от тебя такого не ждут

— Ангел наш белокурый, что же вы так припозднились? — Цветков, довольный, как черт, раскачивался на каблуках туфель рядом с оградой. — Сон, Цветков, иногда заставляет нас совершать безумные поступки. — Аглая потерла слезящиеся глаза, отходя от резкого подъема. — Я сильно опоздала? — Ну, минут тридцать, — Цветков сунул в руку напарнице стаканчик с кофе, получив в ответ лишь благодарный кивок. — А, так это считай вовремя, эти остолопы только ходить начинают, — Аглая кивает медленно, каждый раз засыпая на долю секунды. — Это как знать. — Мне кому на глаза показаться надо? — Да черт его знает, меня хер какой-то сюда поставил и ушел, — Цветков оглянулся по сторонам, будто ища того самого метафоричного служителя порядка. — Ладно, для приличия схожу к этому обрядовому костру и вернусь. — Делай как знаешь, но я бы не советовал. — Тебе лишь бы советовать, — и, плюнув ядом напоследок, Аглая зашагала в сторону пестрой разграничительной ленты. Цветков лишь глубоко вздохнул и шепнул, что-то в духе: «не маленькая, разберется». Разобралась. Минуты через две к нему подошла призрачно-белая Аглая, которую било мелкой дрожью. — Что же ты сразу не сказал, что там не место преступления, а декорации ужастика, я бы подумала. — Климова обрела дар речи только после двух глотков кофе и нескольких глубоких вдохов. — Да думал, что там все не так ужасно. — Не так ужасно, еще бы. Три черных скелета, кое-где даже живой материал остался. — К горлу большим комом подступала тошнота, а скулы сводило. — Ты если что, то в кустики можешь. — Цветков ткнул пальцем в три серых веточки и пятью гордыми листочками. — А что, до меня были прецеденты? — Аглая откинула голову назад, фокусируясь на небе. — Да студентку с собой притащил какой-то ведующий-заведующий, а она трупы только целыми видела, потом призраком ходила, — Цветков горько усмехнулся. — Так, подожди, тут же все секретнее, чем в Пентагоне, как эту то пропустили? — Меньше знаешь — крепче спишь. — И то правда. Все вокруг такое… Мерзкое. Трупы, живых еще вчера людей, теперь привязали к столбу, и вся их полицейская братия ходит и прямо заглядывается. Аглая знала, что так будет. Что убьют Зильченко и что поутру придется добираться до отдаленного района родного города, чтобы просто так постоять. Не скажу, что произошедшее ее хоть как-то трогало, но не сказав этого, я безбожно вам совру, а до коли я пообещала себе быть перед вами честной и не скрывать все пороки души её, то скажу, что она злилась на себя невероятно. Простить предательство задача сама по себе не из легких, но простить предательство себя и своих принципов — вот что на самом деле сложно. Заливайся Аглая хоть сладкоголосым соловьем, то все равно не смогла бы убедить себя перестать сочувствовать. Она прекрасно понимала, что если будет злится на мир и несправедливость, то сделает хуже только себе, так как заставит себя же испытывать муки разочарования и гнева, но как же он посмел убить ребенка. Хуже, убить невиновного, жертву обстоятельств. Подставлять, обманывать ради собственной выгоды — это она могла понять, потому что сама была иногда падка на эти грехи, но убийство было выше ее понимания. Эта мысль пульсировала в ее мозгу, как свежий нарыв, заставляющий раз за разом прикусывать губу и выполнять все известные миру техники дыхания. — Там правда был ребенок? — автоматной очередью выпалила она. — Да — Цветков, непривычно серьезно, бросил ответ больше в небо, чем собеседнице. — Но как? Это же… Невозможно. Нельзя же просто так убить ребенка. Я многое знаю, слышала, однажды ребенка в наркоту затащили, но это же сюжет из Игры Престолов, про кровную месть сожжением на костре. — Аглая начала срываться на визг, задыхаясь в потоке негодования и зла. — Могут же. А кто-то до сих пор говорит, что он прав, этот доктор, что эти твари, дескать, не должны оставить потомства. Да бред, что ни скажи, вообще все это ужасно, с сожжением этим, можно же просто тварей этих поймать и под трибунал. — Ты под суд эту компанию неприкасаемых отправить удумал? Помнишь, с чего эта свистопляска началась? С купленного суда, — они молча поглядели в пустоту, — Есть хоть какие-то идеи насчет личности его? — Полно. — Цветков обвел рукой воздух. — Так и думала. — Давай в города? — Не могу. — Аглая со всей силы ущипнула себя за подбородок. — Пройдет, — Цветков, увидев состояние Аглаи, похлопал ее по плечу. — Это поначалу кажется, что кошмар-караул, потом глаз замылится и попроще будет. — Дай то бог, — Аглая допивала третью кружку кофе подряд, — Как дети? — Хорошо, с Анькой хотим к бабушке их в деревню отправить, все равно каникулы, — Цветков скорчил гримасу, которая возникает только на лице петербуржца на четвертый день беспрерывного дождя. — Весна же, не холодно им будет? Взгляд Цветкова не то чтобы говорил — он кричал, пел и танцевал. О страхе. Страхе того, что достанут даже среднерукого сержанта и его семью. Что вырежут всех. Потому что это их, как теперь известно не остановит. — А сколько им? — Аглая смущенно начала ковырять землю ботинком. — Пять и два. Пацаны. По динозаврам тащатся, весь дом в них. — Это возраст такой. У меня также было, правда динозавр бумажный и один на весь двор. А дальше беседа берет крутой поворот в сторону антропологии и древнего Египта. Потом выруливает на детей, которых ловят с алкоголем на улицах, а после на то, что оба хотят охранником изолятора, но переплюнуть Михалыча в сволочизме врятли удастся.

