от тебя такого не ждут

— Что этот клоун опять натворил? — Аглая врывается в отдел, с сумкой наперевес, попутно включая свой компьютер. — Аглая, ты не поверишь, — доносится из дальнего угла. Это Даша – одна из немногих, кто хоть как-то контактирует с девушкой, — Игорек наш где-то нашел мусоровоз и распахал какую-то центральную площадь, но это только часть комедии. Аглая, у него сегодня выходной. Это уже не любовь к работе, это мания какая-то. Даша была жуткой сплетницей и если спросить ее про что-то, то уже через пять минут ты узнаешь всю родню виновника и мнение дяди Кости об этом. Самой Аглае не было дела до сплетен. Что, кто, зачем – ей было не важно, у нее и своя жизнь есть. Давайте она с ней разберется? Но на подругу она не злилась, такая уж она, ничего не поделаешь. — Понятненько, — Аглая попыталась быстро завершить монолог. Новости об похождениях Игоря стали некой традицией, ритуалом. Так она начинала практически каждый свой рабочий день, и это поднимало настроение. Пока есть люди готовые распахать мусоровозом центр, мир относительно в безопасности. День начался. В перерывах между отчетами и заявлениями ей рассказали, что Гром в свой выходной гонялся за грабителями банка, и что они были одеты, цитирую: «как хоккеисты из того мульта, еще носы такие огромные». Главная интрига раскрылась ближе к обеду, а именно то, что Прокопенко в отделе еще не появлялся, поэтому шоу со ставками она не пропустила. Аглая успела с головой уйти в работу, попутно радуясь, что на место преступления её не вызвали, а ведь могли. В отделе все знают, что она не любит выездные работы, особенно какие-нибудь облавы, но даже проверка места преступления ей очень не нравится. Но именно этого и хотели некоторые в отделе. Они считали, что если Аглая не готова отдать свою жизнь за спасение и не кидается на амбразуру и, о ужас, думает в первую очередь о себе, то ей не место в бравых рядах защитниках народа. Когда эта кучка моралистов доводила её до предела своими шутками, комментариями и подлостями, она зло вспоминала, как не меньше половины из них приходится уговаривать ехать куда-то, ведь им страшно и они не готовы жертвовать собой за такую зарплату. Аглаю уговаривать не надо, но в отличие от других, она и в спокойной обстановке вам скажет, что героиней не является. И работает от 8 утра до 6 вечера без риска для жизни, в то время как ее друзья во всю глотку кричат о важности их работы и необходимости идти на жертвы во имя безопасности. Это была защитная реакция, самые трусливые орали громче всех, а готовые работать во имя, как Гром, ничего не говорили, а просто делали. Спустя много лет формирования иерархии и устоев выделились ссыкуны и собаки. Собаки делали, а ссыкуны кричали. Но это если по правде, а так, снаружи, не вникая в суть дела. Все бежали вечером с работы, и Аглая тоже бежала, но все кричали, что преданы делу и готовы прийти на помощь гражданам в любой момент, а она говорила, что работает до 6 и у нее есть своя жизнь. За такие заявления мнимые собаки разорвали девушку, тогда еще глупую и наивную, говоря, что они должны жить своей работой, а те, кто ставит себя выше, могут идти и им здесь не место. Но Аглая не ушла. Она продолжила работать и понижать градус важности их профессии своими уходами по графику, разговорами о личной жизни и показывая свою неготовность прыгать в открытый огонь за полудохлым хомяком. Её ненавидели почти все. Тем, кто не лезет в чужую жизнь и, конечно же, будучи ссыкуном – и дела нет до нее. Девушка никак не пыталась опровергнуть слухи и насмешки. Людям, травившим ее, нужна была не правда и даже реакция, а опора, на которой они могут доказывать, что они ответственные герои. И даже несмотря на ее ответы, они продолжат это делать для самоутверждения. Такова была ее реальность. Она была нелюбима и одинока. Не жалейте ее, она давно научилась с этим жить. — Климова, — раздалось как гром, — иди сюда, тут новенький. Это был Максименко, один из «собак». Он питал к ней особый род ненависти и знал