【Обнаружены пропущенные сцены. Начало восстановления.】

— …тем не менее, я не думаю, что это создаст большую проблему, учитывая, что последняя группа испытуемых прошла через это с минимальными потерями, –сказала Наблюдатель Я и закрыла свою папку. А рассеянно кивнул, не сводя глаз с окна за спиной Я. Она привыкла к его привычкам и не обиделась на кажущееся безразличие, продолжая говорить. — Но Н сказала, что недавно заметила потенциальную ошибку на экзамене по истории, так что это стоит иметь в виду. А издал звук согласия. Под предлогом желания исправить их они потратили много месяцев на поиск ошибок, которые были оставлены неким проблемным экзаменующимся. К сожалению, ни одна из тех, что они обнаружили, не была достаточно большой, чтобы действительно представлять угрозу для системы. Наблюдатель А подсознательно сжимал кулак, когда его мысли возвращались к этому конкретному человеку, и, как всегда, когда это случалось, он быстро переключал свое внимание на что-то другое. И, когда это случалось, это не работало. Он видел перед собой лицо Цинь Цзю с той самодовольной ухмылкой, которую он всегда носил, когда А закатывал на него глаза, и которую А затем целовал. Он слышал низкий смех Цинь Цзю, когда тот называл его «Великий Наблюдателем», и обнимал за плечи, чтобы притянуть ближе. Прошло несколько месяцев с тех пор, как система избавилась от своего самой большой проблемы. Несколько месяцев с тех пор, как А почувствовал что-то, кроме всеобъемлющей пустоты. Он на мгновение встретился взглядом с Наблюдателем Я, что уже было достаточно необычно, чтобы заставить ее остановиться. Быстро отвернувшись, он обнаружил, что его взгляд прикован к голосам, доносившимся из дальнего конца коридора. Группа наблюдателей подошла к ним, очевидно, новички, которые еще не были знакомы с окрестностями и продолжали оглядываться с легким интересом. Когда он услышал, как Я прошептала «О» рядом с ним, он задался вопросом, что привлекло ее внимание. И тут он увидел это. Вернее, видел его. Итак сжатый кулак А сжался сильнее, и его ногти впились в кожу, чуть не до крови. Два темных омута встретились с ним через коридор многих долгих месяцев. На этот раз А не отвел взгляда, не мигая уставившись на человека, которого он только что пытался изгнать из своих мыслей. Он выглядел точно так же, от нарочитой ленивой сутулости до безупречной в остальном осанки и постоянного намека на веселье, которое появлялось на его губах. Все те эмоции, от которых А пытался избавиться с тех пор, как ушел Цинь Цзю, вернулись, угрожая задушить его. Глаза Цинь Цзю, единственные, с которыми А был по-настоящему знаком, смотрели на него с любопытством. Подойдя ближе, он приподнял бровь и оглядел А с головы до ног. — Мы знакомы? — спросил он тем своим тоном, в котором всегда чувствовался легкий флирт. Слова эхом отозвались в пространстве между ними, каждое из них ударило, как пуля. Он тут же отвел взгляд. Это был единственный известный ему способ защитить себя. Когда их зрительный контакт прервался, стены, которые А тщательно выстроил вокруг себя, вернулись, заглушая все остальное. — Нет, — сказал он и повернулся к Я. С его ладоней капала кровь, но если она и заметила это, то ничего не сказала. Она просто продолжала рассказывать ему о своих находках и сосредоточилась на своих словах, чтобы попытаться сделать вывод, который мог бы помочь им в их миссии. Цинь Цзю прошел мимо них, и его плечо слегка задели (намеренно, потому что все, что когда-либо делал Цинь Цзю, было преднамеренным). Прикосновение продолжало ощущаться, даже когда он исчез за следующим углом, как и его запах, все еще такой знакомый после месяцев отсутствия. А не позволил этому повлиять на него, по крайней мере внешне, и дал Я анализ информации, которую она только что ему предоставила. Это было так, как если бы он работал на автопилоте; слушал, уточнял, анализировал, в то время как его разум следовал за Цинь Цзю и спрашивал (глупо и совершенно бессмысленно): «Ты действительно меня не помнишь?» Система стирала воспоминания тех, кому позволила уйти, и было более чем очевидно, что Цинь Цзю ничего не помнил. Он относился к ним так, как будто они были совершенно