Тишина забытого слова

       Передозировка успокоительными.        Это всё, что говорит Лэндон. Впрочем, лишних уточнений сродни «какова причина?» Тесса не нуждается. Не столько из-за того, что удлинять разговор не хватит сил, сколько из-за самого обычного понимания. Тут только идиот, думает, не поймёт, что к чему.        Естественно, если после подобного происшествия вовсю кричать об эфемерности чувств, которые до этого горят пуще любого огня, то всё случившееся может с лёгкостью привести к катастрофе.        Лишним вопросам Тесса (сколько времени он уже употребляет успокоительные? Больно ли умирать? Что он чувствовал, вскрывая таблетки?) не задаётся.        Не до этого. Когда кажется, что из-за тебя обрывается чья-то жизнь, то о таких мелочах думать некогда. Даже если эта жизнь принадлежит пресловутому Хардину Скотту.        — Тш-ш-ш… — Лэндон прижимает её к себе вплотную, так, что между ними ни единого лишнего сантиметра.        Ей вдруг думается, что это немного эгоистично, столько раз подставлять его красным платком разъярённому Хардину, после чего бежать и подолгу плакаться ему в плечо.        Собственно, есть ли у неё хоть одна логичная причина лить слёзы по человеку, который топчет всё её достоинство по собственной чопорности?        Если отпустить все поверхностные причины и взглянуть правде в глаза без всяких высокопарных преувеличений?        Девушки, право, существа весьма глупые (в особенности тогда, когда речь идёт о делах любовных). Делают ошибку за ошибкой, даже когда чёрным по белому написано остановиться. И Тесса тут никакое не исключение. Точно так же: ссора на ссоре, ни одна из которых не даёт ей пищи для размышления, заставляя встать на старые грабли, и всё оканчивается опрометчивой потерей невинности.        А ещё недавним инцидентом, итог которого висит над ней призраком: он намеренно глушит себя успокоительными и склеивает ласты.        Как чёртов юный Вертер!        Но она, тем не менее, его всё равно оплакивает, пытаясь уверить Лэндона, что причина того лишь чувство вины. Не более. Конечно же, не из-за того, что она всё ещё что-то чувствует к нему.        Вот только Тесса может бесконечно врать всем подряд, да и то не факт, что это окончится удачно. Солгать самой себе у неё никогда не получится.        Ни под какими стараниями.        — Похороны через два дня.        Лэндон говорит это хоть и в тему, но уж очень некстати.        Её плечи трясутся от последующего приступа рыданий. Лицо прячется ему в запястье.        — Я не приду, — коротко отвечает Тесса, пытаясь придать ломающемуся голосу чуть большей уверенности. Не получается. Он дрожит.        А её собеседник удивлённо заламывает бровь.        — Ты уверена? — он осторожно гладит её по спине, пытаясь успокоить. Не то, что бы Лэндону так уж хочется видеть её на похоронах…        — Уверена, — она кивает. — Мне там делать нечего. Я знаю… — взгляд опускается вниз, — что если не приду, то буду чувствовать брешь в жизни, будто я не сделала что-то важное, но если я заявлюсь на похороны, то вряд ли уже смогу оттуда уйти.        Лэндон смотрит куда-то в пустоту, кое-как находит точку привлечения внимания в виде мелкого бугра на щербатом полу, и сдавленно кивает.        За последние пару часов происходит слишком много всего и сразу для одной Тессы: внезапный суицид её давней и якобы-ошибочной любви, уверенное, но болезненное расставание с Зедом (окончившееся, на деле, непонимающими воплями в телефоне, который через секунду она отключает), а заключением становится тот факт, что Лэндону совсем скоро придётся улетать из Элленсберга.        