Никогда не влюбляйтесь в учёного

      Когда Кавех проснулся, спине было намного лучше, но голова раскалывалась. Тёплые солнечные лучи падали ему на лицо, что уже было странно — обычно он спал в таких тёмных углах, до которых не добирался солнечный свет. Хоть и непривычно, но приятно. Однако не только это было незнакомым для Кавеха.              Кавеху потребовалось несколько минут, чтобы понять, что он спал в совсем непривычном для него месте. Он осмотрелся, отметил про себя, насколько безвкусная тут мебель, и посмотрел на пластиковые стаканчики, разбросанные по полу. Затем взгляд упал на зелёное одеяло, накинутое на него, и Кавех вскоре понял, на каком диване он развалился. Это была та же гостиная, где бессчетное количество студентов танцевали и пили вчера.              Кавех вздохнул, и этого же вздоха хватило, чтобы его голову вновь пронзила острая боль — будто ноющих висков было мало. Застонав, Кавех потёр лоб и напряг раскалывающийся от похмелья мозг, пытаясь вспомнить хоть какие-то подробности прошлого вечера. Он выпил несколько стаканов. Это первая ошибка. А вторая…              Кавех медленно сел и осмотрел себя. Его одежда была не тронута, за исключением обуви, которую аккуратно и ровно поставили рядом с кофейным столиком. На коже не было видно каких-либо следов. Наверное, Кавех отрубился на диване ещё до того, как у аль-Хайтама появился шанс забрать его домой. Разочаровывающий вывод, но Кавех был рад, что ему досталось относительно комфортное место без бонуса в виде неловкости от свидания на одну ночь. Каким бы милым ни был аль-Хайтам, лучше избегать ночёвок у незнакомцев, особенно если их становится слишком много.              А дом незнакомца… Погодите, а этот дом вообще чей?              Кавех не хотел оставаться здесь, чтобы выяснить это. Он встал настолько тихо и медленно, насколько мог, чтобы не заболела голова, и надел ботинки. Кавех уже был готов уйти, когда понял, что его чемодана — его любимого чемодана, в котором были все его проекты и всё оставшееся имущество, — нигде не было. Выругавшись про себя, Кавех принялся лихорадочно обыскивать гостиную. Он отшвырнул диванные подушки, заглянул за мебель, но тщетно. Растянувшись на полу, Кавех смотрел под диваном и тогда-то он услышал приближающиеся шаги.              Чёрт.              — Если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что у тебя алкогольное отравление, — перед Кавехом встал человек с несочетающимися носками; Кавех поднял взгляд и увидел аль-Хайтама, стоящего над ним с надменной ухмылкой на лице.              Кавех со стоном вздохнул. Ну конечно, блять. Это был дом аль-Хайтама. Опять удача над ним посмеялась.              — Я не виноват, что была только выпивка, — Кавех выпрямился, сев на колени. — Серьёзно, кто устраивает вечеринки с тонной алкоголя, но без какой-либо еды, чтобы гости не выблевали бы себе мозги наутро?              Аль-Хайтам пожал плечами.              — Даже если там и была выпивка, это не значит, что нужно за неё браться. Никто не заставлял тебя напиваться до потери сознания.              Кавех нахмурился. Может, его никто и не заставлял, но он не был транжирой. Если он открыл бутылку, то считал себя обязанным допить всё до последней капли, иначе будет корить себя за растрату замечательной выпивки. Конечно, он мог бы остановиться после нескольких бутылок, но Кавех не мог отрицать: его успокаивало знание, что есть хотя бы что-то, способное наполнить его желудок. Кавех вспомнил, что даже после вчерашнего он ещё толком не ел.              — Ну, — Кавех поднялся с пола и отряхнулся. — Ты не можешь винить меня в том, что я наслаждаюсь простыми радостями жизни, но мне и не стоит ожидать от лингвиста хорошего вкуса, особенно учитывая твой интерьер.              Кавех едва ли понимал, что говорит, но он всё ещё был поражён комментарием аль-Хайтама о том, что ему нужно научиться сначала думать, а потом говорить. Конечно, если бы Кавех так и делал, то многие из его ежедневных проблем исчезли бы, и аль-Хайтам прекрасно понимал это. Но чёрт возьми, Кавех очень упрям и он не собирается менять своё поведение только из-за того, что какой-то симпатичный парень указал ему на это.              Аль-Хайтам не успел ответить — либо от тяжести похмелья, либо от дефицита железа в крови Кавех оступился и опёрся на спинку дивана.              