Когда все стихнет

***

«Будь паинькой… Легко сказать, — мысленно ворчала Элли, провожая взглядом этого странного и очень уж молодого доктора, — а доктор ли? И откуда он вообще такой взялся? » Недоверие и любопытство толкались локтями в голове Уильямс, отчего головокружение и боль чувствовались острее. Недоверчивость беспокойно бубнила, что этот человек опасен, но проснулась логика и аргументами, словно свернутой в трубочку газетой, шмякнула оппонентку по лбу. Ведь действительно: хотел бы этот парень ее смерти, так достаточно было просто не трогать. Элли было ясно как день, что после боя с бандой, а потом и с Эбигайл Андерсон она находилась на самой грани жизни и смерти, а возможно, уже и почти за ней. Уильямс после ухода Шона, пересиливая головокружение, боль и слабость, пыталась осмотреться и даже встать. Была уверена, что медик не все вещи взял с собой, и они могли дать хоть какое-то представление об этом человеке. Но стоило просто попытаться сделать усилие, как тело начинало протестовать всеми доступными способами. Элли было паршиво, и все, чего она смогла достичь — это приподняться на подушке повыше, а потом отдыхать, словно на плечах целую тонну груза за раз перетащила, и пережидать, когда утихомирится боль в теле. В этот день о прогулке даже просто по комнате можно было не думать. Отпив воды, Элли принялась осматривать то, что было доступно взгляду. В поисках убежища ее занесло в дом когда-то явно состоятельных людей. Спальня была большая, обставленная со вкусом, но без особой фантазии, обычный американский стиль в спокойных бежевых и серых тонах, которые теперь и различить было сложно. Только обои на стенах были словно из другой эпохи: на сером фоне вились веточки растений с порхающими птичками. На какое-то время они привлекли внимание Элли: пичужки летающие, сидящие на веточках, поющие, воркующие. Они были четко прорисованы и забавны, хотелось их зарисовать. Но у Элли Уильямс, похоже, было еще море времени, чтобы разглядеть подробности бумажной птичьей жизни, поэтому взгляд зеленых глаз заскользил дальше. В комнате было два окна: одно большое на левой стене от Элли было по-прежнему наглухо закрыто ставнями, а второе — по другую сторону от кровати, и это его приоткрыл парень, пустив воздух и хоть немного света в комнату. С той стороны вообще было больше места, поместился и небольшой журнальный столик, и пара кресел, и виднелась дверь, наверное, в душ. На стене напротив кровати висел большой телевизор, ближе к окну разместился женский туалетный столик и комод. Ну и сама кровать с тумбочками и светильниками. Все, что было тут от неожиданного соседа, — медицинский кейс на комоде и несколько принесенных им книг. Том, который парень читал последним, он, не закрывая, просто перевернул вверх корешком и оставил на постели около подушки. Элли, немного поворочавшись, все же взглянула на обложку, — толстенный фолиант по медицине, что-то о хирургии, и с таким названием, которое вылетало из головы, даже не будучи дочитанным до конца. Рядом с кейсом высилась кучка ампул и упаковки от каких-то порошков — наверное, антисептики. Даже этого было достаточно для понимания, что совершенно посторонний человек изрядно растряс свои запасы, чтобы дать ей еще один шанс. А ведь медикаменты за четверть века пандемии КЦИ и разрухи стали очень ценным ресурсом для выживания. В Джексоне медицина уже давно перешла к народным методам и средствам. Можно было считать везением, что в городе выжили пара человек, которые и прежде разбирались и увлекались такими вещами, а теперь стали главными поставщиками лечебных средств в их небольшой общине. Был в городке и аптекарь, который умел изготовлять некоторые несложные препараты, но с материалами для них у него почти всегда была напряженка. Для производства лекарств все же требовалась более серьезная база, чем бывший аптечный магазин, но как-то справлялись. А найденные таблетки и порошки, как наследство сгинувшей цивилизации, берегли для сложных случаев и срочной помощи. О соседе можно было сделать не так уж много выводов: не бродяжка, и, скорее всего, жил и учился в крупной общине или в карантинной зоне. Если может читать подобные зубодробительные медицинские трактаты, то имеет действительно профильное и очень неплохое образование. По оговоркам о стерильности палат и уборке ясно, что со всем этим знаком не понаслышке. И Элли подумалось, что он все же не из мелкой общины, а из КЗ, и было любопытно, из какой. Ближайшая прежде была в Лос-Анджелесе, но как там обстояли дела, Уильямс понятия не имела. Лас-Вегас не выжил, и проходя мимо, Элли в этом лично убедилась. Город был просто наводнен инфицированными, их там были тысячи, если не сотни тысяч. Стоны, крики и щелчки зараженных были слышны еще на подходе к городу, и именно поэтому она, добираясь до Санта-Барбары, предпочла обойти его окраинами. Да и не могла КЗ в пустыне просуществовать долго. В общем-то, предполагать можно было что угодно, сообщения между карантинными зонами нарушились, когда большинство из них ФЕДРА оставили из-за бунтов и проблем со снабжением. И теперь этот парень теоретически мог быть откуда угодно. Элли своими телодвижениями все же растревожила боль и ощущала усталость, и как ее это не раздражало, пришлось улечься удобнее и расслабляться, разглядывая то птичек на стене, то потолок, который местами был украшен небольшими пятнами из-за протекающей крыши. В этих пятнах даже чудились очертания леса и бегущего зайца. Абстрактные мысли ее недолго занимали, лес и зайцы невольно наталкивали на мысли о лесах долины Джексон-Хоул, а дальше цеплялись воспоминания об общине Джексона, ферме, Дине и малыше. Тоска и желание оказаться там прямо сейчас грызли душу, но и на этом поток мыслей не останавливался. Следом возникали воспоминания о Томми, Джесси и Джоэле, и нутро начинало ныть от всплывающих в памяти событий прошлого года, словно бумерангом возвращая Элли Уильямс к тому, что произошло всего несколько дней назад. Правда, Элли заметила, что чувства несколько изменились. Исчезла одержимость идеей найти и убить Эбби Андерсон. Более года это желание преследовало и не давало покоя, ради мести она переступила через себя и почти буквально прошлась по головам. Искупалась в крови, нарушая хрупкие границы морали, но в Сиэтле все закончилось крахом, из-за нее самой, когда в момент слабости она потеряла чертову карту. Из-за ошибки Элли Уильямс их тогда нашла Эбби Андерсон, и это стоило жизни Джесси, оказался искалечен Томми, ранена Дина, да и сама Элли. Она тогда так удивилась, что женщина, самым жестоким способом убившая Джоэла, смогла остановиться, всего лишь услышав голос того мальчишки азиата со шрамами. Да и вообще, Элли лишь позже поняла, что Эбби в театр пришла с Серафитом. Волк и Серафит вместе — это было почти невозможно. Как бы ни крутились вопросы в голове, но Элли было не суждено узнать ответы на них. Она даже толком не понимала, за что Андерсон убила Джоэла. В начале, узнав от Норы, что вся эта шайка волков из Сиэтла, на самом деле бывшие цикады, Уильямс была уверена, что приемного отца убили из-за событий в Солт-Лейк-Сити, а точнее из-за того, что он не дал убить ее и увез от “Цикад”. Но в театре, сказав Эбби, что все из-за нее и именно она им нужна, увидела в лице Андерсон непонимание и удивление. Да и Нора догадалась о том, кто такая Элли, лишь заметив, что она иммунна. Все это было так странно. И все же истоки мести были именно в тех событиях. Андерсон хватило наглости высказаться по поводу того, что в Джексоне они их пощадили, а Элли не оставляла мысль о том, что лучше бы и ее убили тогда. Потому что смерть Джоэла сломила в ней что-то, и даже мирный год после Сиэтла порой превращался для нее в ад. Временами она бывала счастлива: забота о беременной Дине, семейные будни, взаимная любовь, рождение Джей-Джея — все это должно было дарить счастье и покой, и отчасти так и было. Но оставался неоплаченным долг, и мучили сны и видения, в которых раз за разом на ее глазах погибал отец. Между ними осталось столько недосказанного, она едва успела прийти к тому, чтобы оставить обиду, и в этот момент его жизнь забрали. У Элли в голове до сих пор не укладывалось, почему все именно так произошло, и за что с Джоэлом поступили так жестоко. Они с Томми и с Джесси смогли собрать урожай мести, и больше всех постаралась Элли. Жалела ли она? Элли Уильямс сама затруднилась бы дать ответ на этот вопрос. Те, с кем она сводила счеты, были убийцами и соучастниками убийства, и Элли этого знания было достаточно. Кто знает, возможно, был шанс у той же Норы остаться в живых, ведь уже тогда Уильямс по-настоящему хотела найти только Андерсон, и ей просто нужны были сведения. Но чернокожая дуреха решила бежать, надеясь на помощь других волков, и сама себя загнала в угол, а точнее — в больничный подвал. Возможно, был шанс и у Мэл с Оуэном, если бы парень не оказался склонен к рыцарским замашкам, и не думая о беременной подружке, решил, что запросто обезвредит девушку, прошедшую в его убежище чуть ли не буквально по трупам. Такого человека даже жалеть было трудно, — благородный дурак, волчонок, выживший только благодаря защите стаи. И подружка оказалась не лучше, хотя тут сложнее: видимо, эта Мэл очень любила парня, и не думая о себе и ребенке, кинулась на Элли с ножом. И что было с ней делать? Знание, что убила беременную, едва не стоило Элли в тот момент разума, и только появление Томми и Джесси удержало сознание от падения в бездну. Потом она много раз думала о том, что случилось: к тому моменту она уже была слишком измотана физически и морально, и мысли о беременности подруги тоже крутились в голове, не находя, как и где улечься в измученном сознании. Было действительно жаль единственную невинную жертву этой мести, которая так и не увидела свет. Элли невольно возвращалась к событиям прошлого, и впервые это было не так болезненно. Отчего-то ей казалось, что повторись та ситуация, и она, скорее всего, вновь прошла тем же путем. Вот только если бы не чертова карта с помеченным театром… это была ее ошибка, и осознание этого грызло до