Purple flowers that are covered with frost

Ночная вылазка в лес порядком вымотала парня. Эндрю, разложив ягоды и немногочисленные грибы по полкам, тут же упал на кровать, забыв и лицо умыть. Он вообще, в принципе, под конец дня много чего забывал: поесть, раздеться и.. закрыть дверь. Дверь в его собственный дом была приоткрыта, поскольку Эндрю, в состоянии усталости, был абсолютно не готов к большим физическим нагрузкам. Парень спокойно сопел на своей кровати, уткнувшись в подушку, лёжа на покрывале в одежде, которую не успел снять ночью, когда только пришёл в дом. Неожиданным пробуждением послужил, что удивительно, не петух соседей, у которых Миньярд наглым образом крал яйца. А тихая поступь и скрип собственной двери, которые заставили парня буквально подскочить на месте, хватая выпавший маленький нож, который незадолго до бессознательного сна тот уронил рядом с лицом, у самого конца подушки, чтобы не порезаться во сне из-за неправильного положения руки. Вошедший тут же направляет на проснувшегося обладателя скромной обители остриё копья, в надежде, что чужой пыл остынет к тому времени, как пелена сна спадёт. Эндрю в попыхах встал с кровати, тут же протирая глаза: они от чего-то болели, неясным туманом доставляя массу неудобств. Вошедший, опуская оружие, тут же осмотрел Миньярда, выдавая оценку: — Ты не выглядишь отдохнувшим. Тебе говорили, чтобы ты чётко соблюдая все предписания тренеров. Недаром говорят, что ты безнадёжен. Со смешком заключил Нил, делая ритмичные шаги назад, к двери, опираясь спиной о деревянную поверхность изнутри. Они теперь полностью изолированы от внешних раздражителей. Одни, буквально. Эндрю, еле соображая, кто и что перед ним, тут же бросил нож вперёд. Цепкие пальцы дозорного сразу перехватили оружие в воздухе, ловя лезвие между пальцев. — Проваливай отсюда, пока я не использовал на тебе экси. Дозорный лишь хмыкнул, поведя вооруженной копьём рукой, указывая приближающемуся Миньярду его место. Его взгляд сменился с снисходительно-довольного до испепеляюще-жгучего, который прожигал в нем огромную дыру, заставляя рану кровоточить ежесекундно, а сердце остановиться навсегда. Эндрю, направляя на него второй нож, который успел вытащить из нарукавников, ни в какое сравнение по силе сейчас не стоял с дозоришкой: физическая форма того была куда лучше, чем его собственная. Крепкие руки, ловкие и неустанные ноги, потрясающая реакция и владение оружием говорили о нём куда более красноречиво, чем утренняя газета с его очередными подвигами. Однажды, совсем давно, Эндрю настигали страшного рода мысли: он хотел потрогать этого парня. Потрогать идеальное лицо, бугристость шрамов под пальцами, которая приятно будоражит что-то внизу живота. Маг никогда в жизни себе не признается, что когда-то мечтал разделить с ним несколько поцелуев или ночей, как с тем же Роландом. Желание разделить с Нилом поцелуй появилось так давно и внезапно, что даже и вспомнить было сложно: когда именно эта мысль его настигла? Лет так в восемнадцать, когда ему удалось увидеть эту искреннюю улыбку, что запеклась кровью в чужом сознании, где-то на подкорке мозга. Однако эти мысли развеивались нескончаемое количество раз: Нил Джостен был большой занозой в заднице, которая неприятно болела и каждый раз мешалась под ногами, как надоедливая мушка. Нил выглядел столь уверенно и превосходно в своей надменности и красоте, что где-то внутри Эндрю всегда что-то сжималось, когда чужая ухмылка расплывалась на таком знакомом лице. Это выражение лица было как будто чужеродным. Позаимствованным. Неприятным. Таким странным и манящим, что он посчитал себя полным кретином. Он и сейчас считает себя таковым, потому как уставился в чужое лицо суровым взглядом, без