Змей и скорпион

      Они вышли одновременно из подъездов, и Гетьман поморщился так, будто увидел противное насекомое у себя на руке.       Он думал, что после вчерашнего вечера, Варковский будет избегать его как минимум добрую недельку, с надеждой, конечно же, на вечность. Но планы пошли прахом, как только это вальяжное чудо поравнялось с ним. Рубашка не заправлена, просто свисает вдоль туловища. Под ней красная водолазка, что хорошенько просвечивает сквозь лёгкую ткань, только три пуговицы которой застегнуты. Школьные брюки явно больше на размер, почему — неясно, подкатанные снизу, что делает его визуально ниже, чем парень есть на самом деле. Удобные на вид оранжевые мокасины, и, конечно же, панамка, сегодня красная в листики светло-голубой конопли. Сколько их у него, одному черту известно, определенно, целая коллекция. Вполне может быть, что Василий даже состоит в какой-то обкуренной организации поклонения конопли, где и выдают их всех цветов радуги и на любой случай. Где же затерялся пиджак от формы, можно только догадываться. Как вариант, на своем излюбленном месте, на спинке его стула в классе. А может ещё в каком пекле?       Короткий знак «peace» вместо приветствия. Глаза невольно сами закатились. Он вообще здесь не при делах. Михаил плотно сжал и без того узкие губы в красные нити, намереваясь не портить себе настроение с самого утра, и отвернул голову в другую сторону.       «Просто буду игнорить, и оно отлипнет».       Но, конечно же, само нахождение рядом этого индивида безумно раздражало, по умолчанию, так сказать. Особенно этот древесный сладкий запах, который был весьма специфическим для тех, кто увлекался данным куревом, но от него и тот пах как-то по-другому. Даже несколько приятно, и это неимоверно вымораживало. Почему это он должен считать, что такой запах — привлекательный? Полный абсурд! И вообще, разве не разумней было бы скрывать его?       — Хаюшки, — протягивает, глядя, что нет реакции, это чудо в перьях. Рюкзак съехал уже почти к локтю, ярко-салатовый в оранжевую коноплю, а ему хоть бы хны.       «Поехавший. Приведи уже себя в человеческий вид, а то у людей глаза слезятся на тебя смотреть».       — Я тут подумал, возможно, ты и прав, — привычно затягивая слова, начал парень, явно изменив свою стратегию.       — Я всегда прав. На счёт чего конкретно? — смотря ровно вперёд, отчеканил Михаил.       «Что это здесь за странности намечаются, аж интересно».       Василий окидывает друга оценивающим взглядом. Единственный момент, когда его можно было увидеть в светлом — это школьная форма. И даже под белоснежной рубашкой пряталась черная футболка. Брюки выглажены со складочкой по середине. Пиджак, как новый, черные кеды, такого же цвета рюкзак. И самое главное — на лице почти нет раздражения, зато появился определенный интерес.       — Насчёт курения.       Парень удивленно уставился на собеседника, наконец поворачиваясь к нему лицом. А в глазах неверие с примесью насмешки.       — Да неужели? Прям-таки больше не будешь курить у площадки? Вчерашняя терапия враз вернула твои мозги на место? — баритон сочится ядом, будто кристально чистой водичкой источник.       — Даже больше, — губы растягиваются в хитрой улыбке, глаз почти не видно за челкой и панамой. — Брошу во-о-обще, — блаженно вещает своим хрипловатым бархатом прокуренного тона.       Миша рассмеялся так весело и непринужденно, будто ему сейчас рассказали очень смешную шутку.       «Клоун, блядь. За кого ты меня принимаешь? Девочку-ромашку? Только вчера мне вещал, что курение для тебя — религия, а сегодня вдруг брошу? Да-да, конечно, хочу на это посмотреть. Интересно, что же ты за это запросишь, отбитое ты создание».       — И конечно же, мне придется тебе в этом деле как-то поспособствовать? — выдает Гетьман на полном серьёзе, едва сдерживая ядовитую усмешку.       Зелёные глаза за рыжим прикрытием невольно округляются. Не такого ответа он ожидал. А где препирательства, неверие, истерика, в конце концов-то? Он рассчитывал, как минимум на драму в трёх актах, а как максимум — на затянутую трагикомедию, а тут, вот, будто позавтракал проницательностью, а на ланч у нас будет суп из индюшатины… Хотя, точно, Миша же всегда не шибко-то глупым был.       — Совсем немного, — лёгкая улыбка.       — И что же это?       — Я подумал, будет честно, коль я буду прикладывать усилия, чтобы не курить, то и ты должен, — покосился в сторону друга Василий.       — Поспешу тебя разочаровать, но вредными привычками я как-то не обзавелся, — с самодовольством снизал плечами парень, — так что не к чему мне усилия прикладывать, — ухмыльнулся Гетьман.       — Потому и нужно укрепить твой здоровый образ жизни, бегом, например, как ты на это смотришь? — парень вперился взглядом в жертву своих коварных планов.       — Каким ещё бегом? — не понял Михаил, частично, судя по тому, как улыбка медленно сошла с лица.       — Обычным, около часика в день, — легко сообщил Варковский. — Ты когда за мной бегал с тапочком, чуть не умер же, вот я и заволновался за своего друга. Подумал, было бы неплохо немного укрепить твое здоровье, кроме отказа от всего вредного.       — Я тебе не друг, — резкий тон резанул слух ножом также, как и враждебный взгляд.       Василий понял, что облажался, позволив себе несколько расплыться мыслью по асфальту.       — Но все ещё хочешь, чтобы я не травил твою сестру сигаретным дымом? — решил быстро направить внимание парня в правильное русло Варковский.       — Хочу.       «Вот и я тоже, только немного иного и желательно много».       — Так вот, я не буду курить, если ты станешь заниматься со мной спортом. Сам я не вытащу, а так будет некий контроль. Оба будем в выигрыше, так что подумай над этим. Рано или вечером, мне без разницы. Как и то курить дальше или же нет, так что все зависит от тебя, Михаил Петрович, — похлопал он парня по плечу, прибавляя шага и равняясь со своими вечно угашенными дружками возле школьных ворот.       Михаил Петрович же даже и не заметил, как они почти добрались до точки назначения, и был несколько удивлен сим неприятным результатом. А ещё предложением, от которого он конечно же может отказаться, да и если согласится, то не факт, что сработает, но с другой стороны, это выглядит более реалистично, чем то, что этот укурок действительно послушает его вопли. Каждый раз ведь происходило одно и тоже. Он как с цепи срывался, а тому все до фени, если и не до Луны вовсе. А здесь ещё и сам предложил. Маленько подозрительно, и не то, чтобы очень легко. Спорт — это зло и муки, как из года в год убеждал его местный физрук своими китайскими пытками, но это же ради его женщины…       Гетьман настолько погрузился в думы, что даже не обратил внимание на собратьев, что сдержано поздоровались издалека. Лишь когда они столкнулись почти лоб ко лбу, встретившись возле входной двери, Михаил понял, что стоит немного отложить решение этого вопроса.       Занятия прошли за наблюдением, и никакого отличительного от обычного поведения за этим индивидуумом обнаружено не было. Но его всегда мучал вопрос, как этот разгильдяй умудряется из раза в раз попадать в А-класс. Ладно, раньше, ещё когда они дружили, то иногда вместе занимались, и он своими глазами видел, что другой учится, но теперь… Складывалось впечатление, что он только курит, да гуляет, но при этом каким-то чудом успевает за другими? Или же нет… И этот внезапный порыв занятия спортом… Не то чтобы у него были с этим какие-то проблемы, судя по тому, как удачно он драпал, да и на физре всегда держался середнячком, не привлекая к себе особого внимания немного отбитого физрука, что хотел из обычных задохликов-школьников сделать звёзд олимпийский игр, судя по накалу страстей на его уроках.       Рационально взвесив все «за» и «против», того же вечера Михаил Петрович стоял уже в указанном Варковским месте. Им оказался небольшой всегда пустующий парк поблизости. Честно говоря, тот больше походил просто на лесные зарасти, возможно, это и было причиной, по которой тот не особенно пользовался популярностью у приличных людей. По слухам, что ходили об этом местечке, которое держит незамысловатые названия: «местный притон», «логово наркоманов» и «парк маленькой смерти», говорили, что здесь собираются больные наркозависимостью, местные алкоголики и иные неприкаянные души, а еще, что лет десять как здесь было групповое самоубийство или изнасилование? Бррр, короче. Вот смотрел Гетьман на это местечко и понимал, почему те особи особенно свободолюбивые, как они же сами любили себя называть, облюбовали парк, нужно признать — зрелище весьма симпатичное, особенно в лучах заходящего солнца. Вид с рощи, что находилась на некотором возвышении от другой местности, открывался на речку, что располагалась немного внизу и живописно блестела своей зеркальной синей гладью, с другой стороны — сверкали позолоченные купола старого храма. Только из-за того, что власти решили оставить данное место без внимания, а деньги на реконструкцию парка прибрали в свои бездонные карманы, то, очевидно, и осталось в столь заброшенном состоянии.       