Casino

      Хёнджин ещё спал, когда ему позвонил Кристофер Бан. Посмотрев одним глазом на экран, он смахнул пальцем в сторону зелёной трубки.       — Алло? — урчит сонно, слышно, что недоволен.       — Алё, Сэм, братишка, здорова! — слышится на том конце трубки обеспокоенный голос приятеля, а вокруг — суматоха, гам, сигналы машин.       — Привет, — Хёнджин бросает взгляд на часы. Девять. Высказывать ему что-то насчёт раннего звонка не к месту, ведь не очень-то он и ранний.       — Помнишь, ты тачку чинил в одном сервисе? Ну когда тебя Лью стукнул.       — Ну… — ворчит Джин, отстраняя от уха телефон на несколько сантиметров — слишком уж громко.       — Дай их телефон, а? Я вчера походу мот разбил… — Бан сокрушается всё сильнее, а где-то там, где он, начинают раздаваться звуки полицейских сирен.       — Точно вчера? — Хён вертится в своей большой уютной постели и трёт глаза одной рукой. — По звукам так ты прямо сейчас там его разбиваешь.       — Да я в центре просто, тут эвакуатор… Кто-то вчера тоже пьяный ездил. Не знаю. Мой мот лежит возле казино, я, кажется, вчера как-то иначе уехал. Так ты дашь номер?       — Я поищу его и, если найду, скину тебе. Окей?       — Ладно. Только поскорее. — Крис чуть не плачет.       — Уж как получится, — хрипло отзывается Хван и сбрасывает вызов.       «Какие же они придурки…» — ворчит, отбрасывая смартфон в сторону и закрывая глаза. Кажется, снова задрёмывает.

…

      — Извини, парень, мы не занимаемся мото, — получает Крис ответ от рекомендованного Сэмом автосервиса. — Один мой товарищ может взяться за это дело. У него первоклассный сервис по двухколёсным. Но стоить будет дорого.       — Да это не проблема, — Бан всё ещё очень переживает. — Где его найти?       — Ехать придётся далеко. Пиши адрес.       Доехать до мотомастерской у Кристофера тогда так и не получилось — звонок отца из Нью-Йорка нарушил его идеально выстроенный (с большим трудом, между прочим!) план по починке своего любимого железного коня. А так как хрупкий Питер приболел, а не вызывавшего доверия Льюиса Бан просить не хотел принципиально — обязанность помочь другу легла на плечи Сэма.       — Дружище, прости, но я должен поехать, — убеждал Хвана Крис. — У отца уволился ассистент, ты же знаешь, его подолгу никто не вывозит. Нового ещё не нашли, а конференция уже на носу. Я помогу с ней и вернусь так быстро, как только смогу, обещаю.       — Ну конечно, — ворчал Хван. — Вернёшься и примешься рассекать на мотике, как будто ничего и не было. А мне возись. Починка не потерпит до твоего возвращения?       — Я боюсь, что там всё проржавеет, пока я приеду. Ну хочешь денег?       — Да сдались мне твои деньги, — махнул рукой Хёнджин. — Ладно, я поеду, но при одном условии: поисками трака, на котором его нужно будет везти, занимаешься ты. И бабки на все расходы тоже с тебя. Это край света, поэтому я уверен, что остановлюсь в мотелях пару раз. И еду тоже надо будет покупать… — задумывается он.       — Ну вот, а говоришь, что бабки не сдались, — хмыкает Бан, но не враждебно. Он понимает реакцию Хёна.       — И на бензин само собой. Ну и на ремонт. И оставь с запасом — вдруг чего потребуется.       — Хорошо, я всё подготовлю до завтра и первым же рейсом полечу в Нью-Йорк. Но не подведи пожалуйста, хорошо?       — Когда я тебя подводил?

…

             О Сэме вообще можно уверенно сказать: он не подводит никогда. Или очень редко, когда действительно не имеет власти над обстоятельствами. Поэтому на следующий день он приезжает домой к Бану, в гараже которого уже стоит огромный внедорожник с подбитым мотоциклом в багажнике, а ещё конверт с ключами от машины и приличной суммой денег. Крис действительно оставил с запасом — с большим запасом — ведь никто из его друзей никогда бы не посмел назвать его скрягой.       «И забросил же чёрт этот сервис», — ворчит Хван, забравшись во внедорожник и развернув карту штата, на которой красным маркером отмечена точка — место, куда нужно добраться. На самом деле, ехать не так уж и далеко, около ста километров почти по прямой. Путь этот преодолеть можно за час, если ехать быстро, и за полтора, если не очень.       «В принципе, всё не так плохо», — ворчит Хён уже менее недовольно, совершив все эти подсчёты в собственной голове. Проехаться с музыкой и ветром сквозь окно авто и сквозь голову — почему бы нет? Он заводит огромную машину и, шарахнувшись от грубого рычания её двигателя, старается изо всех сил вывезти её из двора Криса как можно ровнее.