одного шанса на победу в затеявшейся драке. Сейчас эта ухмылка служила чем-то вроде стоп-сигнала, после которого сознание Эндрю начинало либо восстанавливаться, либо саморазрушаться. И это получалось с обеих сторон идеально. —А то что? Ножички свои метать будешь? Мы, вроде как, выяснили свои отношения ещё на берегу, а ты всё бесишься, как мышь, пойманная в мышеловку. Ехидно прокомментировал Нил, упираясь острой частью в грудь Эндрю, как бы припугивая. Что удивительно - маг не отступает и на шаг, стойко терпя чужое безрассудство. — Свои улыбочки прессе оставь. Ты как пробрался сюда, а, дозоришка? Тебя кто научил замки магические взламывать? Нил, удивлённо хлопая глазами пару раз, разразился смехом, одним махом убирая копьё ближе к себе. Всё-таки он ещё не совсем чокнутый монстр. Хотя уже на пути становления. — Ты безумно близок. Только, смею заметить, что в этом есть твоя вина. Миньярд, будто бы с цепи сорвавшись, кинул в него второй ножик, однако тот приземлился прямо над чужой причёской, срезая выпавший из неё волос. Нил, не шелохнув и мускулом на лице, закатил глаза. Эндрю страх как ненавидел чувство вины. Оно съедало его огромными кусками, вырывая из него всяческие силы. Миньярд больше всего в жизни ненавидел проявления собственной слабости: таковым стал его выпад с ножом, который для остальных покажется аморальным. И ведь это и вправду так. Никто не идеален, как и Эндрю. Как и Нил. Оба не столь совершенны, однако все предпочитаю забивать на недостатки дозорного, чуть ли не высмеивая за тоже Эндрю. И это Эндрю ненавидел. Так страшно и по злому он сжимал газеты, что их находили целыми пачками в мусорках: изодранными, изуродованными и разорванными на маленькие кусочки. Если Нил и дальше хочет быть лучше него - пусть дерзает. Его никто не держит здесь. Нил ему не нужен. Эндрю его ненавидит и видеть не желает, а его колкие слова загоняют и так шаткое сознание Эндрю в страшные рамки, которые парень сам для себя выстроил. — Воу-воу, поумерь пыл, парень. Сказал рыжеволосый, стряхивая на пол несколько небольших прядей с головы, что были мастерски подстрижены. — Ты, вообще-то, сам дверь не закрыл, а я лишь зашёл. Не знаю, чем успел тебя, обиженку, разозлить, но я сюда не за ссорами пришёл. Эндрю, демонстративно отвернувшись, делал вид, будто бы ему плевать на чужое присутствие рядом. Собственный стыд на проявление слабости, которую заметили так быстро, был такой силы, что хотелось самолично вырвать все волосы на своей голове, однако Эндрю ограничился лишь холодным взглядом в ручное зеркало. — Тогда проваливай. Ты мне для другого и не нужен. Насмешливо отозвался маг, хлопая корпусом зеркальца. — Я, вообще-то, тебя всю ночь охранял. Возразил Нил и сердце Эндрю упало куда-то в пятки. Как он сразу не заметил? Несвежий вид, вялая реакция, не твёрдая осанка и.. лицо. Не строгое и грозное, нет. Уставшее и помятое. Нил не выглядел так, будто бы встал только сейчас. — Насчёт добровольного мученичества беги к королеве. Она такое любит. Может быть и по голове погладит. Вскользь заметил Миньярд, закатывая глаза и параллельно с этим собирая сумку. — Прекрати препираться и дай мне уже нормально сказать. Шипя, выдавил Нил. Его голос казался необычайно близко, а шаги стали будто бы дуновением утреннего ветерка. Когда он научился ходить по воздуху? Было загадкой. — Не помню, чтобы просил меня защищать. Заметил Эндрю. — Ты отверг ту, что приставила королева. Подтвердил Нил. — Однако не отказался от той, что предоставил я. Подсказал он. Вчера. В лесу. Это был он. Нил. Нил Джостен. Эндрю, осознав всю цепочку за считанные секунды, резко разворачивается на пятках, тут же оказываясь лицом к лицу с Нилом: различие в росте и буквально пол шага разделяли