Удерживая огонь

Run all you like From the place you belong It’s always there It’s in the air Your dearest kin Below the skin

*** Если хочешь — беги, но место твоё навсегда у тебя внутри: поглубже вдохни и почувствуй его — родное тепло семьи

Darren Korb – In the Blood

Кровь текла по лбу, заливала глаза, подёргивая мир багровой пеленой. Слипшаяся сосульками чёлка лезла в лицо, с обзором ничуть не помогая, но Вергилий вообще не обращал на неё внимания. Это однозначно было меньшей из проблем – агония, охватившая, кажется, каждую клеточку тела, куда действеннее сосредотачивала на себе. Пытаться пересчитать, сколько раз копья демонов вонзались в него, бессмысленно, достаточно знать, что ранений нанесено слишком много. В один момент он не выдержал, отключился, очнувшись за пару мгновений до того, как проржавевшая сталь снесла бы ему голову. Тогда Ямато явилась к нему, откликнувшись на беззвучный отчаянный зов, легла в ладонь ни с чем не сравнимой тяжестью новоприобретённой силы. О том, чтобы вспомнить отцовские уроки, не было и речи. Думать вообще не получалось, но мышечной памяти вперемешку со вспыхнувшей, как фейерверк, яростью, хватило на несколько косых ударов, оставивших после себя взмывающую в воздух пыль. Демонов было много – Вергилий, не соображающий и израненный, оставался один, но именно посланники Ада исчезали под рассекающим плоть и чёрные балахоны лезвием, даря кратковеременно-изумительное ощущение неуязвимости. А когда на детской площадке никого не осталось, пришли усталость и боль. Они и раньше были, заглушённые адреналином – и по окончании схватки просто напомнили о себе так, что подкосились колени. Чтобы не упасть, пришлось вогнать катану лезвием в землю, уцепившись за неё обеими руками. Только это мало-мальское подобие равновесия и сохранило. Вергилий не знал, сколько простоял так, колотясь всем телом, но надеялся, что недолго. Первая попытка пошевелиться потревожила сотню невидимых иголок, впившихся во все конечности, благо, кровь больше не шла и раны уже начали затягиваться – впервые настолько быстро на его памяти. Сначала он шёл едва переставляя ноги, но чем дальше за спиной оставалась злополучная площадка, тем сильнее ускорялся шаг, вскоре сорвавшийся на бег. Мышцы протестующе и болезненно взвыли. Он это проигнорировал, несясь вперёд. Иногда спотыкался, то цепляясь носками ботинок за попадающиеся на тропке камешки, то путаясь в собственных ногах, слишком сосредоточенный на единственной мысли: нельзя медлить. Если демоны пришли за ним, то наверняка найдут и маму с братом. Только бы успеть! Только бы предупредить их, оказавшись наконец в безопасности. Вергилию так хотелось думать, что за домашним порогом проблемы разрешатся сами собой. Дверь будет плотно закрыта, мама обнимет его и скажет, что теперь не нужно бояться, ведь она больше никогда не даст его в обиду. От быстрого бега закололо в боку, но мальчик не останавливался – если физические силы оставались исчерпаемым ресурсом, то про упорство подобного сказать было нельзя. Столб чёрного дыма, тревожно перечеркнувший голубизну безоблачного неба, на глаза попался быстро, и Вергилий, чуть замедлившийся, чтобы отдышаться, сразу всё понял. В той стороне, куда он бежал, начался пожар – в той стороне, где был родительский особняк. Ни о какой безопасности и речи идти не могло. Тропка уходила вверх, на вершину холма, откуда и открывался вид на дом. Мальчик напрягся, понимая: это может стать его последним рывком. Катана в руках с каждой секундой становилась всё тяжелее, из-за чего приходилось буквально тащить её, прочерчивая остриём по земле тонкий след-ариаднину нить – вот только Вергилию возвращаться с её помощью обратно не хотелось. Идти дальше, вперёд, тоже – потому что невозможно было не догадаться, что ждёт его за холмом. И всё же, наверх он взбежал, тут же повалившись на окончательно подогнувшиеся колени. Из выбитых окон наружу безостановочно валили дымные клубы. Даже отсюда Вергилий улавливал въедливый, пропитывающий всё запах гари. Огонь наружу ещё не вырывался, но это был лишь вопрос времени. Страшно так, что не пошевелиться. Кровь в венах превратилась в лёд, да и руки повисли вдоль туловища неповоротливыми плетьми. Что он может сейчас? Только смотреть на то, как разрастающийся пожар всё уничтожает. А ведь там внутри до сих пор мама и Данте, и нужно по-прежнему сделать хоть что-то, даже если снова придётся столкнуться с демонами. Он уже убил их однажды – значит, сумеет сделать это ещё раз. Но почему же так трудно пошевелиться?! Вергилию казалось, будто какая-то невидимая сила придавливала его к земле, мерзко нашёптывая на ухо: ничего у тебя не