Сыграй на пири

*

      Сынмин не мог не заметить изменений в отношениях Джисона и Гахён. Во-первых, у них неожиданно перестали совпадать смены в кафе, что Джисон объяснял проблемами на учёбе и невозможностью из-за этого выходить в эти же дни. Во-вторых, даже если они работали вместе, то их разговоры ограничивались рабочей необходимостью. Сынмин скучает по их маленьким перепалкам.       Вспоминая минувшие события, Сынмин не находит ничего, что могло бы послужить яблоком раздора. Зато он отлично помнит, что до ночёвки их отношения были прекрасными. Значит, что-то произошло, когда они с Хёнджином оставили их наедине.       Решив, что напирать не стоит, Сынмин заходит издалека. Вытащить информацию легче будет из Гахён. У них всегда были максимально доверительные отношения, и они могли говорить на любые темы.       Сынмин дожидается дня, когда они с Гахён оказываются в одной смене без Джисона, и до открытия отводит её к дальнему столику, пока их новенький бармен находится в раздевалке.       — Вы с Джисоном в последнее время не ладите… — начинает Сынмин.       — Это так заметно?       — Я бы сказал, слишком.       С громким вздохом Гахён садится на стул, сложив руки за голову. Сынмин медленно присаживается напротив.       — Я не знаю, что делать. Я не хочу портить отношения с Джисоном, но это уже произошло. А всё потому, что он признался мне в любви, представляешь!       Хорошо, что Сынмин ничего не пил в этот момент — обязательно бы подавился. Вот уж чего он не ожидал, так это услышать про чувства Джисона. Интересно, сколько времени это длится? Сынмин ни разу не замечал ничего нового в отношении Джисона к Гахён. Он хорошо скрывал свои эмоции, но вот, чем это чревато — на какой-то миг он перестал контролировать их вовсе.       Гахён на этом не останавливается. Её даже не нужно было подводить к разговору. Похоже, она очень хотела выговориться, но сомневалась, стоит ли обсуждать это с Сынмином.       — Джисон очень хороший друг, и я не хочу терять его. Скажи, пожалуйста, как нам всё вернуть? Я уже голову сломала, но мы только больше отдаляемся. Мы за это время ни разу не списывались, хотя раньше не могли не общаться дольше двух-трёх дней.       — Может тебе стоит обсудить это с ним? В плане, я не думаю, что вы сможете решить это, не поговорив, ведь важно, что думает и чувствует Джисон.       — Я знаю это, но боюсь…       — А что ты сама чувствуешь к Джисону?       Гахён замолкает. Это уже интересно. Сынмин призадумывается.       — Я тебя знаю достаточно, чтобы быть уверенным, что если бы ты точно ничего не чувствовала, то сказала бы сразу. И не мне, а Джисону. Может, вам всё же стоит попробовать?       — Я не знаю, отношения это так… сложно. А если у нас не получится?       — Боюсь, что не получится, так это вернуть прежние отношения, вы уже перешли эту ступень. Я уверен, тяжело быть другом человеку, которого любишь. Это делает Джисону больно. Так что тебе стоит либо порвать с ним и не мучить его, либо дать шанс. Не думаю, что могу давать тебе совет, что стоит выбрать.       — Думаешь, не получится быть друзьями? — вздыхает Гахён. Она сама почти осознала это. — Ну а как у вас с Хёнджином? Тебе тяжело? Я вообще до сих пор не поняла, почему вы начали встречаться.       — Какая разница, почему? — загадочно улыбается Сынмин. — Честно? Сложно. Но я ни о чём не жалею.

