Caesura

Лука проснулся резко. Словно ему кто-то крикнул на ухо или... Это уже более вероятно — ощутил сквозь сон направленный на него взгляд. С улицы донёсся фальцетный гудок поезда. Глухой стук колёс сливался с участившимся сердцебиением. В комнате осело густое и колючее облако присутствия. Незнакомого. Лука открыл глаза и резко сел. — Кто... Здесь? Он обвёл взглядом комнату. Дверь была плотно закрыта. Никого. Только круглые пятна от теней прыгали по полу — в окно заглядывало дерево. Лука не смог заснуть. Он поворочался некоторое время, потом вылез из кровати. Спящий тёмный дом наводил на странные мысли. Луке всюду чудились чужие глаза. Звук собственного дыхания мешал, сбивал с толку, и пришлось его задержать. Никого нет. Здесь никого нет. Голос разума полон насмешки, но вот сердце стучит в висок. Лука выбрался в сад. Он прошёл по дорожке и услышал тихое поскрипывание кресла-качалки. Вышел из-за деревьев и увидел — невольно тело пробила дрожь — человеческий силуэт. Через секунду Лука смог выдохнуть. Маргарет. — Тоже не спится, э? Она хмыкнула и приглашающе указала на стоявший подле стола стул. Лука подошёл ближе и сел. — А вы? — Завязывай! Нашёл кому выкать. Явно не в отца пошёл. Джаггед ни с кем не церемонился. В это легко поверить. — Каким он был? — Смышлённым, забавным мальчиком. Но слишком уж импульсивным. — Маргарет улыбнулась. Это была непривычная для неё улыбка. Мягкая, даже нежная. — Поэтому, когда он начал увлекаться музыкой, я поняла, куда эту энергию направить. — Она перевела смеющийся, лучистый взгляд на Луку. — Подошла к нему как-то и спрашиваю: «Ты хочешь себе гитару, Жаги?» Ах, видел бы ты его лицо! — Наверное, он очень обрадовался. — На седьмом небе был. — Лицо Маргарет вновь заволокло мечтательной дымкой. — На седьмом небе. Да. — Иногда мне кажется, что его кроме музыки ничего не волнует, — поделился Лука и сам себе удивился. Разве он так думал? Маргарет посуровела. Она сцапала лежащий на столе портсигар и вытащила сигарету. — Скажу честно, отец из него паршивый. И это вряд ли можно исправить. У него не было ни одного хорошего примера перед глазами... Блям. Маргарет откинула крышку зажигалки. — Его папаша, чокнутый валиец, помешанный на просиживании перед микроскопом, свинтил. — Она выпустила струю бело-сизого дыма. — Джаггеду было три. — Это... Он никогда об этом не говорил. — Ещё бы! — Маргарет щёлкнула по сигарете. — Ему было девятнадцать, когда он выяснил имя и новый адрес своего нерадивого папеньки. Ринулся в Марсель. А там... Капитан Куффен. Ему всегда нравились пираты. Лука улыбнулся, но его улыбка быстро зажухла. Маргарет увидела эту перемену и вздохнула. — Они не лучшие родители, дорогуша. Но благодари бога, что они живы и хорошо к вам относятся. Лука хмуро уставился на красную точку между пальцев бабушки. — Я бы, честно, не назвал это хорошим отношением. — Феликс не рассказал, где сейчас его мать? — осведомилась Маргарет. Лука откинулся, скрестив руки на груди. — Я догадываюсь. Взгляд невольно метнулся в сторону кладбища. — Да. То-то и оно, мальчик... То-то и оно. — Что с ней случилось? — Лука понизил голос, разглядывая траву под ножками стола. — С Амели? Маргарет вытянула руку в сторону пепельницы. — Бедняжка застрелилась. — Что? — Пустила пулю себе в висок. Лука поёжился. Неужели правда? В голове не укладывается. Разве это не сцены из фильмов? Не там ли герои держат заряженные револьверы дома? Они взводят курки под нагнетающую музыку, и что-то обязательно идёт не так. Реальность хуже. Лука видел самоубийство. Почти самоубийство. Он помнит змеиный след от верёвки на шее. — В этом доме? — уточнил он глухо. — Да. В комнате, где сейчас моя спальня. — На губы