baby there's something tragic about you (something so magic about you)

Hozier — From Eden

Честно говоря, Вульфвуд замечает происходящее не сразу. Это проявляется в мелочах, таких незаметных, что большинство людей даже не обратило бы внимания, однако Николас всегда был наблюдательным и умел подмечать детали – особенно когда это касалось одного конкретного голубоглазого блондинчика с идиотски широкой улыбкой, если уж говорить откровенно. Никто не знал, что в голове у этого ходячего стихийного бедствия, однако Вульфвуду нравилось думать, что он дальше кого-либо продвинулся в умении понимать ту загадку, которой был Вэш Ураган, и именно поэтому ему не понадобилось много времени, чтобы заметить эту маленькую странность. Первый раз он обратил на это внимание после не слишком удачного боя – уворачиваясь от пуль, ему не повезло упасть спиной прямо на осколки стекла из разбитого окна — ничего серьёзного, но хотя бы обработать не помешало бы. Пришлось просить Вэша помочь, чему он был рад в своей обыкновенной манере и безропотно принялся стирать кровь и обрабатывать порезы. Вот когда Вульфвуд это и заметил — прикосновения, задерживающиеся дольше, чем следовало, и слишком частый контакт длинных бледных пальцев с его загорелой кожей, которые в какой-то момент и вовсе застыли в прикосновении кончиков к его спине. Это тянулось несколько секунд, и Вэш совсем ничего не говорил даже, что было так на него не похоже, поэтому Вульфвуд собирался сказать уже что-нибудь сам, однако не успел — Вэш резко отдёрнул пальцы и с едва улавливаемой нервозностью рассмеялся, поспешив закончить с помощью и тут же скрывшись в ванной с улыбкой, не достигающей его глаз — Вульфвуд мог лишь в изумлении смотреть на захлопнувшуюся дверь и гадать, что вообще только что произошло. Однако вопросов он после задавать не стал, решив в кой‐то веке придержать язык за зубами и позволить Вэшу объясниться самому, если он сочтёт это нужным (Вэш, очевидно, не счёл). Однако с того момента Николас начал замечать эту маленькую особенность. Мягкая хватка на запястье, задерживающаяся на несколько секунд дольше нужного, едва заметное соприкосновение мизинцев их рук всякий раз, когда они находились достаточно близко, нерешительно касающиеся друг друга плечи — Вэш будто искал любой повод для контакта, но каждый раз инициировал его нерешительно, едва заметно, чтобы можно было списать на случайность. Вот только его выдавали глаза, будто вспыхивающие каждый раз, когда инициировать соприкосновение получалось, и лёгкий, почти незаметный изгиб губ — если бы Вульфвуд не знал куда смотреть, он бы, вероятно, и не замечал этой едва заметной перемены. Однако стоило один раз обратить внимание и стало очевидно — в голове Вэша происходило… ну, что-то, и, хотя у него уже были некоторые догадки, Николас всё равно пока не мог точно понять, что именно. Он не хотел вспугнуть юношу, поэтому делал вид, что всё ещё ничего не замечает, позволяя Вэшу делать что ему вздумается, и если он стал чаще оставлять руку на столе вместо того, чтобы как обычно засунуть в карман брюк, просто для проверки теории… чтож, Вэш, похоже, ничего не заподозрил. Вульфвуд не особо хотел это признавать, но ему даже нравились эти мгновения едва заметного, почти случайного прикосновения Вэша к нему, нравилось чувствовать мягкую вспышку тепла на своей коже — это было ещё одно наблюдение, которое он сделал, всякий раз при инициировании таких "случайных" касаний блондин делал это своей живой рукой, а не протезом, и прорези в ткани его перчатки позволяли чувствовать редкий открытый участок бледной кожи. Это только подкрепило догадку Вульфвуда — Вэш просто искал хоть какой-то физической близости, даже такой эфемерной, как всегда боясь просить открыто, как всегда ставя свои нужды и желания на последнее место, что заставляло раздражение кипеть в груди мужчины — не на самого Вэша, но на эту его вечную идиотскую самоотверженность. И ведь разговор об этом толком не заведёшь, ведь начнёт сразу отнекиваться или, хуже того, и вовсе расстроится, закрывшись в себе только сильнее будучи пойманным с поличным. Но и оставлять всё как есть Вульфвуд не хотел — Вэш делал с ним что-то, заставляющее хотеть отдать ему весь мир, сделать так, чтобы юноша ни в чём не нуждался и исполнить каждое его желание, но он ведь