Наш брак — просто выгодное партнёрство

Чимин изучал богатое разнообразие оттенков черного и синего на своём потолке, вслушиваясь в размеренное дыхание мужа. Ему было не до сна, и в этом не было ничего удивительно, несмотря на то, что всего час назад он валился с ног. После того, как прозвучало признание Юнги, Чимин лишился сна. Во-первых, целых пять лет у Мина были чувства, о которых Пак и не догадывался. Это взрывало мозг. Во-вторых, они вышли на новый, можно сказать, финальный уровень своих отношений, перейдя границу в виде любви. Отныне граница одна — и это секс. Именно это занимает сейчас все мысли Чимина. Он чувствует волнение, предвкушение, но никак не дрёму. Пак тяжело вздыхает, поворачиваясь набок. Его глаза натыкаются на спину супруга. Он спрашивает: — Юнги. Ты спишь? — Мгм, — раздаётся в ответ сонным голосом. Чимин замолкает. Он придвигается ближе, аккуратно опускает голову на чужую подушку, просовывает руку под рукою мужа, обнимая его, и в самый затылок спрашивает: — Если ты всё же не спишь… — Сплю, — следует моментальный ответ. Это даёт понять, что супруг не спит. Чимин собирается с мыслями и задаёт мучающий его вопрос: — Ты никогда не фантазировал о том, как занимаешься со мной любовью? Юнги разворачивается к нему так резко, что Чимин еле успевает отстраниться и вообще что-либо понять. Привыкшие к темноте глаза могут различить недовольный прищур чёрных глаз напротив. — Нам рано вставать. Если я не высплюсь, я буду чувствовать себя отвратительно. Ты хочешь, чтобы я чувствовал себя отвратительно? — тон Юнги, изначально раздражённый, с каждым словом становился всё ласковее и мягче. — Чимини, тебе тоже стоит поспать. — Не могу уснуть, когда ты рядом. — Я могу лечь на диване, — и он абсолютно серьёзен. Это заставляет Чимина недовольно надуть губы. — Слушай, если ты переживаешь из-за того, что у тебя не так много опыта… — прежде, чем он успевает договорить, Юнги закрывает его рот рукой, приподнимаясь для этого на локте и нависая над ним. — Чимин-а, любимый мой муж. Завтра рабочий день. Сейчас три ночи. Мне вставать через пять часов. — Ты не хочешь меня, — отнимая чужую ладонь ото рта, приходит к следующему выводу Чимин. Юнги тяжело вздыхает. Молчит, разглядывая своего супруга, а после говорит: — Ты торопишь события. У нас даже не было ни одного поцелуя. Нам нужно время. Тебе — терпение. И мне — сон. Спокойной ночи, Чимини. Ещё слово от тебя — отправлю спать на диван. Чимин понимает, что проиграл этот бой, и со вздохом переворачивается на другой бок, выказывая тем самым обиду. Юнги, довольный собой, ложится спать. Вот только к Чимину сон не идёт.

***

— Сонбэним, доброе утро! — Сонджэ солнечно улыбается, усаживаясь напротив Чимина за обеденным столом, тем самым занимая место пропадающего где-то Тэхёна. — Я руковожу компанией, а не группой стажёров, господин На. Попрошу придерживаться формального стиля речи со мной, — отвечает голосом, от которого веет загробным холодом, совершенно не выспавшийся Пак. — Простите, я иногда перехожу границы, — неловко смеется стажёр, неизменно улыбаясь, и чешет затылок; Чимину думается, что На мил, но совершенно не в его вкусе. — Господин Пак, как ваше настроение? Это заставляет Пака округлить глаза, а после недоверчиво нахмуриться. Ему казалось, что по его выражению лица всё очевидно, иначе почему сотрудники весь день подойти боятся? Однако этого стажёра это не касается. Чимин никак не поймёт: он то ли бессмертен, то ли просто не замечает ничего. — Отвратительное, — говорит начистоту Чимин и с интересом наблюдает за чужим выражением лица. Сонджэ совершенно искренне (и по-щенячьи) поднимает брови домиком, округляет глаза и весь обращается одним большим очень беспокойным псом. Даже если не брать в расчет многоуважаемого супруга Чимина, а взглянуть только на любовников, то становится очевидно, что в его вкусе тигры, а не собаки. Тот же лучший друг относится к тому же типажу, чем бесит иногда немерено (такие не бесят, только если с ними спать, Юнги, как и всегда, исключение). — Почему так? Я могу что-то сделать, чтобы это исправить? — полным беспокойства голосом интересуется стажёр, и Пак поджимает губы, смотря на него всё так же