Маргарет вылезла кривая улыбка. Лука увёл взгляд подальше. Он почувствовал себя замерзшим. За спиной раздался хруст. Лука вскочил. — Что это? Как будто наступили на обломок керамики... — Расслабься, — бросила ему Маргарет. — Это птица какая. Или ветер. Лука выдохнул. Шум больше не повторился. Из головы никак не шёл образ женщины с пистолетом. Амели. Что ею двигало? — Я скоро вернусь, — бросил Лука бабушке и зашагал прочь. Небо успело из чёрно-синего стать серым. Лука чувствовал как вокруг всюду расселась влага — напоминание о минувших дождях. Лука не чувствовал даже толики нежности к окружавшей его природе. Не сейчас. Он пытался представить, каково это? Бросить семью, вот так... Без возможности всё исправить. Он вспомнил секундное отсутствие притворства на лице Феликса, этот взгляд куда-то в пустоту. Словно для него там не пусто. В этом есть смысл. Он помнит маму другой. Не той, что выстрелила себе в голову. Лука огибал кладбище. Он чуть сбавил шаг, разглядывая тени под деревьями, и словно покрытые налётом могильные камни. Лука запнулся. Взгляд секунду или две, или десять, держался на чужом силуэте. Это был не классический обитатель погоста, если верить тем же фильмам, не призрак. Это был... Лука увёл глаза в спешке, словно вор. Он ничего не видел. Никого. Это не его дело. За спиной раздались чужие шаги. Лука чертыхнулся пять раз — мысленно. Шаги стали громче, обозначив близость. Лука развернулся. — Я не хотел мешать. Клянусь. Просто шёл мимо. Феликс приподнял брови. Лука слегка развернулся, показывая своё намерение и подтверждая его словами: — В общем, я пойду... — Чудесная ночь, не так ли? Лука в ответ лишь хмыкнул с полувопросительной интонацией. Чего этот Феликс удумал? Неужели до сих пор мстит за то неуклюжее напоминание? Феликс вздохнул и пригладил неожиданно растрёпанные волосы. Рукав его плаща был измазан в побелке. Наверное, предположил Лука, он вылез из дома тайком. Почему? Он стыдится? Или... Не важно. Это не его дело. Феликс шагнул ближе и беспечным тоном поинтересовался: — Собрался в центр? — Какой ещё центр? — не понял Лука. — Бэйквелл не ограничивается живописными холмами и домом твоей бабушки. — Правда? Жизнь полна открытий, — с кривой улыбкой парировал Куффен. — Но я просто гуляю. Без цели. Феликс пошарил по нему глазами. Вероятно, ничего не нашёл. — Оно и видно. Лука пропустил это мимо ушей. — Так ты покажешь мне этот центр или как? Феликс кивнул. Выглядел он при этом преступно довольным. Лука припрятал вопросы. Тоже постарался набросить на себя эту вуаль беспечности. Ночь, если не брать в расчёт раскатистой тишины, в которой их шаги стали торжественным анда́нте, и впрямь была неплохой. Не холодная, но свежая. Феликс заметил выпачканный рукав. Наблюдая краем глаза за его въедливым, маниакальным стремлением избавиться от беспорядка, Лука сочинял для него музыку. Раз он его не слышит, почему бы не придумать? Это лучше гнетущего молчания. Лучше сверлящего чувства собственной неполноценности. Достаточно просто определиться — что подходит Феликсу? Затея оказалась пустой. Лука не смог подобрать и аккорда. — Давно ты здесь живёшь? Феликс закончил отряхивать рукав. Он напрягся, словно разыскивая в вопросе спрятанный капкан. — Три года. Лука кивнул. — Ты переехал из Лондона? — Миссис Стоун проболталась? — Нет, просто моё предположение. Феликс тихо фыркнул, напомнив лиса. Лука огляделся. Небо стало похожим на бумагу, на которую пролили воду для кисточек. Подул ветер, и запахло полевыми цветами. Лука увидел теснящиеся впереди серо-зелёные улочки города. — Твои родители всегда так делают? — Что делают? Феликс пнул с дороги еловую шишку. — Вытесняют вас из своей жизни. Лука пожал