The Blind Faith

      Я в тумане…       Слышу крики…       Рядом…       Как будто из-под воды…       Голоса…       Не могу разобрать…       Я теряюсь…       …Это конец…

***

      Резкий толчок — и я подскакиваю на стуле.       Да. Просто задремал над учебником.       Органы чувств мгновенно сплетаются в привычную сеть восприятия.       За окном — гроза.       Судя по толщине луж и вонючему пару от канализации, дождь льёт уже как минимум полчаса.       Температура в доме упала с 79 до 66 градусов*.       Пицца в холодильнике испортится через пять часов.       Часы тикают — 22:07.       Джек вернулся. Шаркает по коридору, рыщет по кухне — ищет, что бы приложить к лицу.       Похоже, у него синяк на скуле и разбита губа.       Перед тем как выйти под дождь, он пропустил немного скотча.       — Вставай, Мэтти. Давай, заканчивай, — говорит он, имея ввиду мою домашку.       Даже если бы текст был обычным, а не шрифтом Брайля, он всё равно бы ничего не понял: это математика за пятый класс.       Но он старается. Следит, чтобы я делал всё как положено.       Джек достаёт из морозилки курицу.       — Привет, пап. Видимо, я задремал.       Это тело десятилетнего ребёнка берёт своё.       Хотя, я ведь почти ничего не помню из того периода моей прошлой жизни… Чёрт. Мысли снова уводят не туда.       — Да уж, неудивительно. Ты сидишь за книжками столько, что мне самому страшно. Хе-хе. Умным станешь — и всё, подомнёшь под себя весь мир, хе-хе.       — Но, если честно, я тобой горжусь, Мэттью. Твой старик не учился — и вот куда это его привело.       Он подсаживается ко мне за столом, прижимает замороженную тушку к скуле.       — Ну, ты хотя бы не покупал акции "Dahill Construction". В новостях сказали, их президента арестовали за махинации. Думаю, стоит присмотреться к конкурентам.       В Адской Кухне слепому пацану с подработкой много не светит. Да… «Слепому». Поэтому я слежу за биржей. Пара сотен с инвестиций — не лишние. А Джека особо не парит, только помогает.       — И тебя не надо зашивать. А это, знаешь ли, дорогого стоит.       — Ха. А ты как? Успел на потренироваться?       Мои тренировки ограничены пределами квартиры, но скакалка, отжимания и скручивания — всё, что нужно.       — Да как обычно. Четыре подхода по тридцать, плюс двадцать пять минут со скакалкой.       Джек не разрешает брать вес. Из-за слепоты.       Я до сих пор не сказал ему о способностях.       Не знаю, почему. Будто что-то внутри блокирует, стоит мне попытаться заговорить.       Поначалу это пугало. Потом — стёрлось.       Привык.       — А ты как?       — Да как обычно: отделал Маркуса — готовлюсь к следующему, — улыбнулся он, со стёбом повторив моё фирменное словосочетание.        Пульс ровный. Он спокоен. Уверен в себе.       Джек стал моим первым — и, пожалуй, единственным настоящим другом в этом мире.       Он хороший человек. И крутой боксёр.       Я до сих пор поражаюсь: его никто ни разу не нокаутировал.       Он сливает бои — за деньги. Только ради нас. Гордостью поступается, но на ногах стоит всегда.       Те, кто его знают, говорят, в нём сидит дьявол.       И я, пожалуй, не исключаю.       — Ладно, пойду прилягу, — он поднимается, идёт в спальню.       Там давно пора поменять лампочку: патрон рассыпается.       — Не засиживайся, Мэтт.       Приятно, когда взрослые говорят с тобой как с равным.       — Хорошо, пап. Спокойной ночи.       И вот… он ушёл.       Когда я разговариваю с кем-то, удаётся отвлечься от навязчивых мыслей, что крутятся у меня в голове. Например, о прошлой жизни. Я уверен, что она у меня была. Какие-то воспоминания, житейский опыт, мудрость, все накопленные знания — всё это в моей голове.       И, конечно, тот факт, что я оказался в теле Мэтта Мёрдока — Сорвиголовы. Очевидно, я в мире Marvel.       Но это пришло ко мне не сразу.       А именно — когда я вытолкнул человека из-под колёс грузовика и ослеп от химикатов — как по сценарию. До этого я не знал, что так будет. Всё стало встало на свои места уже после аварии.       Это, безусловно, уменьшило страх перед слепотой… Хотя не избавило от боли.       Физическую боль можно пережить.       Но как жить с тем, что ты, по сути, занял чужое тело? Проживаешь чужую жизнь, под чужой крышей, с чужим отцом… До аварии, когда я ещё мог видеть, я порой пугался собственного отражения. И такое бывало не раз. Когда кто-то звал меня по имени этого тела — я не всегда реагировал. Иногда даже пугался собственного голоса. Бывали панические атаки.       Самым трудным оказалось привыкание к новому «зрению». Я бы назвал его радаром — гиперчувствительным, способным улавливать мельчайшие детали, которые не под силу ни одному прибору. В больнице я проснулся от грохота. Казалось, рушится здание. А это всего лишь дети чеканили баскетбольный мяч на улице.       Долгое время я учился подавлять свои способности, ограничиваясь лишь комфортным уровнем восприятия.       Со снами всё сложнее. Во сне моя концентрация почти нулевая, и даже самый тихий звук раздаётся как будто прямо у уха. Плюс кошмары, которые я забываю сразу после пробуждения.       Да уж. Не позавидуешь тебе, Мэттью…       