сих пор, но и эти укусы уже были не такие болезненные. Возможно, пришла пора отпустить прошлое и думать о будущем: Дина, Джей-Джей, ферма, Джексон — мысли о них отзывались болью с привкусом неопределенности, и с этим теперь предстояло разбираться. Кажется, Дина так и не поняла, что у Элли не было выхода, кроме как пойти за Эбби, но все же Уильямс надеялась, что ее возвращение расставит все по местам. Треклятая Эбби; только теперь, едва не сдохнув, Элли могла спокойно подумать о произошедшем, и мысли порой даже смешили. Жажда мести, а скорее одержимость, довела Уильямс до того, что, добираясь до этой сучки, пришлось уничтожить едва ли не сильнейшую банду Санта-Барбары, смех, да и только. Ведь вполне можно было оставить все как есть, и эта дрянь просто сдохла бы на столбе, к чему она была уже довольно близка, когда Уильямс ее нашла. Однако Элли настолько хотелось убить эту мужиковатую блондинку собственными руками, что даже с серьезным ранением влезла во все это. Черт возьми, она эту дрянь вытаскивала из рабства — идиотизм! И ведь вытащила. Хотелось бы Элли Уильямс знать, что за пасьянс разложила судьба. Элли очень удивило, что тот мальчик со шрамами до сих пор при Эбби, и она о нем искренне заботится. Может, в этот момент в Эбигайл Андерсон она увидела обычного человека. Когда та отказалась драться, первым делом это показалось Элли трусостью ослабленного физически человека, но потом стало понятно, что ее заклятого врага беспокоили только безопасность и здоровье мальчишки. Стоило лишь приложить нож к тощему горлу, и Андерсон согласилась на бой. А теперь Элли лежала и задавалась вопросом: а могла бы она убить этого мальчика? Обессиленный подросток видел ее и нож, приставленный к горлу, и Уильямс не знала, смогла бы она убить ребенка, в сущности, спасшего тогда в театре четыре жизни, в том числе ее собственную, но этого хватило спровоцировать бой. Ослабевшая Эбби, измотанная Элли, — бой шел на чистом упрямстве, и накопленной ярости, питавшихся от жажды мести, так долго давившей тисками, свернувшейся в душе тугой пружиной — это было если не сумасшествие, то уж точно что-то близкое к этому. Утопление собственными руками врага — слишком долгий способ убийства. За это время столько всего пронеслось в сознании, и пришло понимание непомерности цены, уплаченной за месть ими обеими. У Эбби были какие-то свои причины мстить, и возможно, ее также преследовала одержимость этой мыслью. Элли всегда знала, что Джоэл ради выживания много чего натворил, и враги на пустом месте не рождаются, вот и Андерсон прошла свой путь, а пощадив Элли Уильямс, породила новый виток, возможно, более жестокой мести. А что дальше? Убив эту блондинку, Элли не вернула бы Джоэла и прежнюю жизнь, она и сама не стала бы прежней, и возможности сказать отцу, о том, что любит его и простила, это бы ей не дало. Могло ведь и так выйти, что тот мальчик, который спас ее когда-то в театре, пришел бы однажды отомстить за Эбби, забирая жизни, которые прежде уберег. Или убил бы ее там же, в воде, опустошенную и понимающую, что эта последняя смерть от ее рук ничего не решила и не дала, а просто испила остатки души и человечности, оставив лишь оболочку. Наверное, она даже не стала бы сопротивляться. Новый виток мести: еще одна душа, сгорающая от ненависти, еще одни руки в крови — Элли не хотелось этого. Эбби Андерсон уже почти обмякла в руках, когда Элли подумала, что Джоэл не хотел бы для дочери такого конца, ведь он спасал свое Солнышко, чтобы она жила и имела шанс стать счастливой. И благодаря ему у Элли Уильямс это все даже было. И после Сиэтла было бы, если бы не одержимость. Как-то неожиданно Элли очень даже явно представила себе Джоэла, удобно расположившегося в кресле на крыльце дома в Джексоне, перебирающего струны гитары, а рядом на столике — коричневая кружка с рисунком совы на боку, наполненная горячим кофе. И на спокойном лице мужчины была грустная улыбка и такой знакомый теплый взгляд. Разжимая руки, она чувствовала, что в душе разлетается прахом та пружина ярости и жажды мести, что не давала ей последнее время ни есть, ни спать и подталкивала к сумасшествию. В момент, когда пальцы разжались, отпуская Андерсон, и та пыталась сделать судорожный вздох, Элли Уильямс стало легче, словно вместе с Эбби и она сама делала эфемерный вдох. Она не хотела думать, что это было — слабость или усталость, просто так было правильно. Уильямс отпустила эту блондинку, надеясь, что жизнь их никогда больше не сведет, и наблюдала, как Андерсона бережно осмотрела мальчишку, убеждаясь, что он цел, а потом послушно зарокотал мотор лодки, и Эбби направила ее в сторону группы островов. Элли было все равно, плывет Андерсон в неизвестность или там что-то есть. Рыжеволосая впервые за долгое время по настоящему плакала, чувствуя, как со слезами уходит боль - не физическая, а накопившаяся, пока душу нещадно жгла ярость и одержимость местью. На смену постепенно приходило облегчение. А физически она даже не знала, где больнее, как и понятия не имела, сколько времени ушло, чтобы эмоции хотя бы отчасти улеглись. Шатаясь от слабости и боли, она потратила время на поиск ножа: очень не хотелось потерять единственную вещь, оставшуюся от матери, и выручавшую ее не раз, нашла лишь чудом и очень вовремя. На пляже стали появляться какие-то люди; сразу ее не заметили: там шел бой, и влезать в это рыжеволосой не хотелось, так что забравшись в лодку, она тоже сначала отправилась в сторону океана, но потом повернула суденышко вдоль берега, плывя прочь от Санта-Барбары. Так или иначе, она достигла того, что требовалось, — завершила для себя эту историю. Решила, что думать и копаться в себе времени будет еще много, если выживет после ранений, а состояние по мере того, как в крови адреналин сходил на нет, становилось все хуже. Пытаясь не потерять сознание, она что-то записывала в дневнике - слишком многословное и эмоциональное, и что в том потоке слов смог понять для себя Шон, она не знала. Она планировала добраться по морю поближе к нужному шоссе, но к берегу пришлось свернуть раньше, когда увидела ряды домов на пляже. Некоторые из них были вполне целыми и могли послужить убежищем на время, пока Элли хоть немного придет в себя. А один из домов вообще казался пришельцем из прошлого, и только лианы, карабкающиеся по опорным балкам террасы, выдавали реальность. В этот дом Элли и забралась, а потом была не рада, так как даже обследовать дом не было сил. Почти не осталось питьевой воды, и сил хватило забраться в спальню, подальше от шумного океана, от шума прибоя которого казалось, что злосчастные волны шумят в голове и разбиваются о кости черепа. А дальше она почти ничего не помнила. Пыталась обработать рану с разошедшимся швом и несколько кровоточащих порезов разной глубины; еще в лодке она обернула руку майкой, и теперь она болела и ныла едва ли не сильнее чем бок. В какой-то момент сообразила, что если организм не сдюжит сам, то этот милый домик станет мавзолеем для Элли Уильямс. Растянувшись на сухом и пыльном ковре, собственно, ожидала смерть. Приходя в себя, что-то снова по привычке писала в тетради, затем прятала ее в рюкзак и проваливалась в забытье. Потом было ощущение прикосновения, и когда она попросила воды, губы увлажнились. А очнулась она уже не на полу и обнаружила нежданного соседа и спасителя. Хоть и стало легче думать о прошлом, но особого желания копаться в собственных мыслях и мотивах последних поступков все равно не было. И этого самокопания в последние дни даже удавалось избегать: возможно, странный медик посмеялся бы над ней, признайся Элли, что спас он ее еще и от самоедства. Удивительная схожесть этого парня с приемным отцом завораживала, но еще интереснее было ощущать, как эта иллюзия рассыпается. За этим мужчиной она наблюдала сначала с настороженностью и недоверием, а потом с интересом, при этом казалось, что и голова не так сильно кругом идет. Ее раздражало, что он все время держался рядом, но и остаться одной не хотелось. Присутствие этого человека давало возможность не думать, а теперь он отправился в город, и Элли невольно окунулась в размышления. Потом вроде бы уснула, а когда открыла глаза, по теням в комнате заметила, что должно быть уже около полудня, а в доме прежняя тишина. Не повод беспокоиться — подобная вылазка могла затянуться по вполне банальной причине, да и по большому счету, Шон рассчитывал на время до вечера, но все же Элли стало слегка тревожно. Она больше не боялась умереть в этом доме, ведь стараниями этого Шона она уже получила первую помощь и уход. Сознание уже не скатывалось в небытие, так что шанс выбраться был. И все же она тревожилась именно из-за медика, хотя причин-то и не было — по меньшей мере, пока что. Девушке уже казалось, что она отлежала все бока, и когда удалось повернуться на относительно здоровую сторону, устроиться удобнее, то оказалось, что с такого ракурса в пятнах на потолке лишь четче прорисовался лес, где между стволов деревьев теперь виднелся силуэт рогатого лося, а у зайца появилась пара — может быть, это была зайчиха, бегущая рядом. За четверть века после пандемии зверья и рыбы в лесах и реках развелось больше, но с рыбалкой Элли не поладила, а вот охота, особенно за последний год жизни на ферме, стала для нее отдушиной. Стараниями рыжеволосой в их с Диной доме дичь не переводилась, хотя и шрамов на теле и лице это увлечение добавило. Дина ругала свою зеленоглазую подругу за риск, и действительно, глупо было идти с ножом на дикого кабана, но как было объяснить любимой, что этот риск напоминает Элли, что она еще жива, а может быть, рискуя, она неосознанно искала смерти. Элли вновь поймала себя на мысли, что погружается в мрачные воспоминания, и сон как назло не шел. Преодолевая слабость, она выпила отвара, и взгляд снова обратился к потолку. “Если забыть про лосей и кабанов и проехать сквозь лесную чащу, а потом спуститься по склону, то можно попасть в Джексон, — при этой мысли на лице Элли появилась теплая улыбка, — черт возьми, за пять лет это место стало моим домом, а поначалу все было так сложно”.