Аль-Хайтам скрестил руки на груди.              — Присядь, пока не переломал себя или вазу. Без разницы, что раньше.              Кавех сел.              *              Дрожащими пальцами Кавех поглаживал керамическую чашку, которую держал на колене. Он сидел прямо, в отличие от аль-Хайтама, который откинулся на спинку кресла, держа в одной руке чашку кофе и книгу в другой. Пусть аль-Хайтам и казался поглощённым чтением, но боковым зрением Кавех чувствовал, что он наблюдал за ним. От этого было не по себе.              Кавех сосредоточился на тёмной жидкости, поднёс кружку к губам и отпил. Насыщенный, сладкий вкус удивил. Кавех не был привередой — да и он не смог бы себе это позволить — но он ожидал, что ему не понравится любое варево от аль-Хайтама. Однако кофе пришёлся ему по вкусу, и это был самый вкусный напиток, который Кавех пробовал за долгое время.              — Я… — Кавех кашлянул, избегая неловкого зрительного контакта. — Спасибо. За кофе.              Аль-Хайтам оторвал взгляд от страниц, чтобы посмотреть прямо на Кавеха. Этот пристальный взгляд, заставил Кавеха напрячься ещё больше.              Наконец, аль-Хайтам заговорил.              — Тебе стоит помыть голову, — и вновь повернулся к книге.              Кавех фыркнул. Он мельком видел себя в зеркале прихожей и не мог отрицать, что выглядел ужасно из-за взбунтовавшихся светлых прядей и смазанного макияжа. Для аль-Хайтама это был результат ночной попойки до беспамятства, но Кавех чувствовал, какой грязной была его кожа из-за нескольких дней без душа.              — Тебя родители не учили, что грубо пялиться или комментировать внешность других людей? — вздохнул Кавех. — Если я так тебе противен, я допью кофе и уйду.              «Куда?» — Кавех не знал. Куда угодно отсюда.              — Просто сходи в душ.              Слова, которые говорил аль-Хайтам, полностью разбивали защиту Кавеха. Пусть Кавех и упрекал аль-Хайтама в том, что он пялится на него, сейчас Кавех сам не мог отвести от него взгляда, оставшись с приоткрытым ртом и пытаясь сложить буквы в слова. Аль-Хайтам… был милым?              Студент-лингвист не отрывался от книги, так что непонятно, увидел ли он реакцию Кавеха.              — Ты уже здесь и мне плевать на слухи, которые могут поползти, если ты выйдешь из моего дома в таком виде. Это лишь приведёт к надоедливым вопросам от людей, которые мне безразличны.              Ох. Нет, он не пытался быть милым, аль-Хайтам просто не хотел, чтобы Кавех испортил ему репутацию. Этот мотив Кавех понимал, но он не понимал, почему подобное волнует аль-Хайтама. Только если…              Кавех прокашлялся.              — Эм, а вчера… Мы… Э…              — Спали? Нет. Ты вырубился сразу после того, как предложил мне.              Какая-то часть Кавеха удивилась облегчению, которое наполнило его грудь. Конечно, вчера он был готов на это, но сейчас, на ясную голову и после полноценного отдыха, Кавех чувствовал себя оскорблённым от того, что вообще заговорил об этом. Он хотел бы вспомнить события прошлого вечера, которые привели его к потере сознания — просто чтобы узнать реакцию аль-Хайтама на его предложение. Было ли ему противно? Или он был заинтригован? Или, что ещё хуже, осознал ли он, насколько отчаявшимся и жалким был Кавех?              Кавех и правда чувствовал себя отчаявшимся и жалким, но он не хотел, чтобы аль-Хайтам заметил это.              — Если интересно моё мнение, то тебе не стоит быть таким безрассудным, — продолжил аль-Хайтам. — Пить до беспамятства, а потом подцепить первого встречного — это вовсе не здоровая привычка. Убедись, что рядом будет друг, который сможет за тобой присмотреть, если ты собираешься напиться в незнакомом месте. И плотно поешь перед этим.              «Окей, теперь он читает мне нотации. Великолепно».              — Может, мне было бы не так плохо, если бы на кухне была нормальная еда, — огрызнулся Кавех. — Ты всё ещё не ответил на мой вопрос. Как можно устраивать вечеринку, оставив гостям только чипсы и крендельки? У тебя в холодильнике мышь повесилась!              Аль-Хайтам вздохнул.              — Если бы я подготовил что-нибудь, мой арендодатель пристала бы к каждому человеку со счётом за еду. Самым лучшим решением было предоставить лёгкие закуски за мой счёт.              