хмуро. Он задумывается не о том, что тот может сделать, а обеспокоивается тем, что может испортить. Если Юнги увидит их вдвоем, может снова приревновать и начать загоняться. Стоит заранее озаботиться тем, чтобы не допустить подобное безобразие. — Понимаете ли, я дико хочу своего мужа во всех позах и местах, но ему важнее выспаться к утру, чтобы быть бодрым на работе. — Так займитесь этим на работе, — раздается голос Тэхёна за спиной, и Чимин хмыкает. — Вставай, я тут обычно сижу, — рычит тот на стажёра, заставляя На подняться и уступить место. Тэхён фыркает вслед Сонджэ и ставит свою тарелку на стол. Чимин провожает перепуганного бедолагу взглядом, а после возвращается к другу, который уже разломал себе палочки и приступил к своей еде. — На работе? Ты как себе это представляешь? — Во всех деталях, — заявляет Тэхён с совершенно серьезным лицом, чем вынуждает Пака скривиться в отвращении. — Кстати, — Ким подаётся вперёд. — Вести непринужденный разговор с вражеским шпионом? Ты в своём уме? — Чонгук и тебя, что ли, заразил своей навязчивой идеей? — поражается Чимин. — Я доверяю своему бойфренду, советую и тебе довериться своему секретарю, — говорит Ким, указывая в сторону друга палочками. Пак тяжко вздыхает. — Знаешь, я, пожалуй, доверюсь своему мужу и спрошу его мнение. Мне кажется, что он, скорее, согласится со мной. — Босс мини-мандаринка всегда соглашается с тобой. Держу в курсе, — Ким расплывается в широкой, красивой, но, безусловно, ядовитой улыбке, и Чимин встаёт из-за стола, чувствуя, что он недостаточно удовлетворён в сексуальном плане, чтобы иметь силы общаться с таким Тэхёном. Так толком и не пообедав, Чимин поднимается в кабинет к мужу, желая поговорить на одну из особо интересующих его тем — крот в компании и секс. Какую именно из них он затронет в итоге, ему заблаговременно неизвестно. Но он понимает это, стоит ему открыть двери в кабинет супруга, предварительно отметив отсутствующего на рабочем месте второго секретаря Чона. Чимин окидывает взглядом родной сердцу кабинет, зеркально отражающий его собственный, отмечает, как восхитителен Юнги, когда он хмурится, сосредоточенный на работе, и решает, что не хочет никому портить настроение, поэтому обсудит рабочие вопросы. — Юнги, я могу войти? — Что-то случилось? — Мин снимает очки и поднимает на Чимина крайне обеспокоеный взгляд. — Ты уже много лет не спрашиваешь разрешения войти. «Вот бы ты спросил у меня разрешения войти», — чуть не слетает с языка, и Пак корит себя за неуместные шуточки уровня озабоченного подростка. — Не придавай этому значения, — просит Чимин, подходя к столу супруга и упираясь на него руками. — Я хотел обсудить крота. У Чонгука есть подозрения, что это стажёр На Сонджэ. — Но ты так не считаешь, — понимающе кивает Мин. — И как только ты понял? — искренне интересуется Пак. — Потому что я тоже так не считаю, — Юнги подпирает щеку ладонью, и Чимин находит это крайне сексуальным. — Видишь ли, у него просто не может быть доступа к информации о новых разработках. Лишь лучшие из лучших наших инженеров на данный момент трудятся над проектом «секс-андроид», утечка с которого у нас и случилась. Я также убеждён, что это не кто-то из них. — Тогда кто же это может быть… — Чимин задумывается и слышит, как его супруг по-доброму усмехается, глядя на него. — Чего это ты? Подожди, ты ведь уже знаешь, да? Знаешь и не говоришь мне? — Хочу, чтобы ты сам понял. Это крайне просто, Чимини. Подумай, кто имеет доступ к этой информации. — Ты и я. Наши секретари. Инженеры. Гендиректор и совет директоров. Ну или кто-то мог взломать нашу систему безопасности, что вряд ли. Если инженеры исключены из списка подозреваемых, Бону это попросту не выгодно, Чонгук слишком преданный, то… кто-то из совета директоров? — Крот нанят в этом месяце. Думай дальше. — Я кого-то пропустил? — спрашивает Чимин и моментально осознаёт. — Чёрт… Второй секретарь Чон? Но он же… я был уверен в нём… — Я уверен, что ты бы не нанял кого попало. Но господин Чон Хосок основательно подготовился, что немудрено, так как он является профессионалом своего дела. Он не секретарь, его работа — это внедрение к конкурентам заказчика, сбор данных и их