незнакомыми людьми, как будто всех этих случайных прикосновений и украденных поцелуев никогда не было, как будто они не провели долгие минуты в камерах заключения, пока другой наблюдатель не постучится, чтобы спросить, все ли в порядке. Единственный человек, который действительно знал это Я, которая смотрела на него так же, как и все остальные. Как будто он был продолжением системы, а не человеком. — Это имеет смысл, — сказала Я, когда он закончил свое объяснение. — Я прослежу за этой ниточкой. А рассеянно кивнул, когда сцены прошлого непроизвольно прокрутились в его голове. Рука обняла его за плечи, теплое дыхание коснулось уха. «Я снова нарушил правила. Великий Наблюдатель, пожалуйста, не наказывай меня слишком строго». А резко обернулся. — Я проверю прошлые записи, — коротко сказал он и зашагал по коридору в противоположном направлении, в котором ушел Цинь Цзю. Я не упомянула, что это был не путь в архив, и А не потрудился придумать подходящее оправдание.

***

Они снова встретились два дня спустя. Группе новых наблюдателей было поручено наблюдать за их первым экзаменом, и, согласно протоколу, главный наблюдатель должен был напомнить им о самых важных вещах, которые следует иметь в виду. И, конечно, поскольку удача вела ожесточенную войну против А с незапамятных времен, Цинь Цзю был частью этой группы. Он сразу же выделился. Вместо обычной униформы, которую носили окружающие его наблюдатели, на нем было длинное темное пальто, а руки он небрежно засунул в карманы. Слегка наклонив плечи вперед, он производил впечатление скучающего человека, который уже много лет бодрствует. Когда А встал перед ним, он поднял голову и поймал взгляд А, и его губы тут же растянулись в знакомой усмешке. А сглотнул. Цинь Цзю сделал своей жизненной задачей делать все, что ему не полагалось — нарушать правила, игнорировать собственное благополучие, срывать броню, которой А защищал себя в течение многих лет. Но прямо сейчас А вернулся в полном облачении, и был полон решимости сохранить её. Он прищурился, глядя на этого невозможного человека, а затем намеренно отвел взгляд в точку прямо над головами группы. Он произносил последовавшую за этим речь так много раз, что его внимание свободно переключалось на что-то другое. И что это может, как не Цинь Цзю? Он был удивлен, обнаружив, что Цинь Цзю отбросил свое равнодушное отношение и стоял там, выпрямив спину и слегка нахмурив брови. Его глаза были прикованы к лицу А, прикусив нижнюю губу, словно размышляя над чем-то серьезным. А почувствовал, как шевелятся его собственные губы, и смутно осознал слова, которые сорвались с них, но его внимание было сосредоточено исключительно на Цинь Цзю, который смотрел на него так, словно мог вспомнить– но нет. Он покинул систему. Система удалила его. Не было никакого способа, чтобы он сохранил какие-либо воспоминания. А был дураком, если поверил, что нечто столь неразумное и незначительное, как чувства, может преодолеть систему. Все, что он видел сейчас, было либо иллюзией, либо тщеславием, и он не знал, что было хуже. Когда его речь закончилась, он одним жестом отпустил наблюдателей и повернулся, чтобы уйти. Как только он подошел к своей машине, сзади раздался голос. — Главный наблюдатель, у меня все еще осталось несколько вопросов, — это был ленивый тон, с которым А был все еще знаком с тех самых первых дней, когда он имел дело с экзаменующимся Цинь Цзю. Он очень медленно повернулся, и к тому времени, его маска холодного безразличия вернулась на место. — Если нужна дополнительная информация, я уверен, что те наблюдатели, которые действительно внимательно слушали, смогут ее предоставить. Пренебрежительный тон ни в малейшей степени не остановил Цинь Цзю. С другой стороны, когда это вообще было? — Но, главный наблюдатель, не лучше ли получить достоверную информацию от моего начальника? Я просто хочу убедиться, что знаю правила. А едва сумел подавить ухмылку. Вместо этого он прищурил глаза. — Ты хочешь знать их только для того, чтобы ты мог их нарушить. На мгновение глаза Цинь Цзю расширились от удивления. — Ты уверен, что мы раньше не встречались? А сглотнул. Затем он повернулся и открыл дверцу машины. — Я уверен.

