all you wanna do

— Ты хоть бы постыдился, Чэнмэй. Кто ходит на пары с перманентным недотрахом? Нарисовавшийся на месте сбоку Мэн Яо не радовал глаз, как и не радовала абсолютно любая деталь в этой мерзостной утренней рутине универа — дешевый кофе, обжигающий пальцы, холодные стулья под задницей и довольная ухмылочка человека, который не выспался, но точно подготовился к сегодняшнему зачету. Не Сюэ Ян — Мэн Яо. Он с предметами чуть ли не трахался, оттого и ходил такой довольный, счастливый и светящийся от уверенности в сохранности своего драгоценного седалища. — Тебе-то какое дело до моего недотраха? — Так все только и делают, что обсуждают то, как ты словесно домогался до профессора Сяо, — Яо пожал плечами, выудил из сумки кофту и завернулся в нее. Завидев на чужом лице недоумение, грозившее перерасти в гнев в любую секунду, он осадил друга жестом. — Не Хуайсан то ли под дверью стоял, то ли удачно прошел мимо. Я сегодня уже трижды услышал твое имя в чужих словах. — Вот же пиздун. Убить мало. — Ты мне лучше скажи, неужели ты правда домогался до профессора Сяо? Отпираться, врать и увиливать было бесполезно. С кем-кем, а с этим парнем подобные трюки не работали от слова совсем, ему бы допросы проводить, а не на парах отсиживаться. Мэн Яо распознавал любую ложь, ослепляя своей улыбочкой с ямочками на щеках и выуживая нужную ему информацию, за что был либо любим, либо бит. Первое, конечно, было в большинстве — никто не хотел быть на плохом счету у человека, способного по уши втоптать в грязь и не запачкать рук. Именно поэтому Чэнмэй и дружил с ним. И ненавидел его в сложившейся ситуации по этой же причине. Было дело. Было и есть, и, судя по тому, как крепко и глубоко встревает Чэнмэй в разносортные передряги именно с этим преподом, будет еще долго. Слов для оправданий было мало — и лицо Яо показывало, что он уже все понял. Провидец чертов. — А-Ян, а это, ну… Серьезно? — Нет, хочу трахнуть его разочек для успеха на сессии и свалить в закат, — Чэнмэй огрызнулся и запил собственный яд кофе, нахмурившись. — Я сам себя понять не могу, что ты хочешь от меня услышать? — Ты говоришь так, как будто я эксперт в отношениях. — Извини, мистер я-третий-месяц-клею-декана, вызываешь доверие. Не знал, что для тебя это так ужасно. — На минуточку, я не клею декана, он мне не всрался никаким боком, а еще… О, профессор Сяо! Ропот прошелся по аудитории — студенты приветствовали профессора, едва ли не рукоплеща ему и его маленькому опозданию, которое позволило некоторым подучить материал. Профессор Сяо растерянно улыбался, разложил бумаги на столе и собрался с мыслями — Чэнмэй прилип к парте и затаился, отказываясь вылезать и посылая Яо как можно дальше. Хотелось нахуй — послать его нахуй. К превеликому сожалению, Мэн Яо был старостой, и пусть тесная дружба с ним имела плюсы, плюшки и просто пару дополнительных баллов к карме, ежедневную рутину старосты Сюэ Ян ненавидел от всего сердца и всей души. Особенно ту ее часть, когда Яо поднимался со стула, привлекая внимания профессора, и уведомлял его о присутствующих и отсутствующих на паре студентах. Пересекаться с профессором Сяо после вчерашнего было себе дороже, а еще не хотелось от слова совсем. Мягкий бежевый свитер магнитил взгляд, но желание сохранить голову на плечах было сильнее желания когда-нибудь дотронуться до него, и Чэнмэй подпер подбородок рукой, со скукой в глазах глядя на однокурсников. Кто-то доучивал материал, кто-то писал шпаргалки на ладонях, кто-то заранее замаливал все грехи перед богом. — Сюэ Ян присутствует? — Да, да, он тут, — Яо подсуетился и ткнул в друга локтем, заставляя приподняться над партой. За кафедрой улыбнулся профессор, еще раз глянул на бумаги в руках и посмотрел на махнувшего рукой Чэнмэя, и взгляд его показался каким-то недобрым. — Сюэ Ян, зайдите ко мне после пары, пожалуйста. Это важно. Теперь обращаюсь ко всем: у меня появились дела, я не смогу выкроить время на проверку сегодняшнего теста, поэтому давайте обойдемся без него? Ян профессора не слушал. Ян молился всем богам, которых помнил, зависнув в прострации и перебирая всевозможные причины для того, чтобы профессор Сяо заинтересовался его скромной персоной. Снова плохо написал? Но он же списывал у Яо, это невозможно. За сплетни по всему потоку? Так Хуайсан виноват, что уши развешивает, не он. За дерзость? За домогательства? За переглядки на парах? Писать завещание было бессмысленно — не так много ценных или важных вещей у него было, тем более для единственного наследника в лице Мэн Яо. Тот панику друга проигнорировал, ругаясь на то, что зря всю ночь потратил на учебу, злобно допил чужой кофе и приступил к конспектированию лекции, всем своим видом высказывая слабое недовольство. То, что Чэнмэй был готов упасть замертво от страха неизвестного, прошло мимо него. Как и мимо Яна прошла лекция и вся пара, оставляя один на один с профессором Сяо в аудитории. Яо под конец заметил-таки его встревоженное состояние, похлопал по плечу и пообещал похоронить достойно, если после этой встречи от Чэнмэя хоть что-то останется. За шутку получил по затылку, простился и был таков — последняя защита и поддержка слиняла. — Вы хотели видеть меня, профессор?