…

      День знойный, солнце щедрое, но поездка в Моапу-Вэлли не оказывается для него чем-то до крайности изнурительным. Автосервис удаётся найти довольно скоро — у дороги на одном из поворотов даже расположен указатель, так что сразу понятно, куда направляться дальше. По пути к мастерской Хён с удовольствием примечает весьма уютный мотель, но надеется, что коня Криса вылечат в этот же день и ночевать он сам будет дома. Остановив трак неподалёку от входа в сервис, Хван решает не спешить выкатывать мотоцикл из багажника, а сперва пообщаться с сотрудниками, разузнать, возьмутся ли они вообще за это дело.       В боксе мастерской много места, пахнет маслом, мазутом и резиной, а ещё стоит штук семь мотоциклов и даже три автомобиля. Откуда-то из угла доносится музыка, которая обычно играет в фильмах про Дикий Запад, и Сэм находит место очень даже атмосферным.       «Люди, которые здесь работают, определённо знают, чем они занимаются, и делают это явно с душой», — думает он даже как-то слегка восхищённо, ведь сам он в жизни не работал ни на такой работе, ни на ей подобных. Не то чтобы очень хотелось попробовать, но иногда закрадывалось ощущение, что он может давать миру больше, чем трату маминых денег.       — Есть кто? — зовёт он, на всякий случай в сторону мотоциклов, а не автомобилей.       — Чего тебе? — доносится оттуда же. Следом слышится звон чего-то металлического, как будто кто-то бросил на пол какой-то инструмент. Голос оттуда раздаётся низкий, даже слегка грубоватый. Джину думается, что сейчас его встретит какой-нибудь громила-механик.       — Мне нужно починить мотоцикл, — отвечает Сэм звонко.       — Что с ним?       — Не знаю, разбили.       — Как это ты не знаешь? — насмешливо отзывается мастер.       — Байк не мой. Может быть, выйдете и посмотрите? Вы явно лучше определите, что с ним случилось.       — Может быть выйду, — ворчит обладатель голоса, — а может быть и нет.       Хван закатывает глаза, но не уходит — только прислушивается к шуршанию, доносящемуся из-за мотоциклов. Сперва показывается макушка — совершенно белобрысая. Слегка отросшие волосы собраны в хвостик на макушке. «Автомеханик красит волосы?», — думается бегло Хвану. Затем — синий комбинезон поверх серой майки, грубые рабочие ботинки и небольшой рост. Парнишка оказывается в принципе достаточно миниатюрным. Вытирает руки, отбрасывает тряпку в сторону и поворачивается к потенциальному клиенту. Оба зависают на миг — Хёнджин, замечая в лице автомеханика какие-то эфемерно знакомые черты, на секунду хмурится озадаченно; а почему стопорится работник сервиса — остаётся загадкой.       — Показывай, где твой мот, — глухо отзывается паренёк в комбинезоне и стремительными шагами проходит мимо Сэма к выходу.       — Говорю же, не мой он, — неуверенно отзывается Хван, оглядываясь ему вслед и вскоре, впрочем, спешит пройти за ним.       — Выкатить-то его не хочешь? — с жестковатой иронией интересуется механик, привставая на носочки и заглядывая в высокий кузов трака.       Делать нечего — приходится выполнять, и в следующие пять минут Сэм пыхтит, извлекая спортбайк из автомобиля, поглядывая через плечо на парнишку как-то ущемлённо, ведь тот не делает ничего, чтобы помочь.       — Вот, пожалуйста, — отдувается Джин, изрядно вспотевший и измазавшийся в пыли с резины. Он торжественным жестом указывает на раздолбанный мотоцикл и отходит на шаг — чтоб не мешать профессионалу анализировать.       — Ну, — отзывается блондин, осмотрев коня, — тут работы дня на два. Чек выпишу, когда всё сделаю — ещё не знаю, сколько уйдет материалов и, — он проницательно смотрит Хвану прямиком в глаза и едко чеканит, щуря собственные, — моих усилий.       Прекрасно ведь понимает, из какой прослойки его клиент, и наверняка, возможно завидует, а возможно ненавидит, ведь простых людей, недолюбливающих мажоров, в этом мире предостаточно.       — Я понял, — Джин даже отходит ещё дальше, несмотря на заинтересованность в собственном взгляде, ведь кого-то данный типаж ему больно напоминает, — но нельзя ли пораньше?       — Нет, — отрезает блондин и уходит обратно в бокс. — Захочешь, чтоб сделал — завози. И оставь свой номер — скину смску, как будет готово, — кричит, чуть повернувшись, и берёт какие-то инструменты.       Сэм конечно же завёз байк, конечно написал свой номер на клочке бумажки, который ему любезно выделил отчего-то весьма недружелюбный мастер, ведь деваться было некуда — не зря же он ехал так далеко. Да и товарищу помочь хотелось. Как-никак, а Бан сам не раз его выручал.       — Ты далеко отсюда? — неожиданно участливо спрашивает механик, когда Хван заканчивает выводить последние цифры номера телефона простым карандашом.       — Лас-Вегас, — простодушно отвечает он, бросая украдкой взгляд на собеседника.       Тот многозначительно хмыкает.       — Здесь неподалёку есть мотель, — говорит непривычно не враждебно. — Там неплохо. Ну и бар напротив, — пожимает плечами. — Какой-никакой, а досуг. Можешь зайти вечером. Правда не знаю, по тебе ли придётся здешняя публика. — Снова этот насмешливый тон.       — Слушай, — щурит глаза Хён, которому порядком надоели издёвки незнакомца, — думаешь, я мажорный неженка с ног до головы?       Отчасти, так и есть — Хван мажорный неженка, возможно не прямо с ног до головы, но от головы до шеи точно. Они сцепляются взглядами — задиристо, норовисто, как два молодых жеребца с бушующей кровью, или как два подростка с их максимализмом, — и так же быстро отводят глаза друг от друга — слишком интимной выходит эта сцена, слишком много смысла как для незнакомцев заложено в данном столкновении характеров, пока только незначительном, но ощутимо натянутом.       — Соберёшься в бар — оденься попроще, — кричит ему вслед невысокий мастер. — А то тебя здесь ограбят, — смеётся, впрочем, больше фальшиво, чем взаправду, и задумчиво смотрит на широкую спину удаляющегося клиента.       Не то чтобы Хёнджин хотел кому-то что-то доказать. Не то чтобы он собирался оставаться в этом глуховатом, после Лас-Вегаса-то, месте. Нет. Просто… что-то побудило его не уезжать на эти два дня, пока будут чинить транспортное средство его друга. Что-то, чего и сам он объяснить не смог, побудило его снять номер в этом «удовлетворительного состояния» мотеле, расположиться в этой небольшой комнатке и со вздохом осознания выглянуть в небольшое окошко. За ним — пустынные пейзажи в непосредственной близости и слишком, как для простого автомеханика, загадочный парнишка чуть поодаль.