***

В течение следующих месяцев А успешно избегал Цинь Цзю. Он изо всех сил старался лично назначить Цинь Цзю экзамены («Разве система не управляет заданиями автоматически?» — удивленно спросила Я, когда А впервые вмешался в распределение наблюдателей. Он только кивнул, и Я, всегда понимающая, позволил ему делать свое дело), и каждый раз, когда они сталкивались друг с другом в коридорах, он целеустремленно проходил мимо него, игнорируя любые попытки завязать разговор. Растущая раздражительность и пренебрежение А только усилили уважение к нему других наблюдателей, и вскоре Я была единственной, кто все еще осмеливался разговаривать с ним вне официальных дел. Для А это не имело значения, и он был бы доволен, если бы так продолжалось, но, конечно, жизнь не собиралась оказывать ему такую услугу. Его удача повернулась к худшему, когда все больше и больше новых наблюдателей заметили, что система по своей сути несовершенна. Конечно, ветераны уже давно знали об этом, но они также были достаточно опытны, чтобы понимать, что сила — это не способ справиться с бестелесной системой, которая может изменить мир, в котором они жили по своему желанию. Они знали добродетель терпения, и особенно А и Я были более чем осведомлены о том факте, что тщательное планирование и ненавязчивая тактика были единственными способами справиться с этим. Но, возможно, в новых наблюдателях все еще было слишком много человечности, и быть человеком означало искать конфликта. И кто мог бы стать во главе этого конфликта, если не Цинь Цзю, который всегда упивался намеренным созданием проблем? Вскоре среди наблюдателей сформировались две фракции, и там, где были группы, неизбежно должны были быть лидеры. — Ты находишься здесь сколько? Пять лет? Десять? — Сказал Цинь Цзю и ссутулился в своем кресле, похоже хотя положить ноги на стол, — Ты даже не помнишь, верно? И насколько помог ваш мягкий подход? — Он многозначительно посмотрел в французские окна, за которыми простирался район наблюдателей. — Не слишком далеко это тебя завело, не так ли? А стиснул зубы, но сохранил нейтральное выражение лица. — Терпение — единственный способ справиться с этим. Глупо врываться сюда, не имея ничего, кроме чувства самосохранения. Цинь Цзю застонал. — Послушай, главный наблюдатель, я знаю, что я тебе не нравлюсь, но не мог ли ты хотя бы попытаться взглянуть с моей точки зрения? А почувствовал себя так, словно ему дали физическую пощечину. Я знаю, что я тебе не нравлюсь, сказал человек, которого он любил больше всего на свете, и выглядел так, словно верил, что это правда. — Твоя точка зрения неразумна. Как и эта встреча, — сумел произнести А, сохраняя свой обычный нейтральный тон. Он встал и повернулся, прежде чем случайный намек на эмоции смог отразиться на его лице и выдать его притворное безразличие. — Здесь и так достаточно дел. Свободен. Он вышел из комнаты прежде, чем кто-либо еще успел заговорить. Впервые А был абсолютно уверен, что он не является частью системы. Как может простая программа чувствовать такое количество боли?

