Белый, страшный, влюблённый (18+)

Сехун проснулся первым, потому что на кухне трактира, которая, видимо, находилась прямо под их комнатой, загрохотали кастрюли и остро запахло хлебной закваской и жареным мясом. Се повернулся набок и прямо перед носом увидел лицо спящего Сухо. Это было самое милое зрелище, которое только доводилось видеть дракону. Да, жизнь его таким не баловала, но суть от этого не менялась. Эта румяная щёчка, выпяченные от давления подушки губки с тонкой ниточкой слюны, чёрные густые ресницы, бросающие темную тень и прячущие блестящую слезу. У дракона внезапно что-то дрогнуло в душе: его омега даже во сне плакал… Сехун подвинулся боком и потянул Сухо к себе на грудь, обнял его и прижал, чувствуя ароматное тепло, которое стало сразу кружить голову. Сехун приник к шее юноши и стал глубоко дышать, наслаждаясь ароматом. Сухо застонал и шевельнулся. Сехун замер, ожидая, что омега оттолкнёт его или попробует вырваться — так в последнее время и происходило. Но тот, наоборот, сжал руки на плечах Сехуна и прижался к его виску щекой. — Мой самый красивый… дракон… — сонно пробормотал Сухо. — Не уходи… не бросай… не предавай меня… Сердце Сехуна бешено забилось где-то в горле. От жалости? От нежности? От радости? Значит, омега не ненавидит его, раз во сне зовёт и обнимает. Может, если он больше не будет делать что-то неправильно, то Сухо будет таким не только во сне? И тогда снова начнёт сладко стонать под ним? И им снова будет хорошо… обоим? Проблема была в том, что Сехун абсолютно не понимал, что делает не так. Он вел себя в соответствии с классическими канонами поведения образцовых драконов–партнёров. Вообще этому поведению молодых драконов должны были научить их отцы. Но с тех пор как дракон, которого он считал своим отцом ровно до дня своего первого обращения, бросил их с папой и братом, потому что выяснил, что папа ему изменил, некому было учить Сехуна манерам. А быть желанным омегами хотелось мучительно. Правда, впервые с ужасом глядя на своё отражение в глади Холодного озера, он сразу понял, что омеги ему не светят, но… Может, омеги других рас будут не столь разборчивы? Уже тогда эта мысль зародилась в нём. Поэтому когда он удалился на свою гору, то стал читать, много и страстно, все книги, которые взял с собой (а папа, расчувствовавшийся и благодарный, что младший сын–уродец покидает их и больше не будет позорить их семью, и так омрачившую свою репутацию, разрешил взять из дома всё, что только Сехун пожелает), а также те книги, которые он покупал во время рейдов по деревням людей и перевёртышей. К фейри он не совался принципиально, а книги магов его не интересовали. Но книги людей ему никогда не нравились. Он их не понимал: все эти страсти, которые возникали на пустом месте и кончались неизменной бойней, его не просто не вдохновляли — раздражали. В книгах перевёртышей было много об охоте, рыбалке и выделке шкур. Отношения между альфами и омегами рассматривались с точки зрения победы в соревновании: кто смог дать больше, тот и взял омегу. Сами же омеги как такового голоса не имели. И только в книгах драконов — ну, кто бы сомневался, — были даны чёткие указания, как и что делать, чтобы тебя посчитали достойным партнёром хотя бы на ближайшие полгода. А уже в эти полгода можно было при желании попробовать сделать что-то, чтобы удержать пару дальше. Предельная честность в выражении своих намерений, желаний и планов, способность держать слово, ясное выражение восхищения омегой–партнёром, полная уверенность в себе, активная настойчивость — вот что, по мнению почтенного сине–золотого дракона Го Сима, автора самой внятной книги из найденных Сехуном, сделает любого дракона желанным партнёром и поможет завоевать тело омеги в своё распоряжение. Ах, да! И самое главное — никаких лишних эмоций! Они делают любого нестабильным, неверно чувствующим партнёра, жадным и просящим. А это ужасно и унизительно. И что, вот скажите, что из этого не сделал Сехун? Он следовал всему! Каждый шаг свой обдумывал. И к чему пришёл? Его обвинили в том, что он купил омегу? А как он должен был им завладеть? Был бы одиноким и сам себе хозяин — Сехун бы притащил подарки, оттрахал помощнее и честно предложил сотрудничество. Были бы родители любящими — рассказал о выгодах партнёрства с ним, одарил покрасивее и заручился бы согласием самого омеги. Но что делать с парнем, которого послали на смерть, но при этом держат на привязи, угрожая его братьям, которых он, видимо, любит безумно? Как завладеть таким? Правильно! Предложить за него то, что его мучители ценят больше всего. И не вина Сехуна, что это банальное золото. Так что кто может лучше, пусть сделает лучше.

