Сыграй на пири

*

      Двери лифта открываются через несколько мгновений, Гахён даже не успевает запаниковать. Перед ними — пещера с высоким потолком, с которого свешиваются сталактиты. До некоторых даже можно дотянуться руками. Смена пространства ощущается сразу, стоит им выйти из лифта. Если на Халласане царит умиротворение, то в Подземном Царстве —давящая тихая тоска и полнейшая тишина.       Через пещеру течёт чёрная река, которую трудно заметить сразу. Там, куда уходит её течение, сгущается туман, смягчающий свет летающих в воздухе огоньков — единственного источника света в пещере. Сначала Гахён подумала, что это светлячки, но как только один из них опускается на её протянутую руку, становится понятно, что это просто сгустки светящейся энергии.       — Потерянные души, — почти шёпотом поясняет Хёнджин, спускаясь к реке. — Мечутся между жизнью и смертью, не находя себе места.       Гахён инстинктивно одёргивает руку. Сгусток света вздрагивает и, обиженный, улетает прочь.       Из тумана бесшумно выплывает лодка с силуэтом в тёмном одеянии на корме. Она причаливает к берегу, словно ждёт их. Хёнджин первым, как и везде в этом неизвестном Гахён мире, шагает в неё и протягивает руку. Гахён поднимается следом и обмирает от того, как лодка пошатывается из стороны в сторону. Из интереса Гахён заглядывает за борт. Вода совсем не чёрная, а кристально прозрачная, но дна не видно, что совсем не обнадёживает. Гахён на секунду представляет, как падает за борт, и опускается на дно лодки, крепко держась за её края.       Лодочник отталкивается длинной палкой от берега. Лениво покачнувшись, лодка поддаётся течению и уносит их в глубь пещеры. Река не такая широкая, лодочнику нужно лишь изредка отталкиваться от краёв, если их подносит слишком близко. Всю дорогу они сохраняют безмолвие.       Туман медленно рассеивается, летающих душ становится всё меньше, однако света по-прежнему достаточно, чтобы видеть стены пещеры и берег впереди. Река в этом месте делает крутой поворот. Лодочник нащупывает шестом дно и причаливает к берегу. Гости сходят с лодки и провожают её взглядом, пока она не скрывается в темноте.       Перед ними широкая парадная лестница с каменными перилами, уходящая вверх. Они поднимаются по ней, их дорогу подсвечивают факелы по бокам. Огонь не выглядит настоящим, не испускает жара. Гахён спокойно накрывает его рукой, и он не гаснет. Всё больше кажется, что весь мир Богов — сплошная иллюзия и подделка.       Лестница раздваивается и уходит вверх двумя дугами. Они доходят до развилки, как вдруг из темноты между лестницами на них с жутким рычанием выпрыгивает нечто огромное. Гахён теряет равновесие и падает, прижавшись спиной к перилам. Прямо перед её лицом голова чудовища с красными глазами и отвратительной вонью из пасти. Стоит ли говорить об огромных клыках, с которых капает слюна прямо у ног? Слева выглядывают ещё две такие же головы, с интересом смотрящие на перепуганную Гахён.       Хёнджин, кажется, совсем не удивляется существу и свистит. Пёс реагирует на этот звук и поворачивается к нему, лишь третья голова задумчиво смотрит на Гахён, взвешивая все за и против, прежде чем последовать примеру остальных. Цербер присаживается на передние лапы перед Хёнджином и виляет хвостом.       — Ты, как я погляжу, совсем изнежился за последние годы, — усмехается Хёнджин и чешет за ухом у правой головы, но средняя её отталкивает и лезет под ладонь, ластится. И не скажешь, что это дьявольский пёс, секундами ранее напавший на Гахён.       — Это же… это… — Гахён сжимает ворот футболки у горла, будто это он мешает ей дышать, а не запоздавшая паника.       — Да, это тот самый Цербер. Мне кажется, ты ему понравилась.       Пёс присаживается к Гахён и опускает крайнюю голову ей на ноги. Та вздрагивает, почувствовав ощутимый вес, однако больше ничего не происходит. Пёс смотрит на неё снизу вверх, извиняясь. Гахён неуверенно протягивает ладонь и опускает её на макушку, утопая в длинной жёсткой шерсти. Цербер выдыхает горячий воздух ей в бедро, пока она сама, кажется, не дышит.       — Это всё очень мило, но нам нужно идти, — торопит Хёнджин и похлопывает Цербера по боку. Тот неохотно поднимается на ноги и уходит в тень под лестницу, позвякивая цепью с широкими кольцами. Только сейчас Гахён замечает, что он на привязи.       Они поднимаются до конца лестницы и оказываются в огромной зале с уходящими высоко вверх колоннами. Посреди залы на возвышении стоит трон с резной спинкой и красной подушкой. К трону от выхода ведёт красный ковёр. Стоит пройти до середины ковра, как дверь позади открывается, и в залу входит невысокий мужчина в чёрном одеянии в пол, расшитом золотыми нитками. Его черты лица мягкие, однако взгляд тяжёлый. Он хмуро оглядывает гостей.       — Недавно вот думал, где ты можешь быть, на Халласане о тебе никаких вестей. И ты сам заявляешься ко мне без предупреждения, — вкрадчиво говорит мужчина и проходит мимо них к трону, шурша одеяниями.       — Неужели самого правителя Подземного Царства, Чанбина, интересовала моя судьба?       — Не думай о себе много, — Чанбин, расправив полы одеяния, опускается на трон, подложив под подбородок кулак. — Зачем пришёл?       — Я хочу спуститься в поля, чтобы встретиться с одной душой.       — Допустим. И зачем тебе это?       — Мне нужна помощь.       — Разочарую тебя сразу, вряд ли тебе могут помочь отсюда. Зря пришёл. Ещё и привёл с собой смертную, — Чанбин кивает на Гахён.       — Разве тебе убудет? — меняет тактику Хёнджин. К Чанбину трудно найти подход, и заискивать перед ним бесполезно, он такое за версту чует и недолюбливает. Остаётся торговаться и надеяться на хорошее расположение духа правителя Царства Мёртвых, в котором он бывает крайне редко.       — Мне? Ты затеваешь опасную игру, Хёнджин, и мне это не нравится, особенно то, что она разворачивается на моей территории, а значит, и мне придётся это расхлёбывать. Неужели ты до сих пор не понял, что твоё упрямство до добра не доводит? Я пропущу тебя только для того, чтобы ты в очередной раз убедился в безрассудстве своих идей. Ты прекрасно знаешь правила Царства Мёртвых, — Чанбин бросает взгляд на Гахён и поднимается на ноги.       — И никогда не забывал, — победно улыбается Хёнджин.       Гахён усмехается. Хёнджин из тех людей, кому необходимо оставить последнее слово за собой. Она сама боится сказать Чанбину хоть слово, тот смотрит на неё пренебрежительно, как на надоедливую муху, нарушившую его покой. Невозможно не испытывать трепет перед Богами, от них исходит сила и превосходство.       — Лодочник доставит вас, — Чанбин оставляет их одних в тронном зале.       В тишине становится неуютно. Хёнджин и Гахён спускаются обратно к лестнице.       — Что теперь?       — Ты разве не слышала? Отправляемся в райские поля, — Хёнджин заметно приободрился, не получив прямого отказа от Правителя. Видимо, тот правда был в хорошем настроении или попросту не верил, что Хёнджин найдёт в его царстве то, что ищет.       — Мы уже и так сильно задержались здесь, меня, наверное, уже потеряли…       Гахён думала, что они справятся гораздо быстрее, а теперь не может отделаться от мысли, что её родители места себе не находят. Она не может отследить время в этом мире. Сколько часов они здесь находятся? Или даже дней… Гахён ведь даже не успела зайти домой, хотя обещала быть под утро. А что думает Джисон? Ему наверняка уже позвонили, ведь она предупреждала, что всю ночь будет с ним. Получается, подставила и его.       — Время в райских полях идёт иначе, поэтому не стоит там задерживаться… — избегает подробностей Хёнджин. Его самого волнует этот вопрос, ведь время их с Сынмином сделки очень ограниченно.       Лодка с чёрным силуэтом на корме уже причаливает к берегу и ждёт их. Они продолжают своё путешествие вниз по реке.