сам, чёрт возьми, этого сделать Николасу не позволит. Вот и приходилось делать вид, что ничего не заметил, что всё как обычно, и наблюдать лишь краем глаза за выражением лица Вэша, за его искрами во взгляде и едва заметной улыбкой, которая содрогалась всякий раз, когда их едва заметный контакт разрывался. *** — Господи, я так устал, — Вэш хнычет, падая на кровать и растягиваясь на ней звёздочкой, заставляя Вульфвуда закатить глаза. В этот раз им приходилось делить номер и постель, ведь двух свободных комнат или хотя бы одной с отдельными кроватями в этой захудалой гостинице попросту не оказалось, но для них за все совместные странствия это был не первый и наверняка не последний раз. Однако это происходило впервые после того, как Вульфвуд заметил за Вэшем эту жажду контакта, и, честно говоря, он не был уверен, как это знание повлияет на их сегодняшнюю остановку на ночь. — Хоть плащ свой бы снял сначала, — ворчит не от искреннего возмущения, а просто чтобы заполнить тишину, спровоцировать Вэша драматично жаловаться больше и самому едва заметно улыбаться над выходками юноши, сжимая в зубах сигарету, пока он ставит бережно завёрнутый в ткань Каратель рядом с брошенной на пол дорожной сумкой блондина. Вэш, однако, не отвечает, и это заставляет Вульфвуда обернуться с встревоженно нахмуренными бровями — молчание юноши редко было хорошим знаком. Он всё ещё раскинулся на постели, прямо поверх одеял, и смотрит в потолок, однако выражение лица у него почти пустое, лишь с отголосками истинных эмоций, что плещутся, вероятно, в его душе прямо сейчас — Вульфвуд видит это по едва заметному жалостливому изгибу бровей и слегка поджатым губам. Вэш всегда ужасно громкий, эмоциональный и слегка назойливый, но они провели достаточно времени рядом, чтобы Вульфвуд смог понять, что его редкие моменты искренних эмоций часто тихие, бережно скрываемые Вэшем, ещё один секрет в его длинном списке, и поймать их не всегда просто. Он медленно приближается к кровати, несвойственные нотки мягкости прокрадываются в его голос при виде такого Вэша, когда он зовёт его: — Эй, блондинчик? Ты чего? Это, кажется, вырывает юношу из мыслей — он рассеянно моргает, фокусируясь на Вульфвуде, и на мгновение он выглядит искренне растерянным, будто позабыл уже совершенно, где они находятся. Однако это быстро проходит, и его лицо снова украшает та яркая, но пластиковая улыбка, которую он дарит всем вокруг двадцать четыре часа в сутки и которую Вульфвуд так ненавидит — смотреть на неё попросту больно, особенно зная, как выглядит искренняя улыбка Вэша, та, что согревает своей теплотой и достигает нежно-голубых глаз. — А, что-то… задумался немного, ха, — юноша хихикает, слишком резко садясь прямо и улыбаясь Вульфвуду шире в болезненно очевидной попытке убедить его, что всё хорошо, даже если это не так. Николас с сомнением наблюдает, как Вэш встаёт с кровати и действительно идёт к ближайшему стулу, чтобы скинуть с себя плащ и ботинки, и тогда внезапная, почти опасная мысль приходит священнику в голову. Вэш всё ещё воюет с шнурками на одном из своих ботинков, пока Вульфвуд садится на постель и, устроившись у изголовья, раскидывает руки в приглашении: — Эй, иди сюда. Жар подступает к его щекам, когда Вэш, наконец стянувший ботинок, вскидывает голову и замирает с широко распахнутыми глазами — он похож в этот момент на испуганного зверька, застывшего на месте и размышляющего, бежать ему или притвориться мёртвым перед лицом хищника, и Вульфвуд может это понять. Даже когда им приходилось делить постель они спали спиной друг к другу, сохраняя некоторое расстояние — не от неприязни, а в качестве уважения хоть какой-то приватности, заполучить которую в совместной дороге часто бывало крайне непросто — и такое явное приглашение, особенно… тем более со стороны Вульфвуда, было дикостью для них. К тому же даже при всей своей открытости и наивности Вэш был осторожен с тем, чтобы доверять себя кому-то и проявлять любое подобие слабости, и Николас был почти уверен, что так он и станет расценивать подчинение своим желаниям. Однако он видел, как это нужно Вэшу, даже если он пытался это упорно скрыть, и потому терпеливо держал руки открытыми для застывшего юноши. Возможно, он и сам этого хотел. — Ну? Мы не можем так всю ночь прождать, — хмыкает Вульфвуд