плечами. — Ты не слишком хорошо знаком с ними. Не делай поспешных выводов. — Почему? Ты ведь делаешь, — сухо заметил Феликс. Из кустов выпрыгнула мелкая птица. Она тонко пискнула и исчезла, не позволяя себя толком разглядеть. Лука, в общем-то, и не собирался, зато Феликс проводил долгим взглядом направление, в котором та затерялась. Лука отметил, что улыбается. Глупость, пустяк, чепуха, однако... Однако. Они вышли на обложенную круглой брусчаткой улицу. За строгими, коричнево-розовыми домами блестела река. — Ну, здесь мило, — оценил Лука. — Здесь очень много старых зданий. И даже имеется замок, построенный в пятнадцатом веке. — А местный граф Дракула в наличии? Феликс усмехнулся. — На его роль сгодился бы мой дядя, если бы он смог там поселиться. Это, к большому счастью, невозможно. — Кажется, ты его не сильно жалуешь... Дядю, не замок. — Он очередной пример взрослого, каким бы я не хотел становиться. Феликс поджал губы. Это могло означать то, что он досадует на самого себя за излишнюю открытость. Или то, что ему не угодил громко курлыкающий голубь, облюбовавший чужой забор. Лука собирался ещё что-то спросить, но вопрос выскочил, когда Феликс резко застыл перед одноэтажным зданием. Мелкие окна были оклеены стёртыми, пожелтевшими листами бумаги. Над толстой дверью висела скромная вывеска с лаконичным названием «Pub». Вот и всё. Никаких заковыристых названий, которыми пестрили улицы Парижа, и Джулека очень любила их повторять едва слышно себе под нос. Феликс двинулся ко входу, а Лука беспомощно оглянулся. — Идём, — Феликс толкнул дверь. Лука пожал плечами и скользнул следом. Что он задумал — сыграть в карты на деньги, познакомить со своей наверняка подозрительной компанией? Лука ощутил внутри желудка холод. Он знал о Феликсе самое жуткое, но совершенно не знал самых банальных вещей. Внутри их окутало теплом. В сравнении с уличной прохладой — жарой. Играла музыка. Несколько бодрых развязных голосов сплетались в неразборчивый гул, мешая различить слова песни. Лука придержал Феликса за локоть, когда тот двинулся к стойке. — Что ты делаешь? — Собираюсь сажать деревья. — Что? — Лука осёкся и отпустил его. Мозг лихорадочно искал какую-нибудь идиому. Нет, его знаний языка недостаточно... Была ли это идиома? — Я просто закажу нам выпить, — Феликс, видимо, позабавленный выражением его лица, хлопнул его по плечу. — Нам нет восемнадцати. Феликс коротко поморщился. — Спешу напомнить, Лука, мы в Дербишире. Здесь всем наплевать. — Я не пью. — Я тоже, — Феликс приблизился к стойке и заказал что-то с таким видом, будто делает это каждый божий день. Лука отрицательно качнул головой на вопросительный взгляд бармена. Феликс хмыкнул. Из динамиков плоского длинного телевизора доносился прилипчивый мотив. На экране крутились женщины, одетые в кринолин и корсеты. Феликс забрал свой стакан, по цвету и тонкому горьковатому запаху — это было пиво. Лука не сильно разбирался. И хотел бы разбираться ещё меньше, но его родители этих желаний не учитывали. — Я читал об опьянении, — шёпотом поделился Феликс. — О том, как влияет этиловый спирт на мышление и общую функциональность организма. Они сели за свободный столик у окна. Сквозь заклеенные окна просачивались первые утренние лучи света. — Не понимаю, зачем тебе это, — сухо произнёс Лука. Песня сменилась. Кто-то из посетителей начал подпевать. Что-то про любовь и письма. Феликс оторвал взгляд от пенящейся поверхности и перевёл его на Куффена. — Забавы ради. — Забавы ради можно пойти, я не знаю, деревья повысаживать, — Лука мрачно усмехнулся. Феликс лишь улыбнулся, краешком рта. — Брось. Тебе не идёт сварливость. Он поднял стакан и пригубил немного. — Слушай. — Лука