Ужин на двоих

Закат медленно окрашивает небо в розовый с красным, притягивая взгляды удивительно красивым сочетанием цветов. Солнце всё больше прячется за линию горизонта, а свет в небольшой двухкомнатной квартире почему-то не горит, позволяя думать, что тот, кто сидел там, уже уснул. Звук чужих шагов окончательно затихает у порога комнаты, и молодой человек грустно качает головой, на пару мгновений прислонившись виском к дверному косяку. Белоснежная лента с узором из голубых облаков, обвязанная на голове вокруг высокого хвоста из длинных тёмных волос, покачивается следом, вторя движениям головы, и один из её концов невесомо касается плеча, обтянутого белой тканью рубашки. В лучах уходящего солнца видно немного склонившуюся над столом фигуру, увлечённо водящую шариковой ручкой по и без того заполненному на добрые две трети листу бумаги. Видимо, время на включение дополнительного источника света было решено сэкономить в пользу лишних нескольких секунд работы. И в ущерб зрению, очевидно, так что вошедший щёлкает выключателем, недовольно хмурясь. Широкий ворот чужой жёлтой футболки сбился, явно неоднократно оттянутый из-за жары, над мягкими домашними штанами из-за наклона виднеется полоска голой кожи, свободная от записей рука сидящего держит чашку со свежезаваренным кофе. Всего несколько метров приходится преодолеть, чтобы оказаться рядом. Узкая ладонь аккуратно опускается поверх чужой работы, а её обладатель прижимается грудью к спине возлюбленного, второй рукой обнимая за талию. — Счастье мое, нельзя весь день неотрывно готовиться: получишь переутомление, — укоризненный шепот как попытка воззвать если не к ответственности за собственное здоровье, то хотя бы к совести. — Пожалуйста, давай ты сделаешь перерыв? На столе виднеется стопка библиотечных книг и справочники, ноутбук темнеет экраном в режиме ожидания, а открытая большая тетрадь альбомного формата пестрит множеством заметок и выписок из различных источников. Именно редактирование написанного текста находится в процессе выполнения. Юноша вяло переводит взгляд на подошедшего и криво улыбается. Голова запрокинута, шелковая прядь чужих волос щекотно скользит по шее, отвлекая. — Лань Сычжуй, я знаю пределы своих возможностей, всё под контролем, — возмущённо фыркает, и это звучало бы убедительнее, не будь синяки под глазами столь заметными. Чужие прохладные пальцы медленно движутся к плечам и разминают их через тонкую ткань домашней футболки плавными движениями, вызывая у сидящего молодого человека тихий блаженный выдох. Цзинь Лин чувствует, как под ласковыми, но достаточно сильными по нажиму прикосновениями из тела постепенно уходит напряжение, накопившееся за переполненный делами день. Ещё каких-то пару месяцев назад Цзинь Жулань бы в лучшем случае просто недовольно фыркнул на предположение, что сможет спокойно воспринимать такой близкий контакт с кем-то и не возмущаться. — Учёба, работа, снова учёба… А-Лин, прошу, не забывай отдыхать, здоровье не менее важно, — в голосе слышно интонации возмущения, но тон по прежнему остаётся спокойным. — Ты уже перевыполнил все нормы на сегодня, заработать переутомление перед экзаменами — плохая идея. Сычжуй заканчивает с незапланированным массажем и гладит самыми кончиками пальцев нежную кожу шеи возлюбленного, прежде чем отодвинуться. Впрочем, отодвигается он лишь для того, чтобы подойти сбоку и мягко вытащить карандаш из чужих пальцев. Цзинь Лин с возрастающим негодованием смотрит на самоуправство соседа по съёмной квартире, не находя в себе, однако, сил, чтобы начать ругаться. — Не все, — в итоге недовольно пробурчал Жулань, исподлобья наблюдая за другом. Тот улыбается. — Отдай, я ещё не закончил… — Закончил, на ближайшие пару часов точно, — упрямо смотрит Лань Юань, отодвигая в сторону бумагу. — Пе-ре-рыв. Или попадешь в больницу с истощением, а там за тобой присмотрит тётя Цин. Угроза действительно серьёзная, Вэнь Цин является врачом очень ответственным, талантливым и бескомпромиссным. То есть выписаться раньше времени шансов нет вообще. Наследник семьи Цзинь выразительно закатывает глаза, чему явно научился у дяди по маминой линии, но позволяет отодвинуть и остальные письменные принадлежности, нехотя признавая резонность чужих слов. — Всё равно хотел уже отдохнуть, — гордо делает вид, что не поддался, а сам