Кстати, потенциальный наркоман как раз стоял в месте назначения, делая разминку.       — Если будешь только смотреть, вряд ли мышцы таким образом смогут разогреться. Не порнушку же здесь показывают в конце-то концов, — смешливо покосился на него Васька.       — С какой это поры наркоманы увлекаются ЗОЖем? — огрызнулся Михаил.       — С той самой, — стал наклоняться в стороны Варковский. Сегодняшнее чудо моды жёлтое в фиолетовый листик крепко держалось на шнуровке, что не позволял панамке свалиться на землю от резкого наклона или движения.       — Как бросил курить? То есть сегодняшней?..       — Утра, но нет, — ответил Василий, теперь приступив к разминанию рук.       Фиолетовая безразмерная безрукавка с какими-то черными закорючками на груди болталась из стороны в сторону следом за потягушками парня, и была такой длинной, что почти скрывала свободные оранжевые шорты. Откуда только он доставал эти вызовы стилю оставалось для Михаила загадкой. Обычные мокасины же сменились спортивными кроссовками.       Гетьман перевел взгляд на себя в черном спортивном костюме и в который раз почувствовал себя идиотом.       — Не стой столбом, разминайся, — выпрямился парень, глядя на Мишу.       — А без этого нельзя? — скривился тот.       — Нельзя, себе же хуже сделаешь, просто повторяй за мной, — он стал поднимать и разминать ноги, прижимая к животу и поворачивая в разные стороны.       С мрачной миной Гетьман все же попытался повторить. Что ещё ему оставалось делать?       И как вообще так получилось, что заядлый курильщик учит разминке его, ведущего преимущественно здоровый образ жизни, и кого эдакие извращения ну вообще не прельщают?       — Ну что, готов? — посмотрел на него Василий.       — Уже?       — Темнеет быстро, у нас всего-то около полутора часа есть в запасе.       — Полутора часа? — пораженно выдохнул Петрович. — И это все бегать? Да ты издеваешься!       — Нет, тебе как новичку хватит и часа? — улыбнулся Варковский.       — Сколько?.. Да я не смогу, — уже более взвинчено.       — Не попробуешь, не узнаешь.       — А я смотрю, ты у нас любитель поэкспериментировать, — скривился Михаил.       — Почему бы и нет, — пожал голыми плечами парень. А ветер-то прохладненький был. — Ну что, побежали? — улыбнулся парень.       — Ненавижу, — прошипел Гетьман.       «Чего только не сделаешь ради родной сестрёнки».       — Да-да, — Васька трусцой рушил с места. Михаил Петрович двинул следом.       Помните, он там говорил о прохладном ветре? Где он? Дайте мне его!       Первый круг ещё ничего, почти налегке, мало что не вприпрыжку, с улыбкой на лице от собственной силушки и мощи. На втором улыбка уже медленно слезла, что-то жарко так стало, а кровь стала гатить так, будто последние мозги вынести пыталась. На третьем почему-то уже хотелось сложить свои мощи в ближайший гробик, но вот незадача, того поблизости не было.       А тому хоть бы хны, даже не запыхался!       — С-стой… ха-а, подожди, — махнул Михаил, держась ручкой за раненый бочок. Там точно уже открылось внутреннее кровоизлияние от разрыва печени!       Варковский притормозил, став бежать на одном месте, поджидая отстающего.       — Что такое? — спокойно спросил он, будто и не догадываясь, в чем дело.       — Может, хватит? — с усталой надеждой в голосе.       Болотные глаза как-то неестественно сверкнули.       — Неа, не хватит. Мне мало. Давай, хотя бы десять.       — Сдурел? Да какой человек столько выдержит?! — с возмущением, все еще тяжело дыша.       — Не будем показывать пальцем, да? — с улыбкой на довольном лице.       Михаил Петрович как-то задушено взвыл, падая на землю тощей задницей.       — Ты же не слабак, чтобы так легко сдаваться, правда? — наклонился к нему Василий, обдавая тело знакомым запахом. Брюнет неприятно поморщился от того, как непривычно потянуло внизу живота от него.       — Блядь, — выругался парень, отпихивая того в плечо от себя и снова поднимаясь на ноги. — Сам слабак, — с отвращением, отвернув лицо в другую сторону. — Я не позволю тебе смотреть на меня свысока, укурок, — процедил уже снова в лицо. — Я просто притворялся, понял? Десять кругов? Да раз плюнуть!       