Моль

Мы входим в эпицентр газового облака. Всё люди, находящие на нашем корабле, спокойно переживают это явление. На остальных кораблях дела обстоят чуть хуже: то и дело по рации приходят уведомления об отравлениях и плохом самочувствии. — Принял, — отвечает нервозно на очередное сообщение Дофин Кирилл. — Черт, сколько можно… — Мы в итоге двигаемся к югу или северу? — Северу, через уход вправо пришлось обходить намного больше. На Севере больше территории и возможностей, хоть и путь пролагается крайне токсичный. Я смотрю в тёмную даль, не теряя надежды увидеть хотя бы маленький кусочек света. — Наталья правда нам поможет, разве можно ей доверять? — вспоминаю наш с ней разговор буквально час назад и невольно передергиваюсь. — У неё нет особо выбора, — усмехается парень. — Да и, Ноганн? Он резко поворачивается ко мне, смотрит в глаза, пытаясь завладеть всем моим вниманием. — Да? — невольно спрашиваю, уж больно затянулась его пауза. — Почему ещё мы движемся на север… Там меньше Роткаманнов, их же туда отправляли в ссылку, но большинство просто убили. Как только мы высадимся и заключим союз через Нат, мы их тоже прикончим, — ободряюще улыбаясь, он дружески начинает сжимать моё плечо. — Не бойся, я знаю, что Элла к ним отрицательно относилась, и ты тоже. Так что не парься. И эта информация вызывает во мне множество противоречий. Начиная с самого главного — очередная угроза Антону. Но если он выйдет из-под влияния этой рыжей, если я его защищу, вряд ли его тронут. Кажется, эту мысль надо хорошо обдумать, как и все вокруг. Здесь слишком тесно. Я встаю и направляюсь к выходу из рубки, когда меня предостерегающе останавливают: — Помещения от газа, конечно, немного спасают, но не забудь надеть маску. Слышишь? Я киваю и напяливаю маску себе на голову. В ней тяжелее дышать, очень жмёт нос и уши. Выйдя на палубу, я замечаю слабый туман, обволакивающий всё вокруг; гладь моря тихая, ветра нет. У самой кормы стоит силуэт. Я медленно подхожу к нему, человек в противогазе, я не могу рассмотреть его лица. Он держится за перила чересчур крепко, замечая меня, осматривает с ног до головы и тут же начинает стягивать противогаз. — Нет, нет, что ты делаешь? Нельзя, — я пытаюсь не позволить ему этого сделать, но он оказывается сильнее. Сняв, он выкидывает маску за борт и опадает на колени. Это Белый шрам. И он, согласно своему прозвищу, очень белый, не такой бледный, как все здесь, а просто белый, как полотно. Я тоже снимаю свою маску, чтобы расслышать, что он бормочет и наорать на него по полной, что ли. — Ты зачем её снял и выкинул, блин. — Она… сама, случайно выскользнула… — слова даются ему со сложностью. Меня начинает потряхивать, так как я понимаю, что у него скорей всего отравление, после того, как он поднимается на качающих ногах и блюет — У тебя морская болезнь, да? — Нет… Ноганн, послушай. Я догадывался, когда ты сказал про Георгия… Я… — он снова клонится вниз, оседая на пол, я сажусь тут же рядом, беру его за руку. — Видимо, мы не можем переваривать этот воздух. Это проверка, ты вот нормально без ма…– хриплый кашель останавливает его речь. — Без маски. Нам там не место. Таким как я. — Что за чушь ты несешь? Всё же нормально было, зачем ты так?! Конечно, вышел ещё! Что ты ещё ожидал, нафиг ты вышел? Меня бесит его поведение и крайне напрягает его вид, он через раз воспринимает мои слова и то и дело пытается встать. Он меня пугает, и я понимаю, что не могу его потерять, что он важен, что… — Ноганн, слышишь меня? Позаботься, пожалуйста… О моей семье. А я думаю, не у всех ли в его семье такой херовый иммунитет, я думаю об этом, и снова это чувство противного нагнетающего дежавю. Нет. Этого не может быть. Я уже слышал эту речь. Я уже давал это