***

Индивидуальные занятия протекали в большинстве своем спокойно и размеренно — до той поры, пока Сюэ Ян не открывал рот, чтобы подстегнуть профессора и вогнать в краску. Он мысленно прощался с жизнью и хорошей успеваемостью каждый раз, но каждый раз профессор Сяо спускал ему все с рук, лишь смущенно отводя взгляд в сторону и прерываясь на минутку, чтобы успокоиться. Такая реакция забавляла. Дразнила. Ужасно хотелось продолжить, дожать, узнать пределы хрупкого и кажущегося невинным профессора, узнать, после какого слова под ногами обрушится тот тонкий лед, на котором Чэнмэй чуть ли не отплясывал. Гарцевать на лезвии ножа ему нравилось, а пить вкусный травяной чай, который так заботливо и учтиво предложил профессор во время перерыва, выделив студенту персональную кружку, нравилось еще больше. Чэнмэй последние годы жизни только и делал, что вливал в себя энергетики, пиво и дешевый кофе, иногда разбавляя этот список кофе подороже, так по-дружески предложенный Мэн Яо — поэтому чайная коллекция профессора Сяо ему пришлась по душе. — А чай в пакетиках вы не пьете, да, профессор? — спросил он невзначай, наблюдая за тем, как тонкие пальцы сжимают чайную ложечку. Эстетика в чистом виде, оптом, без фильтров и со скидкой. — Нечасто, — мужчина повернулся лицом, закрывая френч-пресс, — в комнате отдыха только такой, поэтому я ношу с собой термос. Почему ты спрашиваешь? — Да так... Ничего особенного, профессор. Печенье есть? Неубиваемое и вечно активное желание смутить профессора пошлой выходкой пульсировало ровно до того момента, пока тот не отверг идею на корню — а так хотелось вскрыть пакетик зубами, и Сюэ Ян умел ведь, это отточенный, доведенный до идеала навык. Он, правда, вскрывал пакетики кофе три-в-одном, а не чайные, но разница невелика же? Сложенные стопкой учебники переместились на подоконник, на их место была поставлена аккуратная вазочка с печеньем и парой конфет. Профессор не проявил к ним никакого интереса, но от его взгляда не ускользнуло то, как хищно Чэнмэй глянул на цветастые обертки — и мягкая улыбка появилась на его губах. — Бери, не стесняйся. В следующий раз нужно будет подготовить тебе полноценный обед, чтобы не перебиваться чем попало, — больше для себя, чем для студента произнес Сяо, взял чашку и пригубил, прикрыв глаза. Чэнмэй не ерничал, не язвил и вел себя целомудренно, и ему стоило бы побеспокоиться об этом затишье, но в спокойной обстановке усталость взяла свое и заставила мужчину расслабиться. — Вы так добры, мне аж неловко. — Для хорошего студента ничего не жалко. Сюэ Ян усмехнулся — он себя хорошим не считал, и понять, что же профессор видит в нем такого положительного, не мог, как бы ни старался. Ну и пусть. Чужая симпатия грела самомнение и душонку, если она вообще была там, меж сердца и легких, затаившаяся и делающая вид, что нет ее, как и совести, и стыда. Последнее, к слову, правда отсутствовало. И совесть, наверное, тоже. Не наверное, а точно, мелькала яркая мысль в