передача. — Но ты ещё больший профессионал — они не на того напали. Вот только я кое-чего не пойму: почему он всё ещё не уволен в таком случае? — Джеик расслаблен и не предпринимает никаких действий сейчас, потому что он знает, что его человек уже внедрён к нам и имеет доступ ко всем нужным данным, — Юнги откидывается в кресле, внимательно смотря на мужа. — Но как только мы избавимся от его крота, он зашлёт сюда нового, и поиски придётся возобновить. И так бесконечно. — И что же ты собираешься предпринять? Давать своему секретарю ложную информацию о проекте? — Зачем так усложнять? Я собираюсь его нанять, — Юнги самодовольно ухмыляется. — Я сделаю ему настолько выгодное предложение, что он просто не сможет отказаться. — О, да, ты умеешь делать выгодные предложения, — Чимин смеётся. — Я, например, отказаться не смог. — Ещё бы ты отказался: я буквально предложил тебе исполнение мечты, — фыркает Мин. — И себя, — Чимин нежно улыбается, однако Юнги делает непонимающее и возмущенное лицо. — Какого чёрта, я думал, что я и есть твоя мечта. Меня обманули. Чимин смеётся, согласно кивая, и, отсмеявшись, счастливо выдыхает, не в силах прекратить улыбаться. Ему так удивительно хорошо и легко, а на душе так же солнечно, как и в этом кабинете. Беседы с Юнги на рабочие темы, приправленные милыми шутками — то, в чём он так нуждался, чтобы почувствовать себя наконец правильно и счастливо. Пак смотрит на Юнги, подмечая, что тот сегодня одет в светлую одежду, что смотрится на нём свежо и непривычно. Любуется им, наслаждаясь моментом. — Ты красивый, — отражая улыбку супруга, ласковую и влюблённую, говорит Юнги, и Чимин оказывается окончательно заворожён. Ему хочется просто протянуться через весь стол, чтобы поцеловать Юнги. Ах, если бы он мог… — Иди сюда, — Мин хлопает по столу и застаёт тем самым своего мужа врасплох. Чимин недоумевающе хмурится, не понимая, шутит его благоверный или же нет. Не может же быть, чтобы это не чиминов мозг увидел двусмысленный намёк очередной раз, а сам Юнги в реальной жизни, а не в фантазиях его мужа, предлагает сесть на свой стол, прямо перед ним. Пак мнется, и Мин зовёт снова, довольно улыбаясь: — Иди, я не кусаюсь, — а после, расчистив место перед собой, говорит всё с той же улыбкой: — Ну, разве что чуть-чуть. Чимин чуть ли не прыгает на этот чёртов стол, оказываясь сидящим прямо перед Юнги. Мин смеётся и похож на большого довольного кота. Он ласкает внимательным взглядом бёдра Чимина, обтянутые бежевыми брюками, а после опускает на них руки, оглаживает ими и заставляет Пака задержать дыхание от удивления. Ладони плавно переходят к талии, оглаживают поясницу через рубашку, и Чимин вдруг чувствует абсолютно тупое желание произнести что-то типа «Oh, yes», что, безусловно, будет звучать неуместно и испортит атмосферу, вызвав у Юнги истерический смех. Черт возьми, Чимин желает своему мозгу смерти. — У меня такие странные мысли… — решает поделиться своими переживаниями Чимин, однако именно в этот момент Юнги встаёт с кресла и, за несколько секунд с поражающей лёгкостью расстегнув одной рукой верхние пуговицы на рубашке Пака, припадает к загорелой шее губами, глубоко вдыхая ставший родным и самым любимым запах чужого тела. С губ Чимина срывается рваный выдох. Никакого предупреждения о том, что его сердце сейчас атакуют, не было — так нечестно. Но, чёрт, Юнги проявляет инициативу, и ему это так нравится. Пак придвигается ближе к краю, обнимает ногами талию мужа, чувствует, как его подхватывают под бёдрами, давая опору. Он укладывает руки Мину на плечи, прикрывает глаза и наслаждается сладостью, которая растекается по телу, когда его шею покрывают мягкими поцелуями. По спине бегут мурашки, когда он чувствует горячий язык над ключицей, и мозг воспламеняется. Больше всего от осознания, кто заставляет его тело полыхать. — Так что за мысли? — спрашивает Юнги, чуть отстраняясь и заглядывая в глаза, и Чимин далеко не сразу понимает, о чём тот говорит. — Никакие… уже, — только и может ответить Пак, и самодовольная улыбка мужа кажется ему настолько охренительной и сексуальной, что от этого становится не по себе. Он никогда не возбуждался из-за чьей-то улыбки. Юнги замечает