…

      Вечерело, как всегда, красиво. Сухой воздух к наступлению темноты слегка наконец увлажнился, даже поднялся несильный ветер, а небо выглядело ясным, как зачастую бывает, когда ещё видны все звёзды.       Хёнджин сидел на крыльце у входа в свою комнатушку и курил дорогую тонкую сигарету. Мимо проехала фура, за ней ещё одна, следом — три мотоцикла. На дороге поднялась пыль, а когда осела, то он смог увидеть уходящие вдаль две фигуры — женскую и мужскую. Они повернули в ту часть развилки, что ведёт к бару. Следом за ними, пошатываясь, проплыла ещё одна, однозначно и не скажешь, какого пола человеку она принадлежала. Хёнджин понимал, что соваться в бар — самая худшая затея этого дня, но, с другой стороны, ему было очень интересно проверить: намного ли она хуже самого факта его прибытия в это Богом забытое место?       Он оделся в старые шмотки, которые Крис ему оставил под сиденьем трака на случай, если придётся самому возиться либо с машиной, либо с байком. Потасканную красную рубашку в белую клетку с короткими рукавами и изначально бывшие светло-синими, но посеревшие от времени рваные джинсы прекрасно дополняли коричневые рабочие ботинки, слегка, впрочем, болтавшиеся, потому что у Криса ноги на размер больше Сэмовых. Он, уже ничему не удивляясь и, более того, не противясь, лишь затянул шнурки покрепче и завязал полы рубахи вокруг своего туловища. Позже, когда он посмотрит на заведение со стороны, он передумает насчёт этого обстоятельства и развяжет их обратно.       Он почти лениво плетётся к нужному месту, с каждым шагом задавая себе один и тот же вопрос: «А не вернуться ли в мотель?». Что-то не даёт ему ответить на него положительно, какая-то призрачная надежда неясной интриги сидит в его груди, пока что только тлея слабым огоньком, но толкая его на этот поступок однозначно с силой.       Бар произвёл неоднозначное впечатление: он не настолько маленький, чтоб, войдя в него, Хёнджин мгновенно обратил бы на себя внимание всех посетителей, но и недостаточно большой, чтоб в нём можно было бы затеряться среди всех остальных и весь вечер быть безмолвным наблюдателем, всё время оставаясь в тени. Свора байкеров прямо у входа сопровождала одобрительными присвистываниями каждую входящую девушку, а небольшая кучка людей, принявших наркотики, толкалась у угла заведения, стремясь оставаться как можно более скрытными. В этот момент Сэм всё же решает расправить рубашку, а следом, дав себе установку, что назад дороги уже нет, старается отбросить все волнения подальше и направляется ко входу как ни в чем не бывало. В конце концов, в этот вечер его может выдать лишь холёное лицо и ювелирно подстриженные кончики волос, но об этом он пока не слишком переживает, потому что, кажется, публика здесь не в том состоянии, чтобы приглядываться.       Удивительно, но он входит незамеченным. И байкеры вблизи не кажутся такими страшными, и дядьки, курящие какой-то вонючий табак и подпирающие стену бара, совсем не обращают на него внимания. Только какие-то две девушки, явно лёгкого поведения, провожают его кокетливыми взглядами, вскоре, впрочем, смещая фокус на загорелую груду мышц с густой каштановой шевелюрой, подъехавшую ко входу на старенькой спортивной тачке.       Хван в этот момент вспоминает, что дома ждёт его собственная, только новая, и во второй раз за день (первый был в автосервисе) задумывается о ценностях своей жизни и о том, так ли много они значат на самом деле? Что его отличает от этого парня, кроме суммы на банковском счету в десять раз больше? Разве что только то, что сумма мамина.       Он занимает самый дальний столик в углу и отмечает, что, для подобного заведения, здесь очень даже чистенько. В принципе. Если не приглядываться. Когда к нему подходит официантка, заказывает джина и жареную курицу (он долго на это решался, но голод взял своё — он ведь и не обедал толком). Девушка, игриво вильнув подолом юбки, пообещалась поторопить повара, явно из личных симпатий, а Хёнджин, в свою очередь, заверил в том, что не поскупится на чаевые.       Хван поразмыслил (чисто теоретически) над тем, что, если бы пришлось выбирать между дамами у входа и этой официанткой, он выбрал бы её, ведь (опять же, чисто теоретически), она, возможно, чище, чем вышеупомянутые. Хотя девушки ему нравятся не все и далеко-далеко не всегда. За всю его жизнь ему действительно нравилось всего несколько представительниц женского пола, что послужило тем фактором, учитывая который он мог называть себя бисексуальным. В основном же он выбирает парней. Потягивая джин, он всерьёз задумался и над этим вопросом тоже, отметив про себя, что последняя девушка, с которой у него была связь, осталась в туманном периоде старшей школы. Он думает, что последняя, которая ему нравилась, канула туда же, но вовремя вспоминает своё непонятное влечение в тот вечер в том проклятом казино. Изумляясь, как же он мог об этом позабыть, он слышит доносящиеся сквозь звуки струн гитары голоса, и не может точно утверждать, что среди них не раздаётся уже знакомого ему, низкого, дымчатого, бархатистого. Кажется, он принадлежит тому автомеханику, но джин здесь такой крепкий, что Сэм не может уверенно полагаться на свой слух.       