***

Уильямс по приезду в общину долго не могла прижиться, чуралась людей, предпочитая одиночество или компанию Джоэла, которая расширилась за счет его брата Томми с женой Марией. Не могла Элли найти и занятие по душе. В городке было не принято сидеть сложа руки, все были при делах, работая на благо городка, и Уильямс было совестно отлынивать. Конечно же, она предпочла бы ходить в патрули, но Томми с Марией и слышать не хотели о том, чтобы допустить такую юную девушку к этому занятию. Тот факт, что она за год, вполне возможно, убила зараженных больше, чем любой из патрульных Джексона, не принимался во внимание. Со слов Джоэла им было также известно, что Элли не пугает убийство бандитов, — девушка уже убивала, и не раз. Не было у четы Миллеров сомнений и в том, что любого, кто покусится на нее или тех, кого Элли защищает, девушка убьет и глазом не моргнет. Тут возражение было иного порядка, что, мол, допустят они к патрулированию Элли Уильямс, которой еще и пятнадцати лет нет, и за ней начнут проситься в патруль другие подростки — в основном, совершенно неготовые к вылазкам, убийствам, да и просто к страху перед зараженными. Юношей и девушек Джексона пытались учить выживанию. Для будущих патрульных были организованы курсы и тренировки, выделены спортивные площадка, спортзал и помещение для лекций, и их лишь иногда привлекали для простеньких заданий за стенами. Вот на эти занятия Элли настоятельно рекомендовали поступить, а в семнадцать или в восемнадцать лет допустили бы для начала к групповым патрулям. Элли недовольно фыркнула и замкнулась в себе, ведь даже Джоэл в этом поддержал не ее, а начальственную родню. Она не понимала, зачем так все усложнять. Теоретические знания по выживанию не заменят практику, да и знать надо было не так уж и много. Какой смысл был растягивать обучение на несколько лет? Оказалось, что эти курсы были отчасти совмещены с получением школьных знаний и некоторых профессиональных. Молодежь успевала перезнакомиться и сдружиться. Правда, той молодежи набиралось всего десятка полтора и возрастом от тринадцати до шестнадцати в одной группе. Можно сказать, что это была вся старшая школа Джексона. Мария, несмотря на малую численность общины, пыталась хотя бы отчасти сохранить прежний уклад, в том числе давая детям возможность получить образование. Пока юное поколение училось и тренировалось, участие в жизни общины не отменялось. Для молодежи был огромный выбор общественных и сельскохозяйственных работ. С одной стороны, подход был очень даже правильный, ведь подростки так познавали разные виды работ и нужды их маленького городка, а заодно и знакомились с жителями общины, а с другой - молодые люди были заняты делом, и времени на глупости у них оставалось не так уж и много. Должно быть, по задумке мудрой Марии Миллер, так могла быть обеспечена преемственность поколений и обучение молодых людей на практике. Только вот что было делать, если фермы угрюмая девчонка возненавидела сразу же: блеющие овцы, орущие петухи и кудахчущие куры ее раздражали. Копание в жару на огороде неизменно даровало чувствительной коже солнечные ожоги и яркую россыпь веснушек не только на лице, но и на теле. Она сто раз зареклась никогда даже не помышлять о жизни на ферме. Для нее работа на сельских усадьбах имела только один плюс — находились все эти сельхозугодья за пределами города, и была возможность ненадолго удрать, чтобы побродить в лесу. Работа в городских теплицах для Элли Уильямс была терпимее, а вот помогать в магазинах и особенно в столовой было мучительно из-за постоянного наплыва людей. В начале бывало, это вводило девушку в подобие ступора, но постепенно дикарка стала привыкать. Ну а всякие уборки улиц — это был удел провинившихся, если, конечно, это не была авральная уборка завалившего улицы и дома снега. И, чего греха таить, среди провинившихся ей приходилось бывать, и нередко. Мария не щадила даже родню, считая такой метод воспитания очень даже полезным. Мария Миллер была умной женщиной и прекрасно видела, что Элли все это дается с большим трудом: слишком замкнутая и недоверчивая девушка не стремилась с кем-то сближаться, и за первые четыре месяца у нее даже близко друзей не появилось. Общение по делу — всегда пожалуйста, но стоило попробовать приблизиться к этой дикарке, как она под любым предлогом исчезала из вида. Худо-бедно к ней смогли подобрать ключик Дина и Джесси. Дина с ее оптимизмом, любопытством и харизмой, и Джесси — умный, наблюдательный и удивительно спокойный все же сумели преодолеть хроническое недоверие рыжеволосой девушки, да и то не сразу. А началось все с драки. В маленькой общине слухи разлетались в мгновение ока, и конечно же, все знали, что в город вернулся старший брат Томми Миллера. Тот самый, который не так давно был в общине проездом и помог отбить и запустить электростанцию. Знали и то, что эта рыжая девчонка с небрежно собранными в хвост волосами — его приемная дочь. Прошлое их появление осталось почти незамеченным из-за нападения бандитов и похорон погибших, отладки работы гидроэлектростанции и подачи электричества в городок. А теперь эти двое вернулись, решив обосноваться в Джексоне. Кроме этого ходили слухи, что старший Миллер с этой девушкой сумели вдвоем пройти половину страны. Одноклассникам Элли, некоторые из которых и за стенами почти не бывали, было бы любопытно расспросить о путешествии, узнать хоть немного о том, что происходит вокруг, только вот молчаливая и вечно настороженная новенькая не желала рассказывать о себе и их с Джоэлом походе. Она неизменно показывала хорошие, даже отличные результаты на занятиях, но было видно, насколько ей это все неинтересно. И Элли действительно скучала, потому что, как бы она не плевалась в сторону военно-подготовительных школ Бостона, а все, что преподавали теперь в Джексоне, для нее было пройденным материалом. Да и на тренировках она обнаружила, что имеет подготовку получше, чем многие местные ребята, хотя и несколько специфичную. Местный тренер, далекий от военной стези, готовил скорее спортсменов, тогда как от школ Бостона требовалось обеспечить в первую очередь пополнение для армейской службы, поэтому там обучали не спортивным боям, а обезвреживанию противника и его эффективной ликвидации. Навыки Элли тренеру не пришлись по душе, но и бросать тренировки девушка не собиралась. Постепенно Уильямс стала приспосабливаться, идя на некоторые уступки, лишь иногда показывая недовольство и порой откровенно скучая, но и кое-что полезное и новое от этого тренера тоже перепадало. Как бы то ни было, но полезность даже таких тренировок глупо было отрицать, и Элли старалась не пропускать их. Хотя именно там то и дело происходило нечто такое, что выбивало по сути своей застенчивую и робкую девушку из зоны комфорта. И в таком случае Элли Уильямс в миг превращалась в натуральную пацанку, из-под приоткрытой маски показывалась нахалка и даже задира — давно проверенная защитная реакция, ставшая частью натуры, словно обратная сторона медали. Поначалу миловидной рыжеволосой девушкой интересовались многие парни, но она всех отшивала, не трудясь подыскивать объяснения, а особо настойчивым и на орехи прилетало. А как было объяснить, что основной причиной является заражение? Ведь девушка о своем инфицировании только и знала, что в ней грибок мутировал и не развивается, но никто не мог дать гарантию, что она не заразна. А значит, нельзя было допускать никаких близких контактов, из этого рыжеволосая сделала выводы, что и в целом лучше ни с кем не сближаться, чтобы сократить все шансы на подобный контакт. Постепенно от нее отстали, на тренировках ей стало спокойнее, и она даже начала привыкать к более спортивному стилю боя. Впрочем, с противниками была проблема: если как девушка она пробуждала интерес к своей персоне, то как боец вызывала вполне обоснованное опасение. Ведь она особо не осторожничала в бою и о спортивной этике вспоминала редко. Уильямс лишь ухмылялась и была даже рада, когда все же появился смельчак, ставший почти постоянным партнером по спаррингам. Джесси оказался упорным и даже вполне успешно перенимал у Элли ее не совсем спортивные приемы и пытался использовать их в бою. Поначалу не обошлось без обширных синяков, ссадин и даже вывихов, а потом и Уильямс немного освоилась, и Джесси научился лучше блокировать и подмечать опасные моменты. Они почти не разговаривали, но все же Элли, видя некоторые неудачные попытки Джесси что-то перенять, стала иногда подсказывать. Тренер, убедившись, что эта пара как-то обходится без травм, стал закрывать глаза на использование обоими более рискованных приемов. Одновременно заметил, что как приспосабливался к противнице азиат, так и девушка уступала, становясь сдержаннее и аккуратнее, учась контролю. Все было бы хорошо, если бы не Дина. Любопытная и навязчивая смуглокожая красавица неожиданно решила проявить любознательный интерес к новенькой необщительной девушке. Элли казалось, что для дружелюбной Дины сближение с ней стало чем-то вроде вызова. Она частенько раздражала девушку, но повода для посыла в далекие дали смуглянка не давала, просто временами возьмет да и затронет, что-то спросит, еще чаще съязвит, но иногда вполне могла что-то подсказать или помочь. Однако чаще всего случалось так, Дина вгоняла Элли в смущение, и той ничего не оставалось, как молча ее игнорировать. И при первой же возможности Уильямс едва ли не буквально растворялась на улицах городка и материализовалась уже у дома Джоэла. Имея довольно примечательную внешность, Уильямс научилась просто мастерски избегать чужих взглядов, оставаясь незаметной, но мечта стать навсегда невидимой для глаз Дины была несбыточной. Непрошибаемые оптимизм и уверенность в своем обаянии вкупе с любопытством не позволяли Дине оставить в покое такой интересный объект, как эта странная рыжеволосая девушка. На тренировках рукопашного боя местная красавица откровенно скучала — борьба ей в принципе не нравилась. Дина предпочла бы сходить лишний раз в тир, где результаты у нее были одни из лучших, а возможно, были бы и лучшими, если бы не одна рыжая зараза. Элли Уильямс с легкостью составляла конкуренцию смуглянке на стрельбище, не давая твердо засесть на пьедестале лучшего стрелка. Отработав на ринге несколько боев, Дина с удовольствием ушла с него, по указанию тренера уступая место следующей паре. За отдыхом у нее появилась возможность понаблюдать за одноклассниками, и самый интересный объект как раз поднялся на ринг. Такая странная и занимательная персона как Элли привлекла внимание сразу же, а нежеланием общаться лишь раззадорила Дину. А потом регулярно в топку интереса смуглянки попадали все новые дровишки. И цель найти подход к девушке для Дины стала походить на странную одержимость. Попробовав подобрать ключик к этой всегда слегка растрепанной и нахохленной, словно воробей, худышке, Дина столкнулась с трудностями, которые у нее прежде ни с кем не возникало. Казалось, что она на полном ходу врезалась в стену, и открыть даже