***

За всеми этими грустными мыслями Сехун пропустил момент, когда омега открыл глаза. Дракон всё ещё сжимал его в своих объятиях и рассеянно водил носом по шее и плечу. — Ты взять меня хочешь? — услышал он угрюмо–хриплый спросонья голос Сухо. Сехун немного растерялся, выпустил омегу и отодвинулся, удивлённо оглядывая его чуть припухшее лицо. Оно только что было таким милым и невинным, а теперь с него на дракона мрачно смотрели прекрасные глаза, в которых ясно читалось, что Сехун — враг, которому придётся подчиниться, хотя больше всего хотелось бы его грохнуть. Се поморщился, как от зубной боли, и ответил, отводя глаза: — Нет. Просто хотел пожелать доброго утра. — Хорошо, — холодно сказал Сухо. — Доброе утро, господин. — Не называй меня так, — попросил Сехун. – Я уже говорил, что ты не мой слуга, мы… — Я помню, я вам партнёр по постели на полгода, — перебил Сухо. — Как же мне вас называть? — Меня зовут Сехун. — Ну, наконец-то познакомились, — горько усмехнулся омега. — А то вы меня уже поимели по-всякому, но так и не представились. — Да ведь ты не спрашивал, — нехотя ответил Сехун, глядя в потолок и с отчаянием понимая, что день не задаётся с самого утра. — Мне вот было интересно — я у тебя спросил. Почему ты не сделал так же? Сухо молчал. Сехун украдкой кинул на него взгляд и увидел, что его ноздри раздуваются от злости, зубами он терзает нижнюю губу и пытается просверлить глазами дыру в груди Сехуна. Внутри дракона всё затрепетало от того, каким соблазнительным был омега в этот момент. Недолго думая, он ловко напал и подмял вскрикнувшего парня под себя. — Пусти, — прошипел Сухо. — Пусти меня! — Нет, — помотал головой Сехун. — Не пущу, пока не скажешь, почему злишься. — А скажу — пустишь? — зло поинтересовался омега. — Нет, — честно ответил Сехун. — Опять возьмёшь против воли? — уже с каким-то отчаянием в голосе спросил Сухо, впиваясь ногтями в плечи Сехуна и пытаясь его оттолкнуть. — Воля — дело наживное, — ответил Се, глядя прямо в глаза омеге. — Дай мне пять минут, и ты меня просить будешь, чтобы я тебя взял. — Нет! Не надо! — со слезами в голосе внезапно мягко и умоляющее сказал Сухо. — Прошу! Не унижай меня ещё больше! — Как это? — озадаченно спросил Се. — Почему это тебя унизит? Сухо снова попытался выбраться из-под Се, но понял, что это дохлый номер. Поэтому просто закрыл глаза и прошептал: — В прошлый раз… Ты просто взял моё тело и запах — как и обещал. Меня тебе продали, я с этим… смирюсь… скоро. Но я не смогу смириться с тем, что мне нравится то, что ты со мной делаешь. Я буду чувствовать себя мерзкой использованной подстилкой, которая подставляется сама. Сехун резко отстранился от омеги. — Подстилкой? — зло переспросил он. — То есть ты со мной чувствуешь себя подстилкой? А кем же ты меня считаешь? — Тем, кем ты и являешься! — крикнул Сухо, гневно сверкая глазами. — Насильником! — О, а вот тут неувязочка, — ядовито прошипел дракон. — Если я насильник, то ты жертва, а не подстилка! Ты чувствуешь себя жертвой? — Да! Чувствую! — зло ответил Сухо. — Только тебе до этого не должно быть никакого дела! Ты заплатил за меня! Хочешь брать — бери, но с ласками своими не лезь! Тело и запах! Всё! Удовлетворяйся! — Вот и буду, — яростно прошипел Се и набросился на омегу. Он был груб, он был жесток. Он мял, кусал и терзал губами нежное тело, больно сдавливал соски и впивался зубами в затылок с мстительным желанием