ее болевые точки. Он хотел затравить ее своими издевками и нелюбимыми ею заданиями настолько, чтобы она ушла. Тогда бы он стал сильным, сильнее этой недостойной Климовой. — У меня дела, сейчас никак, — Аглая даже не оторвалась от компьютера, у нее работа, а если она и впрямь нужна Максименко, то пусть он докажет. — Значит брось их, это важнее, — с каплей раздражения прозвучало из зала. — Уговорил, иду, — в такие моменты с ним лучше не спорить, играть в важность было банально опасно. В зале обнаружился сам Максименко и какой-то маленький мальчик, похожий на щенка. Только не гордой и статной овчарки, а маленькой и глупенькой болонки. — Это Дима Дубин, новенький. У меня дел побольше и поважнее твоего, так что проводи его. Он развернулся и направился к кофе машине. Там дела действительно поважнее. Аглая вздохнула. Она ненавидела проводить «экскурсии» для новеньких. Именно ненавидела, а не просто не любила. Всей душой и сердцем. Это было выше ее сил – работать экскурсоводом и вводить маленьких наивных детишек в этот котел ядовитых гадюк. Уж лучше участвовать в облаве. — Дубин, значит. Ну что ж, Дубин, пойдем, — Аглая вздохнула очень тяжело. Учитывая взгляд новенького, даже слишком. Что говорить этим щенкам, чтобы ввести в курс дела центрального отдела полиции? Вопрос, решение которого Аглая избегала много лет. Их же всему учили в академии, что им еще нужно? Не найдут что ли, где туалет? Вспомнился свой первый день. Экипировка, работники и самое главное: ссыкуны и собаки. Аглая не знала какая у них экипировка, из коллег с ней разговаривали от силы трое. Но без знаний о их иерархии пацан не протянет. Полбеды – выжить на улице и операциях. Надо еще уметь выжить в коллективе лицемеров. А дорогу до туалета он сможет найти сам. — Так, скоро тебе выдадут стандартный набор стажера: форму и фонарик, чтоб не потерялся, — она обернулась, но зря. Это чудо природы столкнулось с кем-то и раскидало по полу папки и бумаги, а теперь пытается все это собрать. Аглая вздохнула еще сильнее и шепча себе под нос: «Да блять, сколько можно?», отметила, что это только начало. Прикинув в голове варианты самых важных мест в участке, она решила, что надо заскочить к дяде Косте. Он как раз заведует важным местом. — Так, смотри, это святая святых – склад вещдоков, а это дядя Костя, он тут всем командует. А еще он хорошо относился к Аглае. Костя всегда сидел в отделе, выполняя функцию радикального вахтера на случай чрезвычайных ситуаций и по доброте душевной поддерживал девушку, отпаивая чаем и кое-чем покрепче после особенно жестоких выходок рыцарей чести. — Здрасте, — коротко пискнул Дубин. — Дядя Костя добрый, но вот тебе одно правило: здесь ничего не трогать. Все. Идем дальше. — До свидания, — еще тише пискнул мальчик и вдобавок умудрился споткнуться об какую-то коробку. Аглая чуть тише, чем в прошлый раз прошептала: «Да блять, ты можешь ходить, сука, нормально или нет?» и помогла этой неваляшке подняться. Она подумала не ходить в изолятор, а рассказать все на словах, в голове на всякий случай отмечая, что в случае чего она всегда сможет запереть его там. Желательно с кем-то. — Так, изолятора два. Общий и одиночный. В одиночном сидят конкретные отморозки, а в общем всякая шушера. Ильин, у меня новенький, открывай. Изолятор был большой. Самое веселое – это наблюдать за взглядами несчастных узников, заполняя какие-нибудь бумаги напротив камеры. Развлечение, конечно, извращенное, зато соответствует духу заведения. Главной гордостью изолятора пока что была банда, а жемчужиной по праву считался псих. Понятное дело, что скоро его отправять в психлечебнику, поэтому каждый третий не упускал шанса поглядеть на него. — Вот, полюбуйся на красавца, только сегодня поймали. Таких к нам нечасто привозят. — Вы говорите так, будто это продукты в магазине, — сказал стажер. Аглая вздохнула. Еще один моралист. «Преступники тоже люди и надо относиться к ним как к нормальным людям» – и ещё много поучительной ерунды. К этим нормально относиться