всё решил. Только румянец смущения на лице выдает его. — Конечно, А-Лин, я рад твоей сознательности, — нежно улыбается Лань Юань в ответ, позволив себе тихий смешок. — Ты едва не забыл про ужин, а я как раз закончил готовить его себе. Составишь мне компанию? Цзинь Лин согласно кивает, немного оттаивая, и позволяет себе приподнять уголки губ в полуулыбке, даже не острит, увидев протянутую ему руку — лишь отточенным за несколько месяцев движением вкладывает свою ладонь в чужую, отстранённо любуясь в этот момент контрастом. Его пальцы совсем немного тоньше, чем у Сычжуя, а вот кожа столь же бледная, ведь времени на прогулки на свежем воздухе и под солнцем слишком мало. Так гармонично смотрится. Тело затекло за столько времени в одной позе, плохо слушается, и помощь приходится как нельзя кстати. Оказавшись в вертикальном положении, Цзинь Лин пошатывается, но его всё ещё держат за руку, другой рукой придерживая за пояс. — Ничего, уже завтра закончу с этим и… — устало, но вполне воодушевленно начинает он, сжимая чужие пальцы. — Отдохнёшь? — с безнадежностью в голосе спрашивает Сычжуй. Шансов на правильность предположения практически нет, но видеть дорогого человека постоянно уставшим очень грустно. К тому же, Цзинь Лин — наследник достаточно богатой семьи, чтобы хотя бы не брать дополнительные к основной смены на работе и выбиваться из сил ради идеальной учёбы. Даже если взять во внимание тот факт, что деньги родителей и, тем более, дедушки, он тратить не хочет, то вот его дядя совершенно точно переводит деньги на карту, не спрашивая разрешения и ругаясь на попытки отказаться. Но эти деньги наследник Цзинь тоже не хочет почему-то использовать… Разумеется, сам Лань Сычжуй тоже совмещал работу и хорошие результаты в учебе. Что и говорить, Лань Цижень уже несколько лет как ставит его в пример другим ученикам. Тем не менее, распорядок дня получался более сбалансированным, и от небольшой помощи родителей он не видел причин отказываться. Помогать своему ребёнку — совершенно нормальное желание, и, пока оно не пересекает определенные пределы, юноша не видит ничего зазорного или посягающего на самостоятельность в принятии подобной помощи, если она не идёт в ущерб благосостоянию остальной семьи. Ущерба никакого не было, его родители и без семейных денег зарабатывали вполне неплохо, так что претензий не возникало. — …Отдохну, так уж и быть, — фыркает Цзинь Лин и довольно смотрит на приоткрывшийся от удивления рот обычно спокойного друга. Полученное выражение лица того стоило. — У меня отгул на завтра, да и пары отменили. Его так и тянет приподнять выше чужой подбородок, закрывая рот, затем большим пальцем погладить щёку и прижаться поцелуем к губам. Он не отказывает себе ни в одном из действий, несколько мгновений наслаждаясь мягкостью чужих губ. Отстранившись, юноша усмехается на пораженный вид возлюбленного и выразительно изгибает бровь, пока Сычжуй ошеломленно моргает. — А-Юань, мы собирались ужинать, или ты передумал, м-м-м? — В глазах наследника Цзинь черти пляшут на останках душевного равновесия его партнера, и это завораживающее зрелище, предназначенное для одного-единственного человека. Кончиками пальцев Юань, все еще удивленный, касается своих губ, на которых ощущается фантомный след поцелуя. — Не передумал, конечно идем! — Счастливо отвечает и первый направляется на кухню, в дверях останавливаясь и оборачиваясь на возлюбленного в ожидании. Цзинь Лин качает головой и проходит к столу. Новые салфетки, две пары столовых приборов — в груди что-то обжигающе горячее разгорается при осознании, что его ждали. Ждал невозможно вежливый и заботливый молодой человек, сам с трудом находящий свободное время на какой-никакой отдых. Человек, готовый поддержать любые идеи своего партнёра кроме тех, что явно навредят здоровью. Человек, с которым хочется прожить всю жизнь, что Цзинь Лин и планирует сделать. «Дядя Цзян нас прибьет…», — отстраненно думает Цзинь Лин. — «Его — за совращение, меня — за то, что дал себя совратить. И боюсь, что будет, если выяснится, что совращаю здесь как раз обычно я». Ложка с тихим звоном касается тарелки с едой, прерывая все возможные разговоры, потому что воспитание семьи Лань всё же оставило довольно сильный след в характере одного из юношей. Повисшая в воздухе уютная тишина, прерываемая лишь