Варковский снисходительно хмыкнул, двинув снова вперед. Миша последовал за ним.       Гетьман ворчал, причитал, задыхался и подыхал, но все же пробежал обещанные десять кругов. Проклиная эту затею и её организатора на чем только свет стоит, но все же смог!       Он упал за землю, тяжело дыша, весь красный как рак. Рыжий резко подтянул его вверх, снова ставя на ноги.       — Походи, нельзя так сразу садиться.       Михаил измучено посмотрел на того, как на больного.       — Х-хочу и буду садиться, — выдыхая горячий воздух в чужое ровное и немного вспотевшее лицо.       Пальцы Варковского сжались на плечах парня сильнее, а скулы невольно напряглись.       «Ох, черт, как же это звучит… Если бы ты только говорил о том, о чем я думаю».       Раскрасневшееся лицо подозрительно уставилось на как-то резко замеревшего парня.       — О чем ты думаешь? — опасливо спросил Гетьман, кожей чувствуя подвох.       Пухлые губы растянулись в легкой улыбке.       «Заметь, ты сам спросил», — мысленное предупреждение.       — О том, как ты хочешь и будешь садиться на мой член, — горячим хриплым полушепотом, от которого мурашки поползли, а внизу спины рефлекторно уколола спица желания.       И без того красное лицо стало пунцовым. Брюнет резко отпихнул от себя парня, стряхивая с себя его руки.       — Что ты мелешь, уебок? — мгновенно вспыхнула ярость.       — Ты задал вопрос — я ответил, — ровно отчеканил тот, вообще ничему не смутившись.       — Сколько еще ты намерен меня этим доставать? — почти перейдя на крик, зло проговорил Михаил.       — Я не достаю тебя.       — А как это по-твоему называется? — резко взмахнул рукой Гетьман. — Так трудно уже забыть об этом? Столько времени прошло. Чего ты лезешь? — с претензией, задыхаясь от обиды.       Варковский замолчал, не зная, что и сказать на это. Улыбка медленно сползла с его раззадоренного лица.       Зато имел что сказать Михаил.       — Одна ошибка, но ты, видимо, намерен мне об этом до конца моих дней вспоминать, да? Так нравится издеваться над другими, чертов садист?       — Не над другими, над тобой, — серьезно в ответ. — Не представляю, как об этом можно забыть.       Гетьман вскипел от этих слов и резко замахнулся на парня рукой, но тот схватил его запястье и выкрутил за спину, заставив обернуться к нему тылом.       — Отпусти, блядь! — зарычал брюнет, силясь вырваться.       — Не пущу, пока не успокоишься, а то еще покалечишься, упаси господи.       — Какого хера? Пусти, урод! Я уже спокоен!       — Ага, я вижу, — снисходительно в ответ.       — Я могу забыть, так чего, блядь, тебе так трудно? Что в этом вообще может быть трудного? — поражался парень. Сердце громко клокотало в груди черной яростью, а тело горело, точно на костре.       — Видимо, ты просто плохо осознаешь масштаб всего того, что ты натворил.       — А что я натворил? Тебе не похер? Или я задел твою королевскую гордость? — с ядовитой усмешкой прошипел Михаил.       — Напомнить тебе? — над самым ухом.       Напомнить? Как будто он хоть на минуту забывал этот позор? Он помнил все так детально, будто это было только вчера.       В тот день ему исполнилось шестнадцать, и он почему-то решил, что это будет неплохим поводом, чтобы наконец раскрыть все карты? Припоминая все, что случилось тогда, он все еще не мог понять, как можно было быть настолько наивным идиотом? Что вообще дало ему шанс думать, словно другой человек может запросто принять всю эту информацию? Просто смешно!       Они с Васей сдружились лет так в семь, наверное, когда его семья переехала жить в тот же дом, в котором и жил он. Отца отправили в дальний регион из-за того, что сынишке большой местной шишки нужно было предоставить рабочее место. В общем все вполне себе банально. И они не имели другого выбора, как подчиниться и вынуждено сменить место постоянного жительства. Не то, чтобы все было крайне плохо тогда, но и не слишком хорошо. Все его близкие друзья, как и родственники остались в большом городе, тогда как он оказался совсем один. Так что эту их дружбу сначала можно было охарактеризовать, как «из необходимости». Черт его знает, что не так было с этим парнем, что лез ко всем и вся, и просто навязал ему свою дружбу, даже если он и был против. Они стали проводить почти все свое время вместе и за несколько лет стали довольно близки. Что неимоверно подкупало, так это то, что Вася всегда и во всем поддерживал только его, независимо от того, был он прав или нет. Наверное, именно эта его черта и стала причиной того, что и это он должен был принять как должное. Вот только не так оно случилось, как думалось.       