получится. Они либо умерли, либо сбежали вдвоём и бросили тебя на произвол судьбы – выбирай вариант, который нравится больше. Ни один из них Вергилия не устраивал. Собираясь подняться, он дёрнулся, вздрогнул, но на сей раз не от боли, а от нескольких кажущихся крошечными фигур, вырвавшихся из окон и устремившихся в небо вместе с дымом. Ужас тут же накатил с новой силой – вдруг заметят, вдруг спустятся, вдруг вернутся? – сжимая сердце мёртвой хваткой несколько мучительных минут. Дольше Вергилий ждать просто не смог, подскочив на ноги и бросившись к дому. Без разницы, что при таком задымлении невозможно толком дышать, плевать даже если там остались какие-то жаждущие убить его твари. Внутрь попасть нужно, и всё тут. Лучше бы он вообще не убегал, лучше бы не злился так на брата за очередную дурацкую стычку! Возле дома запах гари особенно сильный, глаза от него сразу начали слезиться, а жар такой, что подходить страшно. Вергилий бояться не прекращал ни на мгновение, но всё равно спрятал нос в сгибе локтя, сжал в ладони Ямато и бросился в самое пекло, зовущее к себе снесённой с петель дверью и раззявленной пастью дверного проёма. Мама наверняка рассердилась бы, отругала его, сказала, что это абсолютное безумие. Но что ему оставалось, если не совершать что-то абсолютно сумасшедшее? Внутри жар становился невыносим, дым забивал горло и нос даже несмотря на закрывающую половину лица руку. В холле тлели некогда зелёные обои, под ногами тут и там отплясывали пугающий танец огненные островки – первый приступ мучительного кашля драл по горлу. Сдержать его Вергилий даже не пытался – вместо этого, вбежав в дом, он окончательно перепугался, принявшись метаться по комнате, как загнанный зверёк. Не найдя там ничего, бросился в следующую, не сразу услышав хруст отваливающейся штукатурки и тут же последовавший за нею звон обрушивающейся на землю люстры; отпрыгнуть в сторону, ошалело хлопая мокрыми глазами, получилось инстинктивно. С потолка обвалилось ещё несколько пластов штукатурки, став достаточно убедительным поводом перескочить в следующую комнату. – Мама! Данте! Собственный голос показался тихим и жалким, а жар – нестерпимым, но Вергилий всё равно продолжил бы звать, пока совсем не охрип, если б не вступил во что-то мокрое, что-то густовато чавкнувшее прямо под изрядно потрёпанным ботинком. Что-то ставшее лужей непонятного красно-коричневого цвета, которую подробнее не рассмотреть, да не сильно и хотелось. Тем более, он уже увидел достаточно, чтобы сохранить в памяти до конца жизни. Волосы. Длинные льняные пряди прямиком в луже, перепачканные и вьющиеся как змеи. Поднимать глаза, узнавая, что же там лежит дальше, жутко до окутывающей всё темноты. Хотя, дело наверняка в том, что он просто задыхался, а не в неподвижно лежащей чуть впереди в неестественно изломанной позе маме, всей залитой красным. Вергилию захотелось закричать, только из горла не вырвалось ни звука – мимо материнского тела он прошёл как лунатик, не глядя и не останавливаясь. Он не видел, чтобы где-нибудь неподалёку так же лежал брат. Огонь лизал дверной косяк с обманчивой неспешностью, у стоявшего около стены дивана пылали спинка и подлокотники. Не выдержав, Вергилий отчаянно глотнул воздуха, тут же пополам сгибаясь от очередного приступа чудовищного кашля. – Данте! – ещё чуть-чуть, и смысла искать что-то здесь не останется хотя бы потому, что он упадёт в обморок и задохнётся. – Данте… Никакого ответа. Набирающий обороты пожар трещал и гудел; в свою очередь, пробравший до мозга костей страх почему-то проходил. Вергилий неловко задел плечом большой белый шкаф, толком не почувствовав боли – ему было нечем дышать, конечности словно превратились в вату, лишь пальцы непонятно каким чудом до сих пор удерживали Ямато. Да, без всяких сомнений, его здесь ждала смерть, когда как фамильную катану ожидало забвение посреди пепелища. До ведущей на второй этаж лестницы дойти не получилось. Что-то заскрипело сзади. Может, дом продолжал рушиться, а может, демоны вернулись; уже трудно было сказать. Сознание вот-вот грозилось Вергилия покинуть, но сражаться он приготовился инстинктивно. Если он умрёт сейчас, то с оружием в руках – как настоящий воин, каким когда-то был отец. Очередной замах-лишь-бы-отбиться вышел совсем уж неловким, и в придачу ко всему забрал последние силы. Мальчик падал, запоздало, уже сквозь полубессознательную дымку чувствуя, как его хватают сзади и куда-то тянут. Куда? Зачем? Разве не проще добить прямо здесь? Странно. – …пожалуйста… – просил кто-то. Ему известно, чей этот голос, но схватиться за мысль он не успел. Всё вокруг окончательно погрузилось во мрак.