голове, когда Чэнмэй ловил на себе чужой взгляд, такой скромный и робкий, будто бы взглянуть и хочется, и боязно, и желание совсем чуть-чуть перевешивает чашу весов — профессор поглядывал на него, совершенно несмело и без злого умысла, а в ответ видел лишь хищный и жадный взгляд, острый язык, очерчивающий тонкие губы, и отсутствие какого-либо смущения от подобного внимания. Студент его не боялся, в этой комнате он был доминантом и хищником, пусть и квартира чужая, он рулил ситуацией, был ведущим. Синчэнь — ведомым, и не мог понять, нравится ему это или нет. Случай на прошлом занятии — у профессора Сяо слишком много морали, чтобы назвать это так, как есть на самом деле, — заставил взглянуть на юношу под новым углом. Определенная незаконность действия тревожила душу, но радовало, что не проституция, грабеж или что похуже. Хотелось поговорить с Чэнмэем об этом, расспросить, поддержать хоть чем-то, но определенная плоскость их отношений не позволяла подобраться так близко. Хоть Чэнмэй и плевал на это, нарушая всякие границы дозволенного. — Вы уж простите, если меня дернут по работе снова, — внезапно заговорил он, нарушив сложившуюся тишину. Во взгляде — ни капли неуверенности, будто бы не этот рот говорил те пошлые и развязные слова, вороша потаенные уголки души. — Можете задержать меня, если это случится. — Я поражен тем, что ты добровольно подписываешься на это. — Рабочая привычка, — юноша хмыкнул, осушил свою чашку и расплылся в улыбке, — меня как-то раз дернули по второй линии, пришлось отвлечься от первой, и тогда я сказал клиенту, что он может задержать меня в качестве искупления за инцидент. Я, хах... Не пожалел. Звенящая пошлость. Сяо Синчэнь дрогнул, ощущая, как кровь приливает к лицу и как ладони больше не могут так крепко удерживать кружку, чуть нахмурился и приложил все силы к тому, чтобы казаться серьезным. — Сюэ Ян. — Я! — тот рассмеялся, и смех его звонкий, как колокольчик, отозвался где-то глубоко внутри, не позволяя пристыдить студента вновь. — Вы не бойтесь спрашивать об этом, я не стесняюсь. — Тогда почему в университете скрываешь? — А там и не нужно знать никому. Понабежали бы всякие, начали бы мне срывать линию, а кому это нужно? Подумайте сами, профессор — мне такой пиар не особо всра... Не нужен он мне, в общем-то. На удивление, здравая и разумная мысль. Сяо Синчэнь не держал никаких ожиданий на этот счет, просто желая узнать своего студента получше, и был приятно удивлен — а это и главное, что неприятного инцидента не случилось. — Но, — Чэнмэй поднял голову и ярко улыбнулся, обнажая клыки, — если вам как-нибудь станет скучно, профессор, могу дать свою визитку. Все, чего вы пожелаете, малыш! Ухмылка оказалась стрелой, выпущенной умелым лучником, а после Чэнмэй послал аккуратный воздушный поцелуй, так неприкрыто и бесстыдно заигрывая. Профессор Сяо залился краской, прикрывая лицо ладонью, со стуком поставил чашку на стол и попытался показаться грозным и строгим. — Сюэ Ян! — Это наш слоган!