крохотную калиточку Уильямс не торопилась. Дина не мыслила себя без общения и друзей, а этой девушке, похоже, одиночество было лишь в радость. Дину манила и дразнила мысль преодолеть стену отчуждения Элли Уильямс, но и навязчивой быть не хотелось. А тут еще к ней обратилась Мария Миллер, лишь подлив масла в жгучее желание подобрать ключик к этой личности. Дине нужно было узнать Элли, ее слабости, радости, страхи — ей все было интересно, но зеленоглазая сторонилась разговоров, поэтому оставалось лишь пытаться провоцировать Элли на проявление хоть каких-то эмоций, надеясь хоть так нащупать тропку к этой девушке. Элли Уильямс боялась сближения с кем-либо вообще, а с этой смуглянкой — тем более. Она не смогла бы объяснить даже себе самой, какие чувства просыпаются при мыслях и взгляде на эту любимицу класса. Просто стоило поймать взгляд карих глаз, и в голове воцарялся сумбур, а этот взор она все чаще ловила на себе. Жгучий взгляд, азартный и изучающий, иногда казалось, что он вполне может кожу прожечь, и девушке хотелось спрятаться от этого. А стоило Дине как-то обратится к Элли — ей требовалось время, чтобы собраться с мыслями и ответить, хотя на самом деле хотелось проигнорировать и уйти куда подальше от такого странного раздражителя. Однако как бы Уильямс не сторонилась Дины, но все чаще ловила себя на том, что эта девушка все же настырно лезет в душу, отвоевывая для себя внимание, и не понимала такой настойчивости. Вокруг этой красотки всегда вилось много парней и подруг, на тренировках и занятиях Дина никогда не оставалась в одиночестве. Зачем смуглянке понадобилось расположение странной одиночки, оставалось лишь гадать: возможно, просто как труднодоступный трофей для пополнения списка знакомых и друзей. Дина была старше Уильямс на год и уже вполне себе удачно осваивала науку флирта. И как успела заметить Элли, интересовали красотку только парни, а с девушками она общалась вполне себе по-дружески. Девушка знала себе цену и не стеснялась флиртовать, а из некоторых поклонников можно было почти буквально веревки вить. Одним из жертв чар черноволосой красавицы стал Джесси. Элли его уже успела неплохо узнать, и как человек он ей даже нравился: дружелюбный, спокойный, хороший парень. От него так и веяло надежностью, а главное, — к ней в душу не лез. К тому же стал единственным человеком, спарринги с которым у Элли Уильямс проходили с пользой и без эксцессов до тех пор, пока однажды Дина не перешла некоторую черту. Элли уж и не помнила точно, как все вышло, просто у нее было дурное настроение и все раздражало, а Дина вновь проявила желание пообщаться, как всегда иронизируя и проявляя некоторую высокомерность. Уильямс довольно резко оборвала девушку и пошла готовиться к следующему этапу тренировок, и как назло тренер, заметивший, что Элли стала сдержанней в боях, начал иногда вместо Джесси ставить против нее других ребят, и в этот раз ей в партнеры по спаррингу досталась эта странная любопытная девушка. Дина, слегка обиженная предыдущим разговором, выйдя на ринг продолжила тихо язвить над рыжеволосой. Она давно заметила, что теряя самообладание, Элли становилась менее собранной и внимательной, и в этом был шанс для Дины. Именно за счет этого черноволосая красавица смогла выиграть бой против явно более опытной девушки. Дине было невдомек, что растерянность и раздражение Уильямс вызывает она сама — часто просто своим присутствием рядом. А еще Элли, как оказалось, не боялась причинить боль никому, кроме Дины, поэтому не смогла нормально сопротивляться, и оказавшись побежденной, злилась на себя и на эту красотку. Дина сумела вывести раздражение Элли к почти недостижимым высотам, не замечая этого, и все потому, что уложив ее на лопатки, она заинтересовалась правой рукой девушки. Уильямс с появления в городе на этой руке носила повязку, и вот теперь во время учебного боя эластичный бинт сполз, открывая довольно уродливый и крупный шрам от ожога. Сидя верхом на животе Элли, Дина перехватила ее руку и беспардонно провела пальцами по еще розовому рубцу, не замечая, как в зеленом омуте глаз Элли появилось нечто вроде паники, а потом в считанные мгновения сменилось злостью и агрессией. Девушка резко выдохнула, пытаясь сдуть с лица темно-рыжую прядь, и тут же постаралась скинуть с себя наглую смуглянку, но та увлеклась, удовлетворяя любопытство, и вовремя не поняла, что лимит терпения дикарки исчерпан. Смуглая рука лишь крепче ухватилась за бледное предплечье, сопротивляясь желанию девушки освободиться, и Элли Уильямс, не стерпев, выругалась грязно и обидно. Уязвленная красотка не смолчала в ответ. Соперницы по учебному бою слово за слово грубили друг другу, совершенно не думая о последствиях. Все происходило на глазах одноклассников, ссора разгоралась до тех пор, пока выведенная из себя Элли не помянула Дине ее общедоступность и заигрывание чуть ли не со всеми парнями в округе. Она уже давно скинула с себя Дину, а повязку кое-как натянула, пряча уродливый шрам после химического ожога. Злость и вызов, проявленные ею как защитная реакция, вылились в незаслуженное смуглянкой оскорбление. Все произошло быстро, и даже тренер ничего предпринять не успел бы, однако две злые и шипящие словно кошки девушки сами разошлись в стороны. Элли, как всегда, осталась в одиночестве со своими переживаниями, мысленно ругая себя за несдержанность, а Дину сразу окружили друзья, в том числе и Джесси. Собственно, никто не понимал, что случилось, просто теперь Элли Уильямс сверкала зелеными настороженными глазищами из угла за борцовским рингом, а Дина быстро отерла выступившие слезы обиды, не позволяя им проложить влажные тропки, и постаралась натянуть маску безразличия. До конца тренировки оставалось еще много времени, и выгонять из зала девушек, совладавших с собой, тренер не видел смысла, но сменил им партнеров, вернув в пару Уильямс уже проверенного и привычного противника — Джесси. И тут все снова пошло наперекосяк: — Уильямс, ты что творишь? — Тихо заговорил Джесси становясь в стойку. — Дина ведь тебе ничего плохого не сделала. — Плевать я хотела, что она сделала или нет. — Также тихо, но пока еще не остыв после вспышки не самых лучших эмоций, ответила Элли. — Я просила оставить меня в покое, а она все не унимается со своими подъёбками. Тоже мне, жертву нашла. — Да кому ты сдалась, ненормальная? — Возмутился защитник чести смуглянки, не решаясь напасть первым и присматриваясь к как никогда ершистой Элли. — Ты же и сама понимаешь, что сказанное тобой — чушь. Дина просто общительная… — Да-да, утешай себя этим. Влюбленный дурак всегда не замечает мелочей. — Идиотка! Ты новенькая, и Дине просто интересно тебя узнать, подружиться, а ты… — Да, только ее интерес мне не нужен! — Элли также следила за действиями азиата и старалась сохранить дистанцию, ожидая что он, как обычно, начнет бой первым. — Ей жаль тебя, ходишь одна, как неприкаянная. И вообще ее Мария попросила… Губы Элли Уильямс скривились в ухмылке, а взгляд стал колким, сквозь моховую зелень проглянуло нечто дикое, необузданное. — Хм-м, оказывается меня ей жалко… Ха! Мария значит? — поддела она парня, ловя на слове, и первая перешла в наступление, — А как же насчет «интересно узнать, подружиться»? — А одно другому мешает? — Джесси не ожидал взрывного начала боя от обычно осторожной Элли. Джесси давно заметил, что начинать спортивный спарринг Элли не любила, предпочитая пронаблюдать начальный узор боя противника и вступить в него как в танец или вломиться, сразу же ломая схему и планы действий противника. Против нее не любили выходить многие из их группы, потому что сама по себе Элли Уильямс была хитрым и довольно непредсказуемым соперником. К тому же воспитание в военной школе и их с Джоэлом путешествие из Бостона не прошли даром, и спортивный бой мог запросто закончится совсем неспортивным приемом. До серьезных травм не доходило, но у ее противников порой подгорало все, что могло гореть от негодования. Сама Уильямс лишь кривила губы в ухмылке и посматривая исподлобья, уже не раз противоречила тренеру, высказываясь, что за забором по правилам с ними биться никто не будет. Джесси был с ней согласен, поэтому сам уговорил тренера поставить их в пару и терпел ее выходки, находя в них больше пользы, чем вреда. А вот характер у девчонки оказался еще тем тихим омутом с чертями размером с хорошего быка, но все же было в ней что-то действительно интересное. Обычно спокойная, даже тихая и отстраненная Элли никогда не начинала задираться первой. Не так уж легко было вывести ее из себя, но если такое случалось, то на свет появлялась другая ее грань — опасная, резкая, непредсказуемая. Причем эти состояния могли смениться очень быстро. Джесси с семьей в Джексон попали уже довольно давно, но он еще хорошо помнил, через что ему самому пришлось пройти, и теперь прекрасно понимал, что этой девушке просто нужно пожить в мирной обстановке, привыкнуть к ней. Ведь она попала в общину, в которой многие люди даже толком не знают, что происходит снаружи. И имеют дело с местной молодежью, воспитанной в относительном комфорте и мире. Казалось, что она отгородилась от всех упрямым нахальством и угрюмостью, а загляни за эту ограду - и увидишь совсем другую личность, которая, возможно, и сама проявится со временем, когда девушка отпустит свое непростое прошлое. Ощущала это и Дина, и как-то поделилась своими мыслями об Элли с Джесси. Он и сам видел эту девушку несколько раз с Джоэлом, и рядом с приемным отцом она действительно становилась спокойной, смешливой, даже забавной, от ее угрюмости и настороженности и следа не оставалось. Дина стремилась достучаться до такой таинственной личности, в том числе и ведомая самым обычным любопытством, иногда проявляя излишний напор. Джесси присматривался, видя проблески настоящего характера, и предпочитал не торопить события. А вот сама Элли не желала показывать другую часть себя, и было понятно, что в этот раз Дина тронула в ней нечто запретное, и все они стали свидетелями последствий защитной реакции девушки. Но как бы Джесси это ни понимал, в этот момент Уильямс его буквально бесила, причем настолько, что раздражение не давало совладать с разумом, поэтому его слегка занесло. — Может и не мешает, вот только меня забыли спросить, нужно ли мне все это. С какого хрена такая жалость? Вот пусть тебя пожалеет, а то бегаешь вокруг нее, как собачонка, аж пыль хвостом заметаешь, а она, пока ты за нее тут заступаешься, с Диком флиртует. Элли кивком указала куда-то за спину азиата, и все также дразня нахальной улыбкой, взглянула на парня, добавляя в облик снисходительной жалости. Джесси, уже было загнавший Элли в тупик очередным приемом, невольно оглянулся, тут же заподозрив в этом уловку. Но нет, уловкой это не было, и Уильямс, оказывается, во время боя следила за всем, что происходило в зале или по меньшей мере вокруг Дины. Однако она не преминула воспользоваться ситуацией, и дав Джесси несколько секунд, чтобы он заметил Дину, мило беседующую с Диком Вайсом, ловко