Стекло между нами.

      Дождь усилился и неутомимо барабанил по земле. Луну затянули чёрные грозовые тучи, нависающие над городом словно…       Вспышка… Вспышка… Удар…       Омега вздрогнул и остановился, прислушиваясь к раскатам грома. Всю свою жизнь, сколько себя помнит, он боялся этой небесной стихии. Почему? А кто ж его знает. Просто бывают такие страхи, которые ты не можешь объяснить или понять. Они просто есть и всё, а может ты просто не помнишь определённый период своей жизни или не хочешь помнить. Так и Чжань просто забыл, но не забыл свой страх перед грозой.       Вот и сейчас, пробираясь сквозь чащу леса, он молился всем богам, чтобы поскорее найти дорогу домой.       Неделю назад омега купил небольшой домик у озера и, распрощавшись со своей прошлой никчёмной жизнью, переехал в самую глушь посреди Китайских гор — на озеро Тяньчи, находящееся в Восточном Тянь-Шане. «Небесное озеро» — так его называли местные жители. И оно поистине было небесным. Чистым и хрустальным, как и сердце Чжаня, и таким же одиноким и холодным, как его душа.       Многие подумают, что он просто сбежал от проблем. В каком-то смысле так оно и было. Нелюбимая работа, на которой его не ценили ни как специалиста, ни как человека. В нём видели только омежку, который, как сказал его босс, «годится только для того, чтобы раздвигать ноги и удовлетворять потребности альф».       Мама постоянно его критиковала и унижала, не давая ступить и шагу. Конечно, она его вырастила, дала образование, хоть и не то, которое хотел омега. Он хотел стать фотографом, но мать была категорически против такой профессии, сказав, что фоточки его не прокормят. Так он и выучился на юриста по социальным делам. Но и это её не удовлетворило: унижения и постоянные побои не прекратились, хоть омега и старался по возможности её не злить. Но что поделаешь, не любила она его, постоянно напоминая, что отец ушёл из семьи именно из-за него.       «Что, не мог родиться альфой или хотя бы бетой?» — постоянно говорила мама, когда, в очередной раз напиваясь, била его ремнём. — «Ненавижу тебя, ты мне всю жизнь сломал, ты украл у меня молодость и красоту. Лучше бы я сделала аборт, лучше бы тебя совсем не было».       Так продолжалось всю его сознательную жизнь, почти двадцать три года. Единственной отрадой для омеги была бабушка, которая души в нём не чаяла, и именно она не позволила матери Чжаня сдать его в детский дом. Да, и такое было.       Однажды она даже вещи омеги собрала и вышвырнула его на улицу на всю ночь. Тогда ему было семь, совсем мальчишка ещё, который не мог никак понять, почему мама так сильно его ненавидит. В ту ночь была сильная гроза, и, свернувшись калачиком на пороге собственного дома, омега так и пролежал до утра, каждый раз вздрагивая от громких раскатов грома. Заснул он только под утро, насквозь промокший и навеки склонивший голову перед грозой. В таком виде его и нашла бабушка, добрейшей души человек. Она забрала мальчика к себе, но счастье их было недолгим. Спустя полгода она умерла, и Чжань вновь вернулся в тот дом, где его никогда не любили.       Жалел ли он сейчас, что всё бросил? Нет, нисколечко. Он всегда мечтал о доме где-нибудь в глуши, посреди гор и леса. Мечтал о своём уютном гнёздышке, о семье, которая его будет любить, ценить и никогда не упрекнет в том, что он родился омегой. Мечтал о заботливом и понимающем муже, о детишках, смеющихся и играющих у него на коленях. Просто мечтал об уюте и любви. Но увы, жизнь распорядилась иначе.       Все альфы, которые встречались у него на пути, хотели только одного — секса на одну ночь, и никто не видел в нём нежного и хрупкого омегу с израненной душой, мечтающего, чтобы его просто пригрели и, обняв, сказали «Никуда не отпущу».       Последней каплей в той жизни стало насилие со стороны его нового отчима, которого мама привела жить в их дом. Поначалу всё было хорошо, и альфа вёл себя обходительно и даже нежно. Помогал омеге с учёбой, объяснял, как устроена юриспруденция — в общем, был заботливым отцом.       Но однажды, когда мама Чжаня была на очередной ночной смене в больнице — она работала медсестрой — омега проснулся поздно ночью от того, что почувствовал боль между ног. Резко распахнув глаза, он увидел лежащего рядом с собой альфу, безумно смотрящего на него и толкающего свои толстые пальцы в нежное нутро омеги. Чжань хотел закричать, но не успел. Альфа закрыл ему рот рукой и утробно прорычал: — Не сопротивляйся, детка. Расслабься, тебе понравится.       Омега сам не понял тогда, откуда у него взялись силы, но, резко оттолкнув от себя альфу, он спрыгнул с кровати и успел выбежать из спальни, прихватив свой рюкзак, в котором уже года два как лежали документы и небольшие сбережения. Конечно, много накопить у него не получилось, ведь он работал всего полгода, и к тому же мама постоянно отбирала у него всю зарплату. Там же и лежало посмертное письмо его бабушки, которое за шестнадцать лет он так и не решился открыть. Каково было его удивление, когда, сидя на остановке в центре Пекина, он всё же нашёл в себе силы его прочитать.       «Миленький мой Чжань-Чжань, если ты читаешь это письмо, то меня, скорее всего, уже нет в живых. Надеюсь только на то, что его найдёшь именно ты, а не твоя мама. Кстати, прости меня за то, что у меня выросла такая дочь. Я сама не понимаю, почему она такая жестокая и грубая.       Мне очень жаль, малыш, что тебе досталась такая мама, но знай, что я тебя всегда любила больше жизни и очень бы хотела увидеть, как ты взрослеешь и становишься красивым мужчиной. Хотела бы увидеть твою счастливую улыбку, когда ты скажешь своему альфе «Согласен», когда у тебя родится первый малыш, когда он пойдёт в школу. Жаль, что жизнь коротка, мой мальчик, и она никого не щадит. Как не пощадила и меня.       Ты ещё совсем маленький и многого не понимаешь, но бывает такое, когда человек просто не в силах что-то изменить. Хотел бы, но не может. Полгода назад у меня обнаружили неизлечимое заболевание, и жить мне осталось совсем немного, но знай, по своей воле я бы тебя никогда не оставила.       Слышишь, малыш, никогда.       В этом конверте я оставлю тебе номер банковского счёта. Я его открыла на твоё имя, когда ты родился, и регулярно откладывала туда все свои деньги, так что надеюсь, тебе хватит их, чтобы ты смог начать новую жизнь. Это то немногое, что я могу тебе дать за годы унижений от моей дочери.       Прости меня, малыш, мой Чжань-Чжань, что не замечала раньше, как ты страдаешь. Мой мир рухнул в тот день, когда я нашла тебя на пороге вашего дома, продрогшего и напуганного. Если бы я только знала, я бы забрала тебя к себе раньше и растила бы как собственного сына. Но время упущено, и я об этом очень жалею. Жалею, что была слепа, что не видела, в какого монстра превратилась моя собственная дочь.       Я хочу для тебя всего самого лучшего, хочу, чтобы ты был счастлив и ни в чём не нуждался, а главное — чтобы твоё сердце всегда оставалось таким же чистым и добрым, как и сейчас.       Люблю тебя, мой ангелочек, и прости, что не смогу быть с тобой всегда.       Твоя бабушка.» — И я буду счастливым. Обещаю, бабуль, — смахивая слёзы с глаз, прошептал омега и сел в первый подъехавший автобус.       Так он и оказался здесь, в глуши, посреди леса и гор в 110 км от города Урумчи, и его это вполне устраивало. Тишина и спокойствие, ни единой души вокруг, не считая, конечно, зверей и прочей насекомообразной живности. Только он один и его боль.       Вот он и добрался до дома. Сумка с краской оказалась неожиданно тяжелой, и он с облегчением поставил ее на землю. Присев на корточки, омега снова вздрогнул от очередного раската грома и, быстро достав ключ из-под коврика, вставил его в замочную скважину. Замок был ржавый и поддавался с трудом, а трясущиеся от страха руки ему в этом совсем не помогали.       Наконец-то раздался долгожданный щелчок, и омега вбежал в дом, захлопывая за собой дверь. С потолка посыпалась штукатурка, а в нос снова ударил резкий запах затхлости, мышей, грибов и гнили. Но несмотря на предстоящий ремонт и долгую уборку, омега был счастлив иметь свой собственный дом, пусть и немного разрушенный.       За стенами дома вновь раздался оглушительный грохот, и вспышка молнии осветила дом сквозь затянутые паутиной окна. Чжань нащупал выключатель, чтобы включить свет, но тут на улице что-то затрещало, и лампочка, ярко моргнув, разлетелась на миллионы осколков. Чжань на ощупь прошёл вглубь дома и пощёлкал выключателем на кухне, понимая, что это бесполезно, трансформатор сгорел. — Замечательно, — выдыхая, произнёс Чжань и подошёл к настенным шкафчикам. Достал небольшой огарок свечи и коробок спичек. Потряс его в руках, понимая, что это пипец. Медленно открыл размякший от сырости коробочек и обречённо вздохнул. Одна спичка. — Господи, за что? — не понимая, что же такого грешного совершил в жизни, спросил Чжань. Продрогшими от холода руками вытащил заветную спичку и чиркнул ей по полоске красного фосфора. Вот он, момент истины. Ещё ничего в жизни Чжань так сильно не желал, как сейчас желал того, чтобы эта головка вспыхнула и он спокойно смог зажечь фитиль свечи. Спичка вспыхнула, и пламя, возникшее на головке на доли секунды, потухло, когда омега выдохнул от очередной вспышки молнии. — Да что ж такое, чёрт, — выкрикнул Чжань, швыряя пустой коробок на пошарканный пол. Туда же полетела и свеча, в последствии растоптанная сапогом. Омега развернулся и пошёл прочь с кухни, запинаясь об неразобранные коробки, которые, как сказал риелтор, остались ещё от старых хозяев.       Подошёл к стеклянной перегородке, разделяющей кухню и гостиную комнату на две зоны, которая так же была покрыта слоем пыли и грязи, и, протянув руку, пальцем написал: «Ненавижу грозу».       Снова вспышка… Снова грохот грома… И проявившееся на стекле слово в ответ:        «Почему?»