***

— Поверить не могу, что ты правда дал ему свою визитку... Как тебя только проносит каждый раз, а, Чэнмэй? — Прости, не делюсь секретами успеха с полуросликами. После того, как посещаемость Сюэ Яна стала лучше, жизнь в университете стала веселее в несколько раз. Ему уже забили несколько стрелок, и он уже ввязался в драку в холле, получив по лицу от защитника главного разносчика сплетен универа — Цзян Чена. Наблюдать за тем, как бесится он, и как не на шутку испугался источник головной боли Чэнмэя — Хуайсан — было превеликим удовольствием. Даже оказаться на ковре у одного из преподавателей, оказавшегося свидетелем драки, было по-своему приятно. Наказание получили оба — и вездесущие уши Мэн Яо донесли, что Хуайсану тоже досталось, так как из-за небесной кары у сладкой парочки сорвалось свидание. Чувство выполненного долга грело душу, а драить полы в аудитории после пар было не так плохо. Ручной труд никогда не был в тягость, и подстегнуть этой шуткой так же работающего шваброй Ваньиня было необходимо, как глоток воздуха. Он замахнулся шваброй, рыча очередную угрозу, но Чэнмэй слился в противоположный угол и принялся за грязь там, смакуя свой обед в виде чужих эмоций. У него, так-то, сегодня занятие, и если он не поторопится, то точно не пообедает, а в плохой концовке сам станет едой — добычей для профессора Сяо. За то время, что Чэнмэй ходит к нему, они успели полностью разобрать первый блок материала, и на горизонте маячила индивидуальная контрольная, на которой не будет ни шпаргалок, ни телефона, ни даже помощника в виде Яо. Абсолютная беспомощность, приправленная безнадежностью и ветром в голове. — Эй, отбитый, — над головой просвистела тряпка для доски, и так ласково обратившийся к нему Цзян Чен махнул рукой в сторону дверей. — Там тебя ищут. На пороге топтался Мэн Яо с раскрасневшимся лицом и спешно собранной сумкой, не до конца закрытой и являющей миру разбросанные по внутренним карманам ручки и смятые листочки. Тот куда-то торопился, а внешний вид с перекошенным воротником и развязанным галстуком подчеркивал важность этого неотложного дела. — Извини, я не смогу помочь тебе с твоей облавой у профессора Сяо... Так вышло, я на весь вечер пропадаю, и- — Я даже догадываюсь, по какой такой причине, — съязвил Сюэ и скрестил руки на груди, усмехнувшись. — И я бы обязательно спросил тебя, кто же этот счастливчик, но вот незадача, — он махнул рукой в сторону, и то был приветственный жест, — учитель Лань! К дверям подошел ангел во плоти, дражайший и всеми любимый учитель Лань, Лань Сичэнь, один из самых добрых преподавателей в универе. В одной его руке были зажаты ключи от аудитории, в другой — от машины, и в спешке накинутый на плечи пиджак так сильно походил на потрепанный вид Яо. — Сюэ Ян, Цзян Чен, — обратился мужчина и вложил в протянутую руку ключи, — я надеюсь, что вы уже закончили с уборкой и можете уйти домой с чистой совестью. — Можем, учитель Лань, все убрано. Нам закрыться самим, я правильно понял? — Именно так, — он мягко улыбнулся. Цзян Чен не смел ворчать на раздражающие его вещи в присутствии преподавателя, и лишь молча сверлил взглядом затылок вставшего прямо на пороге Чэнмэя, а тот переводил взгляд то на учителя, то на друга, с удовольствием отмечая то, как неловко те переглядываются. — Хорошего вам вечера, юноши, до свидания. — До свидания, учитель Лань. И тебе, Яо-мэй, хорошего вечерочка! Фраза была сказана вдогонку, и Мэн Яо уходил слишком быстро, пытаясь поспеть за широким шагом учителя, проигнорировав выпад друга в сторону его личной жизни. Не то, что они держали это в тайне друг от друга — просто в любой другой ситуации за такие шутки Чэнмэй нарвался бы на промежутки в зубах. Он закинул рюкзак на плечо, проследил за тем, как напарник по наказанию закрыл аудиторию и молча удалился с ключами в деканат, а после неспешно двинул в сторону выхода, сохраняя непринужденный вид и расслабленное состояние в теле. Последняя надежда в лице шпионской схемы и помощью Яо в беспроводных наушниках угасла, подобно звезде на небе, и Сюэ Ян заранее прощался со спокойствием, отдыхом и выходными — если он провалит этот тест, учитель Сяо с него не слезет еще долго. Не в том смысле, в котором хотелось бы. Хотя он, наверное, взятки телом не берет. Погода стояла