это, Чимин готов поклясться. Наверняка он точно так же, как и Пак, смакует каждую секунду, прокручивает миллион раз в своих мыслях каждый выдох, срывающийся с пухлых губ супруга, чтобы запомнить этот момент целиком, в малейших деталях, навсегда. Его взгляд прикован к чиминовым губам, и Пак прикрывает глаза, готовясь к столь долгожданному поцелую. Мин тянется к нему, но как только Чимин ощущает на своих губах чужое дыхание, что-то щёлкает в голове, и он невольно отстраняется, смотря широко открытыми глазами на супруга. Юнги выглядит не менее шокированным и, за что Чимин себя проклинает, взволнованным. — Что-то не так? Чимин? — Я не… не знаю, — вообще-то знает, но причины столь глупые, что ему стыдно озвучить их. — Чимин? — Юнги хмурится, о нет, сейчас всё прекратится. — Я просто в шоке! — выдаёт-таки Пак. — Понимаешь, глупые мысли, они в моей голове постоянно, от них никуда не деться… — Что тебя беспокоит? — спрашивает Юнги и, хвала Богам, не отстраняется, не отпускает его. — Не то чтобы беспокоит… ты просто так много лет был так далеко от меня, был мужем, но в то же время кумиром и самым уважаемым в моих глазах человеком… и только что ты был так близко, и мой мозг буквально: «Это что, Мин Юнги? Что мы делаем?». Типа… вот. Юнги смеётся, и Чимин чувствует себя преданным. Что ещё более обидно, смех долгое время не стихает, даже не думает сходить на нет. Пак с силой сжимает чужие плечи, желая выказать недовольство, но Юнги всё равно. Отсмеявшись, он прислоняется лбом к чужому лбу и говорит: — Сейчас ты, наверное, думаешь о том, что зря влюбился в меня. — Нет, я пытаюсь заставить себя поверить в то, что мы правда поцелуемся, и это не фантазия. Мы ведь… поцелуемся? Не оттягивая больше ни секунды, Юнги подаётся вперёд, касаясь розовых губ сперва нежно и аккуратно, а после — раскрывая их языком, чтобы углубить поцелуй. Чимин наслаждается этим, несмотря на то, что Юнги далеко не мастер поцелуя. У него практически нулевой опыт, и полагается он на интуицию и желание сделать приятно, но Чимин при всём желании не смог бы назвать этот поцелуй плохим. Это даже слегка задевает: Юнги будто бы рождён, чтобы всё делать хорошо, не прилагая особого труда. И Чимин, в подтверждение этому, постыдно стонет, почти скулит из-за поцелуя, который тут же оказывается разорван. Чимин ожидает насмешек, но слышит лишь: — Ты прелесть. И они снова воссоединяются в поцелуе. Если его сейчас повалят на стол — он напрочь забудет о всякой выдержке. Однако на стол его, как бы то ни было прискорбно, не валят — поцелуй и ласки постепенно смягчаются, становятся менее настойчивыми, но отчего-то более интимными, заставляющими задерживать дыхание. В конце концов Юнги отстраняется, находит рукой ладонь Чимина, оплетает пальцами его запястье и подносит к губам, чтобы поцеловать сначала костяшки пальцев, после тыльную сторону ладони, запястье и кожу выше, сколько позволяет рукав рубашки. Чимин расслабляется от сладостной нежности, которой его одаривают, почти воском тает в чужих руках. И снова оказывается не подготовлен к очередному сюрпризу, который выкидывает Юнги. Пак чувствует, как на коже запястья смыкаются с силой зубы, и громко стонет на весь кабинет, к своему стыду осознавая, что именно боль вызвала твердость в штанах. У Мина нет проблем с логикой — он быстро пришёл к следующему выводу: раз у Джеика даже в мыслях не было прекращать оставлять на теле Чимина болезненные укусы (периодически в довольно странных местах), то это нравилось самому Чимину. И, как и всегда, он оказывается прав. — У меня стоит, Юнги. Из-за тебя. Возьми на себя ответственность. — При всём желании, — Юнги целует кожу рядом с укусом. — Не могу. Если не ошибаюсь, через пять минут здесь будет директор Шим. — А он не может подождать? — Справедливо могу задать тебе тот же вопрос, — Юнги переплетает с Чимином пальцы, заглядывая ему в глаза. Пак сразу понимает, что Юнги говорит не о данной ситуации отдельно, а в целом. Это уже давно не секрет — в отличии от Юнги, Чимин особым терпением не отличается, и это распространяется на личную жизнь тоже. Он так торопится как можно скорее стереть все границы, что совершенно забывает банально поинтересоваться, что