КАЛЕРИ. Somebody's Me (Часть 1)

Чикаго, декабрь 2004

ДЖЕЙН: Я намеренно сидела за самым центральным столом в библиотеке. Нас окружали студенты из разных потоков, факультетов, а совсем рядом сидели несколько моих сокурсниц, с которыми мы порой обменивались парой слов, помогая друг другу в проверке текстовых работ, нарушая тишину едва различимым для остальных шепотом. Ты появился неожиданно, отчего мое сердце стремительно забилось в груди и разум намеревался то и дело выскочить в тотчас распахнутую твоим присутствием форточку в моей голове, когда ты стоял между стеллажами и, притворяясь, что выискиваешь нужную тебе книгу, то и дело поглядывал на меня. Я делала вид, что сосредоточенно читаю, выискивая стилистические и грамматические ошибки в тексте Аманды, с которой мы договорились помочь друг другу накануне предварительной сдачи работ. Было сложно сосредоточиться над текстом, потому я спряталась за сцепленными в замок руками, но даже так все еще остро ощущала твое присутствие. Мы не разговаривали с того самого момента, как я выбежала из вашей комнаты. Мне уже неделю удавалось прятаться от тебя. Редкий раз ты не сводил с меня глаз, когда наши встречи в колледже становились попросту неминуемыми. А это означало, что я не могла просто развернуться и пройти к нужной аудитории другой дорогой, как делала практически все эти дни, едва заметив твою фигуру вдалеке либо заслышав твой голос, – и вот тогда ты пытался заговорить со мной. Обида все еще пульсировала внутри меня, не позволяя мне спасовать. Глядя на тебя, я все еще видела ухмылку Астрид, надвигающуюся на меня из твоей комнаты ранним утром с припухшими от поцелуев губами. Едва ты здоровался со мной, как я, будто ничего между нами не произошло, извинялась и сообщала, что спешу на ту или иную лекцию, встречу с куратором или супер важный семинар. Я чувствовала твое замешательство, когда уводила Саммер в другую сторону, крепко сжимая ее предплечье, дабы не задерживаться на разговор с тобой. Нам определенно было что обсудить, однако, я не была готова. И приходилось выдерживать твои разглядывания за обедом в столовой, когда вы с Томом присоединялись к нам, а я не могла сбежать, дабы не вызвать ненужных разговоров после моего внезапного бегства и обязательно последовавшей бы за этим сцены твоего преследования и потребности в объяснениях. А я не была готова. Я намеренно перестала сидеть у края стола, избегая той самой вероятности, что ты подсядешь рядом, за которую месяцами ранее готова была бороться. Конечно, ты мог набраться наглости и сесть между мной и подругами, ведь всего каких-то пару недель назад именно так и происходило. Но теперь же ты практически всегда в эти редкие моменты садился напротив и периодически посматривал на меня. Я не пряталась. Нет. Я продолжала вести диалог, но стараясь всячески не пересекаться с тобой взглядом. Однажды за обедом ты коснулся меня своим коленом под столиком. Случайно ли, намеренно – не хотелось в этом разбираться. Прикосновение до щемящей боли пронзило меня. Я одернула себя, отдалившись насколько могла, и спрятала ноги под скамейкой, разрывая контакт. Стараясь не смотреть на тебя, я продолжила механически жевать еду и участвовать в беседе, которую наши друзья всеми силами поддерживали и пытались завуалировать витавшее за столом напряжение. Но от меня не скрылось как ты достаточно долго следил за мной, пока не переключил внимание на адресованный тебе вопрос Бенджамина. И вот теперь, когда я пыталась в очередной раз включиться в текст, стараясь уравновесить дыхание, отчего мне казалось, что я вовсе перестала дышать, мой телефон завибрировал в кармане джинсов. Я выудила его, все еще не поднимая голову и не отнимая руку со лба. Принято сообщение от Шона. Черт! Ты уже не писал и не звонил несколько дней, и я смирилась с тем, что ты оставил свои попытки поговорить со мной. Признаюсь честно, меня удивляли твои сообщения в духе «Тебя не было на семинаре. С тобой все хорошо?» или «Заканчиваю в 18:35. Можем пойти поужинать в кафе. Что скажешь?». Так, словно абсолютно ничего не произошло, и я придумала все случившееся в твоей комнате, нафантазировала, сгорая от желания. Поначалу я читала твои сообщения, но, так и оставшись без ответа, ты очень скоро перестал писать и звонить. Звонки твои я также оставляла без ответа, не прерывая