*

      Выйдя на вечернюю смену в кафе, Джисон никак не ожидает увидеть Гахён. Они с Сынмином должны были работать вчера и завтра, так почему она здесь? Джисон что-то не помнит, что кому-то из официантов требовалась замена сегодня. Неужели Гахён специально попросила кого-то поменяться?       Джисон заметно нервничает. Он так и не придумал, что можно сделать, кроме как извиниться. Но вот за что? Почему он чувствует себя виноватым за собственные чувства? Он не хотел, чтобы они появлялись, и уж никак не может от них отказаться. Они есть и всё. Избавиться от них не так просто, как сорвать цветок с клумбы.       Джисон так и не понял, как его привязанность к Гахён стала чем-то большим, но чем больше он думает над этим, тем больше убеждается, что в Гахён сложно не влюбиться. Джисона всегда мало интересовали отношения, и он никого не рассматривал в романтическом плане, а тут на те. Крышу унесло, да так, что теперь попробуй отыщи. Хан до последнего пытался игнорировать свои чувства, но вышло не очень.       Даже сейчас, когда Гахён идёт к нему с подносом, сложно вести себя так, будто ничего не произошло, но Джисон берёт себя в руки и выдавливает улыбку.       — Два латте, — Гахён ставит поднос на столик и устало на него облокачивается. Джисон отворачивается к автомату и чувствует её взгляд на своём затылке, что так и подначивает обернуться. Джисон не удерживается.       — У меня на спине что-то написано?       — Нет. Думаю, вот, сколько мне ещё ждать, — вздыхает Гахён.       — Минуту или две, — Джисон ставит кружку и следит, как в неё льётся напиток.       — Я не об этом. Сколько мне ещё ждать, пока ты позовёшь меня на свидание?       Джисон уверен, что ему послышалось. Мало ли, что может выкинуть его перегруженный мозг. Гахён улыбается, довольная, что застала его врасплох.       — А ты согласишься, если позову? — Джисон сохраняет спокойствие, переставляя две кружки на поднос.       — Как я могу согласиться, если меня не приглашали?       — Тогда в субботу? У нас обоих выходной.       — Какое совпадение. Напиши мне потом, какое место выбрал, — подмигивает Гахён и уносит кофе.       Джисон драматично обмахивается рукой, будто принимал решение, от которого зависит его жизнь. Вау, это оказалось не так сложно. Сидящая за ближайшим столиком компания, ставшая случайным свидетелем их разговора, ему аплодирует.

