Достаточно лишь одного человека...

Бушующий ночной ветер пронизывает насквозь качественную ткань потрёпанного костюма. Двое искренне близких людей стоят на разрушенном старом мосту, удивлённо уставившись друг на друга. Два родных брата, элегантные блондины с великой целью спасения родины, сейчас в кульминационной позиции их истории. Уильям искренне удивлён: здесь, сейчас, в его великолепных алых глазах одновременно отражаются десятки противоречивых эмоций. Интерес и разочарование. Вера и бессилие. Доверие и страх. Уверенность и сомнение. Боль и умиротворение. Ненависть и любовь. Помимо, казалось бы, очевидного, ненависть в общепринятой форме никогда бы не проявилась у Уильяма по отношению к его любимому младшему брату. Никогда. Профессор математики Даремского университета лишь ожидал несколько иного гостя. Детектива, что подарил ему столь незабываемые моменты — чудесная юная почти-дружба, на которую признанный гений в душе так надеялся. На последнюю, решающую игру. Один выстрел точно в цель, кровавый платок из нагрудного кармана и широкая дерзкая улыбка. Но вот они здесь, два брата Джеймс Мориарти. Первый, что принял решение за всех, возложил тяжкое бремя на свои идеализированные плечи и уже начал расплачиваться за это сполна. И второй, что, воочию увидев план старшего брата лишь спустя года, решился на последний, воистину отчаянный шаг. И вот они здесь. Уильям понимает — это не спонтанный эмоциональный всплеск его вечно тихого младшего сожителя. Они создали план: сшили из потрёпанных общих нитей спектакля за кулисами его сцены, прямо у него под носом, используя в том числе и его личный инвентарь. Шерлок Холмс должен был стать хронологически последней нитью, которая находилась в запутанной комбинации судьбоносных сплетений Уильяма Мориарти. Предательство?.. Бонд создал отличную маскировку — у них, стало быть, имелось в запасе достаточно времени. Льюис, Ирэн, вероятно, Моран, а, может, и вовсе Альберт. Просчитался ли Уильям на этот раз? Потому что глаза его младшего брата, устремлённые вперёд, горящие решимостью — гораздо более важная фигура на этой доске, чем предполагалось? Костюм, в который облачён Льюис — нет, не костюм, скорее цельный образ, новая маска для зрителей в их лондонском театре — делает его практически неотличимым от Шерлока Холмса. Для далёкой толпы, что лицезреет сражение. Но не для Уильяма, который смотрит ему сейчас прямо в душу. — Брат, молю тебя, — едва ощутимо шепчет Льюис, и по щекам его, по загримированному шраму и выразительным худощавым скулам, текут слёзы. Они нацеливают револьверы практически одновременно, с разницей в долю секунды и один удивлённый огонёк в алых глазах. — Уильям, брат, прошу, пожалуйста, пожалуйста, останься, — Льюис вновь тихо шепчет. Его обычно робкая и мягкая рука не дрожит: в этот раз — обещает себе младший — он сделает всё правильно. Он должен. Горожане увлечённо наблюдают за сражением двух величайших в мире детективов, хоть и ни черта не слышат. Шерлок Холмс, стоя поодаль в паре с мистером Джеймсом Бондом, поджигает последнюю сигарету. «Комната Уильяма, не входить». Уильям Джеймс Мориарти всегда рад видеть своего младшего брата. Даже сейчас, нарушающий его планы, забывший об их великой цели, не думающий о будущем — Льюис искренне нравится Уильяму в любой момент. Этот огонь в душе, жар уверенности, монолит убеждений и эта нагая любовь. Его брат — самый честный человек, который когда-либо был рядом с ним. Они прошли вдвоём всю жизнь, прожили такое, что и в кошмарах не снилось другим, пусть и самым близким братьям. Уильям действительно сожалеет, что у них осталась такая мелочь по сравнению со всем временем мира. — Я не понимал этого ранее, но я рад, что сейчас здесь именно ты, дорогой брат. Он оставляет этот мир, эту жизнь, этих людей. Все его грехи ожидают впереди, а лучшие времена закончатся сейчас. Он был любим и, без сомнений, любил