***

А обычно не пользовался развлекательными заведениями, которые система по какой-то причине включила в район наблюдателя. Он знал, что казино часто посещали многие его коллеги и даже Я иногда посещала бар, но сам он никогда не чувствовал необходимости заниматься такой бессмысленной тратой времени. Так что, когда он в конце концов решил посетить одно из них, это, конечно, была вина Цинь Цзю. Как бы А ни старался избегать его, казалось, что судьба все-таки существует и полна решимости свести их двоих. Или, может быть, это тоже было делом рук Цинь Цзю («Я не позволяю другим диктовать мою жизнь», — однажды сказал он, нарушив еще одно правило. Цинь Цзю услышал бы слово «судьба» и посмеялся бы над А за то, что он даже подумал об этом). И вот, в один из тех дней, когда система устроила дождь в районе наблюдателя, А оказался в том же баре, в который Я пыталась затащить его всякий раз, когда думала, что А следует отвлекаться на развлечения, а не на работу. Он заказал случайный напиток из меню, не заботясь о том, что это было, пока в нем был алкоголь, и сел в темном углу, самом дальнем от входа. В пивной было довольно тихо, и там было только два других человека, которые рассеянно потягивали свой напиток, как будто это было специально отведенное место для людей, чтобы быть мрачными. Звонок над дверью возвестил о появлении еще одного посетителя, но А не обратил внимания и одним глотком опустошил свой бокал, раздраженный тем, что не заказал ничего большего или с более высоким процентом алкоголя. Он уставился на стакан, наполовину раздраженный тем, что он был пуст, и наполовину раздраженный тем, что ему пришлось выпивать свое разочарование. — Ну, это заставляет меня чувствовать себя немного лучше. А замер. Он стал совершенно неподвижен. Услышать этот слишком знакомый голос без предупреждения и в месте, которого он никогда бы не ожидал, было, по крайней мере, некоторым оправданием для потери самообладания. Через секунду он пришел в себя и поднял глаза. Цинь Цзю стоял перед ним, сбросив длинное пальто и закатав рукава рубашки до локтей. Это, а также его слегка влажные волосы, свисавшие на глаза, придавали ему вид не наблюдателя, а испытуемого, который случайно попал не в ту секцию системы. На короткую, неразумную секунду А вообразил, что это так — Цинь Цзю только что закончил очередное наказание и каким-то образом сбежал из башни, чтобы пробраться сюда и присоединиться к А в его ночной прогулке. Видение прервалось, когда Цинь Цзю снова открыл рот. — Я рад, что ты так смотришь не только на меня, но и на неодушевленные предметы. Что с тобой сделал этот стакан? А был полон решимости не показывать никаких эмоций на своем лице. — Там пусто, — бросил он и откинулся назад, скрестив ноги и положив руку на спинку кресла в знак безразличия. — Это то, в чем я могу тебе помочь, — сказал Цинь Цзю с ухмылкой и махнул бармену. — Еще один из того, что было у моего босса. Потом он обогнул стол и скользнул на скамью. Он не спрашивал, он не сел на стул напротив, он даже не выдержал приемлемого расстояния. Вместо этого одним изящным движением он сел так близко к А, что их колени почти соприкасались. А немедленно убрал руку со спинки кресла. — Я не ожидал, что главный наблюдатель будет посещать такие заведения, — сказал Цинь Цзю, ухмыльнувшись Слишком, подумал он и не был уверен, что он имел в виду — близкое физическое расстояние между ними или сходство этого Цинь Цзю с экзаменующимся, которым он когда-то был. — Я не знаю, — ответил он, больше для того, чтобы вообще что-то сказать, а не просто сидеть в тишине. — Так это первый раз? — спросил Цинь Цзю, совершенно не обращая внимания на пренебрежительный тон А. Бармен поставил перед А еще один напиток и взял его пустой стакан. Он долго смотрел на него, потом поднял. — Да. Цинь Цзю что-то промурлыкал и наклонился, стукнувшись плечом об А и чокнувшись бокалами. — Ну, тогда не осуждай меня за то, что я воспользовался возможностью выпить с Великим Наблюдателем. Голова А повернулась так быстро, что его шея издала нездоровый звук, и он уставился на человека, который разрушил все его тщательно построенные защитные сооружения одним глупым прозвищем. Цинь Цзю не заметил — его глаза были закрыты, а голова откинута назад, когда он сделал