земле, никогда не поймёт, как это сложно — ставить границы. — Но до некоторых пор у тебя получалось. — Пока они не стали издеваться надо мной! Знаешь, как это больно? Ты ведь, я уверен, никогда не испытывал боль! — Боль предательства, разве что. — Предательства? Кто? Ты о Джулиет? Эта девушка спасла меня от смерти! — Это я спас тебя от смерти! — злость застилала глаза Демона, он начал идти на Лиама, отчего последний попятился назад. — Ты бы начал разлагаться раньше приезда скорой! Она сделала дерьмовый звонок? Да ты бы уже был как тридцать минут мёртв! Я нарушил всевозможные правила, чтобы ты жил, ясно тебе, Лиам? Эйстер не хотел верить услышанному, ненавидя чувство вины, растекающееся по всему телу. Он был сконцентрирован на своей ненависти, однако теперь все эмоции смешались. Демон дышал глубоко грудью, со злостью смотря на человека перед собой. Он не хотел признаваться в этом поступке, однако ситуация вынудила его сказать правду. — Но для чего? Если ты ничего не чувствуешь ко мне? — Я обязан что-то чувствовать, чтобы спасти тебя? Чёрт, спасти… — Демон оскалился.— Это уж точно не входит в мои компетенции… — Ты ведь сделал это для себя. Для собственной потехи. — Все люди мечтают вернуть своих умерших родных ради себя. Они желают не здоровых близких, а жизни, в которой бы как раньше участвовали эти самые усопшие. Чистый эгоизм. Поэтому уж я не сильно отличаюсь от них. — Это называется привязанность и любовь. — Что ты знаешь о любви? — А ты? — Затем и не берусь рассуждать. — Я хочу быть любимым. Хочу, чтобы мной дорожили, боясь причинить вред. — Думаешь, избавясь от меня, найдёшь эту самую любовь? — Раз ты не можешь её дать… — Не могу. Но избавиться от меня не получится, — его тон смягчился, он говорил тише, медленно выговаривая каждое слово. — Знаешь, ты не какой-то особенный, Лиам, просто судьба распорядилась нам встретиться. Не знаю почему, да и мне плевать. Тебя это, кажется, с некоторых пор не устраивает, но пора бы свыкнуться. — Свыкнуться с чем? С постоянным унижением? — Ты в силах это изменить. — Как?..       Демон приблизился к Лиаму, который остался стоять на месте. Эверет нашёл его губы, мягко соприкасаясь, затем сминая каждую поочередно. Притянув к себе, он завлёк его в кольцо из рук, продолжая вовлекать в поцелуй. Эйстер не двигался, не понимая его мотива. Демон не отрываясь от губ парня, потянул того в комнату, укладывая на постель. Лиам всё ещё выглядел потрясённым, когда их разговор перешёл в нечто иное. Его глаза были опущены, Эверет осторожно коснулся подбородка, слегка приподнимая, переводя его взгляд на себя. Лиам встретился с глубоким зелёным океаном, словно во сне, он тонул в нем. Демон двинулся вперёд, прикрывая парня своим телом, тот в свою очередь чувствовал на себе приятную тяжесть и любимый запах. — Ты можешь всё изменить.       Демон шептал эти слова, выводя узоры на его шее, он не оставлял ни единый участок кожи незамеченным. Всё тянулось до невыносимого медленно: он добивался намеченной цели, желая услышать от Лиама ответ, но тело говорило за него само. Тот выгибался под ним, желая ощущать крепкое тело Демона, его по всюду блуждающие сильные руки, заставляющие кожу багроветь. Каждое новое движение приносило чудовищное наслаждение. Демон задевал те точки, касание которых, выбивало весь дух, доставляя сильнейшее возбуждение. Разбитые стоны нередко разносились по комнате, желанно касаясь ушей Эверета. Они не знали, сколько времени это длилось, как долго они купались в ласке друг друга.       Но было точно ясно одно — обещаниям свойственно рушиться так же, как и даваться повторно.

***

      Днём девушка по-прежнему присматривала за своими младшими братом и сестрой, не желая оставлять их на пьяницу отца. Если бы не старшая сестра, дети бы точно погибли от голода или переохлаждения, так как счета, вроде газа и тёплой воды, тоже оплачивались ею. Придя с очередной ночной подработки, Джулиет в первую очередь разбудила детей, накормила завтраком, попутно выслушав очередной бред пьяного безработицы. За время её отсутствия накопилось немало домашних дел: стирка, посуда, которая, казалось, могла выиграть у Пизанской башни, и всё остальное, вроде полов и пыли в детской.       Уже было намереваясь спуститься на первый этаж, девушка услышала короткое уведомление. Поддерживая одной рукой корзину с грязным бельём, она подошла к тумбочке у кровати, взяв телефон с сообщением. Разблокировав его, она увидела долгожданный знакомый номер. Девушка сразу же нажала, чувствуя прилив небывалой радости, однако слова, что были ей присланы, стёрли последние признаки счастья с её лица. Внутри что-то перевернулось, сдавив обидой грудную клетку. «Привет. Пожалуйста, больше не приходи. Я не заинтересован в общении с тобой. Поэтому перестань надоедать, это смущает».