***

Отдел кипел. Вызовы, жалобы и доносы поступали со скоростью взрыва карбида в унитазе. Бедная Лена Гончарова, замученная бабульками и обеспокоенными мамашами, уже к середине дня была похожа на лошадь после километрового забега. — Может мы еще и неплохо устроились, — прошептал Цветков, пробираясь к кофемашине. Стрелков вошел неожиданно и бесшумно. Затерявшись в толпе кричащих служащих, он, перешептываясь с Мишаней, пробирался к рабочему столу. — Грома надо нейтрализовать, он все сорвет к чертовой матери, — Стрелков продолжал что-то печатать в телефоне. — Он уже отстранен от дела, мы не можем воздействовать сильнее. — Так пришейте ему что-нибудь, вам будто в первый раз. Чтобы к завтрашнему утру у него шанса не было нам что-то испортить, — Стрелков с хрустом размял шею, — и кофе мне сделай. Аглая и Цветков переглянулись. Им точно не послышалось. Тяжелый шар мягко упал в желудок, вызывая состояние легкой паники. — Ты сможешь меня прикрыть? — Аглая уже начала вспоминать пути на метро и автобусе до Громовской обители. — А ты что-ли собираешься… — А что еще делать? Нас иначе вообще всем отделом закроют. — Нет, дело то благородное, я не спорю, но ты до этого от любой работы, кроме бумажек отбрехивалась, как могла, — Цветков смазливо улыбнулся, не договаривая самое интересное. Внутри забушевала злость. В академии она была чуть ли не единственной девочкой в группе и все смазливые и похотливые взгляды прожигали ее насквозь. Развратная улыбка после намека на то, что ее отношения с Громом чуть ближе, чем деловые. — Да даже если я с ним трахаюсь по выходным, это дела не меняет! — Аглая с опаской посмотрела по сторонам, убеждаясь, что их никто не слышит, — Скажи, что у меня дома прорвало трубу или еще что-нибудь. Я постараюсь за полтора часа успеть. — Ну, смотри. На улице холод, иглами пронизывающий насквозь. Кости ноют, шея стынет и прямо чувствуешь, как застываешь. Аглае до ужаса жаль, что она оставила шарф дома. В рюкзаке нащупывает платок, который на церковный манер завязывает на голове. У неё длинные, густые волосы, которые треплются, как флаг на корабле во время шторма. Еще не поздно вернутся, но внутреннее «надо» толкает по направлению к станции метро. Игорь должен узнать, что Стрелков объявил «охоту». В случае малейшего проеба, Стрелковские ищейки с корнем поднимут всю уголовную историю Грома. Избиения, особо тяжкие, превышение полномочий. Что-то забывалось, за что-то отчитывались, но иногда Прокопенко просил Климову как-то замять заявление от какого-то сильно обеспокоенного гражданина. И всё это вскроется, вместе с кипой того беззакония, которое закапывала Аглая. Стрелков не побрезгует и уволит всех троих к чертовой матери, когда ему принесут документы на блюдечке. По факту, это работа со вкладом в будущее, но по правде, это страх за настоящее и одного из немногих «не чужих» людей. Всё что она помнит о Громовском обители — оно далеко, высоко и не обжито. Пролеты между этажами размером с Китай. Начиная с третьего Аглае приходится останавливаться отдохнуть на каждой лестничной площадке. Наконец она добирается до чердака и, привалившись к стене, жмет на звонок. Дверь звякает цепочкой, открывая щель. — Ты зачем здесь? — басистый голос Игоря раздался над ухом. — Поговорить надо, — она дёргает дверь за ручку, — Пустишь? — Здесь поговорим, — Игорь сегодня непривычно злой. — Воля ваша. Сейчас в отделе проходил Стрелков, я подслушала, что он хочет тебя от дела отстранить, — Аглая еще раз вздохнула, набирая побольше воздуха. — А зачем? Меня же уже турнули. — Формально. Но по факту, ты поперся