vendetta

      Девушка начинает дёргаться, пытаясь избавиться от крепкой хватки мужчины на своих руках, но тот упорно не позволяет.       — Кто вы… — жалобно проговаривает Манобан.       Она чувствует, что слёзы подступают к глазам, а паническая атака вновь медленно накатывает. Лиса не знала, куда они едут, убьют её сейчас или через какое-то время, она лишь понимала, что это явно дело рук Ким.       Минут через десять машина тормозит, и девушку выводят, всё ещё держа за руки. Вскоре слышится звук лифта, и в голову начинают закрадываться мысли, что Лалису попросту спустят с крыши. Но двери распахиваются, и её ведут дальше, вероятно, по коридору, она не знает, ибо совершенно ничего не видит.       Убивающая тишина давит на черепную коробку, когда Лису наконец сажают в кресло, но не снимают мешок. Где-то отдалённо она слышит звук каблуков, который нарастает с каждой секундой. Мешок снимают, и глаза пытаются привыкнуть к яркому свету, а в нос бьёт запах лаванды, которым пропитано всё помещение. Лалиса видит перед собой неимоверно красивую девушку в чёрном костюме. Того же цвета футболка с довольно глубоким вырезом, и на этом Манобан почему-то заостряет внимание. Угольные волосы спадают на плечи, а карие глаза пронзительно смотрят на Лису, словно изучая. Брюнетка присела на край стола, поднося к губам сигарету, и не смела прерывать молчание. А Лалиса не в состоянии произнести ни слова, ибо узнала этот взгляд. Та самая девушка, с которой ещё несколько минут назад она танцевала, сейчас сидит напротив, пока на столе под рукой лежит пистолет.       — Что вам нужно..? — тихо спрашивает Лалиса, впиваясь ногтями в кожаное кресло.       — Ты, — коротко отвечает незнакомка. — Полагаю, ты уже наслышана обо мне из рассказов твоего отца. Я Дженни Ким, самый страшный кошмар твоего папочки.       Опасения Манобан подтвердились, она сейчас в логове свирепого хищника, который в любой момент её растерзает.       — Прошу, отпустите меня… — пытается сдерживать дрожь в голосе Лиса.       — Отпустить? А в клубе ты желала быть только ближе, — с ухмылкой произносит Ким. — Нет, милая моя, этого точно не произойдёт. Ты будешь здесь до тех пор, пока твой отец окончательно не сойдёт с ума.       — Зачем вам это…       — Зачем? — в глазах вспыхивает огонь, и Дженни подрывается с места, нависая над испуганной девушкой. — Твой ненаглядный отец убил мою семью, и я сделаю так, что он до конца своих дней будет неистово мучиться, пока я лично его не прикончу.       — Он осознал ошибку, — выдавливает из себя Лалиса. — Он жалеет о сделанном, прошу…       — Жалеет? Способны ли его сожаления исправить то, что он сделал? Способны ли они вернуть к жизни всех моих родных, которых он безжалостно расстрелял?       — Но при чём тут я..?       — Ты его дочь, и поверь, как бы мне ни было жаль столь юное создание, я завершу своё дело. Vendetta non sa perdonare, — с усмешкой произносит Ким.       От подобного выражения лица Лису бросает в дрожь. Паника нарастает, содрогающееся тело уже не получается контролировать.       — Я не хочу быть замешана в этом, умоляю, отпустите меня, разберитесь с отцом, но оставьте меня в покое…       — Прости, девочка, я не могу, таковы правила, — отстраняется Дженни, вновь подходя к столу. — Ты понятия не имеешь, каково это, когда у тебя на глазах убивают всю твою семью.       — Но ты убила мою мать, — осмеливается сказать Манобан.       Ким молча смотрит на неё, тяжело сглатывая, и будто не решается что-либо сказать.       — Не забывай, что она могла быть сейчас жива, если бы не твой отец.       — Убивать невинных людей — самое жестокое, что может быть.       — Этот мир всегда был жесток, таков его устой.       — И правосудие в этом мире должен вершить явно кто-то другой.       — Правосудие? Что это вообще? Кто придумал, что его не могут вершить обычные люди? И по сей день десятки, сотни, тысячи совершают преступления, желая отомстить или показать, что они имеют право лишить кого-то жизни. Убей одного человека — и ты станешь убийцей. Убей миллионы — и станешь завоевателем. Убей всех — и ты станешь Богом. Кем хотел быть твой отец, убивая мою семью? Кем он мнит себя сейчас?       — Он страдает, — отвечает Лиса. — Ты уже добилась того, что после смерти мамы он не живёт, а существует. Я — единственное, что держит его в этом мире.       — И как жаль будет лишать его смысла его никчёмной жизни.       Холод проходится по всему телу, пробирая до костей. Холодный пот окутывает Лалису, а дышать и вовсе становится тяжело. Голова начинает кружиться, а в глазах чуть заметно темнеет. Её начинает трясти, и Дженни это замечает.       — Что с тобой? — в голосе слышится явное беспокойство.       — Ничего… — пытается совладать с собой Манобан. — Мне нужен воздух, его здесь категорически мало.       — Принеси воды, — смотрит на рослого брюнета у входа в кабинет Ким, приближаясь к Лисе.       — Прошу, не подходи, так только хуже, — останавливает Лалиса.       Она часто дышит, пока сердце больно ударяется о грудную клетку. Вновь вжимаясь в кресло, девушка старается избавиться от паршивого состояния, но попытки не увенчиваются успехом.       — Пойдём, — всё же подходит брюнетка, подхватывая под руку.       Она осторожно поднимает Манобан, придерживая одной рукой за талию, и выводит на просторную террасу, которая ограждена у кабинета. Лиса опирается на поручень, всё ещё приводя в порядок учащённое дыхание, головокружение и ужасную дрожь. Ким протягивает стакан с водой, и школьница опустошает его наполовину. Дженни встаёт рядом, локтями опираясь на стеклянный парапет.       — Я понимаю, что ты неповинна в случившемся, — выдыхает она, осматривая с высоты столицу. — Но я не могу по-другому, это мой долг перед отцом и всей семьёй в целом. Не волнуйся так, с тобой ничего не случится, мне нужно лишь припугнуть твоего отца.       Она какое-то время молчит, а после переводит взгляд на дрожащую девушку.       — Так что это было? — интересуется она.       — Паническая атака. После смерти мамы они участились, их провоцирует любой стресс, особенно, когда тебе угрожает смерть…       — Пока она тебе не угрожает, — уверяет Ким.       — Именно, что пока. Кто знает, в какой момент тебе взбредёт в голову прикончить меня. Ты ведь явно собираешься держать меня здесь? Ничто не помешает придушить меня, пока я буду спать.       От таких слов Дженни выгибает бровь, с удивлением смотря на школьницу.       — И какая мне от этого выгода?       Лиса лишь пожимает плечами, сама не зная ответ.       — Сейчас всё нормально? — оглядывая девушку, спрашивает Ким.       — Вроде.       — Тогда иди, охрана покажет тебе твою комнату. И да, не вздумай пытаться позвонить кому-то. Ни один телефон здесь не работает, кроме как в моём кабинете, но доступа к нему у тебя не будет. Карта только у меня.       Манобан еле заметно кивает, покидая «балкон», и встречается с взглядом того же мужчины, которого попросили принести воду. Взгляд у него стеклянный, лишённый каких-либо эмоций, и это нисколько не удивляет Лалису. На вид ему лет тридцать семь и выглядит он вполне ухоженным. Брюнет открывает дверь, пропуская девушку, и та оказывается в коридоре. На двери и правда специальная система, пропускающая лишь по определённой ключ-карте, которая есть, видимо, только у Ким.       Охранник ведёт её на другой конец просторного пентхауса, и вскоре Лиса оказывается в светлой комнате с панорамными окнами.       — Вещи уже лежат в шкафах, — оповещает мужчина. — Вы можете свободно перемещаться по дому, попасть не получится только в кабинет мисс Ким. Заходить в её спальню не советую, она этого не любит. Если что-то понадобится, то обращайтесь ко мне.       — Телефон, как я понимаю, просить бесполезно?       