обещание. Я держу его за руку, слышу его прерывистое дыхание. И я понимаю, что знаю имя Белого Шрама. Его зовут Элай. Впервые это случилось в мои 5 или 6 лет. У меня был день рождения, отец работал, и мама решила отвести меня в крытый аквапарк. Я думал, мы будем вместе кататься, смеяться… Она надела на мою руку синий браслет, вручила сменку и сказала, что подойдёт через часа три. — Тебе же хватит этого времени? — А как я буду там один? — Познакомься с кем-нибудь, ты же ребенок… Там другие дети будут. И она ушла. В тот день она вернулась за мной после закрытия аквапарка, я сидел в коморке у инструктора, стыдясь, что он не может уйти домой из-за меня. И всё думал, весь этот день был моей фантазией или нет… Мне сложно было заводить друзей и не хотелось находиться там одному, в своей день рождения. Я просто не желал быть там. Настолько сильно. Меня и не было. Как я и хотел. Я впервые переместился в этот мир Крон, в эту темноту, которая показалась мне приветливее криков радости детей в аквапарке. И тогда же я впервые встретил Эллу. Я не помню, как именно это произошло, но она провела мой день рождения со мной. И я был благодарен ей за это. Следующий раз случился в 5 классе. Я заметил, как один из моих одноклассников спёр мой плеер и спрятал в рюкзак. В наказание я покромсал его сумку канцелярским ножом и забрал своё. Ему это не понравилось, после школы он и двое его друзей поджидали меня. Перевес в силе был очевиден, и я просто побежал. Они достаточно долго гнались за мной, пока я не забежал в заброшенный амбар. Я думал, там должен быть сквозной проход… Но его не было. Когда я это осознал и услышал их приближающие шаги, я забился в угол за какие-то бочки. Я хотел быть где угодно, только не здесь. Где угодно… И это произошло. Как и в последний раз, меня нашёл разгуливающий вокруг Кроны Ларс. Он привёл меня также к Элле. — Привет, мальчик. Это же ты? Как ты так появляешься здесь у нас? Где твоя мама? В пятом классе отношения с матерью у меня стали ещё хуже, но я до сих пор не понимаю, почему сказал именно так: — У меня нет мамы. У меня никого нет. Одиночество. Я всегда его испытывал, и родные ничего не делали для того, чтобы это изменилось. Я считал их ещё с детства никем. — У меня тоже никого нет, смотри, как иронично, — сказала Элла мне в тот день. После я стал часто бывать в Кроне. Мне там нравилось: всегда темно, меня понемногу вводят в политический курс данной страны, я считаюсь здесь чуть ли не принцем. Я понимал, что делаю что-то ненормальное, потому что я оказывался там, как только мне этого хотелось. В другом мире. И, в то же время, из-за этого я ощущал себя особенным. Было сложно жить на два мира, особенно в моем настоящем — родителям было всё равно, но тетя замечала мои постоянные исчезновения. Здесь же Элла была также занята своим политическими делами, но когда она меня видела, в её душе словно распускались цветы. — Ты же знаешь, что ты моё солнышко здесь, — говорила она постоянно. Элла крайне крепко держалась за своё место и всегда была подозрительна. Она говорила мне про роткаманнов, у которых есть большая сила, которую они могут направить против нас. — Когда ты будешь уходить надолго, я буду говорить: «Сегодня ненастный день», а ты отвечай: «Солнце внутри нас.» Так я буду знать, что это ты. Я знал её расписание, и в какие-то моменты я мог уходить на несколько дней, а то и недель из Крон. Я боялся, что она отвергнет меня, что перестанет мне верить, что мои исчезновения свяжет с тем, что я в сотрудничестве с её недоброжелателями. Хотя в то время жить в темноте всех устраивало, как мне казалось. Но больше всего я боялся, что она узнает о моих способностях. Её родителей и любимого человека убили роткаманны, принесли их в жертву