***

      Дождь не утихает.       Я прислоняюсь к окну и слушаю, как капли стекают по стеклу.       Думаю.       За окном был Нью-Йорк — тот самый, каким его показывают в кино: неоновые вывески, такси, нескончаемый поток огней и людей.       Только сейчас он был тише, будто город на миг замолчал, выжидая.       Но не для меня.       Мэтт Мёрдок.       Я всё ещё не до конца верил, что это теперь я. Не просто в теле — в жизни. Его жизнь. Его прошлое и будущее, его уличные драки, его Адская Кухня, его боль, его ночи на грани между справедливостью и безумием.       Я знал, что не могу быть прежним. Не имею права. Потому что теперь я — он. С этой силой, с этим даром — и с этим проклятием. И с этим выбором.       Вселенная любит равновесие.       Появляется герой — рождается злодей. Появляется злодей — возникает герой.       Это круг. Уроборос.       Вечное повторение.       Потому я и не стану лезть в переулки с завязанными глазами. Ведь я знаю, что будет потом.       Победа, боль, потери… И всё повторится.       Нет, мне нужно другое.       Я хочу играть в долгую.       Ставить фигуры. Планировать ходы. Менять исход.       Мне десять лет. Я слепой ребёнок из Адской Кухни. Но у меня есть память. Память о мире, где я был другим. Где знал, что будет дальше.       И теперь — я здесь. С этим телом. С этой головой. С этими… способностями.       Слышу, как Джек засыпает. Его дыхание становится ровным, глубоким.       За стеной кто-то ругается. Женщина бьёт посуду. Мужчина — её.       Нижний этаж — девочка плачет в ванной.       Левее — щёлкает зажигалка. Подросток сходит с героина.       Выше — старик смотрит телевизор — «Wheel of Fortune».       Кто-то кашляет. Кто-то умирает…       Я слышу всё.       Я знаю — я часть всего этого.       И если я когда-нибудь вмешаюсь — весы качнутся.       Может, в мою сторону. Может, против.       Но последствия будут всегда.       Я возвращаюсь к столу. Ладони бегут по строкам.       Пальцы устают. Глаза — нет. Глаза у меня теперь другие.       В одиннадцать часов я лёг в кровать.       Сон не шёл. А когда не идёт сон…       Я слушаю.       Я запоминаю.       Я готовлюсь.       