услышать болезненный высокий стон — чего и добился. Но когда перевернул на живот, то понял, что если войдёт так, то порвет. Омега замер под ним и, уловив его замешательство, тихо, умоляюще заскулил, пытаясь вырваться. Се услышал, как в ужасе заполошно колотится под его руками сердце Сухо. Он почувствовал, как напряжено, как сжато в комок страха прекрасное тело, которое он практически выдрал из одежды и насильно растянул под собой. И ему вдруг стало мучительно больно из-за того, что он только что чуть не сделал. Он поддался эмоциям. Он повёл себя как отвратительный партнёр, недостойный партнёр… Он быстро сел на постель рядом с замершим обнажённым омегой и потянул его боком на свои колени. Он обнял его, чуть сопротивляющегося, растерянного, не понимающего, чего хочет от него тот, кто только что был готов ворваться в него силой и сделать так больно… А сейчас Сехун держал его в объятиях, качал, как ребёнка, почти баюкал, утыкал его голову в свою шею, чей запах — запах миндального ликёра — не пьянил, как обычно, а успокаивал, был невыносимо прекрасен и приятен. — Прости меня… прости меня, Сухо, — шептал Се. — Прости меня, мой омега, прости… Я сорвался… Я никогда больше не заставлю… Прости… И Сухо не выдержал. Слишком много было всего. Ненависть отчима, равнодушие отца… Страх в огромных глазах Кёнсу и боль в глазах младшего, Бэка, когда отчим бил его за разбитую чашку или съеденное без спросу печение, которое предназначалось только младшим, родным, но точно не нахлебникам из прошлой жизни отца семейства. Презрительные взгляды других омег в общей купальне, злые слова о его уродстве, которые его сопровождали с утра и до вечера каждый день. Боль в уставших ногах, боль в спине из-за мешков, которые приходилось тягать в кладовой. Боль в сердце, когда он понимал, что никогда не найдёт того, кто полюбит его, такого. И последняя — боль — когда он понял, что прекрасный принц, который спас его от мук течки (а течки у него всегда проходили крайне мучительно и страшно) и оказался чудесным, волшебным драконом — этот принц пришёл в его жизнь только чтобы получить его тело, трахать его, как безотказную сучку, потому что ему его продали. За кошелёк золота и глыбу льда с Белой горы. Достойная цена, ничего не скажешь. За такое-то чудовище. Всё это в один момент накатило на несчастного омегу, возникло в голове мелькнувшими картинками, заволокло разум туманом и скрутило горло. Он не просто заплакал — он завыл, зарыдал, застонал, закричал, кусая плечо дракона, сжимая обнажённую кожу на его животе и груди своими тонкими пальцами, царапая его, пытаясь бить кулаками по плечам и рёбрам, когда Се, развернул его, чтобы обнять полностью, крепко. Сухо выплакивал, выкрикивал, выплёвывал из души свою жизнь, которая ничего, кроме боли, обид и злобы, ему не дарила. Он истерзал дракона до крови, до синяков, до красных следов от укусов на шее и плечах. Сехун не сопротивлялся. Он почти физически чувствовал, как вытекает ненависть и боль из бьющегося у него в руках омеги. Если бы это было нужно, Се забрал бы эту боль себе. Именно эта мысль, внезапно возникшая в его воспаленном картиной плачущего омеги мозгу, напугала его больше всего. Она была чужой, она была чуждой, она не могла быть его. Она была нелогичной, странной и жуткой. Она была самой реальной и даже желанной. В общем, Сехун почувствовал, что потерялся. И не спрашивайте где. Просто — потерялся.