Воспоминания и последствия

1714 год. Англия.

— Граф, дорогуша, полагаю, Вы в праве изменить собственное решение, к тому же оно, без сомнений, было слишком поспешным. Молодым людям свойственно ошибаться, поверьте, я не храню обиды в своей душе. Что же тут поделаешь, раз пред Вашими глазами всё предстаёт совсем в ином свете? — пожилой мужчина, облачённый в камзол тёмно-синего цвета, проследовал прямиком за собеседником, ожидая реакции. Парень, прежде шествующий перед ним, спешно занял бархатное кресло, пристраиваясь за излюбленным рабочим столом и педантично закидывая ногу на ногу. Казалось, его лицо и вовсе не могло передать каких-либо эмоций, но спустя минуту на губах молодого человека промелькнула беглая презрительная усмешка. Гость, явившийся в богатый дом графа исключительно по делу, заметно напрягся, но сохранил покорное молчание, так и не решившись раскритиковать подобное проявление безразличия к произнесённым словам. — Продолжайте, возможно, я посмею задуматься о важности Вашего неожиданного визита, — тягучим голосом проговорил парень и сложил руки в замок, показывая своё избирательное внимание ко всей этой ситуации. — Я прошу лишь предоставить бумаги, доказывающие Вашу правоту, за кругленькую сумму, конечно же, — мужчина скривил неискреннюю улыбку, подкрепляя собственную безысходность, казалось, ничего унизительнее ему произносить ещё не приходилось. Молодой человек многозначительно взглянул на собеседника и пару раз звякнул ногтями по деревянной поверхности стола. Воцарилось минутное молчание, прерываемое порой лишь стуком каблуков об пол. Ветер, потоками плывущий со стороны раскрытого окна, грациозно развеял тёмно-каштановые волосы графа, наводя полнейший беспорядок на его голове. Не сказать, что это кардинально испортило образ, скорее наоборот. Подобное лишь придавало лёгкий шарм естественной и живой натуре парня. Его изящные черты лица и статная фигура казались идеальными в сознании других людей. Светло-карие глаза обычно блестели, отражая в радужке лучи света, а тонкие губы растягивались в обаятельную улыбку. С виду обычный парень пользовался вниманием со стороны общества, некоторые даже сочли того эталоном красоты, ведь одно его появление вызывало немое восхищение всех окружающих. — Королевская семья давно знает о вмешательстве в их бюджет представителей знати, верно? Ах, точно, товарищ судья, Вы же сегодня явитесь на слушание, удивительно, а я и забыл, — молодой человек выдал неопределённую эмоцию. — Вы один из многих, кто предлагает мне деньги за нужную информацию, и последний, кто может оправдать преступные деяния. Но, увы, не получится, — граф вскинул подбородок, открыто насмехаясь над собеседником. — Вы запугиваете меня, господин Уилфред? — пожилой мужчина одарил парня злобным взглядом. — Воспринимайте это, как хотите. Каждый, кто принимал участие в разорении государственного бюджета, получит по заслугам, так смешно наблюдать за людьми, которые убегают от собственных деяний. У меня на всю богатенькую шайку компроматы имеются и на Вас в том числе, — молодой человек взял в руки бумаги, которые прежде лежали на столе. — Какая Вам от этого выгода? — прошипел в ответ собеседник. — Поверьте, она есть, но в такие подробности я никого не посвящаю, — граф отвёл взгляд, не желая больше разводить драму. — Можете идти, не смею продолжать этот бессмысленный диалог. — Позвольте всё же объясниться, — собеседник опустил голову, постепенно сгорая от накатившей злобы. — Я неясно выразился? — парень указал рукой на дверь. — Прошу Вас покинуть мой дом. И не позорьтесь более, моё решение окончательное. Киндаичи, проводите гостя до ворот, будьте добры, — граф позвал слугу и, резко поднявшись с места, задел стопку бумаг. Недолго потупив безжизненный взгляд, судья развернулся и, громко хлопнув дверью, вышел из комнаты. Молодой человек вздохнул, закатывая глаза на подобную выходку. Он грациозно прошёлся по кабинету, попутно собирая разбросанные документы. Руки его дрожали. Менее чем через час судье назначена аудиенция у королевской семьи. Разорение государственного бюджета Великобритании оказалось довольно сложным делом, но и его в конечном итоге раскрыли. Выяснилось, что представители власти покрывали любые незаконные утечки денег. Как ни странно, единственным, кто смог доказать этот факт, стал никому ранее не известный граф из Франции. В головах людей постоянно закрадывалось сомнение, стоит ли предоставлять ему важную информацию, но, тем не менее, молодой человек пользовался доверием в обществе и производил нужное впечатление. Он имел крепкие дружеские связи и анонимную поддержку со стороны, что помогло с лёгкостью заполучить множество документов, подтверждающих виновность главенств страны.

***

В это десятилетие имя графа Тайлера Уилфреда войдёт во всеобщую историю, как «разоблачитель королевской свиты». Вокруг его персоны будет ходить множество слухов и предположений. Биографию же перепишут несколько раз, но так и не придут в истинной версии событий его жизни. Тоже самое произойдёт и с описанием внешности. Оказавшись под ударом, граф внезапно исчезает и оставляет в Англии огромное количество документов. И, несмотря на обещанный высокий титул, молодой человек скрывается, отказывая подобной удаче. Ему удаётся оставить всех недоброжелателей где-то позади себя. Любые поиски и расследования оказываются тщетны. Спустя пять лет во Франции возникают новые революционные движения, перешедшие вскоре и на Европу. Все благополучно забывают имя Уилфреда, его историю и заслуги. Любое упоминание этого человека сродни сказке. Ближе к двадцать первому веку люди, восстанавливающие историю, выясняют, что по официальным данным такого человека никогда и не существовало. Всё, начиная с родословной и заканчивая списком служителей его дома, простая выдумка. В наличии только поддельные документы. Неужели самый громкий разоблачитель изначально погряз во лжи? Чьё это имя, чья это жизнь? Многие подмечали, что каждое десятилетие в разных уголках Европы появлялась новая, такая же громкая и спорная личность, равная Тайлеру Уилфреду. Но каждая из них подобно своему прототипу исчезала из поля зрения властей и народа. Может быть, потому что это один и тот же человек? И человек ли вовсе?

***

Однако, в девятнадцатом веке единственный, кто был способен сопоставить факты воедино, не искал славы. Впервые за несколько столетий он встретил подобного себе. Сакуса Киёми, твой выход, не так ли?