подсекла его ноги, опрокидывая парня на маты. В долю секунды рыжая дикарка оказалась сверху, изо всех сил стискивая Джесси ногами, поэтому освободить прижатую руку у него не вышло, а вторую девушка нещадно заломила ему за спину. — Ну-у? Как тебе такая дама сердца? — склонившись прошептала она ему на ухо. Дыхание Элли немного сбилось, но она дождалась подтверждения своей победы тренером и сразу же отстранилась от азиата. Шумно выдохнув, девушка попыталась восстановить дыхание, рефлекторно разминая перевязанную руку. Вместе с последним прерывистым выдохом встряхнула ею и снова взглянула на Джесси. — Ну, чего молчишь, а, рыцарь? — И вновь бесящая ухмылка. Она приподняла уголок рта, а в глазах так и сквозила издевка. — Уильямс, а ты чего из-за этого так злишься? Дина она ведь такая Дина… если флиртует, то не значит, что там что-то серьезнее игры. И все это знают, — неожиданно и он усмехнулся, — на самом деле эта красотка еще та динамистка. Насколько я знаю, чем-то серьезным она еще никого не побаловала. Элли чуть кивнула каким-то своим мыслям и опустила глаза, уголки губ дрогнули — видно было, как она пытается подавить саркастическую улыбку, но через секунду хрупкие плечи задрожали от тихого смеха. — Джесси, ты и правда такой наивный? — По команде тренера она снова заняла позицию для начала раунда. — Ты ведь ее не знаешь совсем, — проговорил азиат, сдувая с глаз черную волнистую прядь. — Возможно, что и знать не хочу, — выдохнула Элли, блокируя руками первый удар Джесси. — Ну и упрямая же ты, даже шанса никому не даешь… — Не нужен мне никто, не лезьте ко мне, — тихо, но с нажимом проговорила Элли и вновь удивила Джесси быстротой и яростью, вложенной в целую серию ударов, часть из которых он отразить не сумел. Заметил, как тренер одобрительно кивнул Уильямс и подал сигнал продолжить бой, — ебитесь между собой как хотите, не вмешивайте меня… — Бля, да кому ты нужна? Разогнала всех парней, которые тобой интересовались, так, что те и взглянуть в твою сторону побаиваются. Живешь с мужиком, якобы приемным отцом… Когда детки пойдут, что врать будете? Джесси пожалел о сказанном сразу же, но как же она раздражала этой ухмылкой, взглядом исподлобья и дерзостью, а ведь такая тихоня, пока не тронешь. Ему просто крайне хотелось вывести ее из себя, вот только то, что он ляпнул, не было правдой. Сам он не верил в эти сплетни, но в стремлении поддеть эту дикарку побольнее не сдержался. Зато теперь он увидел другую Элли Уильямс — по-настоящему дикую и яростную. Оскалившись и едва не рыча, Уильямс так быстро напала, что шансов блокировать удары у азиата просто не было. От спорта в этом избиении ничего не осталось, девушка больше не сдерживалась и наносила удары с желанием как минимум причинить боль, заставить этого защитника чести и достоинства навязчивой девицы пожалеть о сказанном. Джесси от Элли нахватался немало ухваток и приемов, но в реальном бою против нее еще не был, поэтому противостоять ярости и напору в настоящей драке против нее оказался не готов. Тренер не сразу сообразил, что происходит на ринге, и с оторопью наблюдал, как недавно тихо переговаривающиеся и отбивающиеся от ленивых атак противники, сменили тактику. Уильямс не щадя атаковала Джесси в корпус. Согнувшегося пополам парня, пытавшегося набрать в грудь воздух, девушка без промедления ударила в челюсть, и тут же приложила локтем по спине, а потом и кулаком по почкам. От последнего удара Джесси сумел отчасти увернуться, все же успев сделать судорожный вдох, а потом атаковал сам, перехватывая девушку поперек талии, пытаясь повалить и придавить к матам. Удар ногой по голени мог бы обернуться травмой, если бы на ней была обувь, но и причиненной боли хватило, чтобы Джесси не удержался на ногах. Все происходило слишком быстро, и тренер едва преодолел ограждение ринга, когда Уильямс извернувшись выскользнула из-под тела азиата и нырнула за его спину. Левая рука удушающим захватом зафиксировала шею и голову парня, раздался металлический щелчок, и шеи азиата коснулось узкое лезвие стилета. Среди невольных зрителей прошелестел испуганный ропот. — Не твоё дело, от кого у меня будут детки, — тихо, но жестко прошептала ему на ухо Уильямс и слегка нажала на нож, пуская каплю крови. Сразу показалось, что Джесси еще не понял, что происходит, и страха не чувствовал, а с лица дикарки сползла гримаса ярости, не оставляя вообще ни одной эмоции. Элли контролировала себя полностью, и была вполне удовлетворена, когда в глазах Джесси проявился испуг, но насладиться этим и просто отпустить парня ей не дали. Сильная рука перехватила запястье с ножом, и девушку бережно вынудили бросить оружие. — Элли, детка, что происходит? — Джоэл, по случаю оказавшийся на тренировке дочери, успел сообразить раньше тренера и оказался рядом вовремя. — Ну... Солнышко, отпусти парня, он уже задыхается. Джоэл осторожно обхватил Элли сзади за талию, привлекая худенькое тело к себе. Как только девушка разжала руку, он тут же ненавязчиво отвел ее чуть в сторону. — Солнышко, что случилось? Внимательные глаза встревоженного мужчины осматривали лицо приемной дочери, подмечая, что на скуле расцветает синяк. Элли перевела дыхание и уткнулась носом в плечо отца, ей хотелось заплакать, даже глаза и нос зачесались, но нельзя было показывать слабость. — Ничего, Джоэл, просто глупость. В это же время тренер с подобным же вопросом подступился к Джесси, но тот лишь отмахнулся и плотнее сжал губы, поглядывая на Элли. Рыжеволосую девушку еще не отпустило напряжение боя, и казалось, что в любой миг она может вновь сорваться. Но рядом с ней был Джоэл, который, не стесняясь никого и даже не думая, что этот жест кто-то может трактовать превратно, обнял дочь, успокаивающе поглаживая плечи и спину, и дикарка Уильямс быстро успокаивалась, ощущая такой знакомый запах леса с ноткой пороха, оттенками выделанной кожи и кофе. Когда конфликт уже был исчерпан, а участники успокоились, в тренировочный зал, заметно запыхавшись, вбежал Томми Миллер. Оглядев представшую картину и эту парочку драчунов, послал их в больницу на осмотр, и уже в спину удаляющимся наказал непременно дождаться там Марию. То, что в Джексоне обозвали больницей, было скорее небольшой клиникой на несколько кабинетов и палат. В коридоре имелась лишь одна лавка, установленная как раз напротив процедурного кабинета, где доктор и принимала пациентов с травмами. Обоих драчунов доктор уже осмотрела, и теперь те были вынуждены терпеть общество друг друга в ожидании Марии Миллер. Рассевшись по краям единственной лавки, они молчали, делая вид, что мир опустел, и если кто-то рядом есть - так это разве что привидение. Элли давно успокоилась и сидела задумчивая, расслабленно прислонившись спиной к прохладной стене и закинув ногу на ногу. Казалось, что кроме собственных ногтей ее ничто не интересовало - уж черноволосый азиат по соседству точно. А Джесси жалел, что упустил момент извиниться сразу, еще в зале, и теперь не знал, как быть, отчего-то он не мог решиться заговорить первым. Чувствовал парень себя мерзко, но он тоже напустил на себя безразличный вид и пялился на плакат, прикрепленный к стене, где с картинками объяснялось, как следует поступить в случае перелома конечности в полевых условиях. Молчаливую идиллию нарушило появление Дины. Девушка ненадолго остановилась напротив этой парочки подранков, рассматривая их так, словно видела впервые. Синяк на правой скуле Элли раскраснелся, слегка опух и поблескивал обработанный мазью. Элли не знала, куда приткнуть н небольшую округлую баночку этого средства, положила ее на скамью, и теперь сидела, делая вид, что она Робинзон на необитаемом острове, а вокруг только песок, пальмы и океанские водные просторы. Лицу Джесси было больнее: челюсть немного отекла, слегка перекосив лицо, и временами парень, морщась от боли, касался подбитого места, словно желая удостовериться, что кость еще на месте. Да и на лбу у кромки волос виднелась небольшая рана с парой свеженьких стежков. Джесси тоже был не в духе для разговоров. Дина вздохнула и села между ними на лавку. — Элли, я не знаю, чем так задела тебя, но прости меня, пожалуйста. — Проговорила девушка, искоса поглядывая на замершую соседку, а затем склонила голову в сторону парня. — Джесси, не надо было за меня заступаться, я ведь сама напросилась на грубость. Видела, что Уильямс не в духе, думала, что смогу как-то отвлечь, вот и отвлекла… — Это хорошо, что вы понимаете глупость ситуации, — послышался голос Марии. Она тихо вошла в клинику и успела стать свидетелем последней сцены. Управляя небольшой общиной Джексона, она часто сталкивалась и с такими ситуациями, в подобные конфликты приходилось вмешиваться и вправлять мозги молодежи, чтобы мелкие скандалы не переросли во вражду, становясь источником проблем уже для всей их маленькой общины. С Диной и Джесси обычно не возникало никаких сложностей, но появилась Элли, и эти двое юных почти буквально образцовых членов общества попали в ситуацию, требующую дисциплинарного взыскания. Мария названую племянницу тоже не могла особо винить в случившемся: с этой девушкой было сложно, но и злостной нарушительницей Элли Уильямс не была. Просто проблемы социализации и трудный период перехода к мирной и более размеренной жизни. Мария Миллер очень надеялась, что девушка со временем откроется и начнет доверять людям, а пока на лицо был неудачный заход, причем и с подачи самой Марии. Женщина подошла к Элли, мягко за подбородок приподняла пальцами веснушчатое лицо, и заглянув в грустные глаза девушки, спросила: — Элли, неужели ты и правда хотела навредить Джесси? Взгляд зеленых глаз моментально стал жестче, и девушка, задрав подбородок, чтобы отстраниться от касания женской ладони, отвернулась. — Нет, Мария. Хотела бы «навредить» — не стала бы разговаривать и тянуть. Просто хотела напугать. — И как, получилось? Губы девушки исказила усмешка. Слов не требовалось, а нужную реакцию Элли видела собственными глазами. Мария взглянула на спокойного, как Сфинкс, Джесси и притихшую Дину. — Зачем нужен был этот цирк? Элли не хотелось больше ничего пояснять и вообще разговаривать. Да и как объяснить, что не хочется ей сближаться ни с кем, даже если люди ей симпатичны и интересны, как эти двое. Ведь настанет момент, и ее снова бросят в одиночестве, и нутро будет ныть от потери, и придется снова сглатывать слезы, стараясь казаться сильной. Элли уже давно решила, что лучше быть одиночкой, и ей вовсе не скучно в уединении, а даже если и так, то хотя бы не было больно. Девушка склонила голову, пряча взгляд и позволяя челке соскользнуть и скрыть глаза. Мария, глядя на эти метания души Уильямс, лишь вздохнула. Казалось бы, времени со дня знакомства с Элли прошло совсем ничего, а она уже привязалась к этой девушке, которая действительно стала какой-то родной. Мария узнала эту рыжую худышку в семейной обстановке и очень даже понимала Джоэла с его пробужденными родительскими чувствами по отношению к этой милой ершистой и порой просто несносной девушке. Она