You're part of our family

Кёрк проклинает душную гримёрку, головную боль и вообще всё стечение обстоятельств. Не выйди он в переулок за гримёрной подышать свежим воздухом, не стоял бы сейчас прижатым к стене. И прижатым не абы кем, а Дэйвом Мастейном собственной персоной. А уж у него были причины не любить Хэммета, хотя бы потому, что тот занял его место… И это, признаться, напрягало. — Мелкий. Кудрявый. Сучёнок. — с каждым словом он всё ближе подходит к Кёрку, который на негнущихся ногах отступает от него. — Ты занял моё место, но, вот вопрос, справишься ли ты со своей ролью, а? Мой ответ — нет. Во всяком случае, я об этом позабочусь. Мастейн одним шагом оказывается совсем рядом с Кёрком. Он выше Хэммета почти на голову и грозно нависает над мелко дрожащим гитаристом. Кёрк проскальзывает под руку Дэйва и со всех ног бежит к оживлённой улице вдалеке, но тот без труда догоняет его, хватает за шиворот рубашки и дёргает на себя. От резкого рывка Хэммет едва не падает, повисая в руках у Мастейна. Дэйв припечатывает его к стене, больно ударяя спиной о кирпич. Кёрк едва достаёт ногами до земли, а его испуганные тёмные глаза встречаются с полубезумным взглядом тёмно-ореховых глаз Дэйва. Чёрт, да он же под кайфом… Вполне возможно, ещё и пьяный! Я попа-ал… Хэммет в ужасе ещё больше вжимается в стену и втягивает голову в плечи, надеясь благополучно ускользнуть из рук Мастейна. — Смыться думаешь? Ну пытайся, пытайся… Это даже интересно, знаешь, я могу ослабить хватку. Но ты и тогда ведь не выберешься. — это игра в кошки-мышки, и Кёрк в ней — мышь. — Отпусти… Пожалуйста! Я ведь ничего тебе не сделал, Дэйв, я… — начинает тараторить Хэммет. — Заткнись! Тобой заменили меня! Я, я должен был быть на этом месте! — Кёрк каждой клеткой тела чувствует исходящую от Мастейна ненависть. Тот вдруг будто вспоминает что-то, и его губы растягиваются в зловещей ухмылке, не предвещающей Хэммету ничего хорошего. — Ну что, мразь? Тихо любишь или громко? Ах, ты ж наверное и не трахался ни разу, да? — он хохочет над Кёрком, задёргавшимся в его руках в тщетных попытках выбраться, но в следующий миг его лицо снова искажает злость. — Говори! — Т-тихо… Тихо! — Кёрк надеется, что под этим Дэйв подразумевает что-то менее ужасное и мерзкое, но по садистской улыбке на его губах и злому блеску в глазах понимает, что сильно ошибся. — Учти, ты сам сказал. Хотя, я и так задумывал с тобой именно так поступить… — он демонстративно проводит у Кёрка перед глазами включённым пощёлкивающим шокером и переворачивает его лицом к стене, грубо заломив руки за спину. — Н-нет… Нет, нет, пожалуйста! Дэйв, я тебя умоляю… Дэйв! Не надо! Прошу! — Мастейн пьяно хохочет над его мольбами, не ослабляя хватки. — Катись в Ад, сучёнок! — он резко прислоняет сбоку к шее Хэммета шокер. В глазах у Кёрка темнеет от волны ослепляющей жуткой боли, пронзившей всё тело. Он хочет извиваться, царапать себя ногтями, но не может шевельнуть рукой, хочет кричать, кричать так, чтобы полопались к чертям стеклянные лампы в тусклых моргающих фонарях, но не способен издать ни звука. Пара секунд, которые Дэйв мучает его, длятся для Хэммета целую вечность. Он не замечает, когда всё прекращается, не размыкает зажмуренных глаз, из которых по щекам