взъерошил волосы. — Прости. Феликс слегка насупился. — За что? — В нашу последнюю встречу, я... Феликс дёрнул его за рукав. — Гляди. Это твои родители? Лука заозирался. — Боже правый, посмотри на ящик. Слух уловил знакомый гитарный рифф, разбавляемый аккордами клавиш. На экране возник Джаггед, усыпанный блёстками. Лука отвёл взгляд. — Ага. Старьё крутят. Он видел этот клип тысячу раз. Он казался таким значимым. Архиважным. Родители воссоединились! Начали вновь писать музыку вместе. С ума сойти. Зал наполнил густой вокал. — Ты за них не рад? Феликс спросил это слишком внезапно. — Я? Лука потерянно посмотрел на него. На его скулах проглядывал румянец. Черты стали мягче. Феликс наконец выглядел на свой возраст. — Выруби этот шлак. Чёртовы французишки! Лука и Феликс синхронно обернулись. У стойки возник мужчина с красной будто обгоревшей на солнце шеей. Его толстый палец указывал на телевизор. — Уши вянут! Почему здесь крутят этих лягушатников? — Не знаю, сэр, — буркнул бармен, он бросил косой взгляд на экран. — Вродь, неплохо. Ничё не понятно только... — Мерзость. Феликс опрокинул в себя остатки пива и резко поднялся на ноги. — Извините, сэр, — крикнул он. — Что вы имеете против французов? Мужчина повернулся к нему. Прищурился. — Тебе какое, чёрт возьми, дело? — Любопытно, — Феликс говорил быстро, словно опасаясь что его перебьют. — Столетняя война далеко, относительно далеко от нашей хронологической вехи. Ваша реакция заставляет меня думать, что вы, сэр, до сих пор живёте ужасными предрассудками. Лицо мужчины стало под цвет его шеи. — Это ничего, — снисходительно подвёл черту Феликс. — Такое свойственно людям с низким уровнем интеллекта. Лука поднялся следом. Он сделал попытку увести Феликса, но тот отмахнулся. Мужчина прищурился ещё сильнее. На его виске взбухла жилка. Он послал Феликса очень далеко, и тот не долго думая, ответил тем же. Его оппонент накренился вперёд, сжимая ручищи в кулаки. Потом Лука кажется, лишь на мгновение отвёл взгляд от разворачивающейся сцены. Он искал... Подмогу? Здравый смысл? Бармен в буквальном смысле стоял сложив руки. Лука услышал глухой стук. Возможно, он рыскал глазами по залу слишком долго, а возможно на то, чтобы вывести неприятеля из строя, у Феликса ушли те самые секунды. Мужчина лежал на полу. Сквозь стиснутые зубы, прижимая ладонь к разбитому носу, он бормотал что-то сильно похожее на «Чёртов ублюдок, я убью тебя». Лука схватил Феликса за руку. — Уходим отсюда.

***

Феликс смеялся. Лука хмуро разглядывал отражения деревьев и строений. От реки пахло илом. — Что смешного? — устало спросил Лука. Феликс замолк не сразу. На его белых кистях расцвели красные бутоны ушибов. Содрал кожу, разбивая чужое лицо — славно. Просто чудесно. Лука поднял глаза и встретился с серьёзным, было в этом что-то вызывающее, взглядом. От смеха не осталось и призрака. — Мне плевать на французов. И на мужика того плевать. На родителей твоих — тоже. — Ясно, — изрёк Лука, хотя в конец запутался. — Тогда какой в этом смысл? — Хотел увидеть, что он сделает. — И? — Увидел. — Победил, — добавил Лука и выпрямился. — Я домой. Устал. Феликс изъявил желание его проводить. И вновь выглядел донельзя довольным. Обратную дорогу они молчали пуще прежнего. Феликс лишь бросил: — Неплохо провели время, по-моему. Лука не опустился до ответа. Над холмами таяли клочья прозрачного тумана. Ночь и всё, что в ней произошло, казалось вымыслом. Когда впереди выросла зелёная масса леса, Феликс попросил Луку продиктовать ему свой телефонный номер. Он его не записал. Лишь бросил лаконичное «Я позвоню». От мысли, что Феликс всю дорогу назад будет прокручивать в голове двенадцать цифр, Лука рассеянно улыбнулся.