The most beautiful boy

      Мерзкий звук будильника бесцеремонно прорезался через хрупкий утренний сон. Хэ Сюань попытался игнорировать его, перевернувшись на другой бок, и предоставил разбираться с противными переливами мелодии лежащему рядом Ши Цинсюаню. В конце концов, именно его телефон сейчас издавал эти жизнерадостные тошнотворные звуки, которые по мнению создателей рингтона должны были наполнить всё его существо бодростью и желанием жить, стоило их только услышать рано утром. Но, похоже, даже на Ши Цинсюаня они не действовали так, как должны. С печальным вздохом тот выключил будильник и прижался сзади к его спине, сонно обнимая и обдавая его обнаженные лопатки теплым ровным дыханием.       — Поменяй наконец мелодию, — Хэ Сюань выбрался из его рук, не желая, чтобы до него дотрагивались. — Или будешь спать один.       — И тебе утречка, — Ши Цинсюань сонно зевнул и, перекатившись на другой край, стал вылезать из кровати. — Так уж и быть, дам тебе поспать еще. Что приготовить на завтрак?       — Что хочешь, — буркнул Хэ Сюань, заворачиваясь в одеяло и пытаясь урвать от этого утра хотя бы еще пять минут сна.       Слава всем богам, наступила пятница, а значит, завтра можно, как минимум, выспаться, желательно бы еще и отдохнуть. Учебный семестр только начался, но Хэ Сюань уже устал от студентов, и мысль, что ему придется сегодня снова смотреть на их не слишком умные лица отзывалась тянущим неприятным ощущением где-то в солнечном сплетении. Может, с ним всё же случилось выгорание? Или вообще стоит задуматься о смене профессии? Вот только что он, как преподаватель английской литературы, может делать еще, кроме как передавать свои знания? Кому эта литература вообще сейчас нужна? Мир увяз в мессенджерах и социальных сетях. Если современные дети и читают что-то, то лишь мангу и фанфики.       Раздраженно отбросив одеяло в сторону, Хэ Сюань встал с кровати, всё равно мозг уже зацепился за мысли и не давал дальше спать. Да и Цинсюань на кухне напевал себе что-то под нос, пока гремел посудой, что тоже не помогало подремать еще хотя бы чуть-чуть. Способность Цинсюаня уже с момента пробуждения быть в приподнятом настроении также вызывала лишь раздражение. Весь мир для Хэ Сюаня сегодня утром превратился в один большой раздражитель, от которого хотелось спрятаться, чтобы хоть немного посидеть в тишине и покое, чтобы никто не трогал его, минимум, сутки, а лучше месяцок. Но в реальности такой отшельнический отпуск мог только ему сниться. В университете его ждут студенты, а Цинсюаня не попросишь переехать на время, дабы побыть одному. А что, если самому уехать хотя бы на выходные? Начищая зубы до скрипа, Хэ Сюань задумчиво посмотрел через зеркало, висящее напротив открытой двери в ванную, как довольный Цинсюань снует по квартире. Поймет ли он его желание? Может, и нет. Пожалуй, даже обидится на него, но точно отпустит. Так что вариант одинокой поездки на пару дней всё же можно рассмотреть.       Ополоснув рот водой, Хэ Сюань выпрямился и оперся ладонями на край раковины, придирчиво осматривая свое лицо. В ответ на него посмотрел еще молодой, для кого-то, наверное, даже симпатичный мужчина, глаза разве что теперь перманентно красные и уставшие, да лицо осунулось немного. Не так давно им с Цинсюанем исполнилось тридцать, и хоть резкой перемены он не заметил, потому что всегда чувствовал себя дедом внутри, сколько бы лет ему ни было, но мир в последнее время почему-то начал терять свою привлекательность и стал каким-то чрезмерно обыденным и тяжелым. Его стало слишком много для одного маленького человека, который не успевал даже толком позаботиться о себе, и уж тем более понять, чего он хочет от этого самого мира.       Хмурясь от количества обрушившихся на него запахов, света и слишком радостного Цинсюаня, Хэ Сюань медленно уселся за стол, где его уже ждали французские тосты и чашка кофе. Он никогда не мог много есть утром, предпочитая легкий завтрак, и Цинсюань знал это. Как и знал, что не стоит его трогать, пока он не проснется до нормального состояния, способного хотя бы на минималках выносить окружающих.       