глоток своего напитка. Зрачки А были прикованы к его горлу, которое двигалось при каждом глотке, и внезапно во рту у него пересохло. К тому времени, как Цинь Цзю опустил стакан и открыл глаза, А взял себя в руки и наклонился вперед, чтобы поставить свой напиток на стол. — Сначала ты жалуешься, что твой стакан пуст, а теперь даже не пьешь? Это потому, что я заказал? Великий Наблюдатель, может ли быть… — он сделал паузу, и узнал эту паузу — она была для драматического эффекта, обычно сопровождавшуюся чем-то неуместным. — Может быть, ты не только красивый, но и мелочный[1]? — Ты довольно неуважительный для новоприбывшего, — сказал А, но ему не удалось сделать свой голос таким же холодным, как обычно. Было слишком легко снова погрузиться в их привычные подшучивания. Он вспомнил все случаи из прошлого, когда смелый экзаменующийся постоянно дразнил его, изо всех сил стараясь добиться от него повышения (а затем, возможно, поцелуя за его усилия). В этом тускло освещенном баре, вдали от экзаменационных центров и офисных зданий, он почти мог притвориться, что они находятся вне сферы влияния системы. — Ты так думаешь? — спросил Цинь Цзю, приподняв бровь. — Не слишком ли преждевременно с твоей стороны делать такое предположение? В конце концов, ты меня едва знаешь. А только хмыкнул и проигнорировал неприятную боль в груди. — Не думай, что я не заметил. Ты избегаешь меня. На самом деле так было с тех пор, как мы впервые встретились. Просто даю тебе знать, что очень жалко. — Спасибо за ваше ценное мнение. Цинь Цзю сделал вид, что ничего не слышал. — Я чувствую, что мы могли бы неплохо поладить, понимаешь? Если бы ты дал шанс. Увы, — он с сожалением поднял свой бокал и драматично вздохнул, — теперь мы на двух разных сторонах, и все, что мы когда-либо делаем, это спорим. — Вряд ли это моя вина. И снова Цинь Цзю проигнорировал его. Он явно хотел только вести монолог. — И это не имеет смысла. Ты не производишь на меня впечатления человека, который судит о других на основе предубеждения. Потому что, во-первых, ты кажешься довольно разумным. И второе — если бы ты судил обо мне только по внешнему виду, ты бы искал меня, а не избегал, — он нахально ухмыльнулся. На этот раз А не стал утруждать себя ответом, так как Цинь Цзю явно хотел высказать одно конкретное замечание и не собирался останавливаться, пока не закончит его. А должен был чувствовать раздражение, но в его груди было только очень тревожное тепло. — Так что на самом деле есть только одно правильное объяснение. Мы ведь встречались раньше, не так ли? Наблюдатель А ничего не сказал, только уставился в свой стакан с ничего не выражающим лицом. — Ха! — внезапно воскликнул Цинь Цзю. — Я так и знал. — Я ничего не сказал. — В этом не было необходимости. А вздрогнул — он ничего не мог с собой поделать. Теплые пальцы внезапно потерли мочку его уха, посылая электрический разряд по всему телу. — Ты всегда прикасаешься к мочке уха, когда что-то происходит, — сказал Цинь Цзю. Его голос понизился до тихого шепота, и А ничего не мог поделать, кроме как сидеть совершенно неподвижно и сосредоточиться на том, чтобы не выпустить эмоции, которые бушевали внутри него. — Я немного понаблюдал за тобой. И… Ну, я не могу не почувствовать, что в тебе есть что-то знакомое. У А перехватило дыхание. Цинь Цзю опустил руку, не упустив возможности позволить своим пальцам нежно пробежаться по шее А. — Это правда, не так ли? А открыл рот. Было бы так легко просто согласиться. Отпустить все ограничения и признаться в этом прямо здесь и сейчас. Он слегка повернул голову и встретился взглядом с Цинь Цзю, их напряженный взгляд был прикован к нему, как будто он был единственным существом в мире, на которого стоило смотреть. Эти темные глаза, в которых всегда был намек на теплоту, и его собственные светлые глаза… Реальность внезапно вернулась, и А сразу же отвел взгляд. 【 Обнаружено нарушение правил. Наблюдателям не разрешается вступать в интимные отношения– 】 — Нет, — сказал А и встал. — Мы никогда раньше не встречались. В будущем не забывай о своем месте. Я все еще твой начальник. Есть правила. — Великий Наблюдатель, — позвал Цинь Цзю как раз в тот момент, когда А подошел к двери. А остановился. — Ты уже должен был знать. Я не играю по правилам.