В тот день, это было двадцать пятое ноября, суббота. Да-да, даже это он прекрасно помнил. Родители отправились с сестрой на свадьбу тетушки по маминой линии, и он, уже и сам не помнил, каким чудом смог отмазаться от этого действа. В общем, родственники должны были вернуться только в воскресенье под обед, с обещанными подарками, конечно, но не это важно, а то, что будто все звезды ставали в ряд, вещая ему свершить-таки задуманное.       Еще в пятницу он позвал к себе в гости друга на целый день с запланированной ночевкой. Родители второго не были против, все же в одном доме находились. Целый день он был как на иголках, сердце часто стучало, ладони вспотели, и Вася со своими вечными рыжими кудрями, будто и не замечает ничего странного. Только ему в то время было не по себе, ведь знал бы Василий только, какие тогда мысли крутились в его больной голове, то сбежал бы еще в самом начале.       Они прогулялись в магаз, поели, поиграли в приставку и в результате сели смотреть сериал. «Ходячие мертвецы», да, то, что было нужно. Он на дух не переносил всяких там мелодрам, и без того в жизни хватало с лихвой, а разлагающиеся жрущие человечину трупы, казались, как нельзя кстати, чтобы немного успокоить все более шалящие нервишки.       В результате Вася первым подал голос, видимо, все же каким-то шестым чувством уловив исходящее от него напряжение.       Он так хорошо помнил, как большие зеленые глаза серьезно уставились на него с волнением.       — Что-то произошло? — спокойно спросил он тогда. — Ты весь день какой-то дерганный. К тебе снова цеплялись в школе? — озабочено.       Да, несколько брошенных в его сторону слов о том, какой он мрачный жнец смерти, всегда ходит в черном, но Вася всегда знал, как их мгновенно заткнуть. Так что те гопники уже давно оставили свои тщетные попытки.       — Н-нет, — очень дёргано вышло тогда.       — Только кивни и я смешаю их с грязью, — вполне решительно заявил Варковский.       Миша помнил, как стало тепло на душе от этих слов. Очень самонадеянно с его стороны.       — Нет-нет, не в этом дело, — покачал он головой в стороны.       — В чем тогда?       — Ну, понимаешь… — замялся Михаил, чувствуя, как тяжело становится дышать. Вася же наоборот расслаблено откинулся на руки назад, уперевшись ими в пушистый ковер на полу, где они сидели перед ноутом на журнальном столике.       Брюнет пробежался взглядом по спокойному лицу, плавных изгибах торса и сложенных по-турецки стройных ногах.       — Говори, что там такое. Что ты так томишь? — настаивал он уже с легкой улыбкой на полных, таких неимоверно притягательных, губах.       — Пообещай, что не ударишь, — выпалил Миша на одном дыхании, как полный дурак. Как бы он ему не доверял, неадекватная реакция все же имела место быть, да? Не мог же он быть таким хорошим, при любых обстоятельствах?       — Ударю? Я?! Тебя?! — истинно поразился парень. — С ума сошел?       — Пообещай, — все также по-идиотски настаивал на своем брюнет.       Рыжая бровь вопросительно выгнулась.       — Ладно, обещаю, — все же согласился Варковский.       — Ты должен сдержать свое слово, — взгляд из-под лба на друга.       — Да ты прикалываешься. С какого еба я должен тебя бить? Мы сколько лет знакомы, что ты мне подобное заявляешь? — не понимал его загонов Вася.       — Ладно, раз так, — посмотрел он в сторону, не зная куда деть свои глаза, — короче…       — Смотри на меня, чего отвернулся? — резко повернул он его за подбородок к себе.       Миша невольно сразу же залился краской от этого действия. Варковский с улыбкой в глазах смотрел на него, и ему показалось, что это все же не такая и плохая идея. Показалось, блядь. Креститься надо, когда кажется, идиот, господи тебя упаси и сошли в пекло. Псих ненормальный…       Нет, нет не могу! Он резко сорвался с места, уходя с гостиной в свою комнату.       — Да, в чем дело? — взволновано последовал за ним Вася, и как на зло он не успел замкнуть за собой дверь, так что это ненастье проникло за ним внутрь.       