дальше и он на тебя обозлился. Он сказал его ищейкам пришить тебе дело, а если ты забыл, то с твоей криминальной историей там шить ничего не надо, всё и так готово. — И ты это пришла сказать? У меня дела поважнее есть, чем обозлившийся опер. — А ты дальше слушай. Дела твои покрываю я и еще парочка из отдела. Дело Саши Токарева помнишь? — Аглая заметила, как по Громовскому лицу пробежала тень страха, — Ну вот. Я его тогда задвинула и с его родителями полгода разбиралась. Стрелков лично тебе уголовку за этот беспредел завернет вместе с протоколом. И мне за одно. — Значит снова свою жопу прикрываешь? Отговариваешь расследовать зверские убийства, потому что боишься последствий от дела трехлетней давности? — глаза, горящие не хуже лужи бензина, впились в нее. Снова, как маленький мальчишка хочет найти справедливость в мире алчных дядь и теть. — Да я тебя прикрываю! Я с последствиями разберусь, ты уж поверь, но тебя никто не прикроет больше. Сделай милость, хоть раз посиди без приключений. Стрелков гнида, но с опытом и связями, и если даже он ни на шаг не приблизился, то ты подавно не сможешь. — Ты его еще покрывать начни. Если он ничего не нашел — то ему это выгодно. Он в этом замешан и надо это решать. — Так молча решай! Облазь архив, потряси Бустера, вскрой его досье, только тихо. Не лезь на рожон, хоть раз. Игорь, ты поймешь когда-нибудь, что полиция — это не игровой домик для твоих хотелок? Хватит апеллировать тем, что ты раскрываемость делаешь. Мы с радостью от нее открестимся, если нам после этого перестанут хуи за воротник прилетать. В любом другом месте тебя бы уже развернули с уголовкой наперевес. Тебе прощают — так хоть за это будь благодарен, перестань это считать за должное, в конце то концов. Имей блядское уважение ко всем, кто твою жопу прикрывает, рискуя всем, чем есть! Аглая подняла на него глаза. Огромные, бесконечно темные. Как черные дыры. Злые, печальные и… жалостливые? Как в картине да Винчи, где читается скрытый код и числа. «По-жа-луйс-та» блестит в свете тусклой лампочки накаливания. Она выдохнула. В воздухе повисла электролизующаяся тишина, от которой хотелось бежать куда подальше. — Закрыли тему. Постарайся сделать так, чтобы я потом не расхлебывала всю эту кучу говна, — Аглая резко повернулась и побежала по ступеням. — Лай! Она резко обернулась. Это прозвище прицепилось к ней в академии, потому что всем было лень выговаривать имя полностью. Лая, Лайка, Лаенька. Игорь похож на какого-то дальнего знакомого, который тянет моменты из прошлого, чтобы найти контакт. — Прости меня, — у него большие щенячьи глаза, которые по детски растеряны. — Не за что извиняться. Забей, все в порядке. Просто не лезь, куда не просят некоторое время и все. — Хорошо. Звякает дверная цепочка. Лет десять назад у них бы все получилось. Он вроде как к ней подкатывал, а она, должно быть, отвечала взаимностью. Но Саша Филипенко была то ли расторопней, то ли привлекательней. Факт остается фактом — не срослось. У них бы и так ничего не вышло, но вдруг… В участке на удивление спокойно. Всех, кого могли, отправили разгонять протесты. Неприятно безлюдно и одиноко. — Аглая Михайловна! — к ней подбежал новенький стажер, — Я к Игорю собираюсь ехать, он целый день в участке не появлялся. Не знаете, где он живет? Аглая Михайловна. Час часом не легче. — Не далеко. Три станции на север. Метро найдешь? — ответом ей послужил кивок, — Вот и славно. Стажер побежал прочь, придерживая рюкзак на плече. — Малец, — немного погодя крикнула Аглая, — Там рядом с его домом шаурму продают. Возьми, а то он тебя не пустит.