Над бурей поднятый маяк

В полутемной спальне Райана волной окатил холод, будто ужас, сковавший его непробиваемым панцирем, наконец отступил, и тело вспомнило, что разгуливать босиком в одной пижаме по ноябрьской ночи было крайне сомнительным решением. Райан, не раздумывая больше, нырнул под отсыревшее одеяло, притянул колени к груди и попытался расслабиться, борясь с крупной дрожью. Тянуло к окну — еще раз выглянуть на улицу и убедиться, что страшного существа на лужайке нет, но даже от мысли о том, что можно вылезти из постели, становилось еще холоднее. Черт с ними, с монстрами. Подождут до завтра. — Наверное, можно разбудить Гвен, чтобы она принесла горячей воды. Райан, клацая зубами, обернулся через плечо. Доктор, сидя на краешке своей кровати, с тревогой смотрел, как подрагивает одеяло, натянутое Райаном до самого подбородка. — Сейчас согреюсь. Ничего страшного. Какой там процент молодых людей в конце девятнадцатого века ежегодно погибал от чахотки и пневмонии?.. Даже думать об этом не хотелось. Мягко скрипнули пружины, зашелестели простыни: Доктор устраивался в своей постели. — Там ну лужайке кто-то стоял. Будто бы человек, но… не знаю, — начал Райан, так и не дождавшись вопроса. — Подробнее сможешь описать? Райан развернулся, стараясь, чтобы ни плечо, ни даже кончик пальца не вылезли из-под одеяла — холод кусался, только волю дай. Доктор глядел на него выжидающе, и на переносице его снова появилась знакомая морщинка. Он был похож на мальчишку, решающего в голове задачку: не такую уж сложную, но ускользающую, отказывающуюся открыть верное решение. — Все было очень быстро. Я реально струхнул, толком сообразить ничего не успел. Но он был высокий, темноволосый — или в свете луны так показалось — и с белым лицом. Кажется, были только глаза, больше ничего. — А одежда? Райан задумался, вспоминая: — Обычная одежда. Вроде мужская. — Из этой эпохи? — Доктор, я не знаю. Не было времени разглядывать. — Негусто. — Да я сам понимаю, — Райан вздохнул и, чуть помолчав, неуверенно добавил: — Может, мне показалось? Может, там не было никого вообще? Доктор мотнул головой: — Ну да, конечно. В школе, где творится какая-то чертовщина, тебе просто привиделось жуткое нечто под окнами. Да нет, не верю я в такие совпадения. Сейчас важно ничего не упустить, так что будем считать, что у нас в руках оказался еще один кусочек пазла: неизвестное существо, похожее на человека, шатается по ночам вокруг школы. И пугает нежных юношей. В его голосе звучала улыбка. Будь это другое время, другие обстоятельства, другое все — Райан точно принял бы это за насмешку. Не злую, но ответил бы в тон, не позволив Доктору оставить последнее слово за собой. Но сейчас, когда все шло не по плану, когда даже не было никакого плана, Райан был благодарен за попытку сгладить шуткой эти беспокойство, непонимание и мистический страх. — Что ты думаешь о крадущемся по коридору Бойде? — О физике? — переспросил Доктор. — Черт его разберет. Любопытно. Это точно не он был на лужайке под окнами? — Точно не он. — Значит, у него были другие причины находиться там, где он находился. Попробуй-ка завтра вытянуть из него побольше информации. Он и правда ведет себя подозрительно. Давай ничего не будем сбрасывать со счетов. — Ты сам-то что будешь делать? — Отправлюсь в деревню. Есть у меня одна теория, надо проверить. Райан знал не понаслышке, что из Доктора и слова не вытянешь, пока тот не решит, что пришло время делиться. Он любил сюрпризы, а хороший сюрприз или так себе — уже мелочи. Поэтому уточнять Райан не стал, только сказал с досадой: — Да, это я и так уже знаю. Как-то хотелось бы чуть больше конкретики, но ладно. Прямо утром пойдешь? — После завтрака. Вернусь к обеду, а дальше будем импровизировать. Райан, почти не согревшийся, на пробу пошевелил пальцами на ногах: слушались неохотно. Тепла замерзшего тела не хватало даже, чтобы как следует обогреть пространство под одеялом. — Мне вообще не очень нравится импровизация. Особенно учитывая, что мальчик прямо у нас на глазах потерял сознание, а мы на это даже никак повлиять не смогли. Вообще к разгадке не приблизились. Только и оставалось, что стоять и смотреть. Доктор, уже потянувшийся погасить лампу, посмотрел на него лукаво: — У нас в руках больше ниточек, чем тебе кажется. Он повернул рычажок, и в комнате стало темно. Только все так же, медленно рассеивая плотную мглу, сквозь задвинутые шторы с улицы просачивался неуверенный лунный свет. Райан закрыл глаза. Странное дело: ему было далеко не так страшно, как прошлой и позапрошлой ночью. Может быть, дело было в том, что так много кошмаров теснилось под этой крышей, неявных и призрачных, и легко достраивались пугающие картинки — такие же неявные и призрачные. То, что невозможно увидеть или потрогать, но всегда присутствующее на периферии зрения, дышащее в затылок, заглядывающее через плечо. Ужастики из детских страшилок, которые всегда ускользали, стоило только осмелиться и заглянуть под кровать. Но то было вчера. А сейчас страх обрел форму из плоти — что-то безликое, но замеченное, существующее. Оно было здесь, и бояться бестелесного нечто больше не было смысла. Страх, который достраивал и детализировал в сознании жуткую картинку, отступил на задний план: у него появился конкурент. Уже сквозь дрему Райан услышал негромкое пожелание спокойной ночи и провалился в сон — вымученный и чуткий, но это был сон, который забрал его из лап неприветливого серого мира. Мелькнуло перед глазами видение — красивое бледное лицо, непослушная прядь на высоком гладком лбу, огромные карие глаза и губы, чуть влажные, приоткрытые, непростительно близко. А потом хлынула темнота, и больше никакие сновидения этой ночью Райана не посетили. Когда он проснулся под утро в сиянии едва забрезжившего пасмурного дня, то обнаружил, что поверх его собственного одеяла накинуто второе, а Доктор спит, свернувшись калачиком, и его голые пятки выглядывают из-под тонкого серого пальто.