богам. Она говорила, что они делали это не обычным способом, что у них правда есть сила, которую она боится и ненавидит. Она не должна была знать, что во мне тоже что-то было. Позже я сам начал вникать во всё происходящее. Понял структуру мира, про две его стороны. Светлую сторону во основном заселяли роткаманны, и мне это казалось неправильным. Я много раз уговаривал Эллу попробовать вторгнуться в те земли, наверняка есть место и для нас. Почему мы этого не делаем? Страх. Она боялась, так появился слух о том, что нет никакой светлой стороны, так как не я один пытался разузнать этот вопрос. Так я и познакомился с Элаем. Я слушал о его жизни, о том, как им тяжело, как они бы хотели жить по-другому. Я не выдержал и рассказал, рассказал о том, что есть вторая сторона, что она должна быть, что я, как следующий наследник, сделаю всё для того, чтобы мой народ переправился туда. Я начал углубленно жить в чужом для меня месте, вникать глубже в происходящее и считать себя даже истинным Кроновцем. Я привык к тьме, к не всегда хорошему питанию, к вниманию к себе со стороны близких не по крови. И я хотел остаться там. Очень. Но единственной прочной нитью с моим родным миром был Антон. Я ни при каких обстоятельствах не мог его бросить. Мы познакомились ещё шпаной, Антон был младше меня на год, его отдали в школу в 6 лет. Такой щуплый, зажатый, мелкий-мелкий. На него либо не обращали внимания, либо же, наоборот, к нему придирались. К концу третьего учебного года родители подарили мне велосипед взамен старого. Они всегда делали мне хорошие подарки в надежде компенсировать другие свои промахи в воспитании. И тогда этот велик был важен для меня. Последняя модель, с ускорителем. Я хоть и был для него ещё мелок, но уверенно учился на нём кататься. Миша — так звали одноклассника, который любил доминировать и унижать весь класс, скрывая свой комплекс неполноценности. Именно он тогда и украл мой плеер. У меня были с ним нейтральные отношения, но мы часто проводили вместе время. Кому-то взбрело в голову устроить гонки на великах, и Миша, обращаясь ко всему классу начал нас опрашивать о втором велосипеде для себя. У меня был, но я ничего не сказал. Вскоре, буквально в день гонок, я приехал на своём новом, забыв, что все знали именно мой старый велик. Миша это увидел и устроил целую сцену, называя меня пустозвоном. — Знайте все, ребят, он главный заливало среди нас, неважно, что вы у него спросите, знайте, что он не способен говорит правду. Когда будете общаться с ним, знайте, что он наврёт вам, этот придурок. — Да пошёл ты. — Конечно, больше-то тебе нечего сказать. Меня это так злило, и я не мог найти правильных слов, чтобы оправдать себя, мне казалось, я на самом деле наврал, именно так я себя и ощущал. Казалось, это не было осознанным выбором или всего навсего моим пожеланием. Неужели я правда трепло? — Он не врал тебе. Он просто ничего не ответил на твой вопрос о велосипедах. Ложь и недосказанность — разные вещи. Это был Антон, и он вступился за меня. Я тогда понял, о чём он, я ведь правда не лгал; поймав волну, я мог начать себя отстаивать. — Я не врал, правда ведь. Ты не подходил и не спрашивал у меня напрямую, и я не говорил тебе «Нет». В любом случае, я ничего тебе не должен. Если раньше одноклассники принимали сторону Миши, то наш ответ с Антоном разбил их на два лагеря. Мы ещё долго перекидывались тупыми детскими репликами, пытаясь защитить каждый себя, но я ощутил себя увереннее. Тогда я впервые понял, что из любой ситуации, неважно, даже если ты в ней полностью виноват, можно найти пути отхода. Это событие повлияло не только на мои дальнейшие отношения с Антоном, но и в целом на моё решение стать адвокатом. — Спасибо тебе, что помог, — позже