катятся слёзы. Мастейн снова прижимает к шее шокер, к тому же самому месту, что и в первый раз. Всё тело снова пронзает волна боли, снова мир исчезает перед глазами, скулы сводит электрическими разрядами. Хэммет до крови прикусывает край языка, и во рту теперь мерзкий железный привкус. — Отдышись пока, сопляк. — Мастейн роняет безвольное тело Кёрка на землю, и тот так и остаётся лежать, лишь подтянув колени к груди и поджав под себя руки, чтобы скрыть дрожь. На мгновение Дэйв будто трезвеет — укол совести заставляет его пожалеть сжавшегося на асфальте у его ног худого гитариста. Он смотрит в широко распахнутые, покрасневшие и припухшие от слёз глаза, наполненные неподдельным ужасом, и думает, что, возможно, погорячился… Но совесть быстро топит в себе адская смесь веществ в крови, и Мастейн уже не придаёт значения судорожным всхлипам своей жертвы. Он хватает Кёрка, вновь остервенело прижимает шокер к шее парня, но в этот раз держит дольше, с мрачным удовольствием наблюдая за его конвульсиями. Хэммет с огромным трудом заставляет себя оставаться в сознании, а то отключится — и кто знает, что этот поехавший с ним сделает? Хотя, ему ничто не мешает делать с ним и в сознании, что душе угодно. — Видеть твою морду смазливую не могу. — Дэйв недовольно плюёт на землю рядом с ногами Хэммета, а потом хищно улыбается и смотрит ему в глаза. — Что-то ты какой-то бледный. А не разукрасить ли тебе личико, а, принцесса? Расфокусированный взгляд ловит приближающийся к лицу кулак за секунду до того, как нос обжигает чудовищной болью. Кёрк старался избегать всяческих драк, поэтому пульсирующая боль в переносице чувствуется в разы отчётливее, чем если бы на его месте был тот же Джеймс, для которого разбитый нос был нормальным явлением. Но сил сопротивляться после трёх ударов током нет, и он только слабо заслоняет дрожащими ладонями лицо. Но это не помогает, и следующий удар Мастейна приходится в скулу. Ещё один, снова в нос. И ещё, по челюсти… Очередной удар, на сей раз по животу, заставляет Хэммета согнуться пополам. Все предыдущие удары он стоически терпел, глотая слёзы и давясь рыданиями, но на этот раз не сдерживает болезненного стона. Он закашливается, и вместе со слюной на руках остаются кровавые пятна. Дэйв, всё ещё прижимая Кёрка за горло к стене, отходит на вытянутую руку, довольно оглядывая его так, как художник смотрит на свой холст. Белая рубашка вся в алых пятнах, бледное, как мел, лицо тоже перепачкано кровью, она густым ручьём течёт из носа, затекая в приоткрытый рот, смешивается с солёным потом, который разъедает порез на разбитой губе. Мастейн наслаждается видом крови на бледном от страха лице паренька и тем, как расцветают багровые синяки на скулах и под глазом. Дэйв разжимает пальцы, от которых на шее гитариста тоже остаются синяки, и уходит, оставляя всхлипывающего Кёрка валяться на асфальте. Он только бросает напоследок: — Передавай этому мудаку Хэтфилду привет. Если сможешь, конечно. — успокоив свою жажду мести и крови, он, наконец, скрывается из виду, вытирая на ходу окровавленные костяшки о внутреннюю сторону куртки. Хэммет лежит ещё какое-то время без движения, отчаянно глотая ртом воздух и захлёбываясь слезами, но скоро теряет сознание, проваливаясь в темноту.