Тесса знает, что это означает для неё: она остаётся в этом городе совершенно одна.        В городе, где навсегда витают призраки прошлого.        С матерью она никогда в жизни не поделится своей болью, даже если та начнёт настаивать. Знает же, что Кэрол просто хмыкнет и скажет, что мальчишка заслуживает подобной участи.        Карен и Кен, по сути, ей куда ближе как семья, но у них своя жизнь. Свои заботы. Даже если они улыбаются ей, говорят, что всегда рады её видеть и выслушать… Тесса не может брать больше того внимания, которое она и так получает от них.        И вдруг напоминает себе: «это из-за неё их сын покончил с собой».        Это из-за неё они скоро пойдут на похороны, и пусть Карен никакая не мать Хардину, но она, так или иначе, относилась к нему по возможности как к родному сыну.        Но они всё равно улыбаются ей и находят в себе силы утешить её, когда у самих над головой нависает грозовая туча. От этой мысли Тесса чувствует отвращение к такой неправильно-эгоистичной себе.        — Лэндон…        Гибсон стремглав опускает к ней взгляд, едва отпуская от себя.        — Мм?        — Я хочу… — Тесса сглатывает, будто отчаянно боится сказать это. Будто боится, что её могут неправильно понять, — я хочу полететь в Нью-Йорк. С тобой.        Она слышит, как юноша над ней схватывает воздух приоткрытым ртом и чуть было не давится им же. Что ж, Тесса ожидала от него подобную реакцию.        — Что? — переспрашивает он, пытаясь убедиться, что это глупая игра разума.        — Я хочу полететь с тобой в Нью-Йорк, — повторяет она будничным фальцетом, будто говорить о чём-то совершенно пустяковом.        — Зачем? — Лэндон приударяет себя по лбу. — Тесс, ты понимаешь, чего вообще хочешь? Ты собираешься улететь в крупнейший город в США! В огромный мегаполис, где у тебя нет ни работы, ни знакомых.        — У меня есть ты, — хмуро напоминает Тесса, проводя тыльной стороной руки по влажным щекам, — а работу я всегда могу найти. Не только в Элленсберге же есть издательства.        — О боги, Тесс, да зачем тебе этот Нью-Йорк? — Гибсон возводит руки в непонимании.        — А что мне терять, если я улечу, Лэндон? — чересчур жалостливо вопрошает девушка. — Этот город для меня как кладезь несчастливых воспоминаний. Да, в другом месте они не исчезнут, но я смогу начать новую жизнь. С чистого листа. В новом городе, новом университете, с новыми людьми.        «С новым парнем, но это уже другая история. Это будет не скоро».        Лэндон Гибсон изнеможенно потирает пальцами переносицу и удручённо выдыхает.        — Тесс, правда, одумайся, — на выдохе просит он. — Может, начнёшь с чего-то попроще? Ты мечтала о Сиэтле. Тем более, что там у тебя есть возможность создать карьеру. С чего ты решила перемахнуть на Нью-Йорк?        — Потому что с карьерой мне помог отец Хардина, — напоминает она, — а от него я больше не могу принять такую помощь. Никак.        — Ты коришь себя перед ним за то, что Хардин покончил с жизнью…? — простодушное «из-за тебя» застывает в воздухе подобно табуированному словосочетанию. — Тесса…        — Лэндон, — Янг прерывает его на полуслове. Смотрит моляще, будто готова припасть к его ногам вот-вот, — прошу тебя.        Он смотрит на неё минуту. Две.        И уже через миг произносит неуверенно-сдавленное «хорошо».