я подошёл к Антону, понимая, что не могу оставить просто так его резкий выпад. Он казался мне до этого максимально тихим и боязливым. — Я сделал это не ради тебя. Я просто был не согласен с ним, а с чем я не согласен, я привык высказывать. Его слова и мысли тогда, да и в дальнейшем, казались мне мудрыми не по годам. Он всегда отстаивал свои права, решения и принципы. Помогал другим и хотел лишь справедливости. Наверное, это и зацепило меня. Я возвращался обратно только из-за него. Я знал, что тётя тоже очень беспокоится, но одна она меня не удержала бы. Ей нужно было найти свою любовь, семью, цель. Я не мог быть её вечным смыслом. И если бы я ушёл полностью, сделал ей, возможно, только лучше. Но Антону я был нужен, как и он мне. После того, как Антон попал в аварию, у меня наоборот появились мысли оставить Крону, оставить там всех, казалось, тот мир не мой, и я не могу его менять, как мне заблагорассудится. Но он меня тянул, тянул и затягивал. И я возвращался. Последний мой день был День экспедиции. Я уговорил Эллу на неё, собрать людей и отправиться в плаванье. Осмотреть земли, наверняка что-то должно было быть. Наверняка. Помню, как Элай гордился, что его брат пойдёт со мной, и негодовал, что его не взяли. Мы отправились, и наше плаванье было полно надежд. А после произошло газовое облако и 90% людей задыхалось. Я держал умирающего Георгия на своих руках и слушал, как он говорил мне тоже самое, что и Элай. Позаботься о семье, не позволь им тут оказаться. Я тогда поднял голову и мне показалось, что увидел начало белого света. Я чётко понял, что эти смерти на моей совести, что я тот виновник, что я доигрался. И всё, что мне тогда хотелось — это вернуться назад к себе, и забыть это место навсегда. Не вспоминать, что я позволил случиться многим смертям, что мои благие намерения оказались напрасными, что я странник, которого здесь и не должно было быть, что я принёс лишь страдания людям. Я хотел забыть, что я Ноганн. И я забыл. Так появилась самая огромная, вечно ноющая и разрывающая на куски пропасть внутри меня. Что-то не так. Не так в моей жизни, мне здесь не нравится, ничего не приносит радость, всё серо и безлико. Ушла Крона, ушёл смысл. Я просто, всего навсего потерялся, мне нужно время, новые эмоции, убеждал я себя. Ходил к психологу, гонял себя в зале и на работе, но ничего не помогало. Удивительно, как сильно я заставил себя стереть всё связанное с Кроной, что, вернувшись, и не вспомнил даже. На ватных ногах я покачиваюсь, осознаю, что я здесь, что я Ноганн, и в моих руках лежит бездыханное тело Элая, Белого шрама… На самом деле нужна ли была мне эта Крона, политика, вторая сторона? Сейчас я отчетливо и четко понимаю, что всё это время мне нужна была Элла. Которой теперь нет. Как нет и Элая. Страх обволакивает меня во всю мощь, эти цикличные ошибки, события, корабль, это место. Это всё снова я. Абсолютно всё. Я предал Эллу. Я забыл, кто я, и я предал её. Не смог помочь, а когда она умирала, я даже не знал, кто именно лежит перед мной. Меня самого начинает трясти и тошнить. Шум ветра и запах бриза лишь больше опьяняет разум, не могу смотреть здесь на всё: на это место, на его тело… Я хочу было снова сделать это и уйти. Хочу. Мне нужно. Антон. Здесь же Антон. Только этого понимания хватает на то, чтобы не сделать очередную глупость. Я утащил его сюда против его воли, а он превратился лишь в куклу в руках этой ведьмы. Я ещё раз опускаюсь, чтобы дотронуться в прощальном жесте до Элая, который стал ещё белее… И, как в тумане, убегаю в рубку, кого-то вижу и тут же говорю о человеке наверху, что ему нужна… Помощь? Нахожу свою каюту и просто закрываюсь там, утопая в своей скорби, осознании происходящего и полной беспомощности.