***

— Джеймс, он ушёл уже больше двадцати минут назад! — Ларс уже давно наматывает круги по тесной гримёрке, яростно жестикулируя от волнения. — Я пойду за ним… — Ларс, твою мать! Ну Клифф же уже пошёл искать! — Джеймс крутит в руках неоткрытую банку пива, к которой даже не притронулся. — Я тоже волнуюсь не меньше твоего… — Джеймс, Ларс! Скорее сюда! — Клифф лишь на секунду заглядывает в дверь и снова скрывается. Ларс первым срывается с места, за ним бежит и Джеймс. — Hold da kæft! — Ульрих падает на колени рядом с безжизненным телом гитариста, неслушающимися пальцами обхватывает запястье и, затаив дыхание, отсчитывает удары. Пульс слабый, неровный, но он есть, а значит Кёрк жив! — Джеймс! Джеймс, где ты машину оставил? — На въезде, с той стороны. — Хэтфилд бежит к главному входу, на ходу крикнув оставшимся, — Скоро буду! — Клифф, где ближайшая больница? — Ларс осматривает Хэммета внимательнее, стирая кровоподтёки с лица и отмечая всё больше травм. Особенно его взгляд привлекают две точки рядом с синяками от пальцев на нежной коже шеи. — Ч-что это…? — Похоже на… Чёрт, это смахивает на следы от электрошокера. Хотел бы я знать, откуда это… — Бёртон присаживается рядом на корточки, хмуро оглядывая отметины. Ларс бережно придерживает кудрявую голову Кёрка, как можно осторожнее касаясь его тела. — Больница здесь есть одна, доберёмся самое быстрое минут за десять. Можно постараться и побыстрее. — Джеймс вернулся! Скорее, Клифф, его надо отнести в машину. — Бёртон один аккуратно подхватывает лёгкого гитариста на руки и идёт на свет фар.

***

Кёрк приходит в себя медленно, и первое, что он чувствует — тёплые, ласковые руки у себя на затылке и плече. Почти сразу же возвращается ужасная боль во всём теле, но первое ощущение — именно эти прикосновения. Никакой грубости, жестокости, только осторожные, даже нежные касания пальцами кожи, вызывающие приятные мурашки. Хэммет с трудом приоткрывает глаза и сразу же встречается с встревоженным взглядом больших зелёных глаз. Ларс. Это же Ларс! Значит, меня подобрали ребята… — Эй, Кёрк… — Ульрих проводит у него перед носом ладонью и, удостоверившись, что он осмысленно смотрит на его руку, радостно восклицает, — Ребят, он очухался! Хэммет слабо скашивает глаза в сторону — они с Ларсом сидят на заднем сидении, причём он лежит у Ульриха на коленях, за рулём Клифф, а рядом с ним насупившийся Джеймс (Бёртон запретил ему садится за руль, опасаясь, как бы он не въехал в кого-нибудь по дороге из-за нервозности.) — Куда… Куда мы… едем? — Кёрку огромным усилием удаётся согнать в кучку мысли и облечь их в вопрос. — В больницу. А ещё мы застряли в грёбаной пробке. — Хэтфилд зло и осуждающе зыркает на Клиффа. — Я ведь говорил, что можно объехать! — Там нельзя ехать, Джеймс. Там… — их перепалку Хэммет уже не слышит за звоном в ушах. Кёрк изо всех сил старается абстрагироваться от головной боли и от воспоминаний о зверской роже Мастейна, но, как назло, голову будто зажимает в тиски всё сильнее, а хохочущий с садистким удовольствием Дэйв постоянно всплывает перед глазами. У Хэммета вдруг будто где-то глубоко внутри что-то переключается — все эмоции до этого момента выражались лишь тихими всхлипами и слезами, а теперь к горлу подкатывает ком, и Кёрк начинает задыхаться в истерике. Грудь сдавливает не то от слёз, не то от тошноты, и он судорожно прижимается к Ларсу. Ульрих в ответ чуть сильнее обнимает его и быстро, смазанно целует в щёку. Ларс, дружище, как я рад, что ты рядом… — Т-ш-ш, тише. Мы здесь, я здесь, мы тебя не оставим. Скоро будем в больнице… Всё будет хорошо. — такая простая фраза, три банальных слова, но из уст Ларса они действительно успокаивают. Хэммет глубоко вздыхает, почувствовав, как отступает волна тошноты и паники. — Ларс, возьми. — Джеймс протягивает ему свою куртку. — Укрой его что-ли… — Там плед ещё есть, посмотри, за сидениями. — похоже, у Клиффа было всё всегда и на все случаи жизни. — Уже нашёл. — Ульрих не разворачивает плед и прямо так подкладывает Кёрку под голову на манер подушки. Он осторожно смахивает с его покрывшегося испариной лба мокрые черные кудряшки и накрывает переданной курткой. Куртка кожаная, скрипучая, тяжёлая, но Хэммету нравится чувствовать её тепло, ведь она принадлежит Джеймсу.