силуэты, и он произнёс: — В лесу, ты! Это был ты! Джостен, закатив глаза, пораженно выдохнул: — Вау, ты догадался! Хлопает он одной ладонью о тыльную сторону другой, радостно выдыхая и всем видом изображая радость. Эндрю на это лишь фыркнул, делая шаг в сторону кухни. Ему в один шаг удалось миновать Нила, делая изгиб всего тела и выводя новый путь между чужим телом и кроватью. — Эндрю, послушай, я.. Начал было Нил, однако тот продолжил свой шаг. Он был уверенный, но скромный: тут всё шумит от старины, а потому и передвигаться тот не спешил. Хотя логичнее было бы наоборот. Нил, сделав большой шаг в чужую сторону, застыл в сантиметре от чужой руки, пораженно глядя на то, как чужие глаза блистают. Два золотых океана, которые переливаются, подобно настоящему золоту, с таким сиянием смотрят на чужой акт уважения, что хочется без умолку тараторить об этом целые тирады, выстраивая сотни теорий на тему: «а что в этом такого?». И Нил бы стал её полноправным основателем, потому что дух от такой мелочи захватил обоих. — За уважение личных границ я тебе даже чай сделаю. Фыркает он, отворачиваясь и оставляя дверь маленькой кухни открытой для Нила. Деревянный дом, старый-старый и скрипучий, походит на уютную хатку бабушек. Здесь мало вещей: в основном вся из дерева. Комната Эндрю, она же самая первая при входе в дом, не отличается особым интерьером: кровать, заправленная разноцветным одеялом, два шкафчика и тумбочка. Всё увешано растениями, сушеными запасами и рядом с кроватью заметен погреб, прикрытый корзинами для сбора грибов. Кухня представляла собой небольшую по площади комнату с печкой в углу. Также рядом имелся большой стол, а под ним множество полок с посудой: от вилок и ложек, до особых ступ, в которых молоть нужно было исключительно один предмет. В незанятом углу располагался столик на двоих, у круглого окна, которое было завешано цветочными белыми шторами. Нил тут же распахнул их, даря кухне более праздный и уютный вид. Рядом с печью был виден небольшой шкафчик с посудой и рядом же: вёдра с набранной водой. «Запасливый и хозяйственный»— так всегда говорила о нём Рене. — С отравой? Ехидно интересуется дозорный, садясь на стул и наблюдая за чужими руками. — С бобром, но для тебя можно и с отравой. В тон ему выпаливает маг, пожимая плечами. — С чем? Переспрашивает Нил, явно думая, что ошибся. — С бобром, что не так? Выгибает удивлённо бровь маг, ставя чайник на каменную плиту в печи. Его руки защищены на данный момент заклинанием, однако не в поле действия печи данная способность не распространяется на Эндрю. Нил лишь неопределенно качает головой, как бы рассуждая: а что ему, собственно, подсунут? Бобра по частям в чашке? Ну, возможно. Зная Миньярда, то можно ожидать и целого. Однако Эндрю, по сути своей, даже не мог их обидеть. Мало кто знает, что Эндрю так любит животных, что давным давно отказался от мяса. Чайник кипит быстро, от того парень резво забирает его из самой печи, быстро закрывая трубку. Эндрю, спокойно выдыхая, ставит его на доску, осторожно разливая по чашкам. Травы, заложенные в чаши, тут же всплывают наверх. Сахара у него нет - дорого. Специи и молочные продукты всегда были предметом роскоши, которые хорошо отражали состояние семьи. Многие ели пресную еду, редко позволяя себе что-то вроде соли или сахара. Ганха всегда была местом скопления различных товаров: цена у них всегда была выше, чем нужно, а их разнообразие было столь велика, что становилось даже страшно, как разорваться можно от того, насколько они красивы или многообразны. — Спасибо. Пробубнил Нил, когда перед ним предстала расписная деревянная чашка без ручек. Она была не горячей, от того дозорный спокойно взял её в руки. — Вау. Впервые слышу