*

      Звон бокалов, до краёв полных вина, и звонкий смех.        В начале весны много праздников, в которые Богам необходимо делать подношения для хорошего урожая, удачной охоты и многого другого. Первые дни марта на Халласане не прекращается пир. Длинный стол покрыт белоснежной скатертью и ломится от различных блюд. Боги забавляют себя песнями и танцами, а потом, если есть желание, спускаются в мир людей, чтобы найти себе развлечение на ночь или на дольше.       Один юноша за столом особо весел. Длинные чёрные волосы заплетены в косу, голову украшает венок. Его глаза блестят озорством после нескольких бокалов вина, и всё происходящее для него в новинку. Он проникается атмосферой праздника, беззаботно отдаётся веселью и даже не замечает косых взглядов в свою сторону.       — Это и есть Хёнджин? — кивает в его сторону Бора, делая небольшой глоток. Она из тех, кто не задерживается на празднике дольше нескольких часов. Ей до ужаса скучно наблюдать за чужим весельем, через время начинает подташнивать от излишней напыщенности торжества.       — Ага, — Шиён закидывает в рот виноградину. — На Халласане он бывает редко, вечно чудит что-нибудь в мире людей, однако, удивительно ловко избегает всех проблем.       — Совсем не похож на свою мать, — качает головой Бора. Она таких распутных полубожков за свою жизнь навидалась.       Шиён, как и Бора, праздники не особо жалует. Она любит повеселиться, но божественные пиры её отталкивают излишним чревоугодием и похабными шутками, и так вышло, что они с Борой всегда садятся с краю стола и вместе уходят с торжества до того, как Боги захмелеют. Обычно вино на них не действует, но, если они захотят, могут позволить себе опьянеть.       — Обо мне говорите? — подходит к ним Хёнджин и ставит стул с угла, оказавшись между богинями. Те одним лишь взглядом дают понять, насколько его компания нежеланна для них, но Хёнджину всё равно.       — Чего пришёл? — Шиён откладывает на блюдо горсть винограда.       — Показалось, что с этой стороны слишком душно, пришёл, так сказать, разбавить атмосферу.       — Тебе вино в голову ударило, сходи освежись, — Шиён кивает в сторону озера.       Хёнджину бы самое время оскорбиться и уйти, забрав остатки своего самолюбия, но он с рождения упёртый баран, как многие здесь его нарекают. Смотрит с вызовом в глаза Шиён и задирает подол белоснежной туники, касаясь бедра. Белый — цвет чистоты и непорочности.       — Я понимаю, почему ты всё время нервная и резкая. Кажется, тебе нужно отдохнуть.       Хёнджин едва успевает одёрнуть руку, как в подлокотник плетёного стула втыкается нож с резной серебряной ручкой. Шиён почти попала в его предплечье.       — В следующий раз не промахнусь, — предостерегает Шиён и поднимается со своего места. У неё пропали остатки настроения.       — У тебя грязная не только кровь, но и язык с руками, — Бора, молча наблюдавшая за ними с самого прихода Хёнджина, уходит вслед за Шиён.       Хёнджин задумчиво вытаскивает из стула нож и крутит его в руках. Надо же, он столько раз слышал, как Боги поливают его грязью за спиной или бросают колкие фразы ему вслед, но никто не осмеливался напрямую тыкать в полукровное происхождение, боясь кары его матери. Хёнджина впервые оскорбили в лицо, ещё и при свидетелях.