тематическая, идеально подходящая к подавленному настроению и угнетенному состоянию — дождливая, серая и неприветливая, как и люди в этом районе, как и все окружающее на улице, начиная от единственной на несколько подъездов мусорки и заканчивая таким неприятным знаком о запрете курения. Нарваться на еще парочку неприятностей хотелось меньше всего на свете, а искать другое место — тем более. Чэнмэй поджег сигарету и затянулся, прислонившись спиной к злосчастной стене и прикрыл глаза, собираясь с силами перед занятием. Перспектива схлопотать еще одно "неудовлетворительно" даже по неофициальному предмету так себе впечатляла, вспоминая количество угроханных в это дело часов, сил и ресурсов. Сколько шуток пало на этом поле, сколько укоряющих взглядов он ловил, сколько чая и крови выпил у профессора Сяо! — Здесь нельзя курить, — раздался над ухом до боли знакомый голос. Хотелось не только затянуться посильнее, но и выматериться, и убежать как можно дальше, насколько хватит угробленной курением дыхалки. Вспомнив солнце, Чэнмэй навлек на себя один из его лучей. Лучше бы его машина переехала. — А то что, профессор? Накажете? — И накажу, — полученный ответ подстегнул, пуская по венам азарт и желание дожать, довести шутку до конца, но профессор Сяо лишь поудобнее перехватил шопер на плече и сделал шаг назад, чтобы не вдохнуть табачный дым. — Я ходил в магазин, а сейчас займусь тобой. Туши и пойдем, тест тебя уже заждался. — Вы же это несерьезно, профессор... Пути для отхода не было. Он показательно затушил бычок об подошву кроссовка, выкинул бычок в урну, как порядочный гражданин, и уныло поплелся за профессором, почти с завистью смотря ему в спину. Вот он — король положения, господин, властвующий над ситуацией, тот, чье слово закон и истина, ведущий, а не ведомый. Вот он — здоровается с консьержем и пропускает Чэнмэя в лифт, после заходя следом. В квартире все уже было подготовлено, вот стопка чистой бумаги, вот стопка учебников, убранное рабочее место и стоящая на кухонном столе кружка, заботливо выданная профессором специально для Яна. Как он догадывался, перерыв будет после того, как он напишет — если напишет вообще, уверенность была практически нулевой. В голове завывал ветер, хоть окна и были закрыты, на ум не шел ни один из параграфов, что так тщательно и скрупулезно изучали они вдвоем на протяжении долгого времени. Не оправдать надежд профессора Сяо было страшнее, чем не оправдать собственных. Отчего-то эти глаза, то и дело поглядывающие на него с неясными эмоциями, казались важнее. Весь профессор в принципе, вся его аккуратная, изящно сложенная фигурка и все его точные, мягкие слова. Содержимое шоппера разобрано и уложено по местам, рюкзак Чэнмэя привычно покоится на полу, и на стул напротив садится профессор, раскладывая листы один за другим, отточенными, давно выученными движениями. Стало страшно — гораздо страшнее, чем писать в аудитории. — Ты готовился, Сюэ Ян? Профессор Сяо окинул его строгим и внимательным взглядом, от которого было невозможно спрятать растерянность, и от которого нельзя было откупиться извечной ухмылкой. На лице так и было написано — не готовился, хоть и отчаянно пытался. — Вы это несерьезно, правда? Профессор, я не- — На тест у тебя сорок пять минут. Никакого обмана, списывания или еще каких-нибудь фокусов, — Синчэнь сказал как отрезал, и последняя надежда угасла, оставляя Чэнмэя один на один с неприветливой разлинованной бумагой. — Как напишешь — посмотрим по результатам. Постарайся, Сюэ. Желаю удачи. Сказанное звучало с издевкой, хоть и казалось, что профессор Сяо не был способен на подобное вообще. Из правильного сложенный, такой хороший и светлый во всех смыслах, порядочный молодой человек. Чэнмэй скривился — иметь дело с порядочными людьми ему никогда не нравилось. Неподкупные, неприступные, всегда стоящие на своем и никогда не сходящие с истинного пути. Он мог бы драить всю хату профессора хоть на протяжении всего обучения в универе за просто так, лишь бы избавить себя от ощущения затянутой на шее удавки и ноги в капкане. Попал так попал. Хватит уже жалеть себя. Задания по пройденному материалу казались не такими сложными, какими представлялись в мыслях, что-то решалось интуитивно, что-то по памяти. Тестовая часть — легкотня, а часть