благодарность от кого-то, вроде тебя. Фыркнул тот, садясь напротив. Его презрительный взгляд мешался с насмешливым тоном, от чего Нил слегка смешался. Его недовольное лицо выглядело особенно сердито. — Я, вообще-то, пришёл заключить сделку. Эндрю, хмыкнув, сделал глоток чая. Нил, настороженно нюхая его, сделал осторожный глоток, прикрывая остаток поверхности ладонью, чтобы пар не бил ему в лицо. Это было донельзя элегантно и даже эстетично, что подметил Эндрю: Нил, уставший и помятый, в руках утреннего солнца, выглядел так, будто бы готовился к этому моменту всю свою жизнь. И Миньярду, черт возьми, это нравится всё больше и больше. Его волосы, огненно-рыжие, сейчас светились огнём в свете утренних лучиков, которые падали на его лицо и не давали нормально распахнуться глазам. Оно светило пуще прежнего, а летняя свежесть била в окно ветерком, сдувая выбившиеся пряди. Оба сидели тихо, поскольку Эндрю ожидал чужого предложения, а Нил пытался спокойно пить чай. Эта атмосфера давила на сердце Нила, которое скакало от пяток к самой макушке, намереваясь пробить череп и, наконец, избавить своего хозяина от мучений. Джостен, подобно спокойному облаку, плыл по течению собственного сердца, которое сейчас выиграло разум в вечной битве. Сознание почти всегда перевешивало зовы души, поскольку логически думать - его сильная черта. Слушать чувства было делом странным, но иногда очень полезным. К примеру: Нил, руководясь сердцем, последовал за Эндрю ночью, сторожа впоследствии его дверь в дом. Ему было крайне необходимо знать, что Миньярд в безопасности, даже если он не принимает чужой помощи или подачек. Нил пытался помочь ему бесчисленное количество раз, когда они были ещё не знакомы так близко в качестве врагов: оставлял продукты под дверью, сторожил чужую задницу, когда он крал яйца у других. И сейчас, по правде говоря, это делает. Однако продукты, которые он оставляет всегда остаются нетронутыми. От чего? Нил не знает. Эндрю будто бы знает, от кого и чьи эти продукты. — Хорошо, выдвигай условия. Если мне они не понравятся, то ты прямо сейчас выйдешь отсюда. Фыркнул Эндрю, допивая горячий чай залпом. Собственное горло обожгло кипятком, однако желудок приятно пополнился наличием хоть чего-то. Нил, недолго думая, отставил чашку, смело заявляя: — Я требую прекратить вражду. Мы каждый раз рискуем из-за своей агрессии или ненависти навредить себе и окружающим, которые попадают под горячую руку, а это, к слову, не слишком хорошо. Я прекращу над тобой издеваться, колко отвечать и нарушать твоё личное пространство, а ты прекратишь приводить в долину опасных животных, защищать их, а также прекратишь всякие споры и ссоры со мной, поскольку это сделаю я. Спокойно сложив руки у чашки, предложил Нил, смело смотря точно глаза в глаза. Чужая улыбка надменности сползла с лица, а спокойствие вперемешку с волнением смешалось в одно и заставило обладателя сих чувств вести себя иначе. Эндрю это заметил слишком быстро, от чего в его взгляде сменилась целая гамма, если не палитра, эмоций. Оба были взволнованы и Нил был уже готов выпрыгнуть из окна, однако голос Эндрю тут же его успокоил. — Я согласен. И да, тебе стоит прекратить быть придурком. Без тени злости хмыкнул маг, самодовольно складывая руки на груди и расплываясь в улыбке. Сердце Нила сделало оборот вокруг орбиты, разбивая все мыслимые и незримые границы. Эндрю Миньярд маленький, придурошный и безумно красивый, когда улыбается. Улыбается по животному, по-злому. Ему это идёт, когда остальная часть остаётся невинна и красива, создавая образ доброй картины со страшным посылом. Нил Джостен готов вновь и вновь окунаться в эту картину, если с каждым разом она будет приносить всё больше и больше впечатлений.