Миша сел на свою кровать, накрывшись одеялом с головой. Он всегда так делал, когда хотел скрыться от всего мира. А сейчас хотел, очень даже. Но вот Вася всегда был весьма любознательным человеком и не слишком терпеливым. Он стал щекотать его, еще с детства зная, насколько друг его боится щекотки. Так что Мише ничего не осталось, как показать голову из своего укрытия, окончательно запутавшись в одеяле. В результате он оказался в теплом коконе, прижатый Васей сверху к кровати.       — Теперь тебе не сбежать, давай, рожай, — победно усмехался Варковский. Для него никогда не существовало личных границ, так что и теперь он оказался всего в несколько сантиметров от его лица.       — Не, я же не девушка, — нервно засмеялся Михаил, — с чего мне?       — Миш, в чем дело? Скажи мне, пожалуйста, — уже более серьезно и мягко заговорил Вася. Называть его по имени сейчас, еще и таким бархатным тоном — это был удар ниже пояса, так что он не мог больше сопротивляться этому безумно обаятельному человеку перед ним, что использовал столь грязные трюки, зная, что те стопроцентно подействуют на противника.       Михаил поджал свои тонкие и красные от недавних сопротивлений губы, уставившись в красивое лицо напротив, чувствуя себя максимально беззащитным.       — Кажется, я влюбился в тебя, — полушепотом выдохнул он, не смея смотреть в чужие глаза и только невольно сверля изогнутые губы.       — Ахах, да-да, знаю я все это, любовничек, — весело ответил парень.       — Нет, я серьезно, — нахмурился парень.       — Что серьезно? — не понимал Вася.       — Это, — черт знает, какие боги храбрости руководили им тогда, но он подался вперед, соприкасаясь с чужими губами.       Глаза парня расширились от шока, и он быстро отстранился, выпуская его из своих объятий.       — Что это?.. — Варковский вытер свои губы рукой, смотря на него, как на прокаженного.       — Теперь понимаешь? — Миша скинул с себя одеяло, седая в кровати. Зеленые глаза, как два большие блюдца в шоке смотрели на него.       «Нет, блядь, ты серьезно?» — негромко пробормотал он себе под нос, но Гетьман все равно прекрасно услышал его.       А потом парень резко сорвался с места, убегая из его квартиры.       И только тогда Михаил понял, какую огромную ошибку он совершил. В груди тяжелым камнем засело сожаление. И обида… Как только можно было до этого додуматься?       Психанув, он нарыл сигареты отца и выбежал с ними на улицу. Кашляя и рыдая, он простоял под дождем почти полночи, пока истощенный и уязвленный не вернулся домой.       На следующее утро парень заболел, а потом больше недели провалялся в кровати с воспалением легких, гриппом и температурой под сорок.       Когда он наконец вернулся в школу, они уже стали чужими людьми. Помнится, этот идиот даже пытался заговорить с ним после этого, вот только обида гложила настолько, что все его эти снисходительные и жалостливый попытки сразу же шли нахуй, следом за своим хозяином.       — Не нужно. Пусти, Вася, блядь, — холодно прошипел он сквозь зубы, и клещи позади расцепились будто по волшебству.       Миша бросил на него взгляд полный старой, поросшей колючим чертополохом, обиды и направился домой.       «Что, сука, за тупая идея была пойти на поводу у этого самодовольного ублюдка?» — шипел он сам на себя мысленно.       — Стой, ты чего? — схватил его за руку парень, останавливая.       — Пусти, блядь, — ледяным тоном отрезал брюнет, высвобождая свою руку. — И вообще не прикасайся ко мне, противно. И не приближайся. Будь добр, сделай вид, что мы незнакомы, как и раньше, — ядовито сквозь зубы.       Он быстро ушел прочь, оставив парня одного у медленно темнеющих сумерках парка.       Когда вечером Гетьман случайно посмотрел в окно на тучи, что неизвестно откуда сгущались на небе темным месивом, то все так же заметил дымящую белым фигуру с панамкой на мохнатой голове, что скрывала все лицо парня.       «Блядь, уже и в окно не взглянуть — смотреть тошно», — чертыхнулся про себя парень и ушел вглубь своей комнаты.       Еще ночью разыгралась гроза, и дождь лил весь следующий день. Михаил после чертовой бессонной ночи чувствовал себя одновременно легко и тяжело. Тяжело, ведь тошнота и головная боль придавали к желанию подохнуть, а легко, ведь ему удалось снова вернуться к своему былому состоянию спокойствия и засунуть все всплывшие воспоминания куда подальше в жопу, то есть простыми словами забить на все это.       «Кто он вообще такой, чтобы тратить на него свои драгоценные нервы?» — уверено думал Михаил Петрович, открывая тяжёлую дверь подъезда.       — Хаюшки, — и парень невольно вздрогнул от неожиданности. Ровного настроения как не бывало.       Он промолчал, упорно делая вид, что того не существует.       — Ау, Земля вызывает Марс, прием-прием, — помахал Варковский рукой перед лицом брюнета, что как раз собрался раскрывать свой зонт.       — Сьеби, — хмуро выдавил Гетьман, обходя парня. Весьма трудно молчать, когда мошки так и мельтешат перед глазами, упорно пытаясь влезть внутрь.       — Прости, я был слишком груб вчера, — легко прозвучал хриплый голос.       Михаил зло зыркнул на этого суицидника.       — Девушке своей будешь подобное заливать, а от меня отьебись, будь так добр.       — А если я не хочу отьебаться, да и девушки у меня нет, чтобы ебать её, — ровно в ответ.       Брюнет пораженно уставился на полудурка.       — Меня не ебет, что ты не нашел кому еще трахать мозг. Просто оставь меня в покое, — холодно сказал он, шагая под дождем. Ветер пробирался сквозь одежду, так что его любимая черная косуха была как нельзя кстати.       Этот придурок же не изменял своим традициям. Где он нашел желтую в лист куртку одному дьяволу известно. Может, он сам их шьет. Все по одному образцу?       — Так я нашел, тебе не о чем волноваться, — радостно сказал парень, идя рядом под дождем.       — Тогда свали к ней уже поскорее, — огрызнулся не глядя.       — Я уже на месте.       Гетьман приподнял зонт, ища девушек на горизонте, но никого и близко не было. Только немного вдалеке виднелись какие-то прохожие на главной улице. Он невольно вопросительно уставился на рыжего.       — Не будем показывать пальцем, — оттопырил он свою костяшку в его сторону.       Михаил вскипел на месте и схватил эту тыкалку, заламывая в другую от естественной сторону.       — Ой-ой, как же больно, — взвыл тот мгновенно. — Что ты делаешь, мне он еще понадобится.       — Свали, или будет еще больнее, — Гетьман уже собирался отпустить, как чужая гримаса боли снова сменилась былым весельем.       — Да не, шучу.       Еще немного и послышался бы хруст, но парень вцепился в его кисть своей свободной рукой, разжимая пальцы. Его собственная другая рука была занята зонтом, так что вскоре ладонь-таки разжали. Панамка уже вся была мокрой и капли скатывались по завиткам волос, завивая те только больше вверх. Такое странное зрелище. Сколько времени прошло, как он смотрел на него так вблизи в последний раз? Чужие длинные и тонкие пальцы переплелись с его, захватывая руку в замок. Михаил как-то устало взглянул на их сцепленные руки. Кожа непривычно контрастировала. Такая бледная его в сравнении с бронзовой, загорелой и будто медовой кожей Васи. Это ненормально. Это плохо.       Воспользовавшись его замешательством, парень резко потянул его на себя, впиваясь губами в губы. Он резко выпустил зонт, упираясь в плечо парня второй рукой, но все равно не мог его сдвинуть. Другая рука крепко перехватила его за шею, сбив правую руку вниз и сокращая расстояние между ими еще больше.       Он прикусил его губу до крови и провел кончиком языка, вызывая в теле против воли разряды возбуждения.       — Открой рот.       — На хуй пошел, — процедил сквозь зубы, как-то непонятно от чего запыхавшейся Гетьман.       Варковский вдруг отпустил его руку и обнял за талию, прижимая к себе, пока другой рукой надавил на челюсть, открывая ту больше.       — Спасибо, — в самые губы, и горячий язык проник внутрь, заставляя все волосы на теле вздыбиться, а органы подняться.       «Сука», — мысленно послал его Михаил, чувствуя себя так, будто его захватил какой-то осьминог.       Подул холодный ветер, а дождь мочил одежду, но парню мгновенно стало предельно жарко от тела, что плотно прижималось к нему, словно пытаясь укрыть, и языка, что напористо хозяйствовал у него во рту, вызывая покалывания в кончиках пальцев.       Он открыл глаза, смотря, как стекает вода вдоль красивого лица. Густые и короткие коричневые ресницы, яркие завитки волос, ровные линии. Василий отстранился, почувствовав на себе взгляд и так и не добившись ответа.       — Ты не хочешь? — вкрадчивый вопрос насквозь прокуренным голосом, и темные зеленые глаза уставились прямо в его. С этими расширенными зрачками он смотрелся еще более притягательно. Яркие, живые, такие теплые, точно, как он и помнил.       