degausser

      Видеокамера следует за движением его глаз. Взгляд ловит тёмную фигуру с контрастной белой головой за деревом вдали, и картинка с объектива вздрагивает. Администратор. Страх ударил в грудь, сбивая дыхание. Надеется, что показалось, но в мыслях держит "Дома проверить запись". Если сможет сбежать отсюда. Вспоминает, что не дома. Не там, где он живёт и знает, что делать, если попадёт в просак. Отсюда он выбирался только при помощи Привычки, откидывающей его в сторону, домой.       Он бежит, делает всё, что первым приходит в голову. Пятки скользят в сандалиях, кадр в камере шатается, смазываясь и снова обретая чёткость. Не замечает, как меняется окружение. Места сменяются как камушки в калейдоскопе. А в глазах только туман и пульсирующий, оглушающий стук сердца в ушах. Уже не может хватать воздух ртом, лёгкие горят, в боку колит. Останавливается не сразу, и с каждым замедляющимся прыжком, переходящим в шаг, расцветает слабость. Сперва в коленях, распуская свои холодящие лозы по голени, спуская бутоны к лодыжке и тут же выпуская шипы. Отравляющие цветы распускаются в щиколотке с болью. Он давно не бегал и готов упасть на колени. Упирается ладонью в ляжку, сгибаясь, вдыхая с хрипом широко раскрытым ртом. Воздух влажный, тёплый. Тягучий. Им не надышаться. Страшно. Не хочет поворачиваться назад. Не хочет знать, где он. Думает, что это было плохой идеей. Куда же он полез. Без привычки он труп. Есть слабая надежда на обезумевшего в край будущего себя. Очень малый шанс. Может быть, он сможет попасть сюда, используя свои лазейки. А может таким способом он и научится пересекать пространство и быть вне времени. Никто не даст ему чёткого ответа. Надеяться на других, таких шатких и ненадёжных, не даст никакой пользы. Надо идти дальше.       Оборачивается. Никого. Только фонарные столбы, аркой сгибающиеся над трассой. Они опоясывают эту дорогу тонкими плетьми. Сами фонари продолжают изгиб, откидывая пересекающиеся друг с другом лучи света. Он падает кругами посреди дороги, почти не выходя за границы краёв, но не погружая в сумрак не очерченные жёлтым светом пустоты. Асфальт идеально ровный, не видно даже лишних камушков. Аккуратно размечен. Красили недавно. Поручни не с облупившейся краской, без ржавчины. За поручнями темно. Эта контрастность режет глаза. Поручни ярко выделяются на тьме, отражая свет прямо в его зрачки, и он немного щурится. Во лбу начинается давящая боль. Отворачивается, смотрит вдоль дороги. Тьма перекрывает всё на расстоянии пятнадцати метров от него. Трасса резко обрывается, утопая. Один фонарь наполовину увяз в темноте. Дурнота подкатывает к горлу. Свет, отбрасываемый фонарём, обрезан на стыке с тьмой. С другой стороны тоже самое. Не видно конца, не видно начала. Смотрит вверх. Нет звёзд. Не видны облака. Нет очертаний грузной тучи. Тьма. Бархатная, непроглядная тьма. Желание подходить к краям поручней даже не пытается проявить себя. Страшно. Страшно, что он так же увязнет в темноте. Будет разрублен между существующим и небытием. Страшно, что, коснувшись поручня, тьма схватит его за руку, утягивая в свои объятия. Кружится голова, давит лоб. Хочет успокоиться.       Запись продолжается. Снимает окружение. Переворачивает объектив на себя. Неловко улыбается.       – Что же, ребята. Я в заднице! – Отводит взгляд, наигранно осматриваясь. – Я уже не уверен, смогу ли вернуться домой.       Изображение снова смазывается. Тормозит на перилах и фокусируется на черноте между фонарными столбами.       – Не хочу идти вперёд.       Медлит. Ноги приросли к ровному асфальту. Сквозь подошву сандалий проходит тепло – его точно клали недавно. Этот мост подготовили для него, но он зашёл сюда слишком рано. Или никто ничего не готовил, кто он такой, чтобы в логове врага его встретили со всеми почестями. Делает шаг. Второй. С опаской двигается вперёд, проходя между арки фонарей. Дышать немного тяжело, наверняка камера, как и всегда, записывает его сопение вперемешку с шарканьем. Оборачивается за спину вместе с камерой, проверяя, не поменялось ли ничего. Возвращает назад. Пластиковый корпус скрипит под сжимающимися пальцами, и он срывается на бег. Следит за мелькающими столбами через объектив, не дёргает изображение из стороны в сторону. Удерживает. Не теряет свой маяк, хватается глазами, сознанием за маленький экран. Края дисплея отгораживают накатывающий ужас, как оберегающие от пустоты снаружи стены дома. Тьма не поглотила его, как он боялся. Он в гораздо большей заднице, чем казалось ранее.       – Нет... – Столбы лапками гусеницы перебирают дорогу за поручнем и даже не думают прекращаться. Этот мост зациклен, бесконечен. Обрывок пространства и времени. Беги, куда хочешь – не убежишь, как ни старайся. Пружинит в коленях и рывком бежит в обратную сторону. Сколько он уже успел пройти в одну сторону? Наверное, не более километра. На дисплей уже не смотрит, картинка смазана. Бежит назад, не отрывая взгляда от тьмы, выплёвывающей столб за столбом. Ничего не меняется, нет никаких мелких деталей, неровностей, шероховатостей, за которые он мог бы зацепиться. – Нет-нет-нет.       Тошнота поднимается комком к горлу, затуманивая его глаза. Из-за сумрака вокруг это не замечается, пока голова не начинает идти кругом и в лёгких не перестаёт хватать воздуха. Он задыхается, спотыкаясь. Холод пробегает теперь стальными иглами по ногам и рукам, отнимает силы. Рассудок. Он сам себя загнал в ловушку по дурости. Никто не будет искать его. Тосковать о нём. Он остался один. Сердце точно не выдержит и остановится. Он упадёт, потеряет сознание и умрёт, лёжа на этом грёбаном ровном асфальте. От тепла в воздухе мутит ещё сильнее. Перестаёт бежать, падая и сшибая колени до кровавых потёртостей, но кровавых пятен на джинсах нет. Камера глухо стукается рядом, падая объективом на него. Перевёрнутого. Сгибается к отвратительно тёплому асфальту, упираясь предплечьями и судорожно вдыхая ртом. Кажется, что асфальт проваливается под ним, и его уводит ещё сильнее. Контраст тепла снаружи и мокрого холода внутри обескураживает. Его трясёт, и он хватается ладонью за грудь, чувствуя бешенный ритм сердца внутри. Задыхается от каждого взмаха крыльев бабочки, ухающего пропастью в середине груди. Дышит урывками. Вбивает взгляд в асфальт, всматриваясь в узор укатанной дороги. Если он моргнёт – утонет в этом сумраке. Он окружён со всех сторон, существуют только бесконечный мост с нависающими гроздями фонарными столбами. Глаза болят. Замечает каждый одиночный выстрел холода. Первый над верхней губой, второй прошёл от груди до его затылка. Третий по левой пятке, и он дёргается. Заваливается на бок и обнимает себя за колени, прижимая их к груди. Вжимает нос в колени и шумно вдыхает. Он давно не стирал свои вещи. Ничем мерзким они не пахнут, только пыль и запах его шкафа. Одежда пахнет домом, но закрывать глаза не решается. Если вокруг ничего не видно, значит, он умер. Смерть. Страшно умирать одному. Страшно умирать в месте, которого не существует. Может ли он умереть здесь? Привычка был зол, встретив его на мосту. Привычка отговаривал его от самоубийства тогда. Озирался по сторонам, высматривая кого-то. Искал Джеффа? Джефф сбежал, ещё даже не увидев Привычку. Джефф был таким же дёрганным, как Привычка. Тоже вертел своей головой туда-сюда. Джефф был нервный, метался кроликом в своих словах. Джефф тоже был в ловушке. Джефф был мёртв. Это не имеет смысла, здесь всё по-другому, вот что Джефф говорил ему. Убей себя.       – Нет... – Дрожь проходит, руки больше не сжимают голени с силой – Нет, нет, нет. Это просто бессмысленно... Что со мной не так?       Выглядывает из-за колен, ищет камеру. У ног пусто, идёт взглядом выше. Задирает нос кверху, смотрит в объектив. Вздыхает. Дебил. Какой же он дурак сопливый. Жмётся лицом назад в колени, мыча. Он прошёл через многое, а всё продолжает ребёнком впадать в крайности. Приятно знать, что остаётся хоть что-то от прошлого тебя, но, бога ради, почему именно это? Пальцы скользят с колен к глазам. Трут до кругов под веками. Левым боком чувствует, как медленно проваливается вниз.       – Блять!       Отталкивается предплечьем от вязкого асфальта, перекатываясь на зад, и вскакивает на ноги. Под ним как будто болото, очень неустойчиво, но дорога выглядит ровной, без заломов и холмов. Подбирает камеру, бегло осматривая. Царапины, на углах слетела краска, ничего серьёзного.       – Твою мать… Я был уверен, что сейчас утону в этом мосту! – Снимает ничем не выделяющийся асфальт, проверяет его на поступь, переминаясь с носка на пятку. – Такого ещё я точно не встречал в этих местах. Наводит камеру на темноту перед собой. Арка фонарей меркнет, вспыхивая вновь. Перебой.       – Надо уходить отсюда. Я уже был в такой ситуации, давай, Ной, думай. Не всегда же надеяться на помощь Подстрекателя, я и сам молодец.       Ему нужен Привычка. Появились вопросы и, раз уж он здесь, думает, самое время их обсудить. Тогда, на мосту, Привычка сказал, что не впускал его сюда. Привычка может хозяйничать здесь, в доме Администратора. Что, если Привычка не хотел – тогда, на мосту – чтобы Администратор увидел человека в своём измерении? Или не хотел быть пойманным сам? Какая Привычке разница, если его увидят с человеком. Привычка убийца, он умеет играть на публику и манипулировать. Все действия Привычки могут иметь двойное дно, зачем же бояться быть пойманным. Может, в двойственности и кроется проблема? Привычка обещал отрезать руку, но он ещё жив, даже цел. Привычка говорит одно, делает другое. Почему Подстрекатель и Привычка хотят уйти от Администратора? Подстрекателя он знает плохо, но причина, кажется, кроется в том, чтобы не иметь над собой главенствующего. Быть собой без надзора. Бог-изгой. Подстрекатель считает себя Богом. Привычка более очеловечен, чаще находится среди людей. Привычка просто монстр, ненавидящий контроль над собой. Кто они вообще такие? Действительно Боги? А куда же попадёт он сам, когда всё подойдёт к концу?       – У меня уже голова пухнет от этого места. По ощущениям, я здесь вечность. – Идёт вдоль перил. Главное не стоять на месте, иначе это место само сожрёт его, не оставив и следа. Администратор точно знает, что он здесь, смысла прятаться нет, только бежать. Но он, возможно, не является приоритетом для Администратора сейчас. Этот мост недоделан. Здесь пусто. И эти фонарные столбы выглядят нелепо, он может коснуться ладонью до плафона, настолько низко они огибают мост. У него есть время подумать, как выбраться отсюда до того, как про него вспомнят.       Но вдруг Привычки здесь тоже нет?       Тогда он вдвойне дурак. Захотелось приключений на задницу и сгоряча попал под раздачу. Заряд камеры всё ещё полон. Он заряжал её каждый вечер, как и переносил новые записи на свой ноутбук, освобождая память. Пару-тройку недель назад идея попасть в дом Администратора казалась ненастоящей. Игрушечной. Он больше думал попасть в гости к Привычке. Только сейчас понял, что всё обстоит немного не так, как он представлял на эмоциях. Осознание дало по яйцам с размаху, когда он валялся пару мгновений назад на асфальте в приступе паники.       – Цикл разорвёт только одно. – Говорит тихо, ворочаясь в своих мыслях. Смотрит за грань. Снимает, как пальцы правой руки веером накрывают перило, сжимая. – Мне же нечего терять? Я всё равно обречён.       Одним махом перекидывает ногу через грань. Перелезает второй. Руку не отпускает, держится. На камере виден только мрак. Оборачивается. Всё та же прямая дорога с аркой фонарей. Сглатывает. Оставляет мост за спиной, смотрит перед собой. Впереди тьма. Под ногами тьма. Не видно ни зги. А что будет по ту сторону? Вдруг он проиграет этому месту, лично отдавшись в лапы здешнему чудовищу. Уверен, что если Привычка всё же здесь, помощь всё равно будет бесполезна. Он забежал слишком далеко. Про него не вспоминает даже Администратор. А возможно, этот пространственный карман специально поймал его, чтобы он не убежал, пока Администратор занят.       Глубокий вдох. Ещё один. Сжимает перило менее сильно. Подбородок держит прямо, но глаза смотрят вниз. Приподнимает ногу, занося над пропастью. Его рёбра взбухают всё чаще, с каждым новым вдохом добавляя больше уверенности.       - Один.       Держится за перило только пальцами, холодная влажная ладонь висит в воздухе.       - Два.       Напрягает ногу, готовясь к прыжку.       Закрывает глаза. Под веками вспыхивают самые яркие моменты его жизни. Похороны Майло. Убийство Кэт. Самоубийство Сары и последний твит с её аккаунта, очевидно сделанный Наблюдателем. Алекс и Крис с канала Жатвы, требующие с него денег. Подстрекатель, без конца пугающий своими подсказками. Мэри Ашер, отдавшая свою жизнь Администратору, и вместо того, чтобы бороться, уничтожившая собственную семью. Всё могло быть по-другому. Он мог не попадать в эти многочисленные кротовые норы. Мог быть не преследуемым Администратором и его приспешниками. Но он уже пробовал вести тихую жизнь, не привлекая к себе внимания. Что из этого получилось? Ничего. Его находят, как бы он не скрывался. И есть ли смысл в том, чтобы отсиживаться в укрытии, боясь сунуть нос наружу.       - Три.