Сыграй на пири

*

      После первого шага к Гахён, Джисон набрался смелости, чтобы самостоятельно позвать её на свидание. Правда, это лишь второе свидание за три дня, что они в отношениях, но все с чего-то начинают, а для Джисона это, между прочим, огромный шаг.       Первое свидание они провели в кино. Хотели бы сходить покататься на коньках, но решили подождать холодов, когда начнут работать открытые катки. Есть ещё много мест, куда бы они хотели попасть. Всё ещё впереди, их история только начинается.       Местом для второго свидания была выбрана набережная. Выбраться они решили ночью. Сели на последний автобус и оказались до утра в центре города без возможности вернуться, найдя в этом что-то романтичное.       Вечером на набережной было достаточно людей, но со временем они разъехались по домам, оставив их наедине. Джисон не знает, о чём говорить. Они сидят на коряге. Ленивые волны почти касаются носков их кед.       Обычно на первых свиданиях люди много разговаривают, пытаются узнать друг друга получше. С одной стороны, они знакомы достаточно, чтобы понимать, что за человек перед тобой, но с другой… Джисон только сейчас понимает, как мало фактов знает из жизни Гахён. Впрочем, он сам не любит рассказывать о себе и прекрасно понимает это неловкое чувство, когда просят какие-то подробности.       — Жаль, что мы не взяли сосиски, — вдруг говорит Гахён.       — Зачем тебе сосиски?       — Было бы классно пожарить сосиски на берегу.       — Не думаю, что тут разрешено разводить костры.       — А кто ж узнал бы? — Гахён всплёскивает руками — Мы тут одни.       — Всё равно.       — Зануда.       Джисон усмехается.       Сидеть без движения у воды оказывается холодно. Их хватает ещё минут на пять, прежде чем они оставляют поваленную корягу и отправляются гулять в сторону города. Идти в оживлённые районы совсем не хочется. Им и без того нелегко далось найти уединённое место. Ночная жизнь Сеула всегда яркая и насыщенная, кажется, будто огни города сияют ярче, чем солнце днём.       — Ты в последнее время равнодушна к таким местам, — Джисон кивает в сторону одной из улочек, мерцающей неоновыми вывесками.       — Не думала, что так быстро остыну к ночной жизни.       — Почему?       — Не знаю, — пожимает плечами Гахён. — Я по-прежнему люблю веселиться, но больше в небольших компаниях и в тихих местах.       — Которые мы делаем шумными.       — Уж точно.       — Ты ещё общаешься с ребятами из колледжа?       — Так, иногда списываемся, чтобы узнать, как друг у друга дела.       — Почему ты отчислилась?       — М? — вопрос настолько неожиданный и не вписывающийся в диалог, что Гахён уверенна в том, что ей послышалось.       — Ты как-то упоминала, что проучилась полгода и ушла, — тушуется Джисон, боясь, что лезет куда не следует.       — А, действительно, говорила. Мне просто не понравилось и не хотелось тратить столько времени на то, что мне в тягость. Дома, конечно, был жуткий скандал. Хочу потом поступить на дизайнера интерьера, но сейчас меня вполне устраивает, как проходит моя жизнь. А теперь, раз уж тебя неожиданно потянуло на откровения, расскажи о себе.       Гахён оборачивается, вынуждая Джисона затормозить. Вот и началась нелюбимая часть Хана в любом разговоре.       — О себе… да мне нечего особо рассказывать, — пытается соскочить с темы Джисон.       — Расскажи о своих прошлых отношениях.       — Я думал, о таком не любят рассказывать и слушать.       — Не вижу в этом ничего такого.       — Это очень глупая история…       — О-о-о, тогда мне интересно послушать её вдвойне, — хихикает Гахён и берёт Джисона за руку. Жест банальный до невозможного, но придаёт уверенности.       — Я не особо влюбчивый, — заходит издалека Джисон. — Мне пару раз нравились девочки, но я не решался с ними заговорить. Лишь однажды в старшей школе я пытался признаться одной на заднем дворе, но и двух слов не связал. А потом оказалось, у неё есть парень. Как видишь, не особо интересная история.       Джисон краснеет, вновь переживая тот школьный стыд и неловкость, будто это произошло вчера. Хан из тех, кто подолгу помнит свои провалы и временами не может заснуть, прокручивая все неловкие истории и стыдясь их.       — И этого ты стеснялся? Послушай, у каждого свой путь, не обязательно к двадцати годам иметь огромный опыт.       Гахён кладёт ладонь на щёку Джисона, умиляясь мягкости кожи. Хан неуверенно поднимает взгляд и тонет в нежности, с которой на него смотрит Ли.       И конечно же звонит мобильный, испортив весь момент. Чертыхнувшись, Гахён достаёт его из кармана, удивляясь вызову от Сынмина во втором часу ночи. Уж кто, а он без веской причины в такое время звонить не станет. Да если честно, когда вообще такое было?       — Да? — Гахён прикладывает смартфон к уху и жестом просит Джисона быть потише. Каково же её удивление, когда на той стороне раздаётся голос Хёнджина.       — Гахён? — он с трудом удерживает дрожь в голосе. Возможно, он недавно плакал.       — А кто же ещё? — пытается придать разговору позитива Гахён.       — Прости, что беспокою так поздно, но не могла бы ты приехать?       — Когда?       — Как у тебя получится.       — Раньше утра никак. Что-то срочное? Где Сынмин?       — Это как раз касается его.       — С ним что-то случилось? — Джисон подаётся вперёд, желая уловить суть разговора.       — Нет. Но мне нужна твоя помощь, и желательно, чтобы ты была одна и никому об этом не рассказывала.       — Хорошо, я приеду как только смогу.       — Спасибо.       Хёнджин сбрасывает звонок. Гахён смотрит на экран смартфона, пока в её голове только укладывается факт того, что что-то произошло. Не будет же никто звонить посреди ночи, если ничего не случилось, верно?       — Что-то с Сынмином? — Джисон обрабатывает информацию быстрее.       — Хёнджин говорит, что нет, но просит приехать. Мало ли, что у них опять, может рассорились. Приеду с утра, только он просил, чтобы я была одна.       — Странно, — Джисону совсем не нравится, что его отстраняют. Он ведь тоже может помочь.       — Я расскажу тебе, как узнаю, в чём дело, — улыбается Гахён в попытке вернуть прежнюю атмосферу. Джисон прекрасно видит, что волнуется она не меньше его. — Во всяком случае, я не смогу ничего сделать, пока не начнёт ходить транспорт, так что вернёмся к тому, на чём остановились?       Вернуть былую непринужденность у них так и не получается до самого утра. Уже в автобусе им удаётся немного поспать, пока Джисон не выходит на пару остановок раньше, а Гахён отправляется к Сынмину и Хёнджину.