с напускной небрежностью, когда тишина затягивается, а Вэш просто продолжает смотреть на него огромными настороженными глазами. Его голос, наконец, выводит блондина из оцепенения, и он неуверенно, натянуто улыбается: — Ты… с чего вдруг?.. — …Заметил, как ты постоянно пытаешься ко мне лезть, — он признаёт неохотно со вздохом, понимая, что отговорку придумывать бессмысленно, но выходит по итогу, кажется, резче, чем он хотел. Вэш от этих слов едва заметно вздрагивает и опускает взгляд, и Вульфвуд почему-то чувствует себя последним дерьмом — ему не нравится, когда блондин выглядит, словно побитый щенок, но ещё хуже, когда он сам становится этому причиной. — Прости, я… это… — начинает было Вэш, однако Вульфвуд на него только шикает с мягким раздражением: — Я не говорил тебе извиняться, — Вэш на это поджимает губы, во взгляде трепещет упрямство, будто он всё ещё каким-то образом видит здесь свою вину, однако он действительно замолкает. Вульфвуд вздыхает, прикрывая глаза, и позволяет лёгкой улыбке прокрасться и растянуть его губы. — Идём уже, у меня начинают затекать руки. Вэш тихо хихикает на это, и, открыв глаза, Вульфвуд рад увидеть расслабившуюся линию плеч и медленно исчезающую из голубых глаз настороженность. Блондин наконец сдвигается с места, подходя к нему с лёгкой неуверенностью и замирает на секунду перед самой кроватью, прошептав с мягкостью и почти смирением: — Тебе не обязательно это делать, я знаю, что могу быть тяжёлым, да и мой протез… — О, ради Бога, — стонет Вульфвуд и, не выдержав, просто утягивает Вэша к себе на колени, слегка ухмыляясь от изданного блондином испуганного писка. — Ты правда думаешь, что будешь весить для меня хоть что-то, учитывая как я везде с собой таскаю вот эту штуку? — Он кивает в сторону Карателя, и Вэш, проследив за его взглядом, мягко смеётся, заставляя сердце Вульфвуда разбухать от теплоты. — И протез твой мне ничего не сделает, так что просто расслабься уже, ладно? — …Если ты так говоришь. Мужчина чувствует удовлетворение, когда Вэш наконец позволяет себе обхватить его торс руками и устроить голову на плече Николаса, и сам он одной рукой осторожно поглаживает юношу по спине, пока другая пробирается к золотистым прядям. У него едва заметно перехватывает дыхание, когда он чувствует сквозь ткань водолазки рубцы и неровности шрамов Вэша под своими пальцами — он уже знал о них, ведь когда вы постоянно находитесь рядом и часто вынуждены делить жилое пространство, даже при всей скрытности Вэша такое утаить тяжело; однако просто знать и видеть кардинально отличается от того, чтобы до них дотрагиваться, даже если только через слой ткани, и знать, что Вэш доверяет ему достаточно для этого. Он до сих пор помнит, как впервые их увидел и как Вэш ещё долго избегал его взгляда, пока Вульфвуд не надавил на него, заставив юношу признаться в своём страхе, что Николас станет из-за них думать о нём хуже. Одна эта мысль заставляла гнев бурлить в груди мужчины — он знал, как Вэшу достались все эти шрамы, знал, что все они — свидетельство его желания защищать людей, какими бы придурками те не были, и думать о том, что после этого они заставили Вэша поверить, что следы на его теле являются чем-то ужасным, чем-то, заслуживающим отвращения… он хотел разорвать их на части, заставить почувствовать ту же боль, что Вэшу пришлось почувствовать ради их защиты. Люди, чёрт возьми, не заслуживали Вэша — никто на этой загибающейся планете не заслуживал этого ангела, что готов был отдавать и отдавать, не беря ничего взамен. И Вульфвуд ни в коем случае не думал, что сам заслуживает его. Было легко забыть, почему он здесь, какой была его изначальная цель знакомства с Вэшем, однако… мысль о поставленной Найвзом задаче привести к нему Вэша всё ещё сидела в глубине его сознания, вызывая тошноту своей неправильностью теперь, когда он знал Вэша не просто по рассказам и постерам о розыске. С каждым днём, проведённым рядом с юношей, и с каждой сломанной стеной между ними он начинал всё сильнее задумываться о том, чтобы послать всё к чёрту и отказаться от поставленной перед ним цели и поступить правильно — Найвз может быть недоволен сколько угодно, но Вульфвуд сможет защитить то, что дорого ему. Погруженный в свои мысли, Николас даже не сразу замечает, как чужая спина под его пальцами