***

— У него сильный шок и множественные механические повреждения, но не критичные. Всё же я не могу пустить вас всех к человеку в таком измученном состоянии, но он отчаянно желает видеть хотя бы кого-то одного. Он сказал что-то про Ларса Ульриха... — врач стоит рядом с дверью в палату, пробегая глазами по бумагам в планшете. Клифф, Джеймс и Ларс, сдав Керка на попечение медперсонала, просидели несколько часов в коридоре, тихо переговариваясь между собой. Клифф угрюмо смотрел на белую стену, сидя без движения. Джеймс сначала спорил о чем-то с Ларсом, но вскоре тоже примолк, перебирая в мыслях тех, кто мог сотворить такое с Хэмметом. Ульрих же постоянно ёрзал на стуле, заламывал пальцы, временами вскакивал и начинал ходить кругами. Когда из двери показался врач, Ларс первым подскочил к нему и начал засыпать вопросами, не давая слова вставить. Лишь когда Клифф оттащил его от опешившего на минуту медика, тот кратко изложил им состояние Кёрка. — Я вам потом расскажу, что и как. До встречи! — Ларс пулей заскакивает в палату. На койке лежит Хэммет, лицо которого по белизне похоже на больничные простыни. Он слабо, но искренне и радостно улыбается вошедшему Ларсу, который мгновенно оказывается рядом с ним. Хэммет выглядит уже не так плачевно, как в машине — кровь с бледного лица смыта, а на смену окровавленной грязной рубашке пришла чистая больничная одежда. — Хэй, ты как? — Ульрих треплет его по волосам, на что Кёрк тихо смеётся. — Жить буду. А вообще, отлично, если не считать синяков. Обезболивающее — классное изобретение. — Слушай, а те ранки у тебя на шее… — Шокер. — Хэммета передёргивает, и он отворачивается, натягивая до подбородка одеяло и теребя его край. Когда он поворачивается обратно, в глазах стоят слёзы, и Ульрих жалеет, что спросил об этом. — Ларс… Ларс, з-за что он так? Я же лично ему н-ничего н-не сделал п-плохого… — голос прерывается и дрожит, Кёрк всхлипывает и трёт кулаком глаза, утирая слёзы. — Подожди, кто? Ты что, знаешь его? Ну, того, кто это… — А как же! Как не знать… Это Дэйв, его я ни с кем не спутаю. — Мастейн?! Это он сделал?! Сво-олочь… — Ларс, кажется, не может прийти в себя от услышанного. — Мы это уладим, не переживай. Я прямо сейчас зову Джеймса, он… — Нет! Ради бога, только не его! Он наверняка на взводе, а если они сцепятся, то будет такой мордобой, что расцеплять их уже в суде будут. Не хочу, чтобы Джеймсу из-за меня досталось… Я не сомневаюсь в нём, но Мастейн ведь тоже не мелкий. А если он ещё и узнает, почему Джеймс по его душу явился — а узнает он несомненно — , то тут уже конец мне. Ларс, мне страшно. Очень, правда. Я… — Да ты чего, Кёрк...? Мы тебя в обиду не дадим. Ты — часть нашей семьи, мы своих не бросим. — Ларс крепко обнимает Хэммета, и тот верит, что так и будет. — Спасибо… — он обнимает его в ответ, с радостью прижимаясь щекой к шелковистым волосам. — Но ты всё-таки Джеймсу не говори. — Не буду, ладно. Сам тогда с ним объясняться будешь! — Непременно. — они смеются, сидя рядом на койке.