их. Мне хотелось сделать тебе больно. Меня переполняла ярость, которая трансформировалась в глухую боль в грудной клетке. Трепыхавшееся ранее от наших переглядываний сердце я усмиряла день ото дня, от ночи к ночи. И вот сейчас, зная, что ты следишь за мной, стоя напротив, я не придумала ничего лучше, чем проигнорировать твое сообщение, просто захлопнув крышку телефона, так и не удосужившись прочитать его. Всего пару минут спустя я набралась смелости посмотреть и обнаружила, что тебя нет в читальном зале. Не скажу, что меня это не огорчило, но дышать определенно стало легче. Я расслабилась и оглянулась по сторонам, а когда закончила с вычиткой текста и проговорила с Амандой стилистические ошибки и недочеты, вышла из библиотеки, практически с ходу наткнувшись на тебя в холле. Ты, вероятно, поджидал меня у самой двери уже давно. Это впервые за несколько дней мы оказались в столь опасной близости, наедине и убежать вот так от тебя было бы безумием. Я оглянулась, в надежде выцепить кого-то из сокурсников, но все уже разошлись и я стояла перед тобой совершенно одна. Ты выглядел серьезным, но вскоре улыбка смягчила черты твоего лица, стоило нам засмотреться друг на друга на краткий миг. Я вымученно дернула уголком губ, надеясь, что это сойдет за приветствие. Ты протянул руки в попытке обнять меня, но я увернулась. – Не думаю, что это хорошая идея, – произнесла я сдержанно, отступив шаг назад. Твои руки сразу же обреченно рухнули вниз, но ты вовремя спохватился и спрятал ладони в карманы брюк. – Что происходит, Калери? – Происходит? Ничего. Я закончила встречу с коллегами по курсу в библиотеке. Мы вычитывали тексты, и мне нужно еще поработать над ошибками… – Я не про это. Я видел, чем вы занимались. Ты замолчал, продолжая сверлить меня взглядом, на скулах заиграли желваки, когда я набралась смелости глянуть на тебя. – Мне правда нужно идти… – Ты избегаешь меня. Что происходит? – Вовсе я тебя не избегаю. Почему тебе так показалось? – Калери, ты не отвечаешь на звонки, не читаешь сообщения. Ты бросила семинар Оливии, сославшись на загруженность. – Но я правда загружена до предела. Видишь? – я помахала стопкой конспектов, что держала в своих скрещенных на груди руках. – Может быть у вас на факультете режиссуры не такой плотный график на четвертом курсе, этого я не знаю, но от нас сейчас требуют больше работы с текстами, а это отнимает практически все мое время. Пока я старалась звучать убедительно, ты изучающе вглядывался в мое лицо, а затем, едва заметно кивнув головой, спросил: – Куда ты сейчас? – К профессору Гольду. Нужно проконсультироваться по некоторым правкам, а у него приемные часы как раз до четырех. – Мы можем поговорить о том, что случилось? – А что случилось? Если ты о том, что мы чуть было не перешли опасную черту, то будет лучше если мы забудем и просто продолжим жить дальше. Брови твои разом подскочили, будто мои слова и впрямь заставили тебя удивиться. – Все хорошо, Шон. Лучше оставим все как есть, пока мы не сделали хуже. Все это было ошибкой. – Предлагаю обсудить это не у входа в библиотеку. Мы можем встретиться сегодня вечером – сходим в кино, а после поговорим? – Не надо, – я отступила еще шаг назад, когда ты инстинктивно шагнул мне навстречу. – Калери, я понимаю… я должен все тебе объяснить… – Нет. Шон, я так не могу. Со мной так нельзя, понимаешь? – Калери… – Извини, мне пора. Я правда не могу опоздать на консультацию с Гольдом, – совесть меня ядовито кольнула, когда пришлось в очередной раз прикрываться профессором по писательскому мастерству, зная, что ты не станешь чинить мне препятствий, поскольку я неоднократно рассказывала тебе о том, как мне важно его мнение в процессе написания выпускной работы. Тебе вовсе не обязательно было знать, что свой роман я должна была показать ему уже после зимней сессии. Я в последний раз глянула на тебя, сжала в своей вспотевшей ладони твою руку чуть выше локтя. Мне куда больше хотелось просто сбежать, но я должна была достойно уйти от разговора, к которому все еще не была готова. – Все хорошо, Шон. Мы по прежнему друзья. Сходим в кино в следующий раз. Да и к тому же я вечером уезжаю к родителям. Бернар заберет меня, поскольку нужно взять с собой много вещей, ты же знаешь как это обычно бывает… Ты сердито нахмурился, отчего густые брови сошлись на