Месть бывает... горячей

— Да, миледи. — Проходи, — Ванесса окатила Джона холодным жёстким взглядом, — герой любовник. — Чем обязан, ваша светлость? — Расскажи мне чем ты думал, когда эту малолетнюю дуру брюхатил? У тебя что непреодолимая тяга к дамам из высшего сословия? — Э, — Джон встал как вкопанный, хмуря брови, пытаясь понять что происходит. — Не прикидывайся святой невинностью, Джони. Девочка, чудом вынесенная из огня, решила отблагодарить своего спасителя. Что, дали возможность, ты и присунул? — Ваша светлость… — было рассеянно начал он. — И не надо мне говорить о состоянии аффекта, что не мог отказаться. — Я так понимаю, это разговор о беременности мисс Эстеллы? — О ней, Джони, о ней. Джон провёл рукой по взмыленной голове и сел на ближайший стул: — Это действительно нелепая случайность. — Как у вас у мужиков всё нелепо да случайно. Тебе что восемнадцать что ли? У тебя затмение от гормонов? — Я расскажу как было, только дайте рассказать. — Да я вся внимание, — убийственно ледяным тоном ответила леди. — После того, как вы решили устранить Круэллу, то есть мисс Эстеллу, я понял, что надо действовать. Это чистой воды сумасшествие убивать своего ребёнка дважды. Что за дикая лютая звериная ненависть? Да, это я спас мисс Эстеллу из огня и рассказал о кулоне, отдал свидетельство, потому что она законная дочь барона. Вы барона никогда не любили, не любили и ребёнка, зачатого от него. — Джон на мгновение замолк, собираясь духом. — Я любил вас, но ваш эгоизм… самовлюбленность. Я ненавидел себя за тот роман, что случился между нами. Низко, пошло, но тогда я действительно был без ума. Без ума от вас — женщины, зацикленной только на тряпках и мыслях о фабрике вашего отца, — говоря это Джон брезгливо поморщился. — Я любил, а, оказывается, был всего лишь «баловством». — О, дословно помнишь, — прошипела леди грозно. — Конечно, слова, которые разрезают сердце, остаются потом в груди, — ответил Джон, глядя прямо глаза в глаза. Леди промолчала, сжав руку за спиной. Вроде бы много лет прошло, но внутри всё ещё свербело, сжималось, отдавая холодом и огнём. Однако и теперь, но уже ради Эстеллы, тайна о намеренно жестоко сказанных словах, так и осталась тайной. Джону ни тогда, ни теперь не нужно было знать, что Ванесса родила от него. Да, пусть в его глазах она так и останется злой и жестокой стервой, которая просто развлекалась с дворецким: «Только муж — это так скучно, гораздо веселее, когда мужчин много». — Но почему? — глаза Джона наполнились так и неотгоревшей болью. — Почему? В чём был повинен младенец? — А может быть я хотела скрыть от барона интрижку? Разве ты не помнишь с какими волосами родилась твоя обожаемая Эстелла? — Так от кого она родилась? — спросил Джон ошеломлённо, не до конца понимая, говорила ли баронесса правду или опять зло шутила. — От заезжего клоуна, разве не понятно? — баронесса растянула губы в ядовитой ухмылке. Джон мотнул головой, собирая остатки самообладания: — Да, не важно, есть свидетельство. Эстелла Миллер, урожденная фон Хеллман — официальная дочь барона. — Ты поэтому её трахнул, думал, что титул половым путём передаётся? Или вознамерился жениться? Ну раз с матерью не вышло, чтобы счастья с дочерью не попытать? Барон Джон фон Хеллман. Эх. Не звучит. Породой не вышел. Кто твои родители, Джонни, шахтёры, фермеры, а может ты у нас внебрачный сын лорда? — Моя мать была простой девушкой из обычной семьи рыбаков. Отца я не знал, он сбежал ещё до моего рождения. Вроде он был моряком из Италии. — А ты в него значит такой лысый и кареглазый? — Возможно, я его никогда не видел, но мне плевать как вы хотите меня унизить, ваша светлость. Я не могу понять одного. Вы сейчас обвиняете меня в том, что я