***

Первым, что почувствовал Вергилий, когда пришёл в себя, оказалась уже ставшая привычной рукоять. Ямато оставалась с ним. А ещё в груди пекло так сильно, что не получалось глубоко дышать – приходилось воздух втягивать маленькими глоточками через рот. Воздух относительно свежий, пусть и с по-прежнему прогорклыми нотками горения. Мальчик вдохнул снова и закашлялся, крупно содрогнувшись всем телом. Больно. Хотелось свернуться клубком и лежать так до скончания времён, если б только можно было позволить себе такую роскошь. Сделав усилие, Вергилий пошевелился, перевернулся набок, продолжая выкашливать из себя, кажется, осевший прямо на лёгких пепел. Резлепив веки, смог разглядеть перед собой только нечто серое, потом зрение снова предательски затуманилось. Он проморгался. Раз, потом ещё один. Серое пятно громко шмыгнуло носом и Вергилий замер; обретающий чёткость мир постепенно превращался в такого же, как он, мальчишку. Прямиком на земле, подтянув колени к груди и обхватив их руками, сидел Данте, настоящий и вполне живой. Его подпаленная в нескольких местах рубашка потеряла изначальный цвет, копоть изгваздала правую щёку. Брат смотрел на него пристально, толком не моргая, а стоило Вергилию снова пошевелиться, он к нему буквально на четвереньках подполз. – Верг! Только не отключайся снова! Пожалуйста! В ушах у Вергилия зазвенело. Он отпустил Ямато и впился брату в рукав так отчаянно, что побелели костяшки пальцев. Ткань протестующе затрещала, но всё это была ерунда – как ни крути, судьба рубашки сейчас обоим стала более чем безразлична. Важно было просто друг друга видеть. События того же утра вдруг показались бесконечно далёкими и совершенно неважными. Они ругались по десять раз на день и раньше, поэтому и сегодняшняя перепалка не имела никакого значения – в отличие от того, что Данте не остался лежать в доме посреди рек крови и моря пламени. Возможно, брат думал сейчас о том же, потому что лицо у него искривилось, став каким-то незнакомым. Пытавшийся сесть старший только шумно выдохнул, чувствуя, как кольцом обхватывают его родные руки, стискивая сильно-сильно. От этого отчего-то засвербело в носу. – Я так рад, что ты жив. Мама… она меня спрятала и побежала за тобой, но не успела и… и… – он всхлипнул и Вергилию стало совсем тошно; чтобы самому не разреветься, он уложил обе ладони на братову спину. – Я думал, что убили и тебя. – Но я живой. Данте всё-таки заплакал. Горько и пронзительно, не сдерживаясь – тогда Вергилий понял, что плачет тоже. Слёзы застилали глаза, катились по щекам, хоть он не издавал ни звука. Позади продолжал бушевать пожар (получается, брат на собственной спине выволок его оттуда?), своей раскалённой жадной пастью пожирая всё, чем была их беззаботная жизнь. Сгорал образ Евы, рассыпались в труху деревянные мечи, игрушки и книги, а над ними всеми ветер пеплом разносил по миру оставшиеся от отца воспоминания. Они сидели, не шевелясь, пока Данте не затих. Но когда он заговорил, голос у него дрожал. – Что нам теперь делать? – Не знаю. – Вергилий глубоко вдохнул и выдохнул. Сглотнул ставший поперёк горла ком – кажется, у него получалось говорить ровно. – Мне только одно понятно. Брат подался назад – поначалу Вергилий хотел воспользоваться моментом и вытереть рукавом лицо, но так этого и не сделал. Данте прислонился своим лбом к его, и тут же пропала нужда отстраняться, разрывая зрительный контакт. – Ты о чём? – Мы должны выжить и стать сильными. Как отец. Нет... гораздо сильнее его, понимаешь? Пускай Данте ничего не ответил, по одному его взгляду стало ясно, что понял он всё и даже больше.