понимала, почему для Джоэла Элли стала его Солнышком. — Джесси, ну а ты как оказался в это втянут? Ты же всегда само спокойствие. — Будешь тут спокойным… — буркнул азиат, — в общем-то, сам виноват. Мария вновь вздохнула, чуть помолчала, раздумывая и разглядывая эту компанию. Она ясно ощущала, что эта троица может и должна сдружиться. Дина — заводная и общительная, Джесси — спокойный, умный и уравновешенный, и Элли — надежная, внимательная, и одновременно способная на неожиданные и решительные ходы. Энергетический заряд, стабилизатор и катализатор — такая компания могла быть способна на многое. — Так, молодежь, надеюсь, что с ситуацией вы все же сами разберетесь, помиритесь, и может быть, еще подружитесь. Элли, если ты хочешь ходить в патрули, то учти, что одиночных маршрутов нет, и для тебя их никто делать не будет. — Мария очень хотела, чтобы Элли ее услышала и поняла. — Тебе придется общаться и налаживать контакты с ребятами, с которыми ты сейчас посещаешь курсы и тренировки. И лучше будет, если отношения будут НЕ враждебными. Ты девушка умная и вполне можешь продумать дальше эту мысль, и я надеюсь, сделаешь верные выводы. А пока все трое топайте ко мне в кабинет, назначу вам воспитательно-трудовые пилюли. Легкой жизни не будет. Дина было вскинулась, собираясь сказать, что она тут ни при чем, но быстро сникла под взглядом светло-голубых и удивительно ясных глаз Марии. Как бы ей ни хотелось выкрутиться, но все же она была виновата, — может быть, даже больше, чем драчливая парочка, и от Марии Миллер это не укрылось. Разговор продолжился уже в большом и уютном кабинете главы общины: — Вот что, вы все трое достаточно сильны и ответственны, и гонять вас с метлой по улицам Джексона я не вижу смысла, для этого есть и другие проказники. — Озадачила троицу Мария, расхаживая по кабинету, а потом остановилась у стола, поправляя и без того аккуратную стопочку бумаг. — У меня для вас есть другое задание, но от вас потребуется серьезный и ответственный подход. И это не столько наказание, сколько действительно важное для общины задание. Джесси и Дина, вы ведь бывали на ферме Гарри Брайса? — Да, — откликнулась Дина, а Джесси просто кивнул, соглашаясь. — У Гарри случился сердечный приступ, и по настоянию нашего доктора его недавно перевезли в госпиталь. Минимум две недели он тут пробудет. На ферме остались пятеро детей — от девяти до двенадцати лет. Трое родных и двое приемных. За ними нужен присмотр и, разумеется, на вашей совести будет работа на ферме Брайса и ее охрана. Элли даже передернуло, стоило услышать, что ее отправляют на ферму, что не осталось для Марии незамеченным. — Элли, специально для тебя краткий вводный курс. Ферма Брайса — самая крупная ферма общины, там находится лучшая конюшня с племенными животными и молодняком. Каждые несколько часов туда заглядывает патруль, стараемся охранять и прочесывать окрестности. Ты должна понимать, что кони в наше время — это одно из лучших средств передвижения. В патруле без них сложно. И ваша задача — обеспечить безопасность и сохранность табуна, а заодно — присмотреть за детьми Брайса. Мария Миллер сделала паузу, рассматривая троицу штрафников. Элли сидела, понурив голову, пребывая не в восторге от фермерской отработки провинности. Джесси, как всегда внимательный и собранный, прислушивался к сказанному. А вот Дина заерзала и все же не сдержала любопытства. — Но ведь у Гарри Брайса есть жена? — Ирма Брайс погибла этой зимой, и дети впервые остались без опеки, — с явным сожалением вздохнула госпожа Миллер и продолжила инструктаж, — старшей дочери Гарри двенадцать, девочка как может ведет домашнее хозяйство, поддерживает в порядке дом и готовит еду для семьи. Думаю, что ваша помощь на кухне лишней не будет, или готовьте хотя бы для себя сами. Сыновья Гарри, хоть и дети еще, но многое знают и умеют из того, что касается конюшни, так что не гоните их оттуда, а поучитесь или просто помогите. Приемные дети появились в семье недавно и больше занимались остальным хозяйством. Так что ваше дело — распределить обязанности и не доставлять, а решать проблемы. Это понятно? Все трое как по команде кивнули, обозначая свою понятливость, а Дина снова влезла с вопросом. Элли от такой любознательности черноволосой с недоумением возвела глаза к лепному потолку — ей уже хотелось поскорее сбежать из этого чудного кабинета в орехово-серых тонах. — Мария, но почему мы? Мы ведь и сами почти дети, а тут… на ферму за старших… — Эм-м, знаешь, Дина, ваша троица физически едва из подросткового возраста вышла, но также вы все прошли трудный путь с потерями, с дальними путешествиями по стране в поисках безопасной жизни. Вам известно не понаслышке, что происходит в мире, и на самом деле, вы взрослее многих ваших сверстников. Кроме вас я бы никого из ваших одноклассников без присмотра кого-то из старших туда не послала. Скажем так, я в вас просто верю. — Но почему бы детей не привести в Джексон? — Зачем? Дети Брайса трудолюбивы, и уже давно стали хорошим подспорьем отцу. Сыновья уже многое знают из ветеринарии, так что скот и конюшни во время отсутствия Гарри будут под присмотром. Но они ведь еще дети, и им просто сил на все не хватает, для этого вы туда и отправляетесь. Прежде помощников туда направляли только в совсем уж напряженное время, но теперь, думаю, стоит делать это регулярно, пока дети не подрастут. Там они дома, и лениться там некогда, а в Джексоне им что делать? — Мы можем не справиться, — вставил слово Джесси. — Справитесь. Просто помните, что вы там для присмотра за детьми и охраны, а в хозяйстве лишь в качестве помощников. Ребятки там умные и знают, что делать, просто помогите, присмотрите за ними, и сами поучитесь. Возможно, детям поможете не только по хозяйству, да и между собой разберетесь. В общем-то, не рассматривайте работу на этой ферме как наказание, просто считайте, что я запрещаю вам появляться в Джексоне, пока не будет завершено это задание. Элли осталась безразлична к такому запрету, потому что пока не успела обжиться на территории общины. А вот Дина и Джесси тяжело и почти в унисон вздохнули, выражая свое сожаление. — Это жестоко… — тихо буркнула Дина. — Ничего, зато, считай, сами себе хозяева. Сыты и в уюте, главное — работу не запускайте и об обязанностях не забывайте. Это действительно важно. Кого-то из более взрослых общинников отрывать от патрулей и своих обязанностей сейчас не могу, так что вся надежда на вас. Сегодня отдыхайте, завтра с утра встретитесь с Гарри, возможно, он еще что-то поручит или даст полезные указания, и приступайте к заданию. Скорее всего, это займет от двух до четырех недель. Все, ребятки, свободны. Завтра в восемь утра вас ждут в больнице, а потом в конюшне возьмете лошадей. Дневной патруль лошадей вернет в город. Глубоко в душе Элли находилась в некотором недоумении и понимала Дину с ее сомнениями и вопросами: поручить детям присмотр за другими детьми, плюс еще и огромное хозяйство - такое решение казалось необдуманным. Хоть им и было по пятнадцать и шестнадцать лет, но все же… Элли понятия не имела, как ладить даже с ровесниками, а тут такое… да еще ФЕРМА… да еще и в компании с Диной… и Джесси… и вообще… слов не хватало даже мысленно. А вот Джесси и Дина быстро успокоились и стали о чем-то тихо переговариваться, вместе покидая здание управы. Вечером Элли Уильямс ожидал уже успевший стать традиционным семейный киносеанс с Джоэлом. Поднявшееся было настроение было испорчено, когда мужчина решил, что самое время проявить родительские чувства, и стал выпытывать у девушки причину ее демонстративной агрессии по отношению к Джесси. Осев в Джексоне после возвращения из Солт-Лейк-Сити, Джоэл стал неуловимо, но быстро меняться, оставляя позади тревоги и излишнюю настороженность, словно переключаясь в мирный режим. Ему с этим было проще: хоть и прошло уже более двадцати лет, но он родился, вырос и больше половины жизни прожил еще в старом мире. А вот Элли той жизни не знала, и даже проживание в КЗ Бостона нельзя была назвать спокойным и мирным существованием, ведь опасность заражения, комендантский час, городской криминал были частью всего этого. А потом младшая военно-подготовительная школа и старшая, где уже откровенно промывали мозги по поводу вреда, которое наносят повстанцы, и что армейская служба — это хорошо и нормально. Однако, все знали, что служба в ФЕДРА не способствовала долгой жизни. Элли росла в мире, где жизнь человека ценилась меньше, чем патрон, который в любой момент для служаки готов преподнести какой-нибудь бандит, контрабандист или террорист. Прожив уже несколько месяцев в мирном Джексоне, Элли оставалась настороже, в отличие от Джоэла, у которого появилось небольшое пивное брюшко, взгляд стал мягче, а моторика движений стала меняться на более спокойную, даже вальяжную. Он частенько бывал снаружи, выезжая на патрулирование с братом, а иногда отправлялся и в более длительные вылазки с командами добытчиков. Брался Джоэл и за давно забытое ремесло — строительство, к тому же оказался весьма неплохим резчиком по дереву. Он даже столярную мастерскую в доме оборудовал. Это все было здорово и прекрасно, но мирный Джоэл как родитель оказался еще той наседкой, проявляя по отношению к уже довольно взрослой девушке порой излишнюю заботу и беспокойство. Она понимала его чувства, но все же иногда это очень раздражало и порождало напряжение между ними. Элли не стремилась делиться своими проблемами и переживаниями, а Джоэл иногда излишне напирал в попытке разобраться и помочь. А еще Уильямс казалось, что приемный отец так ведет себя от того, что словно испытывает какую-то вину перед ней. Это было эфемерное ощущение, но чем чаще это происходило, тем чаще задумывалась Элли, что виноватость эта вовсе не кажущаяся. И тут же возникал вопрос: «Так в чем же его вина перед ней заключается?». И становилось совсем хреново на душе Элли Уильямс оттого, что за ответом далеко ходить нужды не было. Этого человека девушка полюбила и приняла его отеческие чувства, решив, что хочет и может стать для него дочерью, и стала ею. И поэтому гнала от себя мысли о его возможном предательстве, и пока у нее это получалось. Но все же напряженность и неловкость между ними иногда становились слишком явными, однако и таяли быстро, лишь мелким осадком оседая до поры. В тот вечер Джоэл был настойчив и все же разговорил Элли. Она и рассказала ему о словах Джесси, и тут же пожалела, видя, как мужчина задумчиво хмурится. Длилось это недолго, и уже через пару минут он насмехался над этими сплетнями, а потом напомнил Элли, что завтра ее ждет нелегкий день, новое место, и ей не помешало бы выспаться, и уже вслед уходящей к себе дочери добавил: — Не волнуйся, Солнышко, все поправимо! С утра были поспешные сборы: сменная одежда, предметы гигиены, нож, пистолет и боеприпасы к нему, лук и стрелы. В пределах Джексона ношение оружия не возбранялось, но было не принято, ружья и дробовики сдавались в городскую оружейную, для патрулей и охраны. Охотники, как правило, хранили