Цинсюань много чего знал о нем и ко многому успел привыкнуть за те пять лет, что они провели вместе. И, наверное, Хэ Сюань должен был чувствовать благодарность, умиление, желание позаботиться о своем партнере в ответ, но он вдруг ясно понял, что не чувствует ничего. С тарелки на него смотрело сердечко, выведенное джемом поверх тоста, но его собственное сердце билось абсолютно ровно, никак не реагируя на проявления чувств Цинсюаня.       — Что-то не так? Ты хотел поесть другое? Дать другой джем? — Цинсюань воспринял его гляделки с едой на свой счет, как обычно, пытаясь найти другой способ угодить ему.       Раньше Хэ Сюаню нравилось, когда Цинсюань вел себя с ним подобным образом, он сразу чувствовал свою значимость для другого человека, а интерес и неуемное желание доставить ему радость помогали отодрать со дна самооценку, оказавшуюся там после первых неудачных отношений. Но сейчас Хэ Сюань ощущал лишь досаду. Почему же Цинсюань такой нуждающийся в одобрении? Кто его сделал таким? Неужели всё дело в ранней смерти родителей и чрезмерной опеке брата?       Хэ Сюань поднял на него глаза и заметил пятнышко от зубной пасты, оставшееся рядом с пухлыми розовыми губами, которые раньше так сильно хотелось целовать, стоило только их увидеть. Губы растянулись в приветливой улыбке, почувствовав внимание, однако вид неряшливого Цинсюаня вызвал лишь новую волну раздражения.       — У тебя пятно здесь, — Хэ Сюань указал на испачканное место и быстро отвел глаза, сосредоточившись на еде.       Не слишком приятные мысли вдруг приняли устрашающий оборот и заметались в хаотичном порядке, предрекая скорый и прозаический конец их отношениям. Где-то в голове мигала красная лампочка, безжалостно сигнализирующая, что они устали друг от друга. Нет, всё еще хуже: Хэ Сюань устал. И если он вытащит наружу свои чувства, то станет тем самым мудаком, который всё разрушил, и козлом отпущения для единогласного осуждения всех их знакомых и друзей. Цинсюань когда-то поссорился с братом, не желающим принимать их отношения, поставил под угрозу свою репутацию на работе. И ради чего? Ради того, чтобы потом его бросили, потому что он наскучил? Быстро запихав в себя тосты и осушив чашку кофе одним глотком, Хэ Сюань вскочил с места.       — Мне нужно пораньше сегодня прийти на работу, я совсем забыл, у ректора собрание, — ответил он на немой вопрос Цинсюаня и застыл на месте, понимая, что раньше обязательно поцеловал бы его в благодарность за заботу, прежде чем уйти. Однако сейчас роящиеся в нем мысли слишком пугали его, и Хэ Сюань малодушно сдался им, отворачиваясь в сторону. — До вечера.       На лице Цинсюаня удивление сменилось растерянностью и беспокойством, но он благоразумно не стал ничего выяснять на месте. Он слишком хорошо знал Хэ Сюаня.       Стоило распахнуть двери университета, как знакомый запах проник в его легкие и принес с собой спокойную уверенность в себе. Всё же здесь он точно на своем месте. Хэ Сюань, как типичный интроверт, еще в детстве предпочитал почитать в одиночестве книгу, нежели поиграть со сверстниками. Мама говорила ему, что он всегда был слишком взрослым. Даже когда пускал слюни в младенческом возрасте, смотрел на нее при этом так серьезно, будто из них двоих она делала что-то непозволительно глупое и срочно должна это прекратить. Она называла его своим маленьким Бенджамином Баттоном из-за того, что ребенок смотрел на нее, как старый дед, и именно из-за любви матери к английской литературе Хэ Сюань полюбил читать и сам.       