на этот счёт думает его муж. Мин целых пять лет только осознавал свои чувства. Очевидно, что ему также нужно некоторое время, прежде чем он будет готов к тому, о чём так мечтает Чимин. Не стоит также исключать вероятность того, что и сейчас всё это было только ради Чимина, ради его счастья. Пак начинает чувствовать угрызения совести, и ему это не нравится. Он не привык быть тем человеком, который вообще не берёт в расчет чужие чувства. — Вероятно, я был сейчас резок. Прости, — Мин свободной рукой зарывается в пшеничные волосы супруга и мягко их треплет. — Мне жаль, что тебе придётся разбираться с возникшей проблемой сейчас одному, но я не считаю, что мы уже готовы к интиму. Если быть более точным, я не готов. — Нет, ты меня прости, — Чимин удивляется тому, как это приятно, когда тебя гладят по голове. — Не извиняйся, не вини себя ни в чём. Всё в порядке. Если что, я вообще-то не монах, мы можем заниматься чем-нибудь подобным иногда. Но прежде, чем мы полноценно займёмся сексом, я бы хотел знать, что тебе нравится, а что нет. Ты понимаешь? — Да, — Чимин притягивает Юнги для поцелуя, успокоившийся и осчастливленный знанием, что не причиняет дискомфорта снова. Поцелуй затягивается, а когда Мин переходит с поцелуями к шее, Чимин уже вполне серьезно рассматривает идею успеть кончить за пять минут. Однако именно в этот момент в кабинет врываются. — Президент Мин, вы… О Господи! Мои извинения! Юнги гневно выдыхает супругу в шею, и Пак находит это чертовски горячим. — Директор Шим. Стучаться. Стучаться. И ещё раз стучаться. Когда освоите это великое искусство, цены вам не будет. Шим со скоростью света покидает кабинет, и Чимин слезает со стола, чувствуя себя самым ужасным образом, ведь сейчас ему придётся идти и заниматься самоудовлетворением в одиночку, в туалете. Он мученически стонет и не сразу замечает, что Юнги снимает пиджак. Не успевает Чимин ни спросить, ни пошутить, когда Мин поясняет: — Будет неловко, если кто-то застанет тебя в подобном состоянии. — Поцелуй на прощанье? — Затянется. Иди, — отрезает Юнги, и не меняет своего решения даже при виде обиженно надутых губ супруга. В конце концов Чимин покидает кабинет, пропуская внутрь смущённого директора Шима. Пак считает, что так ему и надо.

***

Чимин внимательно следит взглядом за переодевающимся в спальную одежду мужем, изучая его тело без стеснения. Он укрыт одеялом почти с головой и ждёт, когда сможет обнять Юнги и, возможно, одарить его парочкой поцелуев. Мин, укладываясь на свое место, стонет блаженно, радуется, что наконец смог добраться до горизонтальной поверхности. Чимин притирается щекой к его плечу, обнимая, и Юнги смеётся. Идиллия. Была бы, если б Мин в следующую секунду не выключил бы свет ночника и не повернулся к супругу спиной. Чимин расценивает это как знак, что никаких поцелуйчиков не будет и, в принципе, оказывается прав. — Юнги, — зовёт он. — Ты ничего не забыл? — Не делай так, я же потом не засну, пытаясь вспомнить, что я забыл, — бормочет Мин с закрытыми глазами. Чимин же свои закатывает недовольно. Он понимает, что тут нужно действовать решительно, без намёков, выпрашиваний и прочего. Пак сдергивает с них одеяло, и когда недоумевающий Юнги ложится на спину, чтобы посмотреть, что происходит, Пак седлает его бедра, прямо как сделал это однажды. — Мой поцелуй на ночь, — напоминает он и, непривыкшими к темноте глазами с трудом найдя чужие губы, накрывает их своими. Юнги не противится, не ругается, не отталкивает. Он укладывает руки на щеки супруга, углубляя поцелуй, и Чимину визжать от счастья хочется. Он наслаждается ощущениями, хотя ему и слабо верится в происходящее. Чимин чувствует себя самым влюблённым человеком на свете и думает о том, как это прекрасно. Разрывая поцелуй, они говорят одновременно: — Я люблю тебя. Чимин улыбается, довольный, и ластится, когда его гладят по голове. — Спи, солнце. Нам завтра рано вставать. Пак без пререканий укладывается на свою сторону, крепко обнимая супруга. — Я же могу завтра зайти к тебе? Не по работе, а чтобы… — Я сам зайду к тебе, как вырву свободную минутку, не переживай, — обещает Юнги, и Пак верит. Этой ночью его сон спокойный и сладкий.