нельзя, но этого не объяснишь мальчику, который болеет за справедливость. Только вот такие, как эта банда не заслуживают никакой справедливости. — Ну, а как еще? Работа у нас скучная и нудная, мы этих уродов каждый день кучей видим, вот и становятся все на одно лицо. — Вообще, зря вы так. Вы знали, что каждый пятый находится здесь по ошибке? — Конечно знала, вот этому, - она показала на психа, — самое место в психушке. Дубин не стал продолжать. «Вполне возможно, – подумала Аглая, – он в шоке». Их экскурсия в мир животных и прочих сотрудников полиции завершилась на пошлой шутке охранника изолятора. Попивая свой кофе, девушка решила рассказать ему о самом главном в их отделе. — Наш визит в центральный отдел полиции практически закончен, но я не рассказала тебе одну нашу тайну. Ты еще маленький, а маленькие любят сказки, так что слушай. Наша работа очень тяжелая и такие, как ты, бегут отсюда быстрее ветра, лишь бы не вариться в этом адовом котле. Но если ты захочешь испытать себя на прочность, то знай, что в нашем дружном коллективе есть две группы: ссыкуны и собаки. Ссыкуны боятся за себя, ищут крайних, в первую очередь думают о себе, а только потом об остальных и крайне не соответствуют образу героя-полицейского. А собаки – они за правду и справедливость, готовы на все, чтобы истребить преступность и в большинстве своем думают, что устав – это деепричастие. Ссыкунов не любит никто и все гнобят, а собаки – это гордость отдела. Естественно, и то и другое звание надо заслужить. Вдруг стало очень тихо и Аглая сразу поняла, что у нее критически мало времени, чтобы предупредить новенького. — Встань по стойке смирно, начальник идет, — зашипела она. Сдерживать смех при виде новичка было мучительной пыткой. Дубин вытянулся, как оловянный солдатик. Это шел Прокопенко, а значит шоу начинается. Все знали сценарий действий и делали все безукоризненно. Мой дорогой читатель, для полного погружения в сюр происходящего, оставлю вас без моих комментариев. — Грома ко мне, — спокойно, но с долей раздражения прикрикнул начальник. Повисла тишина. — Грома ко мне! — кажется, этот вопль услышали в соседнем здании департамента культуры. Орал он без мата. Это достаточно культурно. По традиции Грома привести должна была Аглая. Она была низшим звеном, поэтому именно ей было предначертано испытать весь гнев Грома. Но никто и не догадывался, что в большинстве своем гнев испытывал сам Гром. Игорь опять спал в изоляторе. Его соседей по камере отдел с операми ловил неделю, а трое до сих пор лежат в реанимации. Гром поставил их у стенки, а сам улегся спать. Почему-то Аглая даже не удивлена. — Подъем, пташка, — произнесла Климова, открыв дверь. — Игорь, я в шоке, зачем тратить на этих клоунов свой выходной? И Прокопенко тоже вот хочет узнать, так что идем. Мы еще скинемся на ремонт дороги. Гром пробурчал что-то нечленораздельное, вполне возможно, просьбу оставить свои шуточки при себе. — Это че, мент? — в ужасе спросил один из бандитов. — Не знаю, его наниматель нам ничего не говорил. Аглая обожала смотреть весь спектр эмоций, отображаемый на лице вопрошающего после ее ответа. Эти пакости она никак не оправдывала. Может было плохо так поступать, зато очень уморительно. Часть со ставками ее не интересовала, и так было ясно, что Грома не уволят. А если уволят, вместе с ним уйдет пол отдела. Он выполнял половину из общей работы, это было невыгодно никому. Прокопенко не дурак, и не станет так делать. Покричит, порвет бумаги, предложит написать увольнительную и, о боже, заберет значок. Но утром отдаст. Потому что он не дурак. Покинув кабинет начальника, Гром забрал огромную кучу денег со ставок и отдал все дедушке, который потерял кошылек. Вот он дурак. Мог хотя бы немного себе оставить. Все равно потом будет искать пять рублей на шаверму. День закончился. И он был отвратительным. Если занимаешься нелюбимыми делами, то это отвратительный день. Но все можно исправить вкусным ужином и любимым сериалом. Ах да, и плед. Обязательно нужен плед.