Сияние смерти

Конец одного пути — это всегда начало другого.

Касл Комб, Юго-западная Англия, 12 июня, 1980 год. В сказочной деревушке Касл Комб после пятнадцатого века время будто замерло. Новых сооружений тут нет совсем, жилье дома были построены давным-давно из камней от разрушенного средневекового замка. Причём жилища отлично сохранились, а в месте сними внушительная церковь, каменные мостики и мастерская по обработке шерсти. Поля цветут и благоухают, над яркими клумбами жужжат медовые пчёлы, в каналах плавают лебеди, а вокруг каменных домиков плетёные изгороди. Местные жители не торопливы, наслаждаются жизнью и разводят садики, никто никуда не спешит. Сегодня же, к сожалению, день был серый. Сплошь покрытое свинцовыми тучами небо отразилось в воде реки, придав ей холодный свинцовый отблеск. И хотя тучи плыли, закрывая золотое солнце, но даже сквозь них можно было заметить все оттенки светлеющего неба, смешавшиеся с фиолетовыми цветами приближающегося дождя. Казалось бы…. обычный день. Но, не сегодня… Послышался шелест листвы и хруст ломающихся веток под чьими-то ногами… Спустя секунды, из угла одного из домов показалась бегущая девушка лет двадцати пяти. Трепещущий свет от редких уличных фонарей перемешивал свет и тьму грозовой долины, бросая блики на деревья и кусты, придавая им вид чудовищных звероголовых существ. Казалось, они шевелили руками, переступали ногами, моргали глазами, и их потусторонняя жизнь вот-вот должна была прорваться в мир сущий. Но, бегущую девушку, в сияющем золотыми искрами платье, совершенно не беспокоили оживающие монстры. Она их совершенно не боялась, по той причине, что на кону стояла жизнь действительно важного для неё человека. Её дочери. Весь Касл Комб практически, спал, погруженный во тьму душной ночи, только редкие точки фонарей и светильников освещали путь в ночном тумане. А сама тьма была такой безмолвной, что лишь пряный аромат кедров, можжевельников и цветущих акаций, делал её густой и тягучей. И вот, наконец, она увидела знакомую тропинку, которая вела к воротам из кованого чугуна. Вдали на холме стоял, окружённый садом, величественный красивый дом из белого мрамора… Приподняв тоненькими пальцами платье, она быстро, словно фурия, взлетела по широкой лестнице мчась прямо ко входной двери. Шлепая золотыми сандалями по синим плиткам с золотыми звездами на них, легко, невесомо и беззвучно пронеслась по залу, словно привидение, сияя белоснежным платьем по которому пробегали искры от вплетенных золотых нитей и страз. Пробежав еще несколько пустых и темных залов с колоннами, еле угадываемыми в густой темноте, девушка вбежала в помещение с высокими узкими окнами, которые выходили прямо на сад. В этой комнате горел камин, украшенный причудливыми орнаментами и мозаикой. Высокий потолок окаймленный тяжелыми карнизами, подпирал колонны из белого мрамора. Большая не зажженная люстра поблескивала старинным хрусталем, а пол из светлого дерева устилал узорчатый красный ковер. Неровный, пляшущий жёлтый свет светильников освещал широкую кровать, застланную легким белым льняным покрывалом. А в маленькой задней комнатке, на небольшом стульчике, сидела, старушка, в чистеньком и с перетянутой талией холстинковом платье, наброшенным белым платком на седых волосах и в белоснежном переднике. Она, то и дело, прислушивалась к любому шороху, то дремала, то посматривала на открытую дверь, из-за которой виднелась детская кроватка и слышалось ровное дыхание спящего ребенка. Вдруг, одновременно с оглушительным грохотом послышался нечеловеческий вопль. Старуха вздрогнула, прислушиваясь. В это время раздался такой отчаянный, резкий, крик, что растерявшись, служанка выронила из рук чепчик и вприпрыжку, бросилась к своей хозяйке. Она с ужасом застыла, когда увидела перед