* * *

       Ла-Гуардия кажется Тессе на редкость… маленьким. Не то, что бы он слишком уж мизерный, но когда речь идёт о мегаполисе, то она представляет всё чересчур большим.        Пока она осматривается, думая, что, вот она, новая жизнь, Лэндон всё глядит на наручные часы и взволнованно повторяет, что время летит, а присутствия Дакоты нет ни намёка. Ну… он так говорит до определённого момента, пока некий вихрь кудряшек не сбивает его с ног, прыгнув на юношу со спины, а вцепившаяся в него девушка всё продолжает без умолку тараторить о том, как рада его видеть, как долго его ищет по всем терминалам и вообще, это не она опаздывает, а он заходит слишком далеко и ей тяжело их найти.        Тесса пытается не думать, что на месте Дакоты могла быть она, а на месте Лэндона — почивший Хардин. Слишком уж эгоцентрично представлять себе нечто подобное.        — Что ж, — Лэндон приподнимается, отряхнувшись и показывая то на одну девушку, то на другую. — Дакота, знакомься, это Тесса. Тесса, это Дакота.        — Рада знакомству, — прежде чем протянуть руку в дружелюбном жесте, девушка напротив игриво поблескивает глазами, хотя и видно: она всё знает и сочувствует без слов. — Лэндон мне многое о тебе рассказывал.        Тесса подавляет тихий смешок.        Думает, что вообще ей рассказывает Лэндон (да и что можно рассказать о ней помимо несчастливой истории с Хардином?), но делает вид, будто эта мысль ни разу её не посещает.        — Могу сказать то же самое и о тебе, — улыбчиво вторит она.        — Я думаю, стоит ознакомиться с квартирами, — произносит Лэндон, когда понимает, что обмен любезностями между дамами затягивается.        — Дорогой, ты куда-то спешишь? — шутливо отмахивается Дакота.        — Можно и так сказать, — дёрнув уголком рта, он пожимает плечами. — Есть хочу жутко, а в самолёте нормально не покормят. Какие-то солёные орешки и сухие крендельки.        — Вы, мужчины, как всегда, — всё так же беззлобно отвечает ему девушка, но всё равно ведёт их к выходу. — Идёмте, таксист нас ждёт уже полчаса.        — Идём, Тесс.        Лэндон аккуратно подхватывает её чемодан, как истинный джентльмен, и направляется к выходу из терминала, а она лишь семенит за ним, отчего-то чувствуя себя пятым колесом.        Тесса молчит о том, что пока что не готова расходиться кто-куда и оставаться в одиночестве в чужой пустой квартире.        Она, чего скрывать, не полагает, что Лэндон с Дакотой будут нянчиться с ней из-за того, что её бывший решает покончить с жизнью и оставляет в ней громоздкую брешь.        Эгоистично полагать, что она решит втиснуться в их личную жизнь, чтобы те обратили всё внимание на неё.        И потому Тесса молчит, следуя за ними в молчании. В Нью-Йорке её ожидает новая жизнь. В Нью-Йорке должно быть легче.

* * *

       Ни разу.        Не успевает пройти и месяц, как ей откровенно говоря плохо. Паршиво. Если уж не в духовном плане, то в физическом точно. Тесса думает, что стресс от чувства вины делает своё дело, но всё равно изо дня в день записывает всевозможные симптомы в блокнот.        Её рвёт от каждого специфического запаха.        Ноги тяжелеют с самого утра.        Низ живота порой скручивает от спазмов.        Грудь увеличивается в размерах.        Когда проходит чуть больше, чем полтора месяца, то Тесса с некоторой тревогой отмечает задержку менструации.        Поначалу ей кажется, что здесь роль играет смена местоположения (и плевать, что в Элленсберге и Нью-Йорке климат мало чем отличается друг от друга). Бывает же, что у девушек в таких случаях дни начинаются то раньше, то позже.        Чуть позже, когда глупо полагать, что виной всему другой город, Тесса думает, что переживает гормональный сбой. Эта мысль куда хуже предыдущей.        Как вдруг её передёргивает, потому что, во-первых, ставить самой себе диагнозы, не имея при себе ни анамнеза, ни медицинского образования, весьма абсурдное занятие, и, во-вторых, она пытается вспомнить, использует ли Хардин в тот роковой день их временного воссоединения защиту.        Подтверждением тому, что, нет, он о ней тогда напрочь забывает, приходит после похода к врачу, который улыбчиво подтверждает ей беременность.