Тот кивает.       — В таком случае могу я попросить хотя бы скрипку..? — неуверенно интересуется Лалиса.       — Скрипку? — переспрашивает охранник.       — Да. Хоть какое-то развлечение…       — Я уточню у мисс Ким. Хорошего дня, — проговаривает брюнет, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь.       Помещение в белых тонах, выглядит вполне уютно, но непонятная тревожность не смеет покидать Лису. Как она будет спокойно жить здесь, зная, что находится в доме какой-то мафии, желающей прикончить её отца? Девушка садится на край кровати, продолжая смотреть в окно. И какой только чёрт дёрнул её согласиться на предложение Чеён? Не приведи господь та ещё начнёт винить себя в произошедшем, ибо это она предложила послать к чёрту запреты отца.       Но виновата здесь только Лиса, и никто больше. Чет говорил, что стоит быть осторожнее, и его чрезмерная опека была вполне оправдана. Манобан захотелось почувствовать свободу, и вот расплата: она снова в четырёх стенах, но теперь не имеет никакого шанса выбраться.       Разглядывая Рим, уже погружённый во мрак, Лалиса совсем не заметила, что дверь, располагающаяся меж окон, ведёт наружу. Девушка поднимается, неуверенно дёргает за ручку и оказывается у бассейна. Пентхаус на крыше многоэтажного здания — однозначно одно из самых красивых мест, где ей удалось побывать. Жаль, что при таких обстоятельствах. Она оглядывается назад, замечая тот самый «балкон», на котором стояла пару минут назад, и понимает, что кабинет находится по соседству. Слева вход в какую-то комнату, и любопытство берёт верх, Лиса осторожно заглядывает в окно из-за угла, тут же цепляясь глазами за знакомый силуэт. По-видимому, это была комната Ким, но Манобан моментально отвела взгляд, поняв, что девушка надумала переодеваться.       Лиса мотает головой, отходя к бассейну, и аккуратно садится на деревянный бордюр. Поначалу вода кажется холодной, когда ноги опускаются по щиколотку, но затем организм привыкает. Что сейчас с её отцом..? Лалиса уже должна была вернуться со школы, и Чет сейчас наверняка не находит себе места, отчитывая охрану и Пак. А что будет с Чеён? Сердце от подобных мыслей сжимается.       — Нынче детей не учат, что подглядывать нехорошо? — с ехидством в голосе интересуется появившаяся за спиной Ким.       Лиса вздрагивает, оборачиваясь, и взору предстаёт подтянутое тело в чёрном купальнике. На ребре, как оказалось, ещё одна татуировка в виде эдельвейса, переплетённого с надписью на итальянском. Честно признаться, Лалиса с малых лет живёт в Италии, но с языком всё ещё проблемы, она не очень хорошо говорит на нём, и с беглой речью возникают проблемы. На уроках итальянского приходится особенно тяжело, а потому она просит помощи у одноклассницы, которая с радостью ей помогала, ибо сама же пользовалась помощью Манобан на математике, которую девушка уж очень хорошо понимала. С точными науками у неё в принципе не было проблем.       — Nobile bianco? — спрашивает Лиса, всё ещё изучая татуировку. — «Благородный белый» явно не про вас, мисс Ким…       Дженни усмехается, подходя к бассейну, и погружается в воду, подплывая к Лалисе.       — Согласно легендам, эдельвейс является символом стойкости и верности, в переводе с немецкого означая «благородный белый», — начинает Ким. — Из-за формы его прозвали «львиная лапа».       — Это больше подходит вам… Честно, я давно хотела набить себе его под левой лопаткой, но отец был непреклонен. Он совершенно против татуировок.       — Я могу прямо сейчас позвонить тату-мастеру, и уже через пару часов он сделает то, чего ты так желаешь.       — Как-нибудь в другой раз… — опуская голову, тихо проговаривает Лиса.       — Почему эдельвейс? — интересуется Дженни.       — Мне понравилась легенда про него. Была некая принцесса, которая согласилась выйти замуж лишь за того, кто добудет этот редкий цветок. Многие претенденты пустились в горы, дабы добыть его, но эдельвейс был так же неприступен, как и сама принцесса. Кто-то разбивался о скалы, кто-то вернулся ни с чем, а кто-то и вовсе испугался. Только спустя годы нашёлся юноша, сумевший сорвать цветок. Восторженная принцесса тут же дала ему своё согласие, но он лишь усмехнулся, отказавшись, ведь принцесса к тому времени уже состарилась. А тот самый юноша, добывший цветок, до конца дней обрёл небывалые храбрость и выносливость. С тех пор многие мужчины дарят своим возлюбленным эдельвейс в знак их высоких чувств. В Италии его называют серебряным цветком скал, не так ли? — поднимает глаза на Дженни Лалиса и читает нечто непонятное в её взгляде.       Та заворожённо слушала её, опершись на бордюр, но Лиса продолжала ожидать ответ.       — Верно, — кивает Ким. — Существует множество легенд, связанных с этим растением. И мужчины правда дарят букет этих белоснежных цветов в знак своих самых сильных чувств к своей единственной. Но если букет подарит женщина мужчине, то тем самым выразит своё презрение к нему.       — Иронично, — усмехается Манобан. — Во многих странах его даже запретили срывать, но, наверное, самой большой мечтой для меня является получить этот цветок от возлюбленного.       — Заставишь своего ненаглядного лезть в горы? — с усмешкой спрашивает брюнетка.       — Поэтому и понимаю, что вряд ли когда-то увижу эдельвейс вживую. Никто не рискнёт собственной жизнью, карабкаясь по скалам, лишь бы сорвать этот маленький цветок.       — Выйдешь замуж за альпиниста, и мечта станет реальностью, — пожимает плечами Дженни.       Лиса приподнимает уголки губ, слегка кивая, а затем обращает взор на крыши соседних зданий. Погода сегодня и правда чудесная, было бы неплохо прогуляться, слушая в наушниках что-то спокойное, но такая возможность выдастся невесть когда.       — Не хочешь искупаться? — предлагает Ким. — Погода как раз под стать.       — У меня нет купальника, — напоминает Лалиса.       — Вито разве не сказал, что все необходимые вещи есть в шкафу?       — Сказал. Но, пожалуй, в другой раз.       Дженни кивает, спиной прижимаясь к стенке бассейна и закидывая локти на бордюр. Она прикрывает глаза, вдыхая свежий воздух, пока лицо приятно обдувал прохладный ветер.       — Вито… — повторяет имя Лиса, словно пробуя его на языке. — С итальянского означает «живой, оживлённый», хотя он полная противоположность. Я заглянула в его глаза, и они будто лишены жизни.       — В нашей работе эмоциям нет места. Холодная голова, холодное сердце — вот залог успеха.       — И никто из ваших людей никогда не задумывался о семье? — переводя взгляд на Ким, спрашивает Манобан.       — Прошу, давай перейдём на «ты», я чувствую себя старой, хоть и понимаю, что у нас разница в десять лет. Может, и задумываются, — отвечает на вопрос брюнетка. — Но решись они на это, уже давно сказали бы мне.       — И вы… И ты бы позволила?       — Я похожа на тирана? — заглядывает в глаза Дженни. — Глупый вопрос, учитывая обстоятельства, — соглашается она. — Но я не вправе диктовать им, как жить. Если они пожелают уйти, то я отпущу, у меня всегда есть на примете ещё люди.       — Вот только у меня такой привилегии нет…       — Прости, милая, тебя я отпустить не могу. Ты что-нибудь ела? — непринуждённо спрашивает Ким.       — Я ела только утром, а потом мы с Чеён пошли в клуб...       — Та самая подруга, благодаря которой ты сейчас здесь? — усмехается брюнетка.       — Прекрати, — грубо обрывает Лиса. — Она здесь ни при чём.       — Неужели? Ведь если бы не она, то и мысли ни про какой клуб у тебя не возникло. Нет, может, и возникло, но ты явно бы не решилась.       — Виновата лишь я, что ослушалась отца и решила почувствовать свободу. Стой, а откуда ты знаешь про Чеён?       — Дорогая, прежде чем подвезти тебя до моего дома, мне пришлось многое про тебя узнать.