***

Цинь Цзю на самом деле играл не по правилам. Всегда. Даже будучи наблюдателем, самой целью существования которого было соблюдение правил, он нарушал одно за другим, решив стать ходячим противоречием. Будь система человеком, она бы наверняка уже рвала на себе волосы. Так что было неизбежно, что однажды даже бестелесное существо, лишенное эмоций, сломается. Цинь Цзю, чей иммунитет к правилам был выше чем его имунетет к страху, получил наказание, которое довело бы других наблюдателей до слез. Но не Цинь Цзю. Он весело последовал за А, когда тот повел его к башням-близнецам. Наблюдатель А шел впереди напряженно, целеустремленно сосредоточившись на своей цели. По крайней мере, он старался казаться таким. На самом деле его мысли постоянно возвращались к тому конкретному моменту в административном центре, где он подготовил удостоверение личности Цинь Цзю, которое снова превратит его в экзаменуемого. Он стоял у клавиатуры и вводил информацию, когда Цинь Цзю спросил тем же небрежным тоном, каким спрашивают о погоде: — Ты против романтических отношений с врагом, который также наполовину твой подчиненный? А вздрогнул так сильно, что случайно нажал не на ту кнопку. Он не знает, постоянно напоминал себе А. Это просто еще одна его прихоть. Он не может снова испытывать к тебе те же чувства. Как бы в подтверждение своих отчаянных попыток убедить себя, Цинь Цзю заговорил, когда они вошли в лифт. — Я когда-нибудь говорил тебе, что ничего не помню из своего прошлого? Я имею в виду, возможно, что раньше я был экзаменующимся. Мы все были такими, верно? Но я не помню ничего, что происходило в то время. Так что для меня все это очень ново и волнующе. — Это наказание, — бесцветно сказал А. — Это не должно быть захватывающим. — Разве мне сейчас нельзя испытывать эмоции? Это тоже против правил? — спросил Цинь Цзю и выглядел на удивление серьезным. Лифт с жужжанием пришел в движение, А не ответил. — Потому что я могу гарантировать тебе, Великий Наблюдатель, что я довольно силен в эмоциях, даже если ты можешь не понимать. Голова А резко поднялась, и его руки сжались в кулаки. Он пристально посмотрел на Цинь Цзю, смесь гнева и отчаяния поднималась в его груди. Должен ли я напомнить тебе о том, как сильно я понимаю? Он ничего не сказал. Он также не схватил Цинь Цзю за лацканы и не тряс его, пока тот не вспомнил каждое слово, каждый поцелуй, каждое прикосновение, которые они разделили. Цинь Цзю уставился на него в ответ, как будто ждал именно этого. Подъехал лифт, и двери открылись. — Мы здесь. — сказал А и вышел. Он услышал, как Цинь Цзю усмехнулся позади него, но все равно последовал за ним. А указал на панель и сказал: — Подтверди свою личность. Цинь Цзю вызывающе посмотрел на него, и на мгновение ему показалось, что он откажется. Но потом он закатил глаза и вставил свою новую карточку. Экран подтвердил личность, и открылся санал наказания. Но по какой-то причине Цинь Цзю колебался. А увидел, как он нажал другую кнопку на экране, и появился список предыдущих записей о наказаниях. На самом верху было написано: 【Нарушитель правил: A — Нарушение: Чрезмерно интимные отношения с испытуемым Цинь Цзю.】 