начинает слабо подрагивать, а ранее ровное дыхание становится обрывочным, полузадушенным, и это заставляет его резко отстраниться в беспокойстве, пытаясь увидеть лицо Вэша. От открывшейся ему картины сердце падает в груди — на глазах юноши, смотрящих на него так беззащитно и открыто, застыли слёзы, и на щеках уже начали появляться их мокрые следы. — Эй, эй, ангел, что такое? Что-то случилось? — беспокойство сковывает его, и он даже не замечает, как ласковое прозвище срывается с его губ, пока щёки Вэша не зальёт слабый румянец. Однако даже так он сам смутиться не может, мысли слишком заняты беспокойством — это просто то, что делал с ним Вэш по какой-то причине, заставлял волноваться за него по любому поводу, вытаскивая наружу ту мягкую и заботливую сторону Николаса Д. Вульфвуда, добраться до которой могли немногие люди в его жизни. — Не волнуйся, всё… всё в порядке, — выдавливает блондин, и Николас уже хочет недовольно зарычать, чтобы Вэш не пытался скормить ему эту чушь, но тут юноша улыбается — ярко, наконец-то искренне, не улыбкой Вэша для незнакомцев, а настоящей, той, которую Вульфвуд хочет запечатлеть в своей памяти навсегда. — Я просто… меня давно так не обнимали, — мягко признаётся Вэш, застенчиво опуская взгляд, румянец сильнее заливает его щёки, а улыбка расползается шире, и чёрт возьми, он прекрасен. Вульфвуд может только смотреть на него, дыхание сбито и сердце пытается прорваться сквозь рёбра от осознания, что ему позволено видеть Вэша таким счастливым, делать его таким счастливым и прикасаться к этому ангелу, самому близкому к Раю созданию, которое Вульфвуд видел в своей жизни. Он едва ли верил в Бога даже наполовину, но в этот момент он, кажется, находит единственного, кто достоин поклонения, к алтарю кого он с рвением упадёт на колени и сложит руки в молитве. Это не новое чувство — оно зародилось в его груди едва ли не в первую их встречу, и с тех пор только росло, набирая силу, но лишь в этот момент, кажется, достигло своего пика и оглушило Вульфвуда своей интенсивностью, заставляя его осознать, как много на самом деле он готов сделать ради Вэша. Не раздумывая больше ни мгновения, Вульфвуд наклоняется и целует его. Вэш издаёт сдавленный удивлённый звук, но отвечает мгновенно, с таким рвением, будто хотел этого уже давно, и Вульфвуд должен быть проклят за то, что заставил его ждать. Он сминает мягкие губы юноши своими, не в силах укротить свою жадность и желая впитать всю сладость, каждый мягкий вздох, вырывающийся из груди блондина, когда он нежно прикусывает его нижнюю губу и тут же мягко проводит по ней языком в извинении. Вэш почти всхлипывает, пытаясь поначалу соответствовать напору Вульфвуда, но в итоге сдаётся и просто обнимает его за шею, позволяя целовать себя до головокружения и нехватки воздуха. И Вульфвуд рад подчиниться, нежно сжимая талию юноши и бережно поглаживая его скулу, лишь перемещая губы на его щёки, нос, острую линию челюсти когда ему перестает хватать воздуха для настоящего поцелуя, отказываясь отрываться от него хоть на мгновение — счастливый задыхающийся смех Вэша и крепче обнимающе его руки только добавляют Вульфвуду мотивацию. Боже, Вэш был всем, о чём только можно мечтать, скоплением всего хорошего, что мог предложить этот мир, олицетворением света, благословившим их своим существованием. Вэш заслуживал больше, чем этот мир мог предложить, и определённо гораздо больше, чем мог ему дать Вульфвуд. Однако… если это было тем, чего хотел Вэш, Вульфвуд должен остаться. *** Николас не смыкает глаз всю ночь лишь для того, чтобы в предрассветные часы выскользнуть из объятий спокойно спящего блондина. На несколько секунд останавливаясь, чтобы полюбоваться умиротворённым выражением лица юноши, Вульфвуд поправляет на нём одеяло и мягко приглаживает взлохмоченные волосы. Он надеялся вернуться до того, как Вэш проснётся, поэтому и уходил так рано — у него был уговор, который он собирался рассторгнуть. Найвз может катиться к чёрту, ни за что Вульфвуд не позволит ему заполучить этого ангела. Покидая комнату, он не удерживается от того, чтобы в послений раз оглянуться на спящего юношу, и мягкая улыбка украшает его губы, а в груди разливается тепло. Пожалуй, стоит купить Вэшу пончики по дороге обратно — это самое меньшее, что он может сделать, не так ли?