Днём ранее

      — Мисс Ким, они все как с цепи сорвались, — оповещает Вито, заходя в гостиную, где Ким медленно потягивала вино из бокала.       — Кто они?       — Все, кому когда-то насолил Чет. В конце июня будет ровно десять лет со смерти его жены, и теперь эти подонки хотят убить и его дочь.       — Он расстрелял ещё чью-то семью? — абсолютно спокойно интересуется Дженни.       — Нет, но…       — Так значит прикончи этих уродов, если посмеют замахнуться на девчонку. Чет и его семья — сугубо моё личное дело, я не потерплю, чтобы левые отморозки вставали у меня на пути.       — За неё уже бешеные деньги предлагают…       — Пусть засунут их себе куда подальше. Найди девчонку раньше них и привези сюда, ты понял меня?       — Мисс Ким, мы уже нашли её, но она постоянно ходит с охраной.       — В этом вся и суть, милый Вито, девочка ограничена в своих возможностях. Что нужно семнадцатилетнему подростку? Свобода. Они хотят жить на полную катушку, а не сидеть, как это бедное дитя, в четырёх стенах. Помяни моё слово, рано или поздно она проведёт этих пустоголовых охранников и сбежит с какой-нибудь подружкой, дабы погулять хотя бы пару часов.       — Я понял, мисс Ким, всё будет сделано.       — Файлы уже на моём компьютере?       Мужчина кивает и оставляет девушку. Долго она в гостиной не задерживается, допивая бокал, и направляется в кабинет. Включая компьютер, она открывает необходимую папку, и взору тут же предстаёт информация вдобавок с различными фото.       — Лалиса Манобан, 17 лет, — читает вслух брюнетка. — Родилась 13 июня в Бангкоке, в возрасте двух лет вместе с отцом и матерью переехала в Италию.       Дженни этим сведениям усмехается.       — Думал, что сможет скрыться от меня, уехав в другую страну, — вздыхает она, переключая внимание на фото. — А она симпатичная. Даже очень, я бы сказала. Немного жаль её. Так, Пак Чеён, в том году переехала в Рим, по-видимому, лучшая подруга Манобан. Блондинка тоже неплохая, но у Лалисы глаза пленительнее, — сама того не понимая, произносит Дженни. — Эх, Чет, ты мог бы избежать всего этого, будь ты поумнее семнадцать лет назад. Даже жаль вовлекать во всё это столь юное невинное создание.

* * *

      — И что же именно ты узнала про меня? — прерывая тишину, со страхом внутри спрашивает Манобан.       — Многое, — отвечает Ким.       — Подробностей я не узнаю?       — А они тебе нужны?       Лиса отводит взгляд, поджимая губы, и слегка дёргает ногой, будоража спокойную воду.       — Вито уже сказал, что ты попросила скрипку. Почему только она? К пианино страсть утихла?       — Даже это знаешь… Не утихла, но привезти скрипку куда легче, чем почти полутонный инструмент с клавишами.       — Его и не надо привозить, рояль стоит у меня в гостиной, можешь в любое время играть. Разумеется, за исключением того времени, когда я сплю.       — Спасибо… Почему ты вообще позволяешь мне всё это?       — А ты думала, я, как во всех фильмах, посажу тебя в подвал и буду изредка кормить? — выгибает бровь Дженни.       — Откуда мне знать, что таким, как вы, в голову взбредёт…       — Таким, как мы?       — Одержимыми кровной местью и желанием довести начатое до конца. Ты ведь не успокоишься, пока не доведёшь моего отца до смерти или как минимум до психушки? А насколько я знаю, вендетта предусматривает убийство всех членов семьи, так что я в любой день могу умереть, а после и отец отправится вслед за мной, ибо не выдержит. Так что даже почти полная свобода в этом доме не избавит меня от мысли о скорой кончине. Забавно, что я не узнаю, что значит учиться в институте, работать, иметь семью и тому подобное, — горько усмехается Лалиса.       У Ким впервые за долгое время сердце пропускает удар от испытываемого к этой девушке сожаления. Она убивала, и убивала много, но почему-то именно сейчас на душе как-то неспокойно, будто Ким совершает что-то отнюдь не справедливое. Справедливость вообще понятие странное, никто и до сего дня не знает, что это такое и где её искать. Одна часть Дженни твердит, что нельзя отступать от обещания, данного отцу, расправиться со всей семьёй убийцы, а другая часть сопротивляется, твердя, что нельзя трогать это невинное создание.       