От детских сказок про зверей он только сильнее хмурился, и мама достала с полки свои любимые книги: приключения семьи Пэвенси в удивительной Нарнии, поиски Мэри Леннокс подступа к Таинственному саду во владениях ее загадочного родственника, остроумные рассказы Вудхауса про незадачливого Берти Вустера и его мудрого слугу. Пока другие дети бегали во дворе или смотрели мультфильмы по телевизору, маленький А-Сюань учился читать, чтобы не зависеть от маминого свободного времени и в любой момент погрузиться в ту реальность, которая ему нравилась сейчас больше всего. Так что выбор профессии не стал ни для кого сюрпризом, Хэ Сюань просто делал то, что ему давалось лучше всего — читал и анализировал книжных персонажей. Настоящей гордостью для матери стало то, что Хэ Сюаню легко давался английский, и уже в средней школе он начал пробовать читать ее любимых писателей в оригинале.       Преподавать он начал случайно. Стипендия была небольшой, брать в долг у друга ему надоело, потому Хэ Сюань устроился на кафедру своего университета помощником преподавателя, чтобы из-за работы не нужно было пропускать лекции. Постепенно их старый профессор стал доверять ему всё больше и больше дел и после окончания университета предложил должность младшего преподавателя. Хэ Сюань согласился, и на одной из ознакомительных лекций у первокурсников получил свою первую записку с номером телефона и предложением выпить кофе. Начинающий преподаватель смял бумагу и выбросил в ближайшую урну под наблюдением замершей аудитории, посчитав это злым розыгрышем.       Единственный роман в его жизни закончился абсолютным крахом. Его девушке совсем не нравилось, что Хэ Сюань выбрал преподавать вместо того, чтобы пойти зарабатывать приличные деньги на их будущую свадьбу и детей. Измученные непониманием и постоянными конфликтами, они разошлись спустя три года отношений, нанеся перед этим друг другу глубокие раны взаимными обвинениями и разрушенными надеждами на совместное будущее.       Так что по началу записки, которые кто-то подкидывал ему на стол с завидным постоянством, не вызывали в Хэ Сюане никакого интереса, да и связываться с малолетними студентами ему не хотелось. Но однажды утром его встретил лишь чистый, прибранный уборщицей стол, и Хэ Сюань с удивлением обнаружил, что ему чего-то не хватает. Будто всё это время чье-то упрямое внимание незаметно подпитывало его и добавляло в серость будней немного ярких пятен.       Однако помучив его неясностью пару недель, таинственный подкидыватель записочек явился собственной персоной к его преподавательскому столу и нагло заявил, что больше не может пропускать лекции по истории моды ради лекций английской литературы, которых даже нет в программе будущего дизайнера, поэтому Хэ Сюань должен согласиться пойти один раз на свидание, не развалится.       Хэ Сюань сам не понял, почему согласился тогда. То ли на него подействовала новость, что его бывшая девушка вышла замуж, спустя неполный год после их разрыва, то ли сам факт того, что подкидывателем записочек оказался миловидный юноша. Хэ Сюань весь семестр вглядывался в лица своих студенток, пытаясь понять, кто из них мог так упрямо хулиганить, а выяснилось, что нарушителем его спокойствия был тот самый шатен, сидевший в третьем ряду и слушающий его лекции с таким жадным интересом. Выходит, интерес был направлен совсем не на литературу, а на него самого. Однако Хэ Сюань всё равно с ним встретился, и дружеское общение, щедро приправленное флиртом со стороны Цинсюаня, постепенно переросло в отношения, длящиеся уже больше пяти лет.       Ши Цинсюань оказался его ровесником, однако учился только на третьем курсе, потому что ради мира в семье ему пришлось помучиться пару лет на экономическом факультете по настоянию старшего брата. Тому казалось, что финансы куда более подходят Цинсюаню и дадут ему больше уверенности в будущем, однако творческая натура младшего брата требовала свободы самовыражения и возможности где-то реализовывать свою фантазию. Когда Цинсюань выиграл студенческий конкурс со своей коллекцией одежды, брат смирился и разрешил поменять направление. Поэтому пока их ровесники примеряли на себя обязанности и проблемы взрослых людей, Хэ Сюань и Ши Цинсюань оставались погружены в студенческую жизнь, хоть и играли разные роли.       — Доброе утро, господин Хэ, — юный мелодичный голос вывел Хэ Сюаня из его воспоминаний, и он опустил голову вниз, где предположительно мог находиться источник этого самого голоса.       