Кавеху потребовалась пара мгновений на переваривание этого ответа.              — Похоже, твой арендодатель чертовски скупа.              — Я бы описал это иначе, но в целом, да.              Кавех понимал финансовые проблемы лучше, чем кто-либо. В начале учебного года, когда стипендия сократилась вдвое, первым делом оплачивали проживание и оставляли деньги на ежемесячные расходы. Если бы Кавеха хотя бы предупредили о будущем сокращении, он был бы более бережлив в первые два года обучения, но вместо этого его бросили на произвол судьбы с тем немногим, что осталось. И большинство арендодателей не горели желанием сдавать жильё разорившемуся студенту, застрявшему в умирающей профессии. Благо, о его обучении всё ещё заботились, но завершение учёбы зависело от того, выживет ли он в течение года, не имея при себе ничего, кроме одежды, в которой он был, и тех немногих вещей, что ещё были под рукой.              — Понятно, — сказал Кавех, делая маленький глоток кофе. — Это всё объясняет, но всё равно странно.              Аль-Хайтам перевернул страницу.              — Я не притворяюсь будто понимаю ошибочные рассуждения других людей и не жду того же от тебя. Некоторые люди принимают решения, которые противоречат логике, и я не хочу впутываться в неразбериху, которая всё равно возникнет.              — Так что, это для тебя важнее всего? Логика?              — Не вижу в этом проблемы.              — А что насчёт увлечений? Красоты?              — Это всё неважно.              — Нет, важно! — Кавех не знал, почему зацепился именно за это, но даже ему было тяжело не увидеть ироничность ситуации. Перед ним сидел аль-Хайтам — красивый парень, но лишённый любого намёка на наличие страстного увлечения. А напротив него был Кавех, у которого всё вертелось вокруг интересов, а за их пределами-то ничего и не было, он почти что исчезал на фоне своих замыслов. Кавех не так красив, как аль-Хайтам, но он мог компенсировать это строительством зданий, которыми будут восхищаться как учёные, так и остальные горожане в течение многих лет.              Аль-Хайтам вздохнул и положил книгу себе на колени.              — Мы можем и дальше сидеть и спорить, но я не вижу в этом смысла. Если хочешь продолжить, я позже организую для тебя структурированную дискуссию.              Кавех закатил глаза и допил остатки кофе.              — Как типично для студента с лингвистики — хотеть структурировать любой пустяк. Почему нельзя общаться по-простому?              — Я считал, что в архитектуре всё держится на создании структуры. Разве это не буквальное определение выбранной тобой профессии?              — Но в ней гораздо больше этого! — Кавех осмотрелся. — К примеру, этот потолок. Да, он нужен для укрытия и скрытия внутренней стороны крыши. Но видишь, как он наклоняется? Это архитектор решил сделать его и красивым, и в меру практичным для регулировки температуры. Неужели было бы лучше, будь он плоским куском штукатурки?              — Форма не имеет значения. Пока есть крыша над головой, состояние дома не подвергается сомнению.              — Вот почему вся твоя мебель — полная безвкусица!              Аль-Хайтам замолчал, делая большой глоток кофе.              — Ну, когда это будет твой дом, тогда и подумаешь, как его обставить.              Каждое слово, которое вылетало из уст аль-Хайтама, всё равно что хвастало его состоянием перед Кавехом. Конечно, аль-Хайтам не этого добивался, но Кавех не мог не завидовать его возможности снять такой красивый дом и испортить его такой обстановкой. Если бы у Кавеха было подобное место, он бы наполнил его самыми красивыми вещами, которые сумел бы найти. Плюшевые диваны, добротные деревянные столы и декор из путешествий — может, даже из поездки в Фонтейн к его маме. Он бы отдал всё, чтобы иметь коллекцию маленьких бесполезных предметов, которыми можно восхищаться.              Кавех вскинул руки в знак поражения.              — Ладно, если эта лачуга для тебя — подходящий дом, то кто я такой, чтобы судить о твоих вкусах? В конце концов, не могут же все разбираться в эстетике. Итак, в какой стороне ванная?              Аль-Хайтам указал на конец коридора, и Кавех поспешил принять душ.              Он подумал о том, чтобы проверить ванную — если аль-Хайтам достаточно богат, чтобы покупать уродливую мебель, то он не заметит, если Кавех украдёт несколько мыльно-рыльных принадлежностей.              *              Аль-Хайтам сбегал до ближайшего круглосуточного магазина за молоком, хлебом и яйцами. Если Кавеха так заботило состояние его холодильника, то, возможно, завтрак его заткнёт. Боги, он никогда не затыкается. Это всё, о чём думал аль-Хайтам, перемешивая яйца на сковородке. Из немногочисленного общения с белокурым, аль-Хайтам понял, что Кавех ходит с сердцем нараспашку и был слишком доверчив — опасно доверчив. Как прошлой ночью, когда он спьяну бросился аль-Хайтаму в объятья, вереща, что ему нужно где-то переночевать. Аль-Хайтам был сбит с толку этой просьбой, но решил не лезть в чужие дела и ограничился тем, что застелил для Кавеха диван. Он даже снял с него ботинки, пока тот спал, и убедился, что его чемодан надёжно закрыт. Аль-Хайтам спрашивал, знал ли кто-нибудь, где живёт Кавех или хотя бы его друзей, которые могли бы его забрать, но ему сказали, что у Кавех дружит с кем-то с ботанического, чьих контактов ни у кого не было.              И если не безрассудство Кавеха действовало на нервы аль-Хайтама, то скудное количество проявляемых им мыслительных процессов. Для того, кто так хорошо оценивал свои эмоции, Кавех совершенно не задумался о том, как предложение собственного тела может задеть аль-Хайтама. Аль-Хайтам заметил облегчение в глазах Кавеха, когда он удостоверился, что они не спали вместе. У него не было причин чувствовать себя отвергнутым — особенно после того, как сам отстранился, когда Кавех попытался поцеловать его вчера. Но аль-Хайтам всё равно задумывался, может ли он стать реальным вариантом для Кавеха, а не просто пьяной интрижкой.              После того, как все ушли, аль-Хайтам остановился у дивана перед тем, как идти спать. Кавех уже крепко спал, и с каждым ровным вдохом золотая прядка касалась его губ. Ещё до того, как аль-Хайтам осознал, что хочет сделать, он потянулся к Кавеху и осторожно убрал волосы от спящего лица.              «Мой бедный старшекурсник… И что мне с тобой делать?»              Его задело то, что Кавех не помнил его, но этого следовало ожидать. Аль-Хайтам едва ли произвёл на него впечатление в университете, отдавая предпочтение тихому чтению. Но Кавех сиял так ярко, что его было тяжело не заметить. Аль-Хайтам помнил, как сидел в одном семестре позади него на общей паре, и напор этого человека не мог не ослепить. Кавех всегда активно участвовал в дискуссиях на занятиях, и лектор постоянно хвалил его за яркие презентации. Несмотря на его дружелюбие и беззаботность, аль-Хайтам страшился его ума. Находиться рядом с ним — всё равно что смотреть невооружённым глазом на солнце, и аль-Хайтам боялся, что потеряется в свете Кавеха.              Но сейчас что-то было не так. Цвет сошёл с лица Кавеха, и свет, который он излучал, ощущался не более чем его собственным теплом. Аль-Хайтам слышал о том, как сложно учиться на архитектурном, но не ожидал, что кто-то, настолько полный жизни, окажется в таком ужасном состоянии всего через год. Он хотел схватить Кавеха за плечи и сказать, что тот не должен чувствовать себя обязанным превозмогать боль только ради получения квалификации. Но аль-Хайтам был не из тех, кто нарывается на разговоры, а Кавех был не из тех, кто прислушивался к непрошеным советам, так что он держал язык за зубами.              Кавех долго стоял под душем, поэтому аль-Хайтам успел приготовить завтрак, накрыть на стол и даже положить чистую одежду у двери ванной. Он сел за стол и открыл книгу, но слова едва ли могли достичь его, сталкиваясь с пеленой мечущихся мыслей.              Через некоторое время Кавех зашёл на кухню — его влажные волосы были перекинуты через плечо, пока он вытирал их полотенцем для рук. Аль-Хайтам едва держался, чтобы не пялиться. Кавех всегда славился элегантной красотой, но увидеть его, только-только вышедшим из душа, в одежде, которая совершенно не подходила под его стиль, — вот это было настоящее зрелище.              Кавех был в чёрных тренировочных леггинсах, которые аль-Хайтам забыл выбросить, когда они сели после стирки, и в синем свитере в ромбик, который был ему слишком велик. Несмотря на всё это, одежда ему шла. Кавех выглядел так, будто это была его одежда.              — Ах, так намного лучше, — веки Кавеха затрепетали, когда он провёл пальцами по волосам, оставив полотенце на шее. Красные глаза перескакивали с тарелок на аль-Хайтама, и аль-Хайтам мог поклясться, что видел, как у Кавеха чуть ли не потекли слюнки. — Ты приготовил завтрак?              Аль-Хайтам указал на пустой стул напротив себя.              — Ты жаловался, что тебе не хватает еды, так что я решил, что будет уместно это исправить.              В кои-то веки у Кавеха не оказалось наготове язвительного комментария. Его взгляд смягчился, когда он сел и осторожно взял кусочек тоста, намазанного маслом. Когда он укусил хлеб, из горла Кавеха вырвался звук, который аль-Хайтам никак не ожидал услышать от него, особенно в их ситуации. Аль-Хайтам поковырял вилкой в еде, пытаясь отвлечься от счастливых звуков Кавеха.              Кавех не произнёс ни слова до тех пор, пока не вылизал тарелку, и аль-Хайтам на миг задумался о других способах, которые смогли бы его заткнуть с таким же успехом. Он отбросил эту мысль, когда Кавех, наконец, заговорил.              — Почему ты помогаешь мне?              Почему? Аль-Хайтам не знал. Возможно, ему было просто жаль его. А может, болезненный вид Кавеха казался ему настолько неестественным, что он чувствовал себя обязанным что-то с этим сделать.              Может, он хотел, чтобы свет его жизни сиял так же ярко, как и когда-то раньше.              — Ты уже освоился у меня дома, так что я не мог выставить тебя, не оказав хоть какого-то гостеприимства.              Кавеха этот ответ не убедил. Он посмотрел вниз, оглядывая складки на слишком большом свитере.              — И как мне отплатить тебе?              «Никак. Ты ничего мне не должен. Это меньшее, что я могу сделать для однокурсника, так сильно вдохновившего меня».              Аль-Хайтам положил вилку.              — Можешь помыть посуду, пока я убираюсь в гостиной. А дальше поступай как хочешь.              *              Как только они убрались, Кавех спросил о своём чемодане и аль-Хайтам достал его из шкафа. Огромная тяжесть свалилась с плеч Кавеха, как только он забрал чемодан и прижал его к себе. Аль-Хайтам хотел спросить, что такого важного в нём, но ограничился лишь вопросом, почему Кавех не взял с собой рюкзак.              — Рюкзак! — Кавех ужаснулся от самой мысли. — Они лишь портят спину, да так, что потом невозможно ни сидеть, ни рисовать. Художнику нужно следить за поясницей, чтобы продолжать работать, так что гораздо лучше носить что-то на плечах или в руках.              Аль-Хайтам кивнул, хотя и не совсем понял, о чём говорил Кавех. Его разум был сосредоточен лишь на скудном расстоянии между ними. Отсюда он чувствовал запах лавандового шампуня, которым мылся Кавех. Это был знакомый запах, но именно из-за того, что Кавех пах им, он казался чем-то новым и чарующим.              — Мне нужно идти, — сказал Кавех, закончив свой длинный монолог. — Не хочу злоупотреблять твоим гостеприимством и задолжать тебе ещё больше.              Сказав это, он улыбнулся, будто шутил, но в сказанном звучал нерешительный вопрос. Вопрос, который аль-Хайтам распознал, но ещё не знал, как ответить.              Можно мне остаться?              Аль-Хайтам потёр затылок.              — Думаю, мне стоить заиметь способ связи с тобой. На случай, если ты что-нибудь здесь забудешь.              Оправдание — к тому же, не очень остроумное. Он надеялся, что Кавех не видит его насквозь, но последующие пару секунд он только и чувствовал себя до жути прозрачным.              После секунд, которые показались ему вечностью, Кавех протянул руку.              — Дай мне свой телефон.              Аль-Хайтам подчинился, и Кавех ввёл свои контактные данные, а потом вернул телефон.              — Дай мне знать, если будешь ещё устраивать вечеринки, — сказал Кавех. — Может, в следующий раз ты накормишь меня прежде чем напоить, а не наоборот.              — А потом?              Аль-Хайтам хотел шлёпнуть себя по лбу за такой смелый вопрос. У него не было намерений споить Кавеха, но он чувствовал, что стоит нащупать границы позволенного. Вот бы ещё такая уязвимая позиция не заставляла его чувствовать, как каждое слово сдирает кожу.              Кавех выглядел так, будто искренне обдумывал ответ.              — Посмотрим.              Аль-Хайтам выпустил его через главный вход. Как только в доме вновь стало пусто, аль-Хайтам рухнул на диван, на котором спал Кавех, и заорал в подушку.