Звуки музыкального представления всё усиливаются, он видит силуэты фигур танцующих девушек, встряхивает головой — ему вспоминается (он уверен в том, что весьма не к месту) та самая девушка из казино, и он импульсивно, до крайности уверенно думает о том, что многое бы отдал, чтоб оказаться сейчас в том казино и снова её увидеть. Его мыслями правит отнюдь не похоть — какое-то более глубокое чувство даёт о себе знать, и оно замешано даже не на романтической основе — это любопытство и неравнодушие, потому что он всё время чувствовал: что-то там не так, как кажется на первый взгляд.       В один момент концентрация джина в крови Сэма достигает уже той точки, на которой ему хочется пойти в тот автосервис и просто поговорить с тем мастером, потому что общения не хватает, а внимания на него никто не обращает — те, кто не выпивает за столиками, танцуют, а те, кто не курит на улице, целуются по углам.       «С чего я вообще взял, что тот мастер на месте? С чего я решил, что будет уместно с ним говорить?» — мысли снедают Хвана, он не знает, куда деваться, потому решает выйти в уборную. Явно уже пора. И явно на пользу.       Застёгивая ширинку, он намерен убраться куда подальше, а лучше в арендованную комнату, ведь кто его знает, к чему может привести такое неоднозначное его поведение, — лучше просто завалиться и уснуть без памяти. Но кое-что временно затормаживает данный посыл — из соседней кабинки сначала доносится телефонный рингтон, а затем голос. Сложно разобрать из-за ворчания двоих парней, торчащих у раковин, но Сэму удаётся выделить слова «у меня всё хорошо», «выпил», «скоро пойду домой» и «хорошей тебе ночи». Почти всё, если быть точными. В этом, по-видимому, и состояла суть беседы.       Хван живо выметается из кабинки, стремясь застать говорившего по телефону, ведь буквально пять часов назад он слышал точка в точку этот голос в автомастерской. Даже несмотря на весь выпитый алкоголь, он смело может на этом настаивать. Случается что-то, что заставляет его помедлить — его ведёт и он врезается в стенку кабинки, вызывая сим жестом неслабый грохот и наверняка перепугивая болтливых парней у раковин, но, всё же выйдя, он, увы, обнаруживает все три кабинки открытыми, а из присутствующих — никого, кроме говорливых. Крайностью было бы спрашивать у них, кто здесь только что был, а Сэм не часто приветствует крайности, поэтому всё, что он делает, стремясь удержаться в рамках, — моет руки и покидает туалет.       Он находит, что лучший вариант не свихнуться от ядрёного джина — выйти на перекур. Улица уже гудит — многим стало жарко и они предпочли вдохнуть воздуха. Почти сразу его одаривает вниманием какая-то мулатка, жутко красивая, знойная; если бы он тащился по девушкам, он непременно бы уже сделал ей соответствующее обстановке предложение, но он только смотрит остолбенело.       — Как вечер проводишь? — интересуется гостья бара, потягивая что-то, напоминающее пьяным глазам Хвана косяк.       — Отлично, — непринуждённо улыбается он. — Что насчёт тебя?       — Мы с папулей направлялись в Санкт-Джордж, — вздыхает шатенка, — но наша тачка почти развалилась. — Она хихикает, явно не из-за ситуации, а благодаря содержимому в её руках. — Он отдал её в местный сервис, так что тусуемся здесь ещё пару дней.       — А что в Санкт-Джордже? — Хван пялится в далеко виднеющуюся синеву неба, прислонившись лопатками к стене бара. Вряд ли этот вопрос волнует его в первую очередь, просто… нужно же поддержать беседу?       — У папули страшно важные дела, — смеётся девушка. — А я еду просто чтобы опробовать подаренный им фотик. Нравится фотографировать. А тебе?       — Фотографировать? — Хён переводит на неё расфокусированный взгляд. — Наверное, я бы знал это, если бы мог попробовать. Я не пробовал. И не знаю.       — Тогда чем ты занимаешься? — пытливый взгляд карих глаз не оставил бы равнодушным никого, кроме пьяного Хёнджина. Хотя, в его ситуации никто не может точно утверждать.       — Прожигаю жизнь в Вегасе, — хохочет Джин, а когда изящная наманикюренная смуглая рука протягивает ему свёрток с травой, отталкивает её и затягивается обыкновенной сигаретой.       — Хочу сфотографировать тебя, — внезапно страстно шепчет девушка, приближаясь к его лицу. — На фоне этой чёртовой пустыни. Днём.       — Не думаю, что готов, — отнекивается Хван, отступая и шаря по карманам в поиске пачки с сигаретами — эта уже дотлела.       — Где ты остановился? — не сдаётся прекрасная особа, всё приближаясь. Вот-вот — и она коснётся его губ своими.       — Полагаю, там же, где и ты, — издаёт Хён сдавленный смешок, отводя лицо. — Здесь же всего один мотель.       — Мой номер семь. А твой? Какой твой? Я приду к тебе сегодня ночью. — Гостья, не унимаясь, напирает на успевшего пожалеть о вступлении в диалог Хвана, дыша всё глубже, всё жарче.       Внезапно до них начинают доноситься звуки каких-то истинно мужских разборок — с басом, толчками в плечи и удушливым пыхтением. Хван ворчит что-то вроде «Прости», давая понять, что на ближайшее время он страсть как занят, и стремится в сторону образовавшихся звуков — ко входу в бар.       Представшая перед ним картина — классика голливудских триллеров: какая-то неясная почти поножовщина с эротическим подтекстом. Девушки в стороне, а мощные мужчины пинают друг друга, пытаясь что-то кому-то доказать. Хван мельком замечает среди стоящих в стороне знакомую фигуру — не слишком крепкого парня с белыми волосами, в этот раз распущенными, в чёрной майке и кожаной жилетке с золотистыми заклёпками сверху, заламывающего руки и нервно вертящего сигарету в небольших пальцах, с которых старательно смыт мазут.       — Огоньку? — стараясь выглядеть максимально непринуждённым, Сэм подходит к замеченному им человеку и предлагает зажигалку.       — Спасибо, — тот охотно принимает благородный (по старомодным меркам) жест и подкуривает.       — Что творится? — спрашивает он, словно бы между делом, но в сущности осознающий ход событий.       — Я бы так рад подумать, что у них случилась стычка из-за шлюх, — честно отвечает парнишка.       — Ты, сука, полез к нему первым! — доносится до них двоих. Оба в данный момент замечают подошедшую к ним пылкую шатенку.       — «К нему»? — тихо уточняет девушка, не сводя глаз с разборок брутальных парней перед ними.       Все трое в напряжении. Перед ними разворачивается нешуточная потасовка.       — Я чинил у них транспорт! — слышится бас одного из мужчин.       — И в качестве бонуса ты хочешь забрать свои пару часов в постели?       — Мэйсон! — раздаётся от одного из участников ссоры. — Какие пару часов? Ты хотел сказать «пару минут»? — насмешливый тон провоцирует очередной удар в челюсть от оппонента.       До Хвана доходит. Возможно, сверх меры поздно. Но это не является преградой к пониманию того, что речь идёт о хрупком механике. Какая грязь — хотеть интим-услуги бонусом к починке транспорта. Ещё не поддавшаяся алчности его сторона решает принять участие в данном споре и выдвинуть обвинения похотливым самцам из разборок: он делает шаг вперёд и выдаёт что-то вроде «Совсем обезумели?», адресованное каждому из имеющих отношение к данной ругани. Поймав несколько обескураженных взглядов, решает: пора хватать механика за руку (тёплую, почему-то нежную и отчего-то приятную руку) и уносить ноги подальше от всего этого хаоса, плотской утехи и прожорливой неразберихи, чтоб иметь возможность (так хочется в это верить) познать суть всего этого действа, совершившегося с ним за последние двадцать четыре часа. Удивительно, но они действительно бегут и прячутся, уделяя этому добрых несколько десятков минут их жизни.       Пристанищем служат суховатые кусты полыни — оба они присаживаются, отгораживаясь от всего внешнего мира.       — Не объяснишь, что происходит? — Хван имеет полное право интересоваться об этом, потому что он только что спас механика от самой нежеланной для него участи, что тот, право, отказывается признавать так просто.       Парень лишь затягивается крепкой сигаретой, отводя взгляд от «спасителя».       — Ну же, — выдыхает Хван, переводя дух — бежали долго.       — Отвали, — ворчит спасённый, отворачиваясь как-то обиженно.       — Это вся твоя благодарность? — Сэм изумлён, если не сказать, что оскорблён. — Я ведь не собираюсь тебя трогать, как хотели они, а просто хочу знать… — он напряжённо дышит, теребя в пальцах воротник собственной рубашки, и косится на виновника разборок.       — Чего тебе? — вспыливает собеседник, не находя себе места. — Мало тебе, что я согласился починить твой байк?       — Он не мой… — так же отрешённо лепечет Сэм, уставившись на песок под ногами. — Мне кажется, что всё здесь не чисто. — Он пытается отдышаться, грузно падая и поднимая пыль.       — Когда кажется — креститься надо, — язвительно выдыхает спасённый, но всё же садится рядом. — Не нужно было тебе их окликать, — горько говорит он, опуская голову. — Они станут нас искать.       — Я хотел вступиться за тебя, — честно отзывается Сэм с праведной яростью в голосе. — Нужно быть в край…       — Тише ты, — шипит на него всё ещё незнакомец и бегло оглядывается.       — Даже если они и найдут нас, поверь, я не последний человек в Вегасе и смогу…       — Хочешь сказать, что сможешь откупиться от полиции? — с иронией хмыкает мастер. — Без проблем, не спорю, но вот от этих чертей никуда не деться. — Он кривит уголок губ и сплёвывает на землю. В этот момент Хвану кажется, что он хочет выплюнуть всю свою неприязнь и ненависть по отношению к этим ублюдкам.       — Да кто они такие, в конце концов? — богач близок к тому, чтобы снова вскипеть, но вовремя осекается, вспоминая, что любой звук сейчас может оказаться лишним.       — Они просто безбашенные твари, которые здесь паразитируют. Я удивляюсь, как шлюхи выживают после проведенных с ними ночей.       — И они решили докопаться до тебя? — Сэм старается заглянуть в чужое лицо, и хоть вокруг нет ни единого источника искусственного света — звёзд на небе достаточно, чтоб увидеть там смятение и нешуточный испуг. — Такое уже было?       — Нет, это в первый раз, — тихо отвечает механик, роняя голову. — Они появились здесь недавно, скорее всего, скрываются от полиции или от врагов — я не в курсе.       Кажется, незнакомец почувствовал, что под покровом ночи легче быть откровенным, поэтому позволил себе поделиться многим больше, чем положено было знать залётному мажору из Вегаса.       — Значит и на них есть управа. — Хван пытается звучать утешающе. — Сколько их?       — Четверо.       — Они обосновались в мотеле?       — Нет, разбили лагерь из пары фургонов недалеко отсюда. Помимо прочего у них есть старый внедорожник и байк, который я чинил.       — Они поцапались из-за тебя между собой? Или был ещё кто-то?       — Между собой. Один из них (тот, кому принадлежит мотоцикл) предложил мне пойти в его фургон. А второй, тот, чей внедорожник, тоже хотел… — юноша запинается и жмурится — ему, очевидно, всё это до ужаса неприятно.       — Дружище… — шепчет Хван, теряясь. Он не может точно решить, как ему себя вести. Он бы и обнял утешающе — так этот малец запросто возмутится, ещё и ударит. Хотя, с другой стороны, он ведь сейчас в таком состоянии, что поддержка не помешает?       — У меня есть одна идея… — загадочно произносит Хван, всё же не рискуя размещать собственную руку на чужом плече.       — Какая?       Механик, несмотря на всю свою упёртость и самодостаточность, в этот момент выглядит просто растерявшимся ребёнком. В его взгляде на миг мелькает наивная надежда, но, к изумлению Хёна, она тут же сменяется привычной ожесточённостью.       — Не хочу быть тебе должным, — едко ворчит он и отсаживается на полметра, всё же не спеша уходить. — Я ненавижу торчать в должниках. И не нужны мне твои идеи.       — Я бы не попросил у тебя ничего взамен, — простодушно отвечает Сэм, но достоинство его, признаться, задето. Он поддаётся мгновенному порыву ответить чем-то не менее неприятным, и задаёт вопрос. — Но тогда почему ты ещё здесь?       Ответ, на удивление, следует весьма понятный:       — Нам сейчас нельзя расходиться. Они могут ждать как в мотеле, так и в мастерской.       — Ты можешь пойти к себе домой. Они ведь не знают, где ты живёшь?       — Мой дом там же, где и мастерская.       Механик устало ложится на спину, распростирая руки и устремляя взгляд в небо, кажущееся ему непорочно чистым, в отличие от этого мира, где так много грязи. Гостя из Вегаса чужой ответ потрясает сильнее, чем все произошедшие сегодня события, вместе взятые. Он не понимает, что творится с ним в данный момент, но ощущает, как будто что-то в его душе переворачивается, меняя положение, и больше никогда не встанет на место. Оказывается, жизнь бывает разная, и его пентхаусом в Вегасе не ограничивается. Здесь, без крыши над головой, с совершенно незнакомым человеком, посреди пустыни, под открытым небом, уклад его жизни вдруг начинает казаться ему каким-то мультфильмом, в котором он провёл двадцать с лишним лет. Его пентхаус — такой светлый, просторный, дорогостоящий — вдруг ощутился ему дальше любой из звёзд, таинственно мерцающей над их головами — его и человека, за которого он теперь, в каком-то плане, несёт ответственность. По крайней мере, на сегодняшнюю ночь.       Оказывается, не всё в этом мире ему доступно, не всё он может получить по малейшему хотению. И история человека, лежащего сейчас рядом с ним — единственное на данный момент этому подтверждение. Он самый загадочный из всех, кто встречался Хвану на его пока что недлинном жизненном пути. И он так хотел бы знать, что стоит за плечами этого на вид хрупкого, но, кажется, в самом деле сильного человека, но он… не может. И так и не сможет ничего узнать, если незнакомец сам не захочет с ним поделиться. И чужое желание — истинное, чистое, не наигранное и не приманённое его деньгами — ему неподвластно, как бы он ни желал.       — Я могу… — Хван запинается — говорить выходит с трудом, он занервничал. — Могу узнать твоё имя?       — Это ни к чему, — огрызается незнакомец, спокойно прикрывая глаза.       Удивительно, как в нём сочетаются грубая дерзость и настолько умиротворённое выражение лица. Хёнджину уже кажется, что до рассвета они не заговорят, но механик вдруг отзывается:       — Я против того, чтоб из-за меня ты воплощал свою идею в жизнь, но, раз уж мы застряли здесь, можешь рассказать мне, какая она. Просто интересно.       — Ах, это… — Хван даже легко усмехается — становится приятно, что вынужденный сосед по пустыне всё же не полностью от него отгородился. — Ну, я думал было поджечь их грёбаный кемпинг к чертям. Вместе с ними.       — И часто ты такие делишки воротишь в своём Вегасе? — тихо хохочет блондин, прикрывая рот рукой.       — В Вегасе мне ещё ни за кого не приходилось заступаться. — Сэм только совершает скромное признание, а у мастера колет в груди в этот момент. Отчего только — известно ему одному.       — Я мог бы. Если бы только они были там все вместе. Чтоб никто из них не мог отомстить. Оставалось бы только надеяться, что за этой целью не явится кто-то левый.       — Да ладно, они же отбросы. Если бы за них было кому заступиться — они бы тут не прятались. Так ты… мог бы? — Хван осторожно ложится рядом, опираясь на один локоть, и смотрит на собеседника изучающе.       — Мне терять нечего, — пожимает плечами тот.       — А мастерская?       — Оборудование можно перевезти в любое место.       — А семья?       Блондин задумывается. Сэм начинает полагать, что ему нечего ответить, а еще опасаться, что по неосторожности затронул что-то трепещущее. А тот, в свою очередь, решает не отговариваться своим привычным «Отвали», потому что это чревато показанием слабости перед богачом.       — Не ответишь? Я пойму, — вздыхает Сэм и отступает, падая на лопатки.       — А ты? Разве не боишься такое сотворить? — переводит разговор юноша. И поворачивается на бок, лицом к Сэму.       — Да мне, вроде как, нечего бояться, — неуверенно отвечает он, словно взвешивая: действительно ли нечего, ничего ли он не забыл? — Да, нечего, — кивает уже твёрже, поворачиваясь в ответ.       — Вряд ли нас кто-то вычислит, — во мгновение отводит взгляд блондин. — Сегодня там такая большая тусовка, всё вперемешку, что пожар, скорее всего, спишут на состояние опьянения владельцев.       Проходит ещё некоторое время, в которое Хёнджин обдумывает детали возможного свершения, а собеседник — кое-что другое. Он выдаёт спустя пару минут:       — Но я не хочу, чтоб нас что-нибудь связывало. — Резко и едко, снова будто бы защищаясь.       — А нас и не будет, — снова так же обезоруживающе непосредственно отзывается Сэм. — Я просто помогу тебе, дождусь ремонта байка и уеду. Просто, сделав это, мы сможем не бояться, что на нас нападут белым днём. Будем уверены, что они не ворвутся в мой номер в мотеле или в твою мастерскую. Если они здесь ни с кем не дружат, то…       — Не дружат, — не давая закончить, перебивает блондин, словно с поселившимся в душе нетерпением.       Этот выход казался единственным. Потому что в самом деле головорезам ничего не стоило найти в этом маленьком местечке двоих неугодивших им юношей и расправиться с ними с учётом того, что они озлоблены, изгнаны и беспринципны.       — Сколько в твоей мастерской горючего? — спрашивает Хван, прекращая ходить вокруг, да около.       — Достаточно, чтоб облить помойку в несколько фургонов с полными бензобаками, — кивает блондин.       У обоих в глазах одновременно разгорается азарт. Они встают, как по команде, и смотрят друг на друга как на деловых партнёров.       — Есть отсюда обходной путь? — интересуется Сэм, получая в ответ кивок. — Покажешь?       На середине пути механика словно переклинивает: он останавливается и озадаченно кусает губу.       — Ты чего? — поворачивается Сэм, замечая, что рядом больше никто не идёт.       — Слушай, я не стану этого делать. — Его голос звучит твёрдо, что удивительно, если учесть, в какой решимости он пребывал десять минут тому назад.       — Что произошло? — участливым тоном интересуется Хван. Вообще на него это ужас как непохоже, хотя его и нельзя назвать полностью чёрствым в повседневной жизни.       — Ты преследуешь какую-то выгоду? — юноша внимательно смотрит прямо в его глаза, пытаясь усмотреть там истинную причину такого поведения незнакомца. В свою очередь, в глазах напротив Хван всё ещё видит страх и отчуждённость.       — Нет, — пожимает плечами он. — Я же говорю: хотел заступиться.       — Почему вдруг за меня? В мире вон сколько неповинно страдающих, так где же твоя праведная рука?       — Потому что этот случай показался мне очень несправедливым.       — Ты же всё свалишь на меня, если к тебе придут копы, — сузив глаза, язвительно предполагает блондин, имея на это полное право.       — Откуда они будут знать, что мы связаны и с этим делом, и между собой?       — Потому что куча народу видела, как мы убежали, держась за ручки, — усердно жестикулирует юноша. — Так, я не пойду, — мотает он головой, звуча так, будто это его окончательное решение. — С рассветом всё утихнет, а если нет — соберусь и переберусь куда-нибудь.       — Я понимаю — у тебя нет никаких оснований верить мне на слово. — Хван опускает голову, как-то внезапно опечалившийся. — Я бы в твоей ситуации опасался точно так же. Мне жаль, что крикнул тем бандитам и дёрнул тебя оттуда. Кто знает, может быть, всё бы действительно утихло. Но в своё оправдание хочу сказать, — он вдруг оживляется, так, будто бы наконец поймал крайне важную мысль, — что, если бы не утихло, — я, как ставший свидетелем этого, не простил бы себе своё бездействие.       — Надо же, — хмыкает себе под нос юноша, искренне удивившись, — не думал, что ты такой благородный.       Так ни на чём и не остановившись, они, впрочем, всё равно побрели в прежнем направлении, надеясь на скорый рассвет. Наручные часы Хвана показывали без четверти четыре, когда перед их глазами вдалеке зарябило бледно-рыжее сияние. Удивлённо переглянувшись, они пошли вперёд, пока не добрались до бара с задней его стороны. Отсюда стали виднеться искры, а бледно-рыжее стало выразительно оранжевым. Они заметили, как люди из заведения стали поспешно следовать в ту сторону, откуда исходил свет, и под шумок влились в поток.       — Да это же пожар! — раздалось из толпы.       — Что в той стороне? — послышалось от кого-то.       — Те помойники с фургонами.       — Да-да, точно, в том месте эти паразиты разбили свой лагерь.       — Горят фургоны? А где они сами?       Постепенно болтовня в толпе мешалась и мешалась, становясь всё более трудноразбираемой, но всё же кое-что выяснить удалось. Хван с механиком всё время оставались в центре, чтоб иметь возможность расслышать, если кто-то скажет что-то путное, и после того, как приехали пожарные и полиция, они стали свидетелями беседы хозяина бара с представителями спецслужб.       — После того, как наш механик, слава тебе, Господи, унёс ноги от этих недоумков, они нашли каких-то двоих девок, обдолбанных в страсть, — делился хозяин бара, почтенный мужчина с бородой в старой ковбойской жилетке и сапогах с острыми носами. — Утащили их в свой свинарник. Видать, не поделили. Сначала гам у них стоял такой, что было слышно аж сюда, а потом началась стрельба. Ходили слухи, что у них там хранилась целая бочка рому, — пожал он плечами, приглаживая бороду. — Как знать, может по ней попали, и всё загорелось. Они же пьяные были — ни в зуб ногой. Видать, погорели там все, вместе с девками.       Этого было достаточно, чтоб и Сэма, и механика пробрало дрожью жути, и чтоб в их пищеводах зашевелилось тревожное чувство пророчества. Они, не переговариваясь ни о чём, направились в сторону пожарища, откуда теперь виднелся только дым от потушенных останков автомобилей и, дойдя, увидели, как пожарные складывают в ряд обугленные тела. Они насчитали пять. Ломая голову над тем, кто же выжил, вскоре они увидели, как из-под потушенного фургона достают шестое, явно женское. Бедняге было так страшно, что она хотела спрятаться.       Зарождался рассвет. Красноватое небо выглядело затуманенным сквозь призму постепенно рассеивающегося дыма.       — Как насчёт завтрака? — поинтересовался Сэм, отрешенно посмотрев на ночного компаньона.       — Откажусь, — отрезал тот с уже привычной суровостью. Его мягкая, доверительная откровенность испарилась с последней звездой и первым лучом солнца. — Когда мот будет готов — дам знать. На связи. — Он махнул клиенту рукой и собрался было уходить в сторону своей мастерской.       — Стой! — окликнул его Хван.       — Чего ещё? — устало повернулся к нему блондин.       — У тебя случайно нет сестры?       — Тебе девушек мало?       — Нет, просто…       — Отвали, — бросил свою привычную реплику механик, прежде чем всё же уйти, закуривая по пути сигарету.       Хван остался стоять вроде как и преисполненный, а вроде бы и ни с чем. После этой ночи одно он теперь знает наверняка: жизнь вне Вегаса есть, и она кипит, и не собирается останавливаться. То, на чём до этого рокового периода держался его собственный мир, — ничто по сравнению с тем, что может происходить в жизни, которая творится за гранями розовых очков. Его «домик для Барби» дал трещину ещё в тот момент, когда он услышал музыку в автомастерской. Оказывается, есть что-то за его пределами.