сделал по обоюдному согласию с вашей дочерью после того, как пропадаете на два года? — Пропадаете, — быстрая острая улыбка, — после того как меня похитили, Джон, бери выше. — Кто похитил? — А то ты за два года не понял кто это сделал. Дражайшая Эстелла не посвятила тебя в свои тайны? — С момента вашего исчезновения я слышал лишь одно имя. — Ну вот и ответ. Пойдём выйдем в сад что ли, покурим. Джон распахнул перед её светлостью двери, и прошёл за ней следом. Перед тем как закурить, леди ещё раз внимательно окатила холодом глаз высокого широкоплечего дворецкого. — Цк, а в чём-то, да, я её понимаю, ты всегда был чертовски хорош в постели. На этих словах Джон покраснел. — Что вас заставило приехать в Лондон, миледи? — задал он вопрос скорее для того, чтобы уйти от неудобной темы. — Ответный визит вежливости, как изволила выразиться моя дочь. — Почему же вас так расстроило известие о её беременности? — Потому что она моя дочь и баронесса фон Хеллман. — И всё же фон Хеллман? — Даже не сомневайся. — Ни на минуту. — Но она не хочет этого ребёнка. — Не хочет? — Джон изменился в лице. — Подпортил ты девушке репутацию. — Но сейчас совершенно другие нравы, обстоятельства. К тому же она не замужем, какие причины у неё ненавидеть ребёнка? — Не замужем… Джон, лучше сядь. Этот второй молодой человек, что неотлучно следует за ней как тень, кто он ей? — Лучший друг, что-то типа брата. — Брата, хм. Вот тебе и ответ. Один любил, всю жизнь был рядом и так ничего и не заслужил, в то время как другой, ни молодой, ни богатый, вот просто вот на и сразу в дамки. И пойди ты пойми нас женщин, — Ванесса улыбнулась. — Никогда страсть не приводила ни к чему хорошему. — Вы это и про нас? — Нас? Нет. Моя страсть была скорее к бизнесу. Ради него я претерпела столько, забыв, что прежде всего я человек. Я как-то очень поздно вспомнила, что в моей жизни нет любви. Вот вроде всё было: свобода, деньги, уважение, красота. Говорят, любовь можно купить. Нет. Купить можно обожание, продав фальшивый блестящий и манкий образ. Да, образ — это грандиозная работа. Человек умрёт, гениальный образ никогда. Кто любил баронессу фон Хеллман? Все. Кто любил Миллисенту? Кто вообще знал, что есть такая Миллисента? Все знали лишь Ванессу. А знаешь почему Ванесса? — Нет, — Джон покачал головой. — Потому что это вечно приторное «Мими» с уст Генри, его матери, его сестёр — до сблёва. Мими — запуганная и затравленная ложной любовью и опекой. Ты же видел, видел насколько я была несчастна? Видел, что никому не могла об этом сказать? Я ненавижу Миллисенту за её слабость, ненавижу, но от этого не перестаю ей быть. А ты думал, что Ванесса потому что так ярче и вычурнее, что это больше подходит к образу главного кутюрье? — Я не думал над этим. — Да, ты просто презирал, все эти годы. — Наверно, — Джон тяжело выдохнул. — И всё же почему? Почему Эстелла? Ну дочь барона. У тебя что стояк на фамилию Хеллман? — спросила леди, выразительно глянув. — Нет, — Джон посмотрел Ванессе в глаза с немым укором. — Потому что похожа на свою мать в молодости. — Эх, — баронесса выдохнула долго и протяжно. — Значит так и не разлюбил… Хренов ты романтик, Джонни. — Может и так, — задумчиво ответил дворецкий. — А отчего у вас такие перемены в настроении, ваша светлость? — Может потому, что до похищения была слепа как крот. — Вы там что, курсы человечности проходили? — Может и проходила. Джон, у меня к тебе есть поручение, — Ванесса развернулась на дворецкого. — Ты должен позаботиться о мисс Эстелле. Не позволяй ей делать глупости. Ребёнок должен родиться. Я не хочу, чтобы она побывала в моей шкуре. Это слишком тяжело. — Хорошо, ваша светлость, — ответил Джон, как показалось Ванессе, нарочито фамильярно.