***

      — Мэтт.       Я вздрогнул.       Всю ночь не спал. Задремал сидя, уперевшись спиной в стену.       Джек стоял в дверях, держал в руках коробку хлопьев и вилку. Он был в майке и джинсах, босиком. Волосы растрёпаны. Я ощущал его усталость. Как его внутренние органы требуют крови, насыщенной кислородом.       Он зевает.       — Всё в порядке, — тихо сказал я, — я просто думал.       Он нахмурился и прошёл в комнату, осторожно, будто боялся что-то потревожить.       — Ты не спал?       Я покачал головой.       — Нет. Просто не хотелось.       Он присел рядом, поставил коробку на край кровати.       — Ты часто… так. Думаешь.       Я кивнул.       — Ага.       Он почесал подбородок.       — О чём?       Я долго не отвечал. А затем сказал:       — О будущем.       Мужчина фыркнул.       — Ты ещё ребёнок. Рано тебе думать о будущем.       — А если нет?       Мы посидели в тишине. Ну, молча то есть. Я то слышу всё, что происходит в этом здании. И в соседних. И на улице…       — Тебе приснился кошмар? — спросил он. — Это из-за того, что… ну, после аварии?       Я хотел ответить, но не стал.       Потому что это не из-за аварии.       Он положил руку мне на плечо.       — Слушай. Знаю, тебе тяжело. И я не всегда знаю, что говорить. Я же… — он запнулся, — … я стараюсь. Правда.       Я кивнул.       — Знаю.       Его лицо растянулось в улыбке.       — Может, вечером сходим к Джози? Как в старые-добрые? Они наконец-то стали делать съедобные пончики.       — Хорошо.       Мне нравится такая непосредственная, немного детская натура Джека.       Он потянулся к коробке, достал из неё вилку.       — Хочешь?       — Это же хлопья, — со скепсисом поднял бровь я.       — Ну и что?       Я покачал головой. Эх, Джек…       — Лучше ложкой.       — У нас нет чистых ложек.       — Тогда не хочу.       Он пожал плечами, воткнул вилку в коробку и принялся есть.       Мы сидели вдвоём. Он ел хлопья вилкой. А я — просто слушал, как стучит дождь. Он не закончился даже под утро.       Ни он, ни я не обратили внимания на моё замечание про вилку. Я — по глупости. Джек — спросонья.