с развернутыми ответами неприятно отозвалась пустым звоном в черепной коробке. Чэнмэй мог сказать, как это решается, но на языке, изученным им в идеале — не официальным, не тем, каким от него требовалось. Говорить правилами и константами он не умел от слова совсем, из раза в раз спасаясь только "можно своими словами?". Под кожей пульсировало желание спросить у профессора, можно ли и здесь своими словами написать, но отголосок здравого разума, звучащий больше как полурослик Яо, чем он сам, твердил, что тревожить притихшего хищника не стоит. Расстаться с ролью хищника и стать жертвой Сюэ Яну не нравилось ни в какой плоскости. Ни так, ни эдак, ему не прельщало склонять голову перед кем-либо, пусть этим человеком и был профессор, во всех местах казавшийся нежным агнцем. Нежным агнцем, чей пристальный взгляд ощущался физически. — Не мог бы ты не кусать карандаш? — А что такое? — он ухватился за возможность слиться с теста и расплылся в улыбке. — Представляете что-то не то? М-м, профессор? — Опять издеваешься? На щеках мужчины проступил легкий румянец. Очарование невинности, хрупкий хрусталь, за всю жизнь ни разу не оказавшийся в крепких и жадных ладонях, не получивший ни единой трещинки на своей безупречности. По венам азарт тек вместе с кровью, Чэнмэй отложил карандаш со стуком и оперся локтями на край стола, увиливая от теста и уводя за собой профессора Сяо. — Издеваюсь? Отнюдь. Вы так смотрите на меня... И на мои губы. А я на ваши. — Бесстыдник.... Он чувствовал нутром — нужно дожать совсем немного, чтобы получить то, чего так ждал, так желал. Улыбка стала хищной ухмылкой, не предвещающей ничего хорошего, и Синчэнь поспешил отстраниться в свою сторону, не давая юноше путей для подхода, но тот перегнулся через стол и поймал профессора в ловушку — позади были лишь кухонные тумбы. Профессор встал — Чэнмэй встал тоже. Шаг в шаг, он преследовал его, не давая даже оглянуться в поиске путей для отступления, отвлекающего маневра или хотя бы малейшего предлога для возвращения всего на круги своя. — Не врите мне в глаза, профессор, я же не слепой. Вам понравилось тогда, когда я говорил с клиентом, — утверждение, не вопрос. — Я повторю вам лично. Превосходство и доминирование. Абсолютная уверенность в своих действиях. Сюэ Ян был не силен в точных науках, не был силен на бланке ответов, но чужое тело было его пристанищем, полем битвы, где он — лучший воин. Синчэнь приготовился пасть жертвой, зажмурился и схватил юношу не то за волосы, не то за шею, сокращая то ничтожное расстояние до нуля. Загнанные в угол делают неожиданные и отчаянные поступки, Чэнмэй знал это по себе. Когда губы профессора оказались на его, он лишь ухмыльнулся и надавил, возвращая контроль над ситуацией, словно слегка отпущенные поводья. Держи себя в узде — не для него. И не для них — Сяо Синчэнь выдыхает, не отстраняясь, жмурится от цепкой хватки на собственной талии, чувствуя, как обжигают чужие горячие ладони. Сюэ Ян пылок, юн и дерзок, он касается губ губами, языком, целует в уголок и ниже, словно пробуя, где лучше, где приятнее, и отстраняется с самой наглой улыбкой, на которую способен при отсутствии стыда и совести. Будь профессор постарше, его бы хватил удар от этой картины прямо перед собой. — Хочу предупредить вас, профессор, — Чэнмэй почти что мурлыкал, с удовольствием разглядывая раскрасневшееся лицо перед ним, — я делаю это не ради оценки. — Ради чего тогда?.. — Оу, ну, раз вам так интересно... Мне очень хотелось, чтобы вы трахали меня не только лекциями. Профессор Сяо успел только возмущенно вздохнуть и сразу же прервать негодование стоном — оценив отсутствие какой-либо одежды, кроме тонкой белой рубашки, Сюэ Ян запустил ладони под нее, касаясь чувствительной кожи самыми кончиками пальцев, аккуратно пересчитывая ребра и прижимаясь бесстыдным поцелуем к губам мужчины вновь. Ему не оставалось ничего, кроме повиновения и передачи контроля в чужие властные руки. Отголосками на задворках сознания осталась тревога, страх перед неизвестным и перед последствиями, но там, на переднем плане, не было ничего, кроме тумана и рассеянности, разбитое на множество осколков спокойствие — и в душе, и в теле. Касания отзывались искрами, словно копившееся между ними напряжение нашло выход в разрядах тока, пробивающих