свое оружие дома, а при выходе получали лишь патроны. Элли и к охотникам не дали податься, и ее ружье теперь служило на благо города в руках какого-нибудь патрульного, или просто хранилось до поры. В любом случае при выходе за городские стены вооружение было обязательным, так что своей экипировкой она никого не удивила: у Дины на поясе была прикреплена кобура с пистолетом, а Джесси имел при себе револьвер и армейский нож. Элли оказалась экипирована лучше невольных напарников за счет лука, и это ее как-то даже утешило. Встреча с Гарри Брайсом была недолгой. Мужчина был слаб после приступа, но некоторые инструкции сумел дать. Просил присмотреть за детьми, и быть настороже, потому что в окрестностях видели волка, и не так давно это животное побывало на ферме, передавив несколько кур, и теперь фермер переживал за жеребят. В Джексоне удалось собрать неплохих коней на племя, но было их не так уж и много, а новых разыскивать и приручать было затруднительно, так что потери поголовья были нежелательны. Брайс вообще оказался находкой для Джексона, когда появился в окрестностях вместе с семьей. Откуда он пришел, возможно, лишь Мария знала, но оказался добрым и полезным человеком. Ветеринар, получивший образование еще до пандемии. Он охотно взялся за разведение лошадей и обучение молодежи, и уже через несколько лет скотоводство и птицеводство в Джексоне были обеспечены специалистами в этой области, значительно уменьшился падеж скота, и город перестал зависеть только от охоты, для пополнения запасов мяса. Гарри Брайс заслужил уважение всей общины, и мог всегда рассчитывать на помощь города. И теперь, как ни странно, доверял свое хозяйство и детей совсем юным нянькам, поверив поручительству Марии Миллер в том, что ребята справятся. Элли не была в этом так уверена, но, хмурясь, промолчала, в любом случае, приглядывать за ними должны были еще и патрульные, а дальше видно будет. На выезде они получили в свое распоряжение ружья, и Элли с удивлением узнала в выданном ей свое собственное почищенное и смазанное. Звякнули пули в картонных упаковках, отправившись в рюкзак, и привычная тяжесть за спиной даже как-то сразу настроение подняла. Довольно быстро вспомнились навыки верховой езды, и девушка с благодарностью помянула покойного Уинстона и его Принцессу, а заодно и бедняжку Мозоль. В Джексоне как-то никто даже не спрашивал, есть ли у нее такие навыки, просто привели флегматичную коняшку и делай Элли с ней, что хочешь. Возможно, что Дина и Джесси ждали цирковое представление, поэтому так хитро поглядывали в этот момент на рыжеволосую напарницу, но были разочарованы. Пусть и не так ловко, как они, но довольно быстро Элли поладила со своим средством передвижения, и легко вскочила в седло. За это утро Уильямс не произнесла ни слова. При встрече с Диной и Джесси, девушка лишь кивнула, обозначив что-то вроде: «Здрасте», и дальше каким-то образом обходила устную речь, как средство общения. По пути на ферму Дина и Джесси переговаривались о чем-то, иногда перебрасывались шутками, но Элли не затрагивали, а она была этому рада, и размеренно покачиваясь в седле погрузилась в свои мысли, следя лишь за дорогой. До места отбывания провинности добрались часа за два. Угодья Гарри Брайса оказались мирным местечком, да и по дороге ни одного зараженного не попалось. Встретили их дети, про отца спрашивали, Дина охотно отвечала и сразу же сумела завоевать их внимание. Даже Джесси поучаствовал в разговоре, и подростки с любопытством поглядывала на молчунью с луком за плечом, но Элли и не думала каким-либо образом идти на контакт. Заметив это, Дина подтолкнула детей к мысли показать, где им разместиться, а потом провести экскурсию по ферме. Все было бы хорошо, и Элли отмалчивалась бы и дальше, но когда дело дошло до размещения, то оказалось, что девушкам выделена комната в доме, а в распоряжение Джесси отдавали летний домик. С него и начали знакомство с территорией, и лишь потом пошли в дом. Когда девушкам показали комнату, предназначенную для них, Элли ощутила слабость в ногах, и чуть не сбежала с фермы, пока лошадей еще не забрали, да и пешком готова была уйти. Она не понимала свою реакцию, ее просто с головой накрыло смущение, когда оказалось, что им предстоит спать в одной кровати. Отчего-то в доме Брайса посчитали, что в этом нет ничего такого страшного, не парней же под одно одеяло кладут, да и одеял можно два выделить, а кровать большая, и комната удобная, просторная. Дину эта новость никак не тронула, она готова была бросить вещи на сундук в изножье кровати, и начинать осваивать территорию, а вот Элли Уильямс переклинило. Чувствуя, как щеки горят от румянца, наверняка пунцового цвета, она все же возмутилась, что, дескать, у Джесси в домике два спальных места. Удивление на лице Дины было неописуемым, что уж ее поразило: факт, что Элли наконец заговорила, или то, что эту странную девушку не устраивает общая постель, можно было лишь гадать. Хотя в летнем домике действительно были кровать не такая обширная, как в домашней спальне, а полуторка, и вполне удобный раздвижной диван. Дети не нашли, что противопоставить этому заявлению. Дину устраивали оба варианта, хотя в фермерском доме было уютнее, а Джесси пожал плечами, и перетащил свои вещи в дом. Он понимал, что девушек, находящихся в натянутых отношениях, было неразумно вынуждать делить постель. Впрочем, все равно было непонятно, с чего это рыжая задира так взбеленилась, но у каждого есть право на свои причуды. Оказавшись в летнем домике Элли бросила вещи на диван, без разговоров, уступая смуглянке кровать, и отправилась на экскурсию. К обеду они были в курсе, что и где находится, и должны были определиться с обязанностями. Тут Элли снова решила, что плыть по течению не разумно, и, опережая остальных, выбрала место рабочей дислокации сама, а именно — конюшню. На замечание Джесси, что, мол, с огородом легче управляться, чем с табуном, она лишь фыркнула, и жестом обозначила, что раз там легче — тебе и карты в руки. Под ее насупленным взглядом Джесси сник и лишь добавил, что будет приходить помогать, на этом и порешили. А у Дины никто и не спрашивал о желаниях, ей автоматически досталось домашнее хозяйство и птичник, ну а младшие дети распределились сами — туда, где им было привычнее: дочка Гарри — в помощь Дине, приемные мальчик и девочка — к Джесси, и в целом на подхвате, где понадобится помощь. А родные сыновья Брайса настороженно поглядывали на худышку с синяком на скуле и без тени эмоций на лице. Должно быть Элли их сильно удивила тем, что ломать привычные занятия и уклад мальчикам не стала, ведь было ясно сказано, что сыновья Брайса уже многое знают и были хорошими помощниками отцу. Поэтому она сразу же обозначила себя как помощника, ну и в какой-то мере номинального наблюдателя, просто на всякий пожарный. Права действительно распоряжаться тем, что и как делать в этом месте, в начале робко, а потом на полном серьезе отошли старшему из братьев. Не видя противоречий в его назначениях, Уильямс охотно подчинялась и стала делить рабочие тяготы с этими мальчишками. Они действительно вполне справлялись и без наставлений отца, просто физических сил иногда не хватало. Так как девушка не пыталась устанавливать свои порядки, то быстро, без споров и ссор влилась в рабочий порядок, завоевывая доверие и уважение со стороны сыновей Гарри Брайса. Уильямс пришлась по душе работа с лошадьми, и она не жалела, что не выбрала обязанности полегче, к тому же на конюшне не приходилось сталкиваться с компаньонами. С ними до сих пор шла молчаливая позиционная война, в которой Элли партизанила, и как могла, избегала их общества. Через несколько дней первой не выдержала Дина, намекнув, что в готовке на всю ораву ей бы не помешала женская помощь. Элли слегка свела брови, хмурясь, шмыгнула носом, сверкнула глазами, и перестала приходить к общему столу, а вскоре и ночевать стала чаще на сеновале, а не в домике. Дина поняла, что ее план с треском разбился об упрямство рыжеволосой. «Раз уж распределили обязанности — так занимайся своими, — думала Уильямс, дуясь на Дину за попытку привлечь к готовке, — ну а так на одну порцию меньше готовить, а я обойдусь, не впервой ведь». Впрочем, было Элли слегка обидно, все же Дина вкусно готовила, но гордость не позволяла пойти на попятный, да и год в пути по дорогам рухнувшей цивилизации отучил привередничать. Она быстро приспособилась к рабочим будням конюшни, и вскоре уже успевала и дела переделать и свободное время выкроить, хотя бы даже для того, чтобы выбраться в лес на охоту. Леса долины Джексон-Хоул оказались щедрыми на добычу, и хоть Уильямс и приходилось возиться с готовкой у костра, зато ела вполне сытно, овощи брала на фермерском огороде, а фрукты в саду. Много ли ей было надо, да и заработала она их, честно трудясь. Зато эту смуглую зазнайку сутками не встречала, и жила в тишине и спокойствии. Так уж вышло, что Элли взяла на себя обязательство вечернего объезда периметра фермы, заодно улучшая навыки верховой езды. Рабочая фермерская лошадка, была флегматичной животинкой и ее не пугали даже орущие зараженные. Каждый день объезжая периметр, Элли проверяла, цело ли ограждение, и не запутались ли где зараженные. Пару раз их даже находила. Как-то с ней на охоту напросился и старший из братьев Брайсов. Гарри не приветствовал желание сына охотиться, но и особо не препятствовал, мальчик был почти самоучка. Он неплохо навострился ставить силки и ловушки, чему Элли и сама сочла полезным научиться, а вот ходить тихо, быть незаметным и метко стрелять мальчишка не умел, да и луком не владел. Уильямс охотником не была и за время их путешествий с Джоэлом училась, чему могла у приемного отца, а остальное приобреталось благодаря практике и наблюдательности, но оказалось, что кое-чему могла научить и других. Мальчишка оказался сообразительным, не по годам умным, без нужды не перечил, и быстро схватывал что-то новое. Так что с Элли он быстро нашел общий язык и девушка не гнала парнишку прочь, охотно делясь знаниями. С охоты она брала себе для еды птицу или зверька, а остальное шло на общий стол, к которому та упрямо не являлась уже больше недели. Дочь Брайса не выдержала и стала сама приносить хотя бы хлеб, чай, молоко или компот, яйца, да еще что-нибудь, за что Элли была благодарна девочке, но готовые блюда игнорировала. Дина огорчалась и злилась в первую очередь на себя, а потом уже и на эту невыносимую упрямицу, ведь не помощь ей тогда была нужна, а просто предлог для общения. Ей казалось, что так за общим делом могло получиться растопить эту колючую ледышку, а вышло все в разы хуже. Джесси оказался мудрее, и, переделав свои дела, действительно приходил помогать на конюшне. Это ему и самому нравилось, да и с Уильямс они худо-бедно стали хотя бы здороваться, да по делу словами обмениваться. А потом как-то набрался наглости, да напросился с Элли на охоту сходить. Та хмыкнула, оглядела парня с ног до головы, но не отказала, и не пожалела. У Джесси отец охотился и