И правда, рядом с ним оказались две его студентки-второкурсницы. Одна из них почему-то хихикнула и прикрыла рот рукой, видимо, почувствовав себя неуютно от проявления неуместных эмоций. Вторая же внимательно смотрела на него, не сводя мягкого взгляда персиковых глаз.       Несмотря на свою интровертную личность, заинтересованную по большей части в том, что происходит внутри него, Хэ Сюань всё же замечал иногда интерес к нему от девушек, но считал его побочным эффектом студенческой жизни, которой еще пока некуда девать свою неуемную энергию. Кто в здравом уме влюбится в него по-настоящему? Хэ Сюань мрачный, нелюдимый, слишком бледный и помешанный на своих книгах, которые даже в цифровой век предпочитал покупать в бумажном виде. Не слишком романтичный образ, чтобы вздыхать над ним по вечерам перед сном. Ши Цинсюань не в счет, у него явно странный вкус.       На память ему вдруг пришел образ мрачного профессора из книги про школьника-мага, который тоже вопреки обилию юных мальчишек всё же вызывал нездоровый интерес у молодых девушек. Однако хоть профессор ему и понравился, как персонаж, но схожести особой между ними он не находил. У того хоть была трагичная любовь, а вот у него нет никаких дополнительных особенностей, делающих его привлекательным в глазах юных дев. Кивнув девушкам, Хэ Сюань прошел в свою аудиторию, чтобы подготовиться к лекции.       Первым, что бросилось ему в глаза, стоило поставить рюкзак на стол, была маленькая записка, оставленная ровно в середине. В том, что кто-то осмелился нарушить субординацию и оставить ему любовное послание, Хэ Сюань не сомневался: бумага была розового цвета и в форме сердца, наверняка еще и надушена. Боже, как банально. Интересно, как бы отреагировала эта романтичная особа, узнав, что подобное изображение сердца было позаимствовано от формы обычной женской задницы. Хэ Сюань усмехнулся и, взяв записку кончиками пальцев, осторожно отправил в мусорную корзину, однако его взгляд успел ухватить написанную на ней фразу. "До вчерашнего дня Фаулз был моим любимым писателем, но вы так едко и сексуально его раскритиковали, что вечером я выкинула все его книги".       Хэ Сюань неосознанно зацепился за высказанную мысль. Джон Фаулз был одним из любимых писателей его матери, но сам Хэ Сюань не разделял этой любви. Там, где его мать видела трагический надрыв, он видел высосанную из пальца драму. Где для неё была глубокая философия невозможности обладания желанным, для него — психическое нездоровье. Но если своей запиской девушка хотела пробудить его интерес и одобрение, то она сильно просчиталась. Хэ Сюань хотел добиться того, чтобы студенты думали сами, а не просто вбирали в себя чужие идеи, будь они продиктованы знаменитым писателем или их преподавателем.       Студенты начали заполнять аудиторию, но Хэ Сюань пока не удостаивал их вниманием. Одной из причин, по которой он продолжал любить свою работу, несмотря на усталость и кризис, был тот факт, что его лекции обычно не пропускали даже тогда, когда они стояли первой парой. Цинсюань когда-то тоже говорил ему, что вначале влюбился в его серьезный взгляд, который, казалось, смотрел в самую душу. Но окончательно потерял голову из-за того, как Хэ Сюань читал лекции. Его мрачность и серьезность будто уступали место живым эмоциям, а говорил он с таким интересом к своему предмету и настолько легким для понимания языком, что многие студенты, как и Цинсюань когда-то, приходили на его лекции только чтобы послушать об уже давно умерших писателях. И даже тогда, когда выбор их профессии никак не совпадал с темой английской литературы.       Хэ Сюань написал скрипучим маркером на доске сегодняшнюю тему и наконец повернулся к аудитории. Привычным движением руки он поправил очки и оглядел собравшихся студентов неторопливым, внимательным взглядом, медленно переходя от одного к другому. Негромкий гул тут же прекратился, и где-то в углу одна из студенток сдавленно охнула.       — Мир ненависти, который создаёт Оруэлл в своем произведении, конечно, не самый простой для восприятия, но не стоит так вздыхать, сейчас со всем разберемся.       Аудитория негромко рассмеялась, и Хэ Сюань, едва растянув губы в улыбке, начал вести лекцию. Рассказывать про злоключения Уинстона Смита и философию Джорджа Оруэлла ему нравилось намного больше, чем вариться в своих собственных непонятных чувствах или их отсутствии там, где они должны быть. Героев хотя бы можно было разобрать и проанализировать, а вот понять самого себя оказалось намного сложнее.       Несмотря на накопившуюся усталость, день пролетел достаточно быстро и легко. Студенты сегодня не бесили Хэ Сюаня, они внимательно его слушали и даже иногда высказывали вполне неплохие мысли. Так что к концу дня его состояние можно было назвать близким к благодушному, раз он решил ответить на дополнительные вопросы своих студенток после последней лекции. Девушки никак не хотели уходить, кажется, желая обсудить с ним всё, что только можно, однако Хэ Сюань так откровенно посмотрел на свои наручные часы, что студентки всё же извинились и ушли, считав его намек правильно.       — Вот так оставь тебя одного, а вокруг сразу образуется хотя бы парочка девушек, — Ши Цинсюань встал из-за последнего ряда и начал спускаться по ступенькам вниз к преподавательскому столу.       Хэ Сюань замер, застигнутый врасплох, но нацепив на лицо маску безразличия, стал собирать свои вещи в рюкзак. Слава богам, несмотря на историю и авторитет университета, ему не нужно было приходить на работу в костюме и с кожаным портфелем, как это было раньше. Теперь преподавателя никто не осудит за простой черный рюкзак и толстовку. Главное, чтобы доносил нужные знания в некрепкие юные умы.       — Как ты тут оказался? — Хэ Сюань аккуратно положил стопку работ студентов, которые ему придется проверить на выходных.       По его установленным правилам раз в семестр студенты сдавали письменное эссе, без которого он не допускал их к экзаменам. В этом не было никакой необходимости, поскольку уже все, даже бедные студенты, имели доступ в интернет, но Хэ Сюаню нравилась мысль, что он заставляет их писать рукой, раз уж они изучают труды авторов, которые далеко не всегда пользовались даже печатной машинкой.       — Ты сомневаешься в моих способностях? — Ши Цинсюань усмехнулся, подойдя к нему так близко, что их бедра теперь соприкасались. Слишком близко. Хэ Сюаню захотелось отодвинуться, но он подавил в себе это желание, будет совсем странно, если он начнет шарахаться от Цинсюаня. — Увидел господина Чжана, он все еще преподает здесь английский, разговорился с ним и напросился внутрь. Захотел еще раз послушать тебя, как тогда, когда впервые увидел. Ты даже аудиторию не поменял.       Ши Цинсюань обнял его за талию и потянулся к нему носом, желая по своей привычке уткнуться им в шею, но Хэ Сюань резко отодвинулся в сторону, уходя из объятий. Цинсюань второй раз за день посмотрел на него как-то слишком потеряно, не понимая, что с ним происходит, и Хэ Сюань решил всё же объяснить, чтобы не обижать его просто так:       — Нас могут увидеть.       — Не хочешь, чтобы твои студентки думали, что ты занят? — Цинсюань всё еще выглядел расстроенным, но попытался всё свести в шутку.       — Ты живешь в стране, в которой запрещено демонстрировать что-либо, кроме патриотизма и следования традиционным ценностям. Ты правда хочешь всем рассказать, что встречаешься с мужчиной? — Хэ Сюань не справился со своим раздражением и всё же выплеснул его наружу.       — Я не просто с ним встречаюсь, я с ним живу. Господин преподаватель, я безнадежный преступник, не хотите наказать меня? — Цинсюань протянул ему свои соединенные руки с улыбкой, будто добровольно сдавался для наказания, но Хэ Сюань не оценил его шутку и в этот раз.       Повесив рюкзак на плечо, он не оглядываясь пошел к выходу. Через несколько мгновений за ним послышались шаги Цинсюаня.       — Извини. Ты сегодня явно не в настроении с утра. Что-то случилось?       — Одно дело, когда мы были юными студентами. Нам многое прощалось, потому что мы были молоды и только познавали жизнь. Но сейчас и у меня, и у тебя карьера. Неужели ты не понимаешь, что из-за твоей беспечности, мы можем всё потерять? — Хэ Сюань остановился у дверей и резко обернулся назад, пытаясь разглядеть в зеленых глазах напротив хоть каплю серьезности, соответствующую случаю.       Цинсюань замер и пару раз ошарашенно моргнул, будто с удивлением осмысливал высказанную ему только что мысль. Он медленно поднял на него увлажненный взгляд и несколько мгновений просто смотрел, пытаясь убедиться в правильности своего восприятия, увериться, что он всё услышал именно так, как есть.       — Хэ-сюн, ты хочешь сказать, что ты жалеешь? Ты больше не хочешь… — остаток фразы остался невысказанным и исчез между сжатых губ, и Хэ Сюань поскорее отвернулся, опасаясь не справиться с тяжелыми эмоциями когда-то любимого им человека.       Цинсюань и сейчас оставался для него кем-то близким и важным, ему не хотелось напрасно ранить его, но Хэ Сюань не мог понять самого себя до конца. Что же пошло не так? Почему Цинсюань, ранее такой комфортный, теплый и родной, теперь вызывает лишь раздражение и желание отгородиться от него?       — Я не знаю… Мне нужно побыть одному. Я хочу уехать на выходные. Дай мне время собрать вещи, не иди за мной, — Хэ Сюань выпалил всё на одном дыхании и, всё также не желая смотреть на Цинсюаня, почти выбежал из аудитории.       Никто не стал его догонять, звонить или как-то пытаться выяснить подробности того, что с ним происходит, однако это не спасло Хэ Сюаня от своей личной порции боли, которая последовала вслед за обретенной долгожданной свободой на ближайшие два дня.       Он вдруг явственно ощутил, как много места в его жизни, оказывается, занимает Цинсюань и как больно будет его от себя отрывать. Хэ Сюань шел по городу мимо кофейни, где они любили брать кофе, он ехал на метро и невольно вспоминал, сколько раз они встречались на станциях, чтобы отправиться куда-то вместе. Рядом с ним мелькнул баннер с рекламой наушников, которые Цинсюань хотел себе купить, потому что его брат хвалил их звук, юная девушка вбежала в закрывающиеся двери вагона метро, и между ними застрял ее шоппер, на котором был принт с Гето — любимого персонажа Цинсюаня из аниме. Чехол на его собственном телефоне подарен им, в кармане куртки оказался фантик от конфеты, который Цинсюань отдал ему, потому что у его модного пиджака не было карманов, а рядом нигде не виднелось ни одной урны.       Вся жизнь Хэ Сюаня была пропитана запахом этого человека, переплетена с его интересами и желаниями, окутана его теплыми руками и крепко приколочена к их совместному быту, который сделал их еще более связанными друг с другом. Общие друзья, общий отпуск, общая кровать, общая ванная, даже одеждой они порой делились друг с другом. Хэ Сюань почувствовал, как похолодело в груди от мысли, что во всем этом потоке совместного бытия он абсолютно целиком и полностью потерял себя.       Он вбежал в квартиру, будто за ним кто-то гнался, и в спешке открыл гардероб, чтобы закинуть пару сменных вещей, но не сразу понял, где лежат именно его вещи, а где Цинсюаня. Желание сбежать приобрело опасный оттенок одержимости и так сильно завладело им, что Хэ Сюань даже не чувствовал голода, хотя не ел уже несколько часов. Ему нестерпимо хотелось уехать, спрятаться там, где его не будет знать никто, где будет только он один.       Взяв с собой всё нужное, Хэ Сюань поспешил уйти из квартиры, столкновение с Цинсюанем могло перерасти в скандал, а у него сейчас не было никаких сил выяснять отношения. Он до конца не мог объяснить самому себе, что на него нашло, а уж тем более другому. У дома его уже ожидало такси, которое он предусмотрительно заказал, и пока автомобиль вез его к вокзалу, Хэ Сюань купил себе билет на ближайший поезд в Циндао, а заодно забронировал гостиницу.       Единственное, что он хотел видеть ближайшие пару дней, было море.