Над бурей поднятый маяк

В детстве мама водила Райана в Британский музей. Не очень часто, но зато с завидным постоянством. Она считала, что мальчику просто необходимо иметь хотя бы общее представление о мировой истории, потому что, в конце концов, странно жить в Лондоне и не бывать время от времени в Британском музее. Это было бы даже в какой-то степени неприлично. А еще, конечно, это было отличным поводом не находиться на одной территории с отцом в выходные, когда он для разнообразия напивался дома, а не в очередном грязном баре. Впрочем, это Райан понял гораздо позже. Удивительно, но в Музее истории прогресса пахло точно так же: старыми бумагами, пыльным камнем и полиролью. Этот запах, видимо, передавался по наследству от музея к музею. Они, разумеется, обошлись без билетов: на входе Доктор отсканировал что-то невидимое, изображенное на психобумаге, и хромированные воротца бесшумно разъехались в стороны. Он шел не спеша, засунув руки в карманы джинсов, и Райан следовал примеру, медленно шагая, посматривая по сторонам и поднимая глаза к высокому стеклянному потолку, откуда лился холодный рассеянный свет. Посетителей было мало, и те, кто был, переходили от экспоната к экспонату, внимательно читая надписи на табличках и щелкая кнопками на наушниках виртуального аудиогида. Райану захотелось и себе взять один. — Зачем? — удивился Доктор. — Я тебе и сам все расскажу. Пойдем. Вытянутые вглубь залы были уставлены приборами, о назначении которых Райан не имел ни малейшего понятия, и Доктор охотно пускался в пространные объяснения — даже просить не надо было. — Это первая криокамера, изобретенная Хорхе Дугласом около двух сотен лет назад, — он остановился у прозрачного цилиндра, испещренного жилками проводов. — Очень примитивный экземпляр, прототип, можно сказать. Он там хотел меня заморозить, представляешь? Эксперимента ради. Старый проныра, — Доктор рассмеялся. — Я не дался, конечно. — Почему? — улыбнулся Райан, живо представив себе, как Доктор весело грозит пальцем бурно жестикулирующему испанцу или, может, мексиканцу с сумасшедшими глазами. — Ну, — протянул Доктор, — он клялся, что просто хочет посмотреть, как повлияет криозаморозка на существо с двумя сердцами, а потом сразу же вернет меня к жизни. Но Хорхе всегда испытывал подозрительную страсть к моей ТАРДИС, так что я сделал определенные выводы. Райан осторожно притронулся к холодному стеклу: — Теперь действительно можно замораживать людей? — О да! Можно отправлять в спячку смертельно больных, чтобы потом, когда будет изобретено лекарство от их болезни, вылечить. Но с тех пор, как нашли лекарство от рака, криокамеры используются гораздо реже. Райан отдернул руку, словно стекло обожгло ладонь. — Люди нашли лекарство от рака? Доктор закивал: — Конечно. В любом случае, это был просто вопрос времени, но ученые справились гораздо раньше, чем ты думаешь. Райан ничего не ответил, только шагнул в сторону и, не глядя на Доктора, двинулся дальше. Тот, кажется, ничего не заметил. Через несколько шагов они остановились у большого ярко-зеленого аппарата, который подозрительно смахивал на бормашину из 1980-х. От неприятных ассоциаций Райана передернуло. — О! — воскликнул Доктор. — Отличный экземпляр! Знаешь, что это? Это первый антигравитационный луч, изобретенный человеком. Ну-ка, — он наклонился к табличке с информацией и торжествующе выпрямился. — Встань сюда, — под ногами у Райана оказался освещенный пятачок, обведенный жирным красным кружком, — сейчас продемонстрирую на практике, — и нажал на кнопку включения. Когда земля ушла из-под ног, Райан непроизвольно ойкнул и по-птичьи взмахнул руками. Тело словно перестало хоть что-то весить, и он почувствовал себя воздушным шариком, наполненным гелием и рвущимся к потолку. Он висел в воздухе, в паре футов над полом, почти не мог двигаться, а дыхание застряло в горле. В желудке начала собираться тошнота. — Опусти меня. Доктор скрестил руки на груди, хитро улыбаясь: — Стоит ли? — Доктор, — голос предупреждающе зазвенел. — Ты же почти летаешь! — Доктор! — Ладно! — он закатил глаза и снова щелкнул кнопкой. Райан рухнул на землю, едва удержав равновесие, и в луче света взметнулось облачко белесой пыли. Колени почему-то подгибались. Доктор, кажется, надулся. По крайней мере, ни слова не говоря, пошел дальше, в следующий зал. Райан ощутил укол вины. В конце концов, он же просто хотел показать что-то крутое, правда? — Эй, — он нагнал Доктора, крепко взяв его за локоть. — Извини, ладно? Меня просто слегка замутило. Доктор посмотрел на него хмуро: — Мог бы так и сказать. — Ну я же попросил меня опустить, этого недостаточно? — Эффективнее было бы пояснить. Вообще на Доктора это было не похоже. Он не производил впечатления обидчивого парня. Может быть, история с Ангелами волновала его куда больше, чем он показывал. Может быть, ему тоже нужна была хотя бы капелька поддержки. Райан огляделся по сторонам и мотнул головой в сторону