Тогда, в день расстрела, один из людей Чета увидел, что десятилетняя девочка жива, но не посмел её убить, дал шанс сбежать и выжить, так неужели Дженни не сможет поступить так же, оставив Лису в живых? Мысли одна за другой всплывают в голове и отдаются неприятной болью. Девушка отталкивается от бордюра и, желая освободить разум, начинает плавать по кругу, иногда погружаясь в воду с головой.       Лалиса наблюдает, как мышцы чужой спины попеременно напрягаются и вновь расслабляются, и взгляд от этого зрелища она почему-то оторвать не может. Тело у Ким и правда в прекрасной форме. Через несколько минут брюнетка останавливается, забирая мокрые волосы назад, и устремляет взор на Манобан. Та смущённо опускает глаза, пытаясь сделать вид, будто не рассматривала Дженни всё это время.       — Точно не желаешь поплавать? — спрашивает старшая, на что Лиса отрицательно качает головой. — Хорошо. Еду уже должны были привезти, будь добра поесть. Мне нужно отъехать, вернусь, как только смогу, — оповещает она, выбираясь из бассейна.       Лалиса взглядом провожает мокрое тело, а затем одёргивает себя, смотря в сторону танзанитового неба. Где-то вдали проглядывают жемчужные проблески, говоря о скором появлении звёзд, и Лиса с грустью поднимается с места, направляясь в комнату.       В голову приходит идея осмотреть дом, ведь никто не запрещал. Она неуверенно выходит в коридор, проходя мимо кабинета и комнаты Ким, оказываясь вскоре в просторной гостиной. Глаза тут же цепляются за чёрный рояль, к которому, кажется, давно не прикасались. Она подходит ближе, проводя тонкими пальцами по белым клавишам, и краем глаза замечает справа от себя кухню. От гостиной она отделена грабовой перегородкой, на полках которой стоят вазы с комнатными растениями и различные книги. Подходя к холодильнику и открывая его, девушка задаёт самой себе вопрос. Питается ли вообще Дженни дома? Ибо нет никакой еды, только молоко и некоторые напитки.       На кухне она замечает железную дверь, отчего сердце замирает. Там что-то безобидное или подвал для пыток..? Вито же сказал, что доступ ограничен только к кабинету и спальне, значит, эту дверь Лалиса может открыть. Она дёргает за ручку, и та поддаётся. Лиса оказывается в помещении, в котором температура значительно ниже, нежели во всём доме и даже на улице. Она с восторгом осматривает этот винный погреб, отмечая большую коллекцию вина. Высота помещения приличная, а потому девушке приходится спуститься по лестнице, дабы ближе рассмотреть каждую бутылку.       О таких названиях Манобан когда-то слышала из уст знакомых или из интернета, но никогда не приходилось вживую видеть столь дорогие вина. Она берёт в руки бутылку красного полусладкого, с интересом её рассматривая, как дверь в погреб открывается, и на пороге появляется Вито. От неожиданности Лиса вздрагивает, и бутылка с треском падает на пол.       — Твою мать… — проговаривает себе под нос Лалиса. — Она убьёт меня..?       — У вас глаз намётан, — усмехается мужчина. — Только что вы разбили один из самых дорогих экземпляров. Chateau Petrus 1993 года. Примерная стоимость 8.800 евро.       — Сколько? — в изумлении вскрикивает Лиса.       — Не волнуйтесь, я не скажу мисс Ким, — добродушно улыбается он, что должно быть совсем несвойственно тому, кто убивает людей. — Я пришёл сказать, что доставили скрипку, она уже в вашей комнате.       — Ты улыбнулся…       — Ох, правда? Прошу не говорить об этом мисс Ким. Сохраним секреты друг друга. Не беспокойтесь, здесь уберут. У мисс Ким будет явно плохое настроение по возвращении, так что не будем портить его ещё больше.       — Почему?       — Этого я вам сказать не могу, но такая уж у нас работа, на неё уходит слишком много нервов.       — Хорошо, спасибо вам. Но она разве не заметит пропажу такого дорогого вина..?       — Сомневаюсь, — качает головой Вито. — Вино поставляют каждые два месяца, и мисс Ким за поставкой не особо следит, предпочитая только дегустацию.       — Так она любитель?       — Не совсем. Она поставляет алкоголь в различные заведения, преимущественно вино.       — Стало быть, она разбирается в нём?       — Винный бизнес лишь прикрытие для более серьёзных дел, — неоднозначно улыбнулся Вито. — Назовём мисс Ким коллекционером. Некоторые вина здесь только в качестве экспонатов.       — Я надеюсь, то, что сейчас на плитке, не является одним из них..?       — Не волнуйтесь, — усмехается брюнет. — Оно лежит здесь около месяца, к нему даже не притрагивались и сомневаюсь, что вспомнят.       — Надеюсь… Ещё раз спасибо, Вито.       — Рад быть полезен, извините, что так внезапно застал вас.       — Всё в порядке, — уверяет Лиса, и мужчина выходит.       И в голову приходит мысль. Зачем ждать кого-то, кто уберёт, по мнению Манобан, улики этого преступления, если она и сама вполне способна?       По соседству с погребом находилась небольшая кладовка, где Лалиса и нашла необходимое. Она стала аккуратно собирать осколки, но, кажется, что слово «аккуратность» — совсем не про неё. Порезавшись о третий собираемый осколок, девушка стиснула зубы от неприятной боли. Лучше бы она и правда ничего здесь не трогала. Не день, а чёрт знает что.       Продолжая собирать осколки и складывая их в пакет, она вскоре стёрла все следы, оставленные ароматным вином. Чувствовались ноты спелой вишни и чёрной смородины, перемешиваясь с карамелью. Да с таким чувствительным носом Манобан бы стоило податься в сомелье. С щемящей болью в сердце от того, что разбила настолько дорогое вино (будто бы она могла его когда-то попробовать), она покидает погреб. Избавляясь от пакета, Лиса бредёт в сторону своей комнаты, так и не поев, в надежде найти там хоть что-то похожее на аптечку. Девушка заходит в ванную и мысленно благодарит того, кто догадался оставить в ящике предметы первой помощи.       Она берёт в руки перекись, обрабатывает порез, а затем обматывает бинтом ладонь и вскоре выходит, заваливаясь на кровать. В голову тут же бьёт мысль, что скрипка должна быть где-то здесь. И правда, инструмент лежит в чёрном футляре на столе, так и маня Лалису открыть его. Взору предстаёт белая скрипка с золотым узором, и от этого вида Лиса в изумлении прикладывает дрожащие пальцы к губам. Она ведь хотела обычную, а такая стоит чёрт знает сколько…       Беря скрипку и смычок в руки, она начинает играть какую-то мелодию, проводя время за этим занятием. Девушка и не успевает опомниться, как часы пробивают полдесятого. Лиса убирает инструмент в футляр, как только входная дверь хлопает, оповещая о чьём-то приходе. Только прикоснувшись к ручке двери, дабы выйти, она слышит звонкий голос в коридоре, тут же внимательно прислушиваясь.       — Эти псы всё снуют да снуют, Вито, — недовольно проговаривает Ким. — Пытаются найти дочь Чета, словно она самая желанная добыча. Может, мне стоит пристрелить парочку этих идиотов, чтобы они прекратили маяться ерундой? Боюсь представить, что было бы с ней, попади она не ко мне в руки. Эти сукины дети даже деньги мне предлагали в обмен на девчонку, представляешь? Руки так и чесались схватиться за пистолет. Пытались торговаться со мной, даже когда узнали, что она у меня. Принеси мне что-нибудь выпить, я буду у себя в кабинете.       — Вино или что покрепче?       — Лучше виски.       Слышатся шаги в сторону комнаты Лисы, но прерываются, как только Дженни доходит до двери кабинета, прикладывая карту, и та с характерным звуком позволяет пройти внутрь. От подобной сцены у Лалисы сердце начинает неприятно колоть, а желание спать напрочь пропало. Она садится на кровать, опуская голову, сама пока не осознавая, проблемы какого масштаба обрела.