*

      Поначалу Хёнджин был вне себя от накатившей злости. Кровь закипала в венах, толкая сделать что-нибудь резкое, ударить, сломать. Стоило немалых усилий держать себя в руках. Хёнджин бесцельно бродил из угла в угол, медленно сходя с ума.       Лишь через какое-то время, когда первая волна злости отступила, забрав все силы, Хёнджин рухнул на кровать, зарывшись пальцами в волосы. Потекли слёзы, обжигая кожу. Горько, невыносимо горько. В груди неприятно свербит. Хочется избавиться от боли, прекратить чувствовать вообще. Когда Хёнджину в последний раз было так плохо?       Кровать Сынмина была всё ещё расправлена и хранила остатки тепла. Подумать только, совсем недавно здесь лежал он, а теперь его нет. Всё произошло по щелчку пальца.       Впервые столкнувшись с такой душевной болью, Хёнджин не знал, что делать. Он пролежал в постели часы, чувствуя себя истощённым. Обычно он жалел себя, а теперь не может. Внутри зарождалось чувство вины. Если бы он постарался больше, Сынмин был бы в порядке.       Он знал, что что-то должно произойти. Она никогда не играется, это не в её стиле. Всегда всё чётко и по делу. Хёнджин не знал, откуда ждать удар, и он пришёлся по самому дорогому. Но зачем ей Сынмин? Хёнджин не знает.       За окном потемнело давно. Хёнджин разблокировал телефон Сынмина и просматривал его фотографии. Это могло продолжаться до бесконечности, пока неожиданно не ударила новая волна ярости, только если прошлая просто бушевала в крови, то нынешняя была направлена на самого Хёнджина.       Хёнджин подскочил на кровати, отбросив телефон, и ударил по подушке. Он действительно собирается лежать, не зная точно, где Сынмин и в безопасности ли он? Должно быть стыдно. Кровать давно не хранит ни тепла, ни запаха, так какой в этом смысл? Пора прекратить быть тряпкой и взять себя в руки.       Первым делом Хёнджин позвонил Гахён. Получив обещание, что та приедет, он приободрился. Решать проблемы намного проще с кем-то. Сам Хёнджин успел остыть и справиться с неожиданной апатией, теперь ему нужно было что-то делать, чтобы не позволить негативным мыслям вновь заставить его опустить руки.       Хёнджин смутно представлял себе план, но ясно было одно — оставаться здесь бессмысленно. Хёнджин нашёл в шкафу Сынмина рюкзак и складывал в него вещи первой необходимости.       Только начинает светать, как приходит Гахён. По глазам видно, что она хочет спать, однако, стоило пересечь порог, Гахён мигом сбросила куртку и направилась в глубь дома в поисках Сынмина.       — Где он? — на ходу спросила она, открывая дверь спальни.       — Его здесь нет.       — В смысле? Ты время видел, где ему быть?       — Вот об этом я и хотел с тобой поговорить…       Гахён опасливо оглянулась, прикрывая обратно дверь. Больше всего она боялась услышать это, и, судя по всему, позитивного Хёнджин ничего не скажет. Почему-то он вообще молчит.       — Ну? — не выдерживает Гахён. — Я не в молчанку пришла играть. Ты обещал, что он в порядке.       — Он в порядке, — торопится заверить её Хёнджин, а на деле убеждает в этом сам себя. — Его… похитили.       — Чего? — Гахён неверя распахивает глаза.       — Хей, успокойся, — Хёнджин выставляет перед собой руки. — Я знаю, где он. Но мне нужна твоя помощь, потому что я понятия не имею, как туда добраться.       — И где же он?       — На Чеджу…

*

      Сынмин лениво открывает глаза. Прежде чем оценить окружающую его обстановку, он прислушивается к внутренним ощущениям. В груди разливается тепло умиротворения. Сынмин понимает, что он не дома, он прекрасно помнит последние события, но вместо паники внутри только бесконечное спокойствие. Будто он проснулся в выходной и может наконец-то понежиться в постели чуть больше обычного.       Сынмин потягивается, однако так и не находит в себе силы даже приподняться. Вместо этого переворачивается на бок и обнаруживает, что лежит в маленькой комнате с деревянным полом и стенами. «Как в деревне у бабушки», — проносится в голове мысль, и на губах расцветает улыбка. Действительно, как дома.       Дверь тихо приоткрывается, но в комнату вместо бабушки заходит незнакомая Сынмину женщина. Вместо того, чтобы испугаться, Сынмин по-прежнему сохраняет покой, будто она его старая знакомая, а не похитительница.       Одета она странно для столь уютного места. Длинную чёрную рубашку перетягивает кожаный корсет, а на ногах — плотные штаны и берцы, утяжеляющие её образ. Волосы собраны в высокий хвост, а взгляд, как у солдата, только вернувшегося с фронта. Но несмотря на её усталый вид, Сынмин чувствует исходящую от неё силу и превосходство. Есть в ней что-то воинственное. В руках у неё корзина с фруктами, которую она оставляет на столе.       — Кто вы? — шепчет Сынмин, боясь громким голосом нарушить покой этого места.       Женщина, не обращая на него внимания, перекладывает фрукты из корзины на блюдо. Она знала, что он проснулся, ещё до того, как вошла в комнату. Когда она всё же смотрит на него, то улыбается так ласково и выглядит совсем юно, несмотря на лёгкие морщинки в уголках глаз.       — Ещё совсем рано, — она уходит от ответа и протягивает руку, мягко касаясь щеки. Сынмин чувствует кожей холод кольца на её пальце и проваливается обратно в сон без сновидений.