собой девушку, которая всегда являла собой образ искреннего сияния молодости и красоты. Некогда красивые локоны молодой особы, приятного взору темно-каштанового оттенка, сейчас скорее напоминали спутанную копну. Всегда изумрудные, таинственные глаза, которые в глубине хранили нежное тепло и тихую радость благодати, были помутневшими от страха. Лицо девушки стало мертвенно-бледным, побелевшие губы тряслись, и можно было заметить, как она всё время судорожно сглатывала слюну, пытаясь увлажнить пересохший рот. Наконец, она разлепила потресканные губы. В шоке и удивлении, женщина поняла, что она пытается сказать что-то… — Где она? — прошептала девушка одними губами. Дрожащей рукой, служанка указала на соседнею дверь. В одно мгновенье, в несколько быстрых прыжков девушка оказалась около детской колыбели. — В-всё х-хорошо — дрожит каждая буква, а второе слово тонет в облегчённом выдохе. — Я здесь! — шепот не выдерживает частот и хрипит. — Здесь! Как хрупкую драгоценность, она поглаживает свою дочь по голове, трогая коротенькие волоски. Раскинув ручки, малышка спокойно спит, а на прикосновение родных рук, реагирует глубоким вдохом. Неожиданно девушка издала жалобный всхлип – нечто среднее между стоном и вздохом… А в следующую секунду она упала на колени, и разразилась безудержными рыданиями. Этот безутешный плач был похож скорее на стон отчаянно раненого животного, попавшего в ловушку. Старухе было невыносимо тяжело видеть её в таком состоянии. Но она уже успела убедиться, что самое разумное — это оставить её в покое. Поэтому женщина просто присела рядом с девушкой, на светлый паркет, окинувши взглядом детскую кроватку и стала ждать. Ждать, пока стихнет её боль, что, видимо, уже никогда не оставит её полностью. Она чувствовала себя такой же несчастной, но изо всех сил пыталась не показывать этого. Не стоит ей сейчас тревожиться ещё и о ней. — Что случилось? — осторожно начала старуха. Девушка вздрогнула и замерла, сразу перестав плакать, но всё ещё потихоньку всхлипывая. — Т-там… — сквозь всхлипы шепчет она. — М-метка…. в небе. Женщина понимает всё, без дальнейших слов. Она громко охает, судорожно хватаясь за горло. Руки её трясутся, как осенние листья, а лицо становится похожим на пепельно-серый цвет. — Неужели…. так рано? — хрипло спрашивает старуха. Девушка на секунду замерла, подошла к серебряному чану с водой и смыла с лица солёною влагу. Легкий ветерок, тянувшийся от реки, прохлады не приносил и лишь слегка шевелил занавески. — Рано, или поздно…. Это всё равно должно было случится, Марта. — тихо проговорила девушка поворачивая к женщине залитое слезами лицо. — Но…. Тори, она ещё слишком маленькая…. Ей, всего-то от силы полгода… — ответила старуха. — Я знаю… — Виктория, если ты погибнешь, ты ей этим не поможешь! — старуха зашлась слезами. — Если бы ты только могла спрятаться вместе с ней, где-то за границей, под чужим именем, пока она как следует не подросла... Девушка прервала её, резко покачав головой. — Они найдут меня везде, где бы я не скрылась — не имеет значения. Мы говорили с тобой об этом уже тысячу раз. Таким поступком, мы не бросаем её на произвол судьбы, мы поступаем как лучше: благодаря нам, в будущем, она будет жить безопасно. По крайней мере на ближайшие семнадцать лет. Какое-то время старуха молчала. — Знаю, что правда твоя, - сказала она наконец. — Просто очень больно осознавать, что мы никогда её не увидим. — она ​​вытерла рукой заплаканные глаза. — Но по крайней мере мы не будем скучать. Рано или поздно он выследит нас, если уже не выследил, а потом, натравит на нас своих собак. Он не откажется без борьбы ни от своей дочери, ни от своих планов. Девушка криво ухмыльнулась. — Боюсь, что он уже, нас выследил, Марта. По крайней мере меня. — немного помолчав девушка