звуками от соприкосновения столовых приборов с посудой, даёт Цзинь Лину время подумать над тем, что происходит в этой квартире. Что происходит между ним и одним из его трех друзей. Ни один из них двоих не смог бы уверенно сказать: когда эти отношения вышли за границы обычной дружбы? Наверное, это случилось, когда Юань, вернувшись с пар позже него, в качестве приветствия приобнял за талию и коснулся губами щеки, а он вместо возмущений промолчал, коснулся руками чужих плеч в ответ… Или ещё раньше, когда Жулань, заметив, что сосед плохо спит из-за частых кошмаров, в одну ночь просто сдвинул их кровати и, обнимая его, бережно перебирал чужие волосы, пока Сычжуй не успокоился, чтобы наутро полюбоваться на полыхающее жаром лицо напротив и поставить перед фактом, что они будут спать так, пока он, Цзинь Лин, не убедится, что всё в порядке… А может быть, всё свернуло не туда ещё в тот момент, когда они начали уже автоматически рассчитывать при готовке порцию минимум на двух человек вместо одного, даже если продукты каждый покупал себе сам. И вытаскивать соседа по квартире на совместную трапезу, конечно же, как сейчас. На самом деле, Цзинь Лину немного плевать на то, когда это началось, зато не плевать на то, как это всё развивается теперь. Их отношения… Это больше похоже на дружбу с привилегиями, хотя предложение встречаться уже было озвучено и принято. Это не совсем то, чего бы ему хотелось, но, эй, почему именно он должен делать первый шаг в переводе отношений на новый уровень?! Это было бы слишком неловко, хотя обычно инициатором каких-то откровенных действий становился именно наследник Цзинь, поскольку в воспитании Лань Сычжуя было слишком много «правильного», и Жулань, по правде говоря, подозревал, что возлюбленный вообще не совсем понимает, как именно проходит физическая близость даже в разнополых парах, не говоря уже про однополые. Что само по себе странно, учитывая, кто его родители. — А-Лин? — тихий голос вырывает юношу из раздумий. — Если ты закончил, давай тарелку, сегодня же моя очередь. Юань как-то незаметно успел обойти стол и встать рядом, заглядывая в глаза и протягивая одну руку к пустой тарелке. Очнувшись, Цзинь Лин кивает и позволяет ту забрать, а дождавшись, пока Сычжуй немного наклонится за ней, приподнимается и невинно целует юношу в уголок губ. — Спасибо, было очень вкусно, — в по-домашнему уютной атмосфере и рядом со своим человеком подобные слова даются на удивление легко для того, кто не любит никого открыто хвалить. — Солнышко, — неожиданно добавляет обращение Цзинь Лин, с удовольствием любуясь сменой эмоций на чужом лице. Румянец у Лань Юаня вместе с улыбкой не сходит всё то время, пока он моет посуду в раковине, что вызывает у наследника Цзинь довольную усмешку: пожалуй, кроме него только Вэй Ин мог бы похвастаться тем, что добился от Сычжуя явного смущения при всём его умении держать лицо. Хочется увидеть больше, хочется вывести друга на эмоции так, чтобы руки того дрожали, а глаза сверкали несформировавшимся до конца желанием, которое тот даже не осознаёт толком, предпочитая считать, что ему просто не хватает уже имеющегося тактильного контакта. Возможно, в этом также есть доля правды: они далеко не сразу начали так запросто касаться друг друга без разрешения. Были вначале и полные смущения негодующие крики, и побеги на безопасное расстояние после неожиданных объятий, и закатывание глаз… Не то, чтобы Сычжуй был намного лучше в этом плане: он от первых объятий, инициированных Цзинь Лином, минут десять не мог прийти в себя, счастливо улыбаясь в пустоту под крики Цзинъи с попытками выпытать, что такое «сделала юная госпожа Цзинь, что вокруг тебя скоро сердечки летать начнут». Ответа на свой вопрос в тот раз он, конечно, не получил. И пускай отношения развиваются медленно и неловко, но им слишком комфортно вместе, чтобы торопить события. Даже если иногда этого очень хочется. В конце концов, впереди ещё ждёт официальное представление своей пары семьям. Сидя за столом и подставив себе под голову кулак, Цзинь Лин отстраненно понимает, что представления семье обещают быть очень весёлыми, а наличие отдельной жилплощади и учёба на бюджете являются несомненными плюсами в переговорах. Впрочем, принял же Цзян Ваньинь брак своего сводного брата со вторым в очереди на наследование сыном семьи Лань.