парящего в воздухе плоского цилиндрика: — Расскажи мне, что это. Пожалуйста. Доктор взглянул на него из-под челки, на мгновение задержал взгляд, а потом — слава богу — улыбнулся: — Это первый смартфон, поддерживающий голографические сообщения. Когда в 2073-м… Прогулка по музею продолжалась. Доктор вдохновленно, с видом заправского экскурсовода, изливал на спутника исторические справки, закидывал занятными фактами и своими воспоминаниями обо всем, что ему или Райану казалось интересным, а потом за очередным поворотом перед ними открылся просторный зал, где стоял — абсолютно точно, никакой ошибки быть не могло — самый настоящий космический корабль. Он был похож на большой шаттл, но менее вытянутый, более округлый, и его серебристые бока и раскинутые в стороны крылья были украшены темными подпалинами, словно он много раз попадал в переделки, но каждый раз в последний момент умудрялся улизнуть. Над рядом круглых иллюминаторов красовались четко выведенные буквы: «ГЕРДА РОЗЕНБЕРГ». Доктор рядом ахнул: — Быть не может! — и он метнулся вперед, почти бегом, до тех пор, пока не оказался рядом с кораблем, с трепетом, почти ласково, приложил ладонь к металлическому боку и прошептал: — Привет, красавица. Озадаченно вскинув бровь, Райан подошел ближе: — Не мешаю? — насмешливо поинтересовался он, и Доктор сердито обернулся, но он не злился, так, делал вид: в его глазах сияла радость, будто он встретил старого, давно потерянного друга. — Я не знал, что она здесь! — Это что, какая-то фишка из будущего? Почему это тоже «она»? Доктор с любовью пробежался пальцами по блестящей поверхности: — Это, Райан, главный свидетель Великого Космического Прорыва! — Райан почти услышал заглавные буквы и от детского восторга Доктора не смог удержать улыбку. — Когда-нибудь слышал о гиперпрыжках? — и, не дождавшись ответа, продолжил: — Человечество больше сотни лет топталось на месте, не в состоянии добраться даже до границы Солнечной системы, а потом, в конце двадцать первого века, в Сиэттле на свет появился Стивен Розенберг, которому не давала покоя мысль о том, что, подчинив себе гиперпространство, люди смогут путешествовать куда угодно, на любую планету, в любой уголок Вселенной. Он выучился, переехал в Хьюстон и долго кропотливо работал над своим проектом, пока наконец не представил миру космический корабль, способный совершать гиперпрыжки. Первый, изобретенный человеком! Корабль прошел испытания и отправился в свое первое путешествие на дружественную планету, пригодную для жизни, и с этого момента началась настоящая история межгалактических отношений Земли! — Доктор восторженно вскинул руки. — Только представь себе, насколько это важная веха! Райан дотронулся до челнока: — Да я даже мысль о том, что инопланетяне существуют, до сих пор не могу уместить в голове, так что… — Но знаешь, что самое прекрасное в этой истории? — перебил его Доктор. — Стивен назвал корабль в честь своей любимой прабабушки, Герды Розенберг. Медицина тогда уже шагнула далеко вперед, Герда прожила 114 лет, и маленький Стивен был с ней хорошо знаком. Она читала ему сказки на ночь, когда он приезжал к ней на каникулы, говорила с ним о звездах, она занималась с ним математикой, подбадривала. Сидела в первом ряду на его выпускном. И он всегда говорил о ней с нежностью, как говорят только о любимых бабушках, — голос у Доктора дрогнул. — И когда Стивен давал имя своему кораблю, он решил, что это должно быть сказочное имя. Как у Герды. И она должна навеки остаться в памяти людей. А теперь «Герда» отлетала свое. Райан смотрел на него, широко распахнув глаза. Да, Доктор не производил впечатления обидчивого парня, но и до трогательного чувствительным он не казался тоже. Вокруг них повисла тишина. — Разве не чудесно? — наконец спросил Доктор. — Да, — признал Райан. — Да, это здорово. Ты… так говорил об этом… — Я там был. Первый полет «Герды» — я там был. Стивен был на борту тоже, и он почти плакал. Он сказал тогда, что бабушка очень бы им гордилась. Солнце, падающее в зал сквозь стеклянные своды крыши, играло серебром на боках космического корабля, и у Райана почему-то защемило в груди. Доктор вдруг прочистил горло. — Стивен оказался классным парнем, кстати. Мы славно повеселились. Впрочем, корабль тогда захватили сайбермены, и мне пришлось немножко подсуетиться, чтобы все выжили… — Сайберкто? Доктор отмахнулся: — Пойдем уже. У нас был план, помнишь? Райан помнил, поэтому, ничего больше не спрашивая, последовал за ушедшим вперед Доктором в следующий зал. Там его ожидал сюрприз. Доктор стоял, разинув рот, и тыкал пальцем в стеклянный куб, в котором на маленькой подставке лежал ничем не примечательный кожаный браслет, похожий на рокерский напульсник. По залу флегматично прогуливался явно скучающий охранник. Райан подошел поближе и, прищурившись, прочитал надпись на табличке: «НАЗНАЧЕНИЕ НЕИЗВЕСТНО». — Что это? — поинтересовался он у Доктора, не дождавшись пояснений. — Это он!