продолжила. — И времени у нас мало. Так что…. ты знаешь что делать. Женщина сразу же подорвалась с места, озадаченно заморгав, глядя на девушку. — Я тебя здесь не оставлю! — удивительно ровным и уверенным голосом сказала она. — Оставишь. — с нажимом в голосе ответила ей та. — Иначе, я потеряю целомудрие. — девушка подошла к столу, и стала искать бумагу и перо, наверное, для предсмертной записки. — В конце концов, на то, моя последняя воля. И ты же прекрасно знаешь, Марта, я бы всё отдала чтобы моя дочь была в безопасности. И чтобы… — после некоторого колебания она добавила. — И чтобы она не была такой, как он. — её голос дрогнул. — Всё бы отдала, лишь бы она не была такой же! — она суетливо ищет бумагу, достаёт её с верхней полки, прикладывая к столу. — Всё всё… — быстро беря перо в руку, начёркивает что-то на пергаменте. Старуха выжидательно, но терпеливо, ждёт. Наконец её рука перестала дёргаться в сумасшедше быстром темпе, она развернула бумагу и долго, но тщательно всматривалась в написаные строки. — Прошу тебя, Марта… — глухим шёпотом умоляет она. — Сделай это ради меня…. Нет даже… ради моей дочери… — запинается на секунду, но затем продолжает. — Ради Элизабет… Женщина колебалась, затаив печаль внутри, рвущую душу на части. Вой западного ветра шумел в ушах, и тревожное осознание тягостных мыслей витало в воздухе. Ни девушка, ни старуха, не могли вымолвить слово, будто меж этих огромных старых окон и стен образовался вакуум, отправляющий все вопросы и ответы в никуда. Этот диалог опустошал чашу сил всё сильней с каждым разом. Поэтому они просто стояли и наслаждались моментом. Прекрасной, безмолвной тишиной… — А мой вопрос остался без ответа…. — Сиплый шепот старухи сливается с монотонным шелестом листвы за окном, не нарушающий естественных проявлений ночной жизни. Он тише, чем шорох веток кустарника, взъерошенных случайным порывом ветра. — Если он всё же, узнает о том…. Если он почувствует что…. что девочке удалось выжить?… — Не узнает. — резче чем надо было ответила девушка. — Об этом можешь не беспокоиться. Дом внезапно вздрагивает, на первом этаже слышится оглушительный грохот. Девушка вскакивает прижимая к груди ребёнка. — Медлить больше нельзя. Ты знаешь что делать, Марта. — решительно произносит она. — Я слишком стара…. — Ты знаешь что делать. — настырнее повторяет девушка. Старуха судорожно кивает головой. Одним ловким движением девушка снимает с себя кулон в виде звезды. — Удачи тебе, Элизабет…. — ласково шепчет она, напоследок целуя малышку в лоб. Аккуратным движением старуха берёт на руки младенца. — Ты мне как дочь родная…. — всхлипывает женщина, смотря на девушку. Та слабо улыбается. В это мгновенье раздаётся ещё один грохот. Окна задрожали и зазвенели, когда после яркой вспышки, озарявшей ночные улицы, раздался сухой треск, рассыпавший по крышам тяжёлую свинцовую дробь. — Сейчас! — кричит девушка что есть силы. Старуха бросается к тайной двери, известной лишь ей и её госпоже. Послышался топот отдаляющихся ног. Вот и всё. Они в безопасности. Зажмурившись, девушка ощутила, как пол под ногами задрожал. Открыв глаза, она ничего не увидела кроме плотного столба дыма и пыли, что заполнили всё пространство комнаты. Ночь обещает быть…. короткой. И та же ночь так тиха и коварна…. Ещё некоторое время слышался вой и угрожающие крики обезумевшей толпы. Затем стены рушатся под напором вылетающих из палочки лучей, окна разбиваются с громким обиженным звоном. Люди в черных мантиях с высокими острыми капюшонами и в белых масках суетливо ищут что-то. Но вскоре всё заканчивается под аккомпанемент чудовищного женского крика. Засиял зелёный свет. И точно можно предвидеть, что отныне с этой ночи, всё изменится. Ведь сегодня было много тьмы… И она была безмолвной и густой, как камень.