сына многому научил: следы читать, ловушки ставить, манки делать, в общем, парень там ко двору пришелся. Разногласия между ними за общим делом быстро таяли, он даже нашел момент извиниться за те слова, и Уильямс хоть и промолчала в ответ, но больше уже не отмалчивалась и видно было, что простила. На второй неделе все с удивлением наблюдали, как Элли, выбрав уголок на территории усадьбы, бегала что-то вымеряя, а потом принялась мастерить, как оказалось, мишени. Ее смущало внимание со стороны, но владение луком требовало тренировок, и она надеялась, что чужой интерес быстро пропадет, ведь в тренировке нет ничего особенного. И каково было ее удивление, когда к ней присоединился Джесси, обустраивая стрельбище, а когда начались тренировки неожиданно обратилась к Элли приемная дочка Брайса с просьбой научить ее стрелять из лука. Через пару дней Элли, смущаясь, пришлось говорить с патрульными, прося привезти хотя бы пару простеньких тренировочных луков и стрелы, пусть и бракованные. Когда патрульные уразумели, что это для обучения детей Гарри Брайса, то охотно согласились. И Элли с Джесси, тренируясь сами, стали обучать детей. Только старшая девочка осталась непричастной, и Дина дулась, потому что в кои-то веки осталась без внимания, зато за Элли Уильямс, даже прикормленная с охоты собака, ходила заигрывая, и тыкаясь в руки носом. Дети сначала побаивавшиеся хмурой девушки с колючим взглядом, теперь души в ней не чаяли. И все же Дина радовалась, видя, как все чаще на отстраненном лице Уильямс расцветает удивительно приятная улыбка, преображая миловидность в красоту. Подойти бы ей, поговорить с Элли, извиниться и объясниться, чтобы прекратился этот невыносимый бойкот, хотелось порадовать худышку чем-нибудь вкусненьким своего приготовления, но стоило ей показаться вблизи Элли, как та исчезала из вида, находя дела и отговорки. Так прошла пара недель, и длилось бы, наверное, и дальше, если бы на ферму не заявился Джоэл. Приехал отец с парой больших коробок и сумкой, словно специально подгадывал — ровно к обеду. Из-за жары на ферме стол накрывали не в гостиной, а вытащили его на широкую и обтянутую москитной сеткой террасу. Джоэл очень удивился, что за столом собралась вся детвора, кроме его дочери, и, похоже было, что ее присутствие даже не намечалось. Узнав от смущенной Дины подоплеку этого факта, Джоэл грустно улыбнулся, недовольно покачал головой, и пошел искать свое упрямое Солнышко. Та, обеденный перерыв использовала по своему — растянувшись в тени, дремала на сене, сложенном у амбара. — С днем рождения, Солнышко, — голос Джоэла вырвал ее из дремы и от неожиданности она даже вздрогнула. — Джоэл? — Надеюсь ты не думала, что я забуду? Правда подарок тебя ждет в городе, привезти его нельзя было. Джоэл, тепло улыбаясь, приблизился, и обнял еще разморенную жарой и дремой дочь. Вот теперь ей абсолютно официально исполнилось пятнадцать, и, глядя на нее, он в очередной раз понимал, насколько верно он поступил, спасая и увозя малышку от «Цикад». Ведь этого дня могло и не быть. Вернее, для него этот день стал бы траурным, стоило ему лишь осознать, что этой малышки нет больше на свете, и пятнадцать лет ей не исполнилось бы, и вот эту слегка недоверчивую, но светлую улыбку он бы больше никогда не увидел. Да ни одно чертово лекарство для этого проклятого мира не стоило того. — Малышка, я уже в курсе твоего бойкота Дины… — Что принцесса нажаловалась? — буркнула Элли в плечо отца, который все еще обнимал девушку. — Да нет, я просто спросил, почему ты не за общим столом, и Дина рассказала, что случилось. Говорит, что виновата, но ты ей даже шанса извиниться не даешь, просто избегаешь. — Хм, ну да, и правда, — проговорила Элли пряча глаза, — но мне и так хорошо. — Солнышко, вытряхивай из одежды и волос сено, и пошли ко всем. Зря я сюда тащился что ли? Пожалей старика, чуть не надорвался от тяжести. — То же мне старик, — хмыкнула Элли, выбираясь из отеческого объятия, — всем бы такими быть в твоем возрасте. И чем ты так надрывался, а, Старик? — Да вот гостинцы привез. Но в свете твоей политики по отношению к совместной трапезе даже не знаю, что делать. — В смысле? — В том смысле, что для тебя одной будет многовато даже одного, но большого именинного торта, а я, учитывая сколько тут сладкоежек собралось, привез целых два. Отказаться от сладкого, да еще и от собственного первого в жизни именинного торта для девушки было выше сил, так что долго ее уговаривать не пришлось. Придя на террасу, Элли с удивлением увидела чистую радость от своего присутствия на лице младших ребятишек. Джесси смотрел на нее с облегчением и одобрением. Он уже давно заговаривал о том, что Элли по отношению к Дине перегнула палку, и надо бы уже как-то улаживать конфликт, тем более, что девушка сама ищет возможность поговорить. А Дина, видя рыжеволосую дикарку у общего стола, одновременно радовалась и отчего-то волновалась, но поспешно засуетилась, выставляя на стол еще один столовый прибор, а кто-то из младших уже позаботился, притащив пару плетеных венских кресел. Всех заинтересовало, с чего это Джоэл решил их навестить, да еще и сладостями побаловать. И мужчина, улыбаясь, объявил, что сегодня у его Солнышка день рождения. И раз она в этот день не смогла быть дома, чтобы получить все причитающиеся внимание и подарки, то он решил привезти ей хотя бы часть. Не сразу народ понял, у какого это Солнышка праздник, а потом Элли просто чуть не утопили во внимании и поздравлениях. А она заливалась краской смущения, и даже чуть не поддалась желанию сбежать, но внимательно следивший за ней Джоэл, накрыл ладонью ее руку, чуть пожал, желая подбодрить, и шепнул: — Элли, привыкай, что у тебя есть не только я, но и друзья, и нормальная жизнь. Не надо от этого бегать. И Элли осталась, постепенно отпуская пружину отчужденности. Специально для старших ребят Джоэл привез несколько бутылок вина, выразив пожелание, чтобы они не надрались, когда он уедет вечером, все же пятнадцатилетней имениннице еще рановато пить. Уильямс, услышав это напутствие Джоэла, едва не обиделась. — Ага, как бандитам головы сносить не рановато, да? А вина выпить… — запыхтела девушка. — Родная моя, да шучу я, успокойся. Но вина получилось многовато, должны были еще Томми с Марией приехать, но в городе появились новички, и им пришлось заняться их устройством и расселением. Так что праздник отметим еще раз, когда вернешься в Джексон, заодно и подарок обмоем. Ну а так, просто подумай, с какой головой завтра работать будешь. — Уел, папочка, — расцвела искренней и немного ироничной улыбкой уже заметно захмелевшая девушка, и тут же поинтересовалась, — а что за подарок? — О! Тут даже не спрашивай, под пытками не скажу, — рассмеялся Джоэл, — просто очень хочу увидеть твою реакцию при получении. — Хм, после стольких намеков она точно будет неадекватной. После обеда младшие оставили наставников с их разговорами, освободив от вечерних обязанностей. Толку было от хмельных юноши и девушек мало, да и младшие без присмотра знали, что делать. Обед перетекал постепенно к ужину. Они проводили Джоэла, и в кои-то веки, расслабившись и отпустив обиды, могли нормально поговорить. Дина, наконец, объяснила, что на самом деле рассчитывала, что помощь Элли на кухне станет просто предлогом узнать друг друга, и вовсе не желала переложить часть обязанностей на чужие плечи, как подумала Уильямс. А Элли, смущаясь и пылая румянцем, призналась, что готовить она не умеет, потому и не хотела лезть в это, чтобы не показать свою неловкость. Ее кулинарный опыт ограничивался умением зажарить мясо на углях, запечь рыбу в глине или картошку в костре, могла еще сделать похлебку в стиле: «Положила все, что было». И ведь даже посолить эти блюда иногда было проблематично. Дина, наконец, поняла всю трагичность ситуации, и пообещала, что если Элли не будет ее избегать, и все же выкроит время для кухни, научить девушку такой важной в жизни науке. Уильямс, продолжая испытывать неловкость, пообещала подумать. Это был чудесный день и прекрасный вечер, в который все же удалось некоторым личностям проломить дамбу недоверия рыжеволосой дикарки. А сама Элли сделала шаг в мирную жизнь, принимая тот факт, что у нее появились друзья, которые ей интересны, и им она не безразлична. Плохо было лишь то, что некоторые из этих друзей были даже через чур интересны для Элли Уильямс, и выяснилось это скоро. Дети Брайса частенько навещали отца в городе, и выяснилось, что поправляется мужчина медленней, чем хотелось бы, поэтому доктор наотрез отказалась его выписывать. Все же мужчине за полтинник перевалило, и был у него инфаркт, а не обычный приступ. Им просто повезло, что прихватило не так уж сильно, но требовалось лечение, поэтому Элли, Дина и Джесси должны были задержаться на ферме. По этому поводу Мария и Брайс с детьми даже записки прислали. Управляющая общиной нахваливала ребят, сообщая об отзывах патрульных, детей и Джоэла, обещала навестить, и за одно сообщала, что им придется еще поработать на ферме, возможно и после выписки Брайса, хотя бы недельку, но обещала к тому времени найти замену. Она нашла бы сменщиков и раньше, но дети, услышав о возможном замещении наставников, воспротивились этому, не желая отпускать тех, к кому привыкли. Все же вся троица именно влилась в их привычную жизнь, подстраиваясь под быт хозяев, не пытаясь перекроить все на свой лад. Да еще и научили ребят многому. Оказывается, Дина старшую девочку учила и новые блюда готовить, и домашнее хозяйство вести, все то, чему погибшая мать не успела научить дочку, уберегая ее детство от лишних хлопот. А остальные взахлеб делились новостями о тренировках в стрельбе из луков, о новых охотничьих умениях и достижениях. Рассказывали о секретах в выращивании растений, которыми поделился Джесси, довольно долго работавший в городских теплицах. Сыновья Брайса делились тем, как Элли сумела найти подход к самой капризной из молодых кобылиц, которую пора было объезжать, а та никому не давалась. Так что вместо отправки Искры в город Гарри Брайс уже подумывал оставить рыжую красавицу для племенной работы. А тут оказалось, что кобылка нашла таки себе хозяйку, а та, просто играя, толком не понимала, что приручает и даже начала объезжать строптивицу. Брайс также благодарил ребят, и особенно за то, что благодаря им приемные и родные дети смогли поладить. Старшие даже не замечали особо, что между детьми есть пропасть в общении, просто заняв детей общими делами, дали возможность для общения и узнавания, и те быстро сдружились. А уж какой наглядный пример пустого конфликта Дина с Элли обеспечили: дети, наблюдая за ними, сделали выводы и оставили распри. Приемные дети перестали стремиться сбежать, хотя прежде бывало, что патрульные по просьбе встревоженного Брайса пускались на поиски детей, ушедших в лес. В целом ребят захвалили даже за то, к чему специально они свои ручки и не прикладывали. Конечно, было приятно, но девчонки долго пунцовели, когда Джесси им напоминал фразу о «наглядном примере».