тело насквозь. Не встретив препятствий или отказа, Сюэ Ян опустился на колени, выдергивая пуговицы из петель и стараясь спихнуть рубашку куда-нибудь в сторону, избавиться от нее ровно настолько, чтобы она не мешала ему прикасаться к телу, этого будет достаточно. Плохое предчувствие не оставляло, Синчэнь с опаской помог приподнять подол, тут же жалея об этом и роняя его на голову приникнувшего языком к обнаженной коже Чэнмэя. Было страшно прочувствовать на себе острые зубы юноши, вспоминая то, как тот каждый удобный случай обнажал клыки, но тот словно понимал это, и не смел покуситься на тело таким образом — касался языком, губами, целовал и дразнил, не более. Это приятно, и если закрыть глаза на то, что Чэнмэй то поднимался, то опускался, целуя сначала ребра, а после нежную кожу над поясом брюк, что вызывало дрожь в коленях, то спокойно и не так уж развратно. Сяо ожидал худшего — каким бы праведным и благочестивым он ни был, не слышать слухи, гуляющие по университету, было невозможно. Люди болтают многое, если знают, что не понесут наказания, а то самое многое оказалось не таким ужасным, как твердила толпа. Горячим лбом прижавшись к плоскому животу, Чэнмэй перевел дыхание и словно задумался — как и что сделать дальше? Он показательно прикоснулся губами, а после ловко выудил пуговицу из петли и зубами потянул язычок молнии вниз. — Вы хотите, чтобы я продолжил, — он запрокинул голову, снизу вверх смотря и улыбаясь, — м-м, профессор? — Я... Гм... Хочешь ли этого ты? — По мне не видно, профессор? Упрек в словах был, но действия оказались куда красноречивее — юноша стянул брюки и прижался щекой к обнаженному бедру, даже не дернувшись, когда на макушку опустилась ладонь, словно Синчэнь осознал свои ошибки и попытался приструнить его, пока не стало слишком поздно. Хватка на волосах не была слишком сильной, чтобы побояться двинуться и остановиться, да и она не остановила бы Чэнмэя в любом случае. Казалось, что мало что в принципе могло остановить его, если он ухватится за что-то, чего так страстно желал — и быть объектом этой страсти профессора Сяо смущало до невозможности. — Так что, профессор? Вы хотите зайти дальше? Или, вернее сказать, глубже? — Используй свой рот по-другому, Сюэ Ян. И двусмысленность сказанных слов Синчэнь понял только тогда, когда хищная ухмылка стала последним перед тем, как Чэнмэй перебросил волосы за спину, спешно стягивая их в хвост и устраиваясь на коленях удобнее. Он хотел дернуться, остановить юношу, но губы того коснулись тонкой ткани белья, практически ничтожной преграды между ним и горячей кожей, не играющей никакой роли, кроме как раздражающего и абсолютно ненужного элемента. Слухи врут. Люди врут. Все врут. Сяо Синчэнь убеждается в этом на практике, когда "ебырь-террорист" не набрасывается на него сразу после того, как стягивает к коленкам светлые и чуть влажные спереди брифы, а выжидает, гладит, трется щекой об обнаженное бедро и покрывает открытое пространство поцелуями, словно дразнит и ждет, когда терпение профессора лопнет, когда он возьмет его за хвост и прикажет — словно не он здесь рулит ситуацией. Словно нет на дне глаз бесовских искорок, не присущих нормальным людям, словно нет жаркого и тяжелого дыхания, обжигающего нежную бледную кожу паха. Чэнмэй отстраняется и оценивающим взглядом смотрит на напряженный член, совсем ненадолго задерживаясь перед тем, как щелкнуть языком по головке, заставляя профессора Сяо ойкнуть и вжаться поясницей в край тумбы. Чэнмэй не верил в то, что добрался досюда первым за всю историю, но размышлять об обратном не хотел и не захотел бы ни при каких обстоятельствах — ему доставляет, когда от пары аккуратных, в каком-то смысле целомудренных движений сверху доносятся такие приятные стоны, совершенно не сдерживаемые ни ладонью, ни даже усилием воли. Отчего-то он был уверен, что профессор Сяо будет сдерживаться изо всех сил, но этого не происходит, и мужчина не прилагает никаких усилий к тому, чтобы не отзываться на каждое касание шумным вздохом — жмурится, стискивает пальцы на крае столешницы, поджимает губы, но даже не пытается заставить себя замолчать, словно компенсируя звуковую дорожку полового акта за двоих, ни на секунду не забывая о причине, по которой он это делает. Забыть о бесстыдных