Он сам подался вперед, хватаясь ледяными пальцами в чужую рубашку и накрывая этот наглый рот. Закрыв глаза, всего на мгновение стирая все воспоминания. Возможно, хоть так эти невыносимые желания перестанут душить его по ночам?       Миша буквально прочувствовал, как растягиваются в улыбке чужие губы, и сразу же болезненно укусил те до крови, мстя и сминая своими после, приникая своими губами к его рту, накрывая язык, скользя вдоль него, проигрывая в этом небольшом сражении и чувствуя, как быстро теряются его позиции под чужим страстным напором. Задыхаясь он чувствовал, как жадно скользит горячий язык парня в его рту, будто и в самом деле пытаясь поглотить без остатка.       «Ненормальный, блядь, уебок…»       Он скользнул под рубашку, впиваясь своими замерзшими пальцами в чужую горячую кожу сквозь тонкую ткань облегающей футболки. Миша почувствовал, как напрягся парень рядом и наконец отпустил его губы.       — Не делай так, — хрипло выдохнул он, пока Гетьман пытался отдышаться и избавиться от бледных мушек перед глазами.       — Да, ха, я едва не задохнулся, ненормальный, — отпихнул он рыжего подальше, и тот наконец отпустил его. Тело сразу обдало окружающим холодом.       — Вот, твой зонт, — поднял и, стряхнув, отдал он тот владельцу, сам вразвалочку отправившись в направлении школы.       Михаил Петрович пораженно смотрел на его удаляющую спину, а потом испуганно осмотрелся кругом. Никого не было, да и широкая крона клена немного скрывала их от посторонних.       «Какого хуя только что было?» — его щеки все еще горели румянцем, а пальцы слабо подрагивали, ноги также ощущались на удивление ватными, и пришлось подождать с минуту, пока немного не попустило. За это время парень уже молча скрылся с его горизонта.       Гетьман вздохнул, провел рукой по волосам, стряхивая лишнюю влагу и поплелся все же в школу.       «Похуй, просто похуй, сделаю вид, что его не существует, и все встанет на свои места».       Наивно полагал он. Да, когда уже научится. Первые дни были как аду. Он постоянно преследовал его, куда бы брюнет не пошел, будто маячок на тело прилепил, но такое — просто смешно. Благо, больше таких выходок, как в тот день, не было. На вторую неделю уже становилось не смешно. Внутренняя тревога от нахождения рядом другого человека плавно начала сменяться принятием, и ему очень не нравились эти тенденции. Вот только тот все также не отставал, как бы он не сопротивлялся, и в какие бы далекие дали не отправлял. Так незаметно начался ноябрь. Второго он наконец не поджидал его под подъездом, как и третьего, на четвертое в голове Мишы уже вертелось множество вопросов. Характер которых ему самому весьма не нравился. Он и в самом деле волноваться о нем? Да не, бля, быть не может.       Брюнет фыркнул, злясь на самого себя, и решил выйти немного проветрить мозги. Он уже собрался открывать дверь, когда его остановила мать.       — Миш, мы можем немного поболтать? — непривычно мягко начала она, от чего парень сразу насторожился. У его матери был весьма стойкий характер, и сестра явно росла по её прикладу, и такая внезапная мягкость, что-то здесь было не чисто.       — Да? — он остался на месте, не желая идти на территорию противника, где окажется слабее.       — Может, зайдешь на кухню?       — А здесь мы поговорить не можем?       — Не стоит, — как-то замялась мать.       Миша поджал губы и все же прошел на кухню. Мать закрыла за ними дверь. Отец в субботу работал, а сестра скорее всего снова рисовала каракули в своей комнате.       — Что стряслось? — сел он на табурет возле стола.       Мать как-то замялась пока, вздохнув, все же не заговорила.       — …Вы с Васей встречаетесь? — робко начала она, сама краснея аки мак.       — Что?.. — невольно вырвалось из его рта, а глаза расширились от шока. — С какого это такого перепугу?! — сразу же взвился он, подскочив с кресла.       — Ну, понимаешь, я не осуждаю, просто… может, вам стоит быть немного осторожнее? — его мать всегда была прогрессивной, но, чтобы настолько? Это уже переходило всякие границы.       — О чем ты говоришь? Между нами ничего нет и быть не может! — настойчиво проговорил парень, беря себя в руки. — Мне вообще нравятся девушки.       — Но почему тогда вы… — этот разговор ей явно давался весьма нелегко, как и Михаилу, впрочем, тоже, — целовались раньше?..       Действительно, почему, а, Варковский?