В комнате воцарилась полная тишина. Цинь Цзю медленно обернулся. Они посмотрели друг на друга. Наблюдатель А не знал, что отразилось на его собственном лице, но на лице Цинь Цзю он увидел только одно: осознание. Затем, не говоря ни слова, Цинь Цзю развернулся и вошел в канал наказания. Наказание было назначено на срок не менее пяти дней. Каким-то образом А добрался до своего места отдыха, хотя он не мог вспомнить, как вошел в лифт, или вышел из башни, или шел по улице. Он просто обнаружил, что стоит в своем пустом доме, тупо уставившись в стену. Он не знал, как, он ожидал, Цинь Цзю отреагирует на это откровение, потому что он никогда не рассматривал возможность того, что Цинь Цзю узнает об этом. Было понятно, что он злился — в конце концов, А солгал ему. Он не знал, как Цинь Цзю будет смотреть на него отныне. Но теперь Наблюдатель А был полон решимости не позволить этому повлиять на действительность. Что бы ни сделал другой, он просто примет это. Внезапно раздался стук в дверь. Наблюдатель А открыл ее, на его безупречном самообладание не было ни одной трещины. Снаружи стоял Наблюдатель Ф и — — Он закончил свое наказание, — сказал Ф слабым голосом. — Это заняло у него шесть часов. Он… он… Цинь Цзю просто протиснулся мимо него. — Отведи меня в изолятор, — сказал он А. Он был весь в крови, его правая рука безвольно свисала вдоль тела, а лицо было непроницаемым. Тот кивнул и отпустил Ф взмахом руки. Цинь Цзю безмолвно последовал за ним вниз по лестнице, и А почувствовал напряжение, окружавшее их, как густой туман. Он отпер дверь в комнату заключения и жестом пригласил Цинь Цзю войти. — И ты тоже, — коротко сказал Цинь Цзю и вошел. Наблюдатель А приготовился к тому, что должно было произойти, и последовал за ним. Он еще не совсем закрыл дверь, когда его уже толкнули в нее с такой силой, что дверь захлопнулась. Рука Цинь Цзю зарылась в его волосы и приподняла голову, заставляя А встретиться с его пристальным взглядом. В глазах Цинь Цзю было что-то свирепое, похожее на огонь, который угрожал сжечь его, но чем дольше он смотрел, тем больше оно смягчалось, превращаясь в нежное пламя, теплое и нежное. Затем Цинь Цзю рванулся вперед, завладевая губами А в обжигающем поцелуе. Он перестал думать — в этом не было необходимости, потому что все, что имело значение, это то, что Цинь Цзю был здесь, и он целовал его, и это было точно так же, как и раньше, так же интенсивно, всепоглощающе и идеально. Наблюдатель А обвил руками шею Цинь Цзю и притянул его невероятно близко, пока все расстояние, которое было между ними с момента возвращения Цинь Цзю, не было забыто. Цинь Цзю издал низкий стон и скользнул языком в рот, гоняясь за вкусом, которого ему так долго не хватало, и обнаружив, что он все тот же. Цинь Цзю оттащила его от двери к кровати, не прерывая поцелуя; во всяком случае, он стал еще более горячим. Затем мир накренился, и А приземлился на матрас, где он подпрыгнул один раз, пока Цинь Цзю не оказался на нем сверху, прижимая его запястья по обе стороны от головы и просовывая ногу между его. Он наклонился и нежно поцеловал в уголок губ. — Моя дорогой А, — промурлыкал он таким же нежным голосом, как и его губы. — Если бы ты только сказал мне раньше. Он провел губами по челюсти вниз к горлу, игриво покусывая нежную кожу, прежде чем внезапно прикусить. А прикусил губу, чтобы подавить стон, который угрожал вырваться. Однако остальные части тела было не так легко контролировать, и он беспомощно выгнулся, ища большего контакта. Цинь Цзю замурлыкал у его кожи и лизнул оставленную там отметину. — Но теперь я здесь, — поцеловал, — Великий Наблюдатель, — прошептал, произнося слова прямо в губы, — Ты так долго ждал. Позволь мне загладить свою вину перед тобой.