сам. Он убивал и, без сомнений, должен быть убит. Сейчас. Уильям улыбается — себе, своему брату, всей Англии. Благодарно делает шаг назад, словно он ранен. Звук выстрела звучит опьяняюще — слишком громко для них, но в самый раз для толпы. «Комната Уильяма, не входить. Кроме Льюиса». — Уильям! Я прошу у тебя более, чем когда-либо мог дать, — Льюис делает шаг следом, даже несколько. — Прошу, если не можешь остаться для себя, умоляю, живи для меня... Алые глаза вновь устремляются к старшему в новом порыве надежды. Умоляю. Умоляю тебя, брат. В улыбке Уильяма нет злости, он холодно жмёт на курок, высвобождая второй неожиданный выстрел. Льюис, коснувшись рукой ткани на груди, мгновенно замирает. Сердце болезненно колотится — Уильям почти уверен, что слышит этот бешеный ритм чужого сердца. Револьвер в его руке пульсирует. Словно собственный брат смог бы выстрелить в него. — Мои руки окрашены кровью! — громогласно оглашает лорд преступного мира зрителям, о которых Льюис позволил себе позабыть на момент. — Это наше решающее сражение, детектив, вы почти поймали меня, — лучезарно улыбается, оставляя последние азартные искры, бережно собранные ради последнего дела, и шёпотом добавляет: — Я мечтаю умереть. Уильям Мориарти смеётся, почти до дрожи. Джеймс Мориарти делает выпад в сторону своего брата. — Брат, прошу! Позволь мне быть твоими руками, если ты не желаешь использовать собственные, — Льюис просит, как никогда отчётливо осознавая, что собственные ладони не чище чужих. Кровь виновных. Он виновен не меньше, нежели человек напротив. Удар успешно блокирован, даже, можно сказать, отражён. Словно собственный брат смог бы ранить его физически. Их сражение, их война, но не смерть — этого достаточно, и решимости Льюиса теперь уж точно хватит на них двоих. После всего. Вопрос лишь в том, достаточно ли её, чтобы обойти жертвенность Уильяма сейчас. Я мечтаю умереть, Льюис. Лорд преступного мира продолжает сражение на сцене своего лондонского театра. Эти дурацкие игры с марионетками заставляют Льюиса беспокоиться лишь сильнее. Он не марионетка, не кукла — никто из них не. Эта надежда может сжечь его изнутри — Льюис знает, Уильям бы сказал ему об этом, если бы знал. И он готов сгореть дотла — искренне готов — но не сейчас: сейчас он просто не может оплошать. Их маленькая постановка начинает перерастать в серьёзный поединок. Револьверы отброшены, словно это не смертельное сражение двух заклятых врагов. Заклятых друзей — поправляет себя младший Мориарти, вспоминая, чья роль сейчас ему отведена. Почти. Шерлок Холмс мог стать другом его брату. Нет, неверно — Шерлок Холмс может и станет другом его брату, ежели они этого возжелают. Он не проиграет, не сегодня, не сейчас. Льюис хватает падающего с моста брата за запястье и крепко сжимает. Даже слишком. И упорно держит. — Я тебя не отпущу, не отдам ей, — слёзы вновь безмолвно текут по бледной коже, — я нуждаюсь в тебе. Уильям останется рядом, он не должен, ещё слишком рано. Юный профессор оглядывается назад — нет, не на бушующую гладь Темзы под подошвой — блаженно принимает поток воспоминаний предсмертного часа. «Комната Уильяма, не входить. Кроме Льюиса». — Я люблю тебя, брат. Младший Мориарти уворачивается от нарочито медленного лезвия и машинально отпускает руку. Неприятный побочный эффект инстинкта самосохранения. Его брат сейчас уйдёт. Когда его сценарный противник бросается следом, глаза Уильяма полны удивления, сожаления и, вероятно, блаженных слёз боли. Слишком неожиданно, слишком спонтанно — вовсе не в духе его младшего брата. Маленький Льюис сейчас смотрит на него совершенно иначе. Слишком. Тихий шёпот опаляет ухо лорда преступного мира, а руки крепко обвиваются вокруг дрожащего на ветру тела. — Достаточно одного человека — лишь одного человека, который признал твою ценность, чтобы найти силы жить. Леденящее течение накрывает двух путников с головой.