движениях языка по головке кажется невозможным, и Сюэ Ян поддакнул бы, если бы не был так сильно занят. Он берет член в рот постепенно, неспеша и осторожно, так боится напугать, что не страшно быть схваченным за хвостиком и приткнутым к паху насильно, ни капельки, ничуть. Профессору не видно сверху — на дне чужих глаз разгорается ярким пламенем страсть, подпираемая потаенными желаниями, идущими из самых потемок души. Просто Чэнмэю нравится видеть, как от движений его языка у Синчэня подгибаются ноги, ему нравится знать, что от того, как он аккуратно сдвигает член вбок, упирая его головку в щеку, Синчэню тяжелее дышать, ему нравится ощущать то, что он чертовски, дьявольски хорош. Размеры мужчины не были выдающимися, а значит, не были препятствием для того, чтобы бесстыдно и совершенно бесчестно по отношению к нему пропустить член в горло, издеваясь над ним узкой и горячей глоткой. Сверху раздался стон, прерывистый и тонкий, словно Сяо Синчэнь передумал ласкать чужой слух и прикладывал все усилия к тому, чтобы не казаться невинным и неумелым перед своим студентом — но тот в том не нуждался, интересуясь лишь упирающимся в заднюю стенку горла членом и бледными бедрами профессора, оглаживая их ладонями и бессовестно сжимая то выше, то ниже, словно угрожая оставить на них пару отметин. Ответом ему была прошедшая по пальцам в волосах дрожь, отчего те сжались, и слабая боль на макушке подстегнула Чэнмэя нарочито медленно отстраниться и запрокинуть голову, демонстрируя профессору Сяо припухшие влажные губы и острый язык, прошедшийся по ним. У него не было цели остановиться на этом — он хотел припугнуть Синчэня тем, что этот же язык заставит его кончить. От своих целей он никогда не отступал. Щелкнув языком по головке вновь, Сюэ Ян широко лизнул ее и вобрал в рот, сосредотачивая все движения вокруг нее, не жалея и не щадя ни самого себя, ни задыхающегося сверху Сяо Синчэня, чье лицо выглядело так, словно еще пара секунд, и он испустит дух, не в силах ужиться с чужим бесстыдством и ловкими, умелыми действиями, он был бессилен. Синчэнь попытался отстранить голову юноши от своего паха, когда почувствовал прошедшийся вдоль позвоночника разряд тока, спускающийся вниз и рассеивающийся там, но тот сопротивлялся, перехватил тонкие запястья и высунул язык, подставляясь под чужой оргазм — мужчина кончил, испачкав помимо языка еще подбородок и губы, и сполз ниже, удерживаемый от падения на пол только чужими руками. Чэнмэй великодушно подхватил его под бедра и усадил на столешницу, под размытым, но внимательным взором стирая сперму с губ. От показательной провокации Сяо тяжело вздохнул и прикрыл глаза, сосредотачиваясь на восстановлении дыхания. — Ну как вам, профессор? — на лице Яна не было ни следа того, что только что он закончил с весьма интенсивным минетом, только припухшие губы и раскрасневшиеся щеки. — Понравилось? Я сдал? — Сюэ Ян... Я не могу позволить тебе получать отметки за это. Юноша состроил недовольную гримасу и хмыкнул. Он нашарил стакан поблизости, налил воду из фильтра и вложил в чужую ладонь, следя за тем, как дернулся кадык мужчины при сглатывании. — А если я попробую еще раз и постараюсь сильнее? — Все равно не могу, — у Сяо Синчэня не было ни сил, ни желания выглядеть строгим на этих словах. — Но вы хотите этого, верно, профессор? — Сюэ Ян!

***

— Ну и как твой индивидуальный тест? Мэн Яо привычно нарисовался на месте сбоку, не на шутку заинтересовавшись довольным видом друга. Он сидел, закинув ноги на стол, пил из термостакана что-то вкусное, не морщась при каждом глотке, и всячески излучал положительную энергию — небеса могли бы обрушиться от этой картины. — А как там твоя интрижка с учителем Лань? — Чэнмэй съязвил с широкой улыбкой. — Давай-давай, услуга за услугу. — Черта с два я тебе хоть что-то расскажу, — он фыркнул и отвернулся, изображая глубокую обиду, — не хочешь говорить — так и скажи. — Почему не хочу-то? Я хочу, просто мне крайне интересно, по какой такой причине ты все никак жопу не посадишь на стул. Учитель Лань мчал во весь опор? Юноша залился краской, выглядя глубоко обиженным. — Ты!.. Я жалею о том, что знаю тебя. — А я жалею о том, что профессор Сяо сегодня будет говорить тихо-тихо, ведь, увы и ах, у него болит горло. Он так громко кричал...