*

      Засыпать в обнимку с Сынмином стало одной из привычек Хёнджина. Он не представляет, как жил раньше без тихого размеренного дыхания в шею. Сынмин почти не ворочается во сне и спит чутко. Хёнджин старается шевелиться как можно меньше, чтобы не потревожить его.       Сон самого Хёнджина стал спокойным. Он закрывает глаза и проваливается в сладкое небытие без снов, а когда просыпается, чувствует на себе остатки дрёмы и подолгу остаётся в постели с Сынмином, если есть на то возможность. Тот во сне выглядит так безмятежно, что Хёнджин не может не разглядывать его расслабленные черты лица и не перебирать спутанные волосы. Это утро как раз одно из таких, когда у Сынмина вечерняя смена, и он остаётся в постели чуть ли не до обеда.       Хёнджин, почувствовав, как у него затекла спина, приподнимается, мягко перекладывая Сынмина со своей груди на подушки. Тот сразу открывает глаза, ещё не проснувшись и не понимая, что происходит.       — Тш, — Хёнджин оглаживает его плечо и целует щёку. Сынмин, недолго думая, проваливается обратно в сон.       Хёнджин переходит на кухню, потягивая затёкшие мышцы. Как ему не хватает божественного тела, не чувствующего ни усталости, ни голода, ни боли. Как давно он не был дома, на Халласане.       За то время, что Хёнджин живёт у Сынмина, он изучил его квартиру и ориентируется в ней без труда, прекрасно зная, где что лежит. Мозг только просыпается, а руки достают из холодильника яйца, чтобы сделать омлет.       Готовить завтрак или ужин — ещё одна новоприобретённая привычка Хёнджина. Сложные блюда пока даются ему с трудом, и ими занимается Сынмин, а что-нибудь лёгкое — пожалуйста.       Хёнджин никогда не готовил для кого-то, но для Сынмина хочется. Хёнджин невольно усмехается: полубог, готовящий омлет для человека. Выглядит как начало неудачного анекдота, но Хёнджин не чувствует себя униженным или вовсе прислугой, вовсе нет. Это приносит ему удовольствие.       Возможно, дело в отношении самого Сынмина. Он не ставит Хёнджина ниже себя и, кажется, вовсе забыл про их сделку. Всё выглядит так, будто Хёнджин ему действительно нужен и важен. Никто и никогда за долгие столетия не ставил Хёнджина так высоко, и он ценит такое отношение к себе. Ему хочется больше тепла и заботы, которые он получать не привык, но быстро пристрастился. Одной улыбки Сынмина достаточно, чтобы почувствовать себя лучше.       Сынмин приходит на вкусные запахи и натирает ладонями лицо, прогоняя остатки сна. Он уже привык видеть Хёнджина, готовящим на его кухне, и это смотрится органично, будто так и должно быть.       И всё бы прекрасно, если бы не тяжёлые мысли, одолевающие Сынмина последние дни.       Он рассеянно ковыряется в омлете, смотря в кружку с кофе. Хёнджин бы подумал, что он просто не выспался, если бы не знал, как быстро и оперативно Сынмин обычно собирается по утрам на работу, пока сам Хёнджин нехотя выползает из-под одеяла.       — Что-то случилось? — Хёнджин накрывает руку Сынмина, лежащую на столе.       — М? — Сынмин вздрагивает. — Да… на самом деле, я хотел с тобой поговорить.       — О чём? — Хёнджин сразу настраивается на серьёзный разговор, ибо тон Сынмина не предвещает ничего иного.       — Времени остаётся всё меньше, и если мы продолжим так дальше, то я уже не смогу разорвать сделку. Мне страшно думать об этом. Скажи, нам есть смысл продолжать?       Хах, нет, Сынмин о сделке не забыл.       — Честно, я не знаю.       Сынмин молчит. Хёнджин чувствует, что не имеет права оставить его с таким ответом. Сынмин сейчас не в лучшем положении, ведь в скором времени он должен лишиться голоса, либо жизни, если не сможет выполнить свою часть сделки. У него есть веские причины переживать.       — Мне сложно разобраться в своих чувствах, но прошу, дай мне ещё неделю.       — А смысл? — всплёскивает руками Сынмин. — Это изначально была глупая затея. Невозможно влюбить в себя человека, Хёнджин.       — Если нам придётся разорвать сделку, обещаю, я найду способ оставить тебе голос, — выпаливает Хёнджин. Он не думал о таком раскладе и не уверен, что вообще может выполнить обещание, но так хочется сделать это для Сынмина…       — Хорошо… — рассеянно кивает Сынмин. — Я, пожалуй, пойду.       Сынмин скрипит стулом и удаляется в гостиную.       Хёнджину сразу становится паршиво. Как легко испортить его, казалось бы, идеальное настроение. Он должен что-то придумать. Впервые он зашёл так далеко и не готов отступать. Но он не может тянуть время и рисковать Сынмином ради собственной прихоти.       За то небольшое время, что они вместе, Сынмин стал для него важен. Хёнджин постарается что-нибудь придумать, если не ради себя, то хотя бы ради Сынмина.       Но всё же, а если не получится? Что если Сынмин сам не захочет расставаться с голосом и будет поздно разрывать сделку?       Что если Сынмина не станет?       Пустота. Не та палящая пустыня, бывшая пристанищем для Хёнджина, а бесцельное существование с дырой в сердце. Хёнджин уверен, что если не Сынмин, то он точно не сможет никого полюбить, потому что так, как с ним, не было никогда раньше и вряд ли будет в будущем. Может, Хёнджин ждал все эти столетия именно его.       Всё познаётся в сравнении. Расстраивался ли Хёнджин прежде, разрывая сделки? Ни капли. Сможет ли он существовать дальше, если разорвёт эту?       — Подожди! — Хёнджин выбегает следом и ловит обернувшегося Сынмина за локти, будто он может оставить его прямо сейчас.       — Хей, ты чего? — Сынмин обеспокоено заглядывает ему в глаза. Кажется, Хёнджин немного задыхается от приближающейся паники.       — Не уходи, прошу, — Хёнджин опускается на колени, утягивая Сынмина за собой. Понемногу он восстанавливает дыхание.       — Я здесь, — успокаивает его Сынмин, поглаживая по щеке. — Что ты сейчас чувствуешь?       — Я на секунду представил, что ты оставишь меня, и на душе стало так пусто… Я не могу позволить этой сделке не состояться, ты мне важен.       Сынмин, как ни странно, улыбается.       — А как думаешь, почему?       Хёнджин всерьёз задумывается. И вправду, в какой момент Сынмин занял такое значимое место в его жизни?       — Ты хочешь сказать, что я уже люблю тебя?       Хёнджин сам не верит в то, что говорит. Но ведь правда, у них нет какого-то переломного момента, когда они перешли на новую ступень. Хёнджин влюблялся в Сынмина с каждым его касанием, нежным взглядом и ласковым словом. Он привязывался к нему день за днём, пока наконец не осознал, что больше не хочет существовать в гордом одиночестве.       — Так чего ты боишься? Скажи уже это, — Сынмин берёт его за руку, чтобы придать уверенности.       — Я люблю тебя.       Как только слова слетают с его губ, окно распахивает порыв сильного ветра. Сынмин вздрагивает и инстинктивно подаётся вперёд в поисках защиты.       Ветер со свистом кружит по комнате, разбрасывая вещи. Сынмин готов поклясться, что слышит женский смех.       Хёнджин не успевает прижать его к себе. Последнее, что видит Хёнджин — это перепуганные глаза Сынмина прежде чем он исчезает. Ветер стихает, оставив после себя бардак и Хёнджина посреди него, что так и сидит на коленях, впялившись в пустое пространство перед собой.       Не защитил, не смог. Сынмина украли, не позволив даже напоследок обнять.

Конец первой части.