***

      — Давай, Мэтт! Джеб-джеб-хук! Джеб-джеб-хук!       Звуковые волны от моих ударов по груше разлетаются в пространстве зала Фогвелла, окутывая каждый сантиметр словно паутина. Это помогает чувствовать всё, что происходит вокруг.       Кроме меня и Джека, держащего грушу, в зале ещё несколько человек. На ринге — двое: Большой Дэн — почти под два метра ростом, машет руками, как дубинами. Силён, но без тактики.       Потому его и уделывает Маркус — метр с кепкой, ловко ныряя под удары и больно врезая по рёбрам.       Возле ринга — два брата, Флойд и Филипп, обсуждают, в какой клуб сходят этим вечером. Они в одной команде. Хорошие ребята.       В углу, прыгая на скакалке, — Лео. У него проблемы с сердцем, поэтому он не дерётся. Хотя всем говорит, что ходит в зал ради здоровья. Не хочет выглядеть слабым. Не хочет, чтобы его жалели.       Двое мужчин средних лет. Входят в зал. В костюмах. Тяжёлые шаги — лишний вес, пульс, запах дорогого парфюма и сигар, невыветрившийся запах алкоголя от одного из них.       Скорее всего — чёрные промоутеры. Они пришли. Заметили нас.       — Хой, Боевой Джек, — кликнул один из них.       Нужный им боксёр обернулся, кивнул.       Бросил взгляд на меня.       — Дружище, ко мне тут пришли. Сейчас улажу дело и продолжим. Отдохни немного.       — Лады, пап, — отвечаю покладисто и направляюсь к ближайшей скамейке, чтобы утолить жажду.       Подозреваю, что это те, кто платит за слив боёв. Здесь это не редкость. Многие на этом зарабатывают больше, чем за честную победу. Такой рынок.       Сейчас мне остаётся только подслушивать их разговор…       — Как сам, Джеки!       Хрипловатый голос с акцентом, похожим на ирландский. Мужик “в теле”, прямо-таки светится от самодовольства.       Судя по обращению, они с Джеком давно знакомы.       — Роско… Силк, — сдержанно приветствует отец.       Не рад их видеть. Совсем не рад.       — Хой, Джек, — второй, судя по всему, просто для массовки.       Джек даже не посмотрел в его сторону.       — Слышал о твоём пацане. Вот дерьмо, а. Сочувствуем.       Херня. Они не сочувствуют. Просто формальность.       — Да… Да. Всё в порядке. Чем могу помочь?       Джек держит себя в руках. Хотя всё тело напряглось, а левые жевательные зубы заскрипели у меня в ушах.       — У нас для тебя отличные новости: Хосе не сможет выйти на бой. Но появилась жирная рыбка — Роки Дэвис, — заявил Роско.       Да. Что-то припоминаю. Это действующий чемпион. Джеку предлагают бой за титул… Который он должен будет слить.       — С Дэвисом?.. Как вы это устроили?       Он явно удивлён. Но и насторожен.       Чует подвох. И правильно делает.       — Дар убеждения Мистера Суини творит чудеса! — рассмеялся Силк.       — Моё ирландское обаяние. А, Джек? Хе-хе!       Ага, не ошибся насчёт акцента.       Ирландцы в Нью-Йорке действительно держат контроль над боями.       — Господи… Серьёзно!? Бой с Дэвисом!? Я… Я вам безмерно благодарен, мистер Суини! — воскликнул старший Мёрдок.       Не видел Джека таким взволнованным уже давно. Это по-настоящему важно для него.       — И у тебя есть шанс отплатить за услугу, — продолжил Роско Суини.       Тон меняется. Видимо, сейчас ему «объяснят», как он должен проиграть.       — Нужно лечь в пятом раунде, Джек, — подтвердил мои мысли ирландец. — Деньги бешеные. Ты получишь половину.       Я почувствовал это. Его лицо быстро помрачнело. Как удар ниже пояса для отца. Разочарование.       Джек никогда не падал в нокаут. Он бы себе такого не простил.       — Хой, Джеки, не кисни! Это твой шанс. Радоваться надо! — «подбадривал» Силк.       — Да, Джек. Это можно назвать успехом.       — Спасибо за предложение… Но я, пожалуй, пас.       Всё верно. Всё как и в каноне. «Не важно, что ты упал. Важно, что ты встал.»       — Боевой Джек отказывается? Силк, ты это слышал? — с наигранным удивлением спросил Суини.       — Я ценю то, что вы для меня сделали. Правда. Но сейчас у меня есть более важные дела.       С этими словами отец чуть обернулся в мою сторону.       — Мог бы просто сказать, что не хочешь, — возмутился Роско. — Это твой выбор. А мы сделаем свой.       Угроза. Прямая. Они говорят обо мне. У них есть рычаг давления.       — Ага? Хотите разобраться прямо сейчас?       Пульс Джека подскакивает, голос наливается яростью.       — Подумай о семье, Джек. Этот бой может принести много пользы твоему пацану.       — Да, с чем он останется, когда ты “уйдёшь к большинству”? — поддакивает Силк.       Мрази. Ещё в прошлой жизни искренне сочувствовал Джеку.       Когда ты — отец-одиночка, вынужден гробить своё здоровье за гроши, пытаясь прокормить единственного ребёнка.       Когда пытаешься быть человеком принципов, каких-то идеалов.       А тебе вот так просто заявляют, что ты на крючке, и никуда не денешься. Иначе…       Джек на перепутье.       Ему важно моё будущее… но и гордость свою он просто так не разменяет. Он хочет быть тем, на кого сможет ровняться его сын.       — Ладно… Я выйду на бой с Дэвисом. Продержусь до пятого раунда.       — Вот и отлично, Джеки, — поспешно ответил Роско. — С тобой свяжутся. Удачи!       Без лишних формальностей и рукопожатий, эти ублюдки направились к выходу.       — Да… Увидимся, — в пустоту отвечает Джек.       Он подавлен. Говорить сейчас не стоит. Когда захочет — сам расскажет. А если нет — я спрошу.       — Мэтти, не будем терять время. За работу.       Он снова встал позади груши, похлопав по тканевому мешку.       Я сделал глубокий вдох, сосредоточился.       Удары — джеб-джеб-хук, джеб-джеб-хук — снова застучали по снаряду, заполняя ритмичным звуком весь зал.       Мне нужно было выбить из головы всё, что только что услышал. Не поддаться панике. Не дать страху взять верх.       Джек всегда говорил: «Ты сильнее, чем кажешься». Я должен ему верить. Хотя бы сейчас.       И пока мои кулаки врезались в мешок, а микро-гранулы песка внутри него бились друг об друга, я почувствовал, как шум мыслей становится тише.       Сосредоточенность вытесняла тревогу. Боль, страх, гнев — всё уходило в удары.       Я не знал, что будет дальше. Но точно знал — мне нужно быть готовым. Не для того, чтобы мстить. Не ради славы. А чтобы защитить тех, кто стал для меня настоящей семьёй.       Пусть даже в этом чужом теле. В этой чужой жизни. В этом опасном, мрачном, но всё же своём мире.       И если уж я здесь… Значит, не зря.