переносице, когда посмотрел на мою руку, лежащую у тебя на предплечье. Сосредоточенный, крайне удивленный взгляд в который раз пронзил меня, стоило мне произнести следующие слова: – А пока пригласи в кино Астрид. Я уверена, она будет рада. И в завершение своего, как мне казалось, плохо сыгранного представления, я приподнялась на носочки и чмокнула тебя в щеку, позволяя себе вдохнуть сочетание мускуса, амбры и кожи в нотах твоего парфюма в последний раз в этом году. Я отвернулась и поспешила на выдуманную консультацию с профессором Гольдом в тот самый момент, когда слезы непрошено заполнили глаза. Я прищурилась, пытаясь прогнать их, сжимая в ладонях папки с конспектами и текстами. Все будет хорошо. Я справлюсь. Мы справимся. Мы сможем быть просто друзьями. Я лучше буду твоим другом, чем позволю снова разбить мне сердце. В сочельник я поклялась себе, что не буду думать о произошедшем. Твой темный, исполненный злости и непонимания взор то и дело преследовал меня, с того момента как я оставила тебя около университетской библиотеки. В тот день я больше не встретила тебя ни в кампусе, ни за ужином в столовой, ни пересеклась с тобой следующим утром, когда сотни студентов то и дело выбегали по двору к центральному входу, где их встречали друзья, подвозило такси или забирали родители. Незаметно я пыталась выловить тебя, все еще надеясь, что не переборщила со своими словами. Мне было больно, но я не пыталась переложить ответственность на тебя. Я понимала, что во многом виновата сама. Я ввязалась в сложные отношения, где нас было трое, когда я было подумала, что есть только ты и я. В момент, когда Бернар укладывал мои сумки в багажник автомобиля, припаркованный на университетской стоянке, я увидела Астрид в окружении приехавших за ней старшего брата и матери. Во всяком случае, мне так показалось, поскольку все трое были безумно похожи друг на друга – светлые волосы, высокий рост, одеты по последнему веянию моды. Наверно, я ожидала, что ты вот-вот присоединишься к ним, потому продолжала следить за ними до того самого момента, пока Бернар не выехал из кампуса. Их семейство скрылось из виду, а следом пришло щемящее в груди спокойствие. Я не увижу тебя две недели. Этого будет вполне достаточно, чтобы чувство к тебе отболело, поутихло. Я надеялась, что приму правильное решение, вдоволь выплакавшись в подушку вечерами, когда никто меня не будет видеть и слышать. Мне нужно было побыть наедине. Я даже отказала друзьям, когда те позвали меня на вечеринку, которую планировали устроить в новогоднюю ночь. – Я прослежу, чтобы его там не было, – произнесла Кендис, понимающе сжимая мое плечо, когда я лгала им про скучающих родителей и необходимость детальной работы с текстом экзаменационной работы. Но даже подобными обещаниями им не удалось выманить меня из раковины моей грусти. Я пыталась научить себя относиться к тебе, как к чему-то, что уже было в моей жизни. Ты был моим прошлогодним снегом. Сердце болело, вздрагивая внутри. Но никто не сохранит снег летом, верно? И я намеревалась восстановить лето внутри себя, дабы прогнать твой снег. Как сезоны сменяют себя один за другим, так я пыталась убедить себя, что назойливые мысли о тебе уйдут, когда их место займут иные события, иные чувства. Стоит только подождать. Ты просто исчез. Я не видела тебя. Телефон молчал. Все возможные случайные встречи были поставлены на паузу в связи с каникулами. Я прекрасно понимала, что будь ты заинтересован во мне как в женщине, ты бы если не обрывал мне телефон, то непременно написал бы что-то более значимое, чем просто «С Рождеством!». Мы были больше, чем друзья, до того самого момента, когда Астрид напомнила мне о моем месте в твоей жизни. «Где Рози? Джинни? Бетси? Мидси? Линда? Где они все? Правильно. Переспал, интерес к ним угас, и он снова в родном гнезде.» Но мы не переспали. «…Калери. Не сейчас.» И вот в сочельник за ужином, празднуя дома Рождество, я в очередной раз старалась прогнать тебя из своей головы. Мы запланировали семейный торжество на пятничный вечер, а в субботу родители пойдут отмечать с коллегами Бернара. Я была уже большой девочкой, и они полагали, что я вряд ли захочу проводить с ними в праздники дольше нескольких дней. В чем-то они были правы. Все могло быть совершенно иначе. Мама несколько раз пыталась выведать у меня, почему я не иду на вечеринку в новогоднюю ночь, почему осталась на Рождество одна, хотя в День Благодарения меня нельзя было оторвать от телефона – мы тогда неуемно переписывались с тобой, а вечерами я пропадала в комнате за долгими разговорами обо всем и ни о чем. Бернар на протяжении ужина наблюдал как я пытаюсь увернуться от прямого ответа и старался переключить внимание Айрис на болтовню об учебе, экзаменах, а когда маме это наскучило, она просто принялась делиться своими планами на следующий год касательно ее новой маленькой оранжереи на заднем дворе дома. Помню, как мы с Бернаром многозначительно переглянулись, жуя ломтики традиционной ветчины в клюквенном соусе, слушали и улыбались ей, но думали о том, когда каждый из нас окажется у себя в комнате под теплым пледом и кружкой какао с маршмеллоу[1] или глинтвейном, как обычно делал мой отчим, заседая до глубокой ночи в своем кабинете, после совместного просмотра рождественского выпуска какого-то шоу (каждый год разного), которым была увлечена мама. А по утру в Рождество мы по старой привычке спустились на завтрак в смешных уютных домашних пижамах и пили утренний кофе, бесконечно рассказывая друг другу о прочитанном или обменивались последними книжными новостями, пока мама готовила классический завтрак – яичницу с беконом и картофелем фри, ставший такой доброй традицией в нашей маленькой семье за эти годы вместе. Я любила проводить с ними Рождество, а потому не чувствовала себя одинокой даже в тот год, когда, казалось бы, худшего Рождества было не придумать. – Так ты расскажешь, что приключилось с тем парнем? – осторожно поинтересовался Бернар, пока мама выскочила в кладовую за баночкой гороха. – С каким парнем? – парировала я, делая вид, что не понимаю, о чем речь. Бернар многозначительно глянул на меня, прекращая поедать хрустящий бекон. Я ответила ему удивлением и помотала головой, все еще притворяясь, что не знаю, о ком он. – Ладно, если захочешь поговорить… Или с ним должен поговорить я, то… – Я знаю, что могу к тебе обратиться, – я не дала ему договорить, улыбаясь. – Твоя мама догадывается о происходящем, но я сказал ей, что ты сама расскажешь, когда будешь готова. Попросил ее не давить. – Спасибо. В этом был весь Бернар. Воспитав двух дочерей приблизительно до моего возраста, он развелся со своей первой женой Клаудией, и та вернулась на родину во Францию, а следом за ней улетели и обе их дочки, предпочтя для себя европейские университеты. Бернару же предложили продлить контракт заведующего кардиохирургией и стать соучредителем клиники в Чикаго. Он начал новую жизнь, когда моя мама уже отчаялась встретить любовь, попеременно то наступая на одни и те же грабли, то заявляя, что нет ничего лучше гордого женского одиночества. И все вышло у них как-то естественно. Бернар просто появился в нашей жизни, словно он всегда в ней был. Он окружил нас своей заботой, стал опорой для Айрис, а следовательно, и для меня, ведь я без сомнения полагалась на маму всю свою жизнь. Бернар стал мне названым отцом, которого у меня никогда толком не было. Он оказал мне значительную поддержку в выборе той сферы деятельности, к которой давно тяготела моя душа. Субботним вечером Айрис и Бернар упорхнули на корпоратив, а я заказала себе доставку китайской еды и уютно устроилась на диване в гостиной с пледом и телевизором, просматривая один за одним рождественские фильмы, что крутили по всем каналам с самого утра. Насколько я помню, по телевизору показывали «Рождественские каникулы» с Чеви Чейзом, когда у меня пиликнул телефон, и я моргнула, отвлекаясь от экрана. Придерживая плед, потянулась за телефоном и не раздумывая открыла входящие сообщения. «С Рождеством!» – всего два слова от Дэниела, но как они изменили мою судьбу. Я ждала, когда тымне напишешь, но тебя непредсказуемо опередил кто-то другой: голубоглазый брюнет с ямочками на щеках. Для меня оставалось загадкой все то время, что мы периодически переписывались, почему он все еще продолжает писать мне. Перечитав несколько раз простейшее из поздравлений, я ответила ему «Счастливых праздников!» и отложила телефон в сторону, радостно улыбаясь и продолжая смотреть фильм. Практически следом раздалась мелодия входящего сигнала, отчего я резко выпрямилась, а увидев имя звонившего и вовсе растерялась, отчего трубка выскользнула у меня из рук, и я едва ли успела перехватить ту в полете на пол, молясь что не сбила звонок. – Привет, – выдала я после глубоко вдоха, стараясь успокоиться. – Я уже и не надеялся, что ты ответишь. – Почему? – сбрасывая с колен шерстяной плед и приглушив звук телевизора, я встала и заходила по комнате. – Мое последнее сообщение ты проигнорировала. – Правда? О, прости. Я наверно закрутилась. Зимняя сессия. А еще тыи наша любовная лихорадка, но об этом я постаралась умолчать в тот момент. – Я уже думал, что если ты проигнорируешь и это сообщение, то пойду искать место чтобы спрыгнуть с Лондонского моста[2]. – О нет! Прекрати! Это была бы невосполнимая потеря для кинематографа. Я слышала, как на другом конце провода Дэниел слегка вздохнул и тихонечко рассмеялся. – Ты же не знаешь даже где я играл. Или ты меня гуглила?[3] – Прости. – Все нормально. – Мне очень жаль, что так получилось, – я зажмурилась, как будто это могло отменить неловкость, с которой мне приходилось оправдываться. – Я не специально. – Все в порядке. Я сам часто бываю настолько занят настолько, что не отвечаю на сообщения. Я понимаю. Но когда ты все же ответила, я решил позвонить. – Это хорошо. – Ты думаешь? – Да, – я покраснела, радуясь, что Дэн не видит меня столь взволнованной от одного его звонка. – Слышать твой голос значительно приятнее сообщений. Прости, я смутил тебя? – Немного. Я не ожидала что ты позвонишь. – Должен признаться, я и сам не ожидал, что решусь звонить тебе в это время. Сколько у вас сейчас? Одиннадцать? Десять? – Без пяти минут десять, но ничего страшного. Я не сплю еще, все окей. – Чем занимаешься? – Если честно, ничем. Страданием? Самобичеванием? Поеданием себя за не сложившиеся отношения с парнем, который так сильно нравился уже несколько лет? Вполне себе ничего не делание. Как верно сказано, Джейн! – Но, на самом деле, я весь вечер смотрела ТВ с рождественскими фильмами, – через мгновение решила признаться я. – Ты украла мою идею на этот вечер! – Не может быть! – Именно так. Мы оба выдохнули и расхохотались. Как по волшебству диалог налаживался, хотя мои руки все еще немного потряхивало от волнения. – Что ты делаешь на следующей неделе? – поинтересовался Дэниел. – До конца каникул планирую побыть у родителей в Чикаго. – Понятно. Это я к тому, что я планирую быть в Америке на следующей неделе, и я подумал, что мы могли бы встретиться. Если ты не против, конечно? – Не имею ничего против. – Я не был уверен, что увижу тебя в книжном магазине, потому решил, что лучше договориться о встрече. – Да, я там не работаю. – Ты подменяла подругу, да. – Да. Похоже было что мое смущение как мячик от пинг-понга передавалось к нему и обратно. В непродолжительное молчание, возникшее между нами, мой телефон пиликнул, сообщая о новом входящем сообщении, но я не спешила разъединяться. – Так что скажешь? – Если обещаешь никогда больше не думать даже, чтобы прыгать с моста. – Обещаю. – Тогда я согласна. – Отлично! Я планирую быть в Нью-Йорке во вторник и среду, а после могу прилететь на несколько дней в Чикаго. Что скажешь? Что я должна была сказать? Не приезжай, мое сердце страдает по другому парню? Не приезжай, у нас ничего не выйдет, потому что я только недавно собрала свое сердце по осколкам? Не приезжай, потому что я не верю, что у нас может что-то получиться? – Это свидание? – вдруг спросила я, кусая кончик ногтя и краснея еще больше. Он усмехнулся в трубку. Мне показалось что я даже на другом континенте увидела, как он улыбнулся и на его щеках проступили едва заметные ямочки. – Я был бы только рад назвать это свиданием, если ты, конечно, не против? – Не возражаю. – Ну, тогда так и запишем – свидание в Чикаго, – он скромно рассмеялся. Я разделила его смех, все еще не веря, что это действительно происходило со мной. Меня переполняла непонятная радость, хотелось бесконечно улыбаться ему в ответ, хотя он меня не видел. Происходящее казалось мне сказочно невообразимым. – Тогда созвонимся через пару дней, Джейн. Веселого Рождества! – Веселого Рождества, Дэниел! Черт! Что я делаю? Свидание со звездой? Разумно ли я поступаю, соглашаясь на это? А на экране телефона высветились два сообщения. Одно о